Беги, дорогая, беги

Отсутствие Энджела ощущается уже сейчас. Вкрадывается в обыденный день и сосёт под лопаткой, отравляя беспечность, к которой Черри всегда стремилась. Они могли не видеться неделями: съёмки, показы мод, публичные и частные выступления — Валентино всегда мог найти работу своей любимой игрушке. С момента, как она передала лучшего друга в прицеп пожилого импа, прошло не больше суток. Не зная, где он именно, и что ей суждено теперь видеть его в лучших случаях на плакатах и в видео с незамысловатым сюжетом, она начинает скучать по нему за то время, за которое раньше и не заметила бы его отсутствия. — Готовься встретить своё поражение, Черри Бомб! — голос Пентиуса, усиленный рупором, доносится откуда-то сверху. Всё как обычно. Буднично. Задрав голову к очередной машине своего ставшего практически родным врага, девушка вздыхает, пытаясь убедить себя, что получает от происходящего столько же удовольствия, как и обычно. Получается слабо, но она встряхивает волосами, подкидывает в руке очередную самодельную бомбу и широко улыбается. Бросок. Оглушительный грохот. Ошмётки пыли. За спиной тормозит автомобиль. Это Пентаграмм-сити, тут постоянно кто-то в кого-то врезается, кто-то от кого-то убегает или кого-то преследует. Не попасть под колёса — основы выживаемости, и Черри способна заниматься этим практически вслепую. Периферийное зрение ловит движение сзади. Всё-таки обернувшись, Бомб замечает, как из машины выходят трое высоких грешников, затянутых в чёрное. Не дожидаясь уверений, что их намерения что ни на есть мирные, вторую бомбу она швыряет под ноги им, отворачиваясь от Пентиуса. Взрыв гремит слишком рядом и закладывает уши. Кажется, сегодня стоит покинуть поле боя пораньше, и для такого Черри даже готова признать поражение. Просто день не задался, ничего страшного. Пентиус, то ли не заметив, что она отвлеклась, то ли наоборот, уличив момент её слабости, бьёт в спину. Уходя от выстрела, Бомб падает вперёд, вспарывая подбородок об асфальт. Из поднявшейся пыли показываются чужие сапоги, и на затылок обрушивается что-то тяжёлое, заставляя её встретиться с асфальтом снова. Черри приходит в себя подвешенной к потолку за запястья. Мышцы рук противно ноют, во рту кислит привкус крови, которая, к тому же, стягивает кожу на лице. Прищурившись единственным глазом, девушка пытается разобрать в полумраке, где именно находится. Детали, обрывки, опознавательные знаки, что угодно, что помогло бы ей классифицировать подвал. Впрочем, несмотря на то, что недоброжелателей у неё хватало, подозрение падает всего на одного — на Валентино. Оверлорд реагирует на исчезновение Даста быстрее, чем Черри могла бы рассчитывать. Находится в гордом одиночестве она недолго. Дверь открывается, впуская вместе с полоской яркого света двух бугаев, возможно даже тех, что забирали её с улиц Пентаграмм-сити. Черри скалится им, даже не пытаясь сделать гримасу похожей на улыбку. Она ничего не скажет про Даста, пусть угрожают чем хотят. Она скорее умрёт, сойдёт с ума от боли, чем проронит хоть слово. Издеваться и дразнить их она не будет, стоит только начать говорить, и её болтовню можно будет перенаправить в нужное русло. Она будет молчать. Но у неё ничего и не спрашивают. Первый удар прилетает прямо в живот. Черри пытается согнуться, вскрикивая, но, растянутая между потолком и полом, может только вывернуть себе суставы до белой вспышки перед глазами. Удар. Ещё удар. И ещё. Полумрак сменяется темнотой. В следующий раз она приходит в себя уже в компании. Ей дают попить, отводя волосы назад и придерживая за подбородок, а потом избивают снова. Приходя в себя в третий раз, Черри уже не ждёт ничего кроме боли. Она вздрагивает ещё до того, как кулак врезается в её солнечное сплетение, и сдаётся. Мотивы Валентино ей ясны и понятны, но в них нет места её боли просто ради боли. Для этого у него был Энджел, и сейчас он наверняка захочет свою игрушку обратно. Это кто-то, не связанный с Дастом. Или по крайней мере с "Ви". — Что вам нужно? — хрипит она, всматриваясь в незнакомца, прежде чем вскрикнуть очередному удару. — Кто вы такие? — может быть она уже привыкла к боли, но удары не кажутся Черри такими ощутимыми. Или она слишком цепляется за бесплодную попытку получить ответ, который не может стребовать или выторговать. — На кого вы работаете? — и снова здравствуй темнота. В четвёртый раз в подвале горит свет. Так ярко, что Черри, едва открыв глаза, зажмуривается, и не сразу предпринимает попытку посмотреть снова. Когда чёткость наконец возвращается, она может рассмотреть практически каждый кирпич в кладке, но всё ещё не находит не единой подсказки. В этот раз, войдя в комнату, визитёры не подходят к ней, но располагаются вдоль стены, как будто на извращённом параде. Стало быть, её всё же ждёт визит босса. Черри успевает понять это прежде, чем вновь начинает сыпать вопросами, а потому бережёт их все. Бережёт для Валентино, потому что не узнать трёхметровую фигуру в красном меховом плаще невозможно. Валентино приносит в подвал приторный запах своих сигарет, смешавшийся со шлейфом дорогих духов. Черри наконец понимает, что имел в виду Энджел, когда говорил, что задыхается в его присутствии. Наклонившись, сутенёр выдыхает клуб дыма прямо ей в лицо, и, поморщившись, Черри отворачивается, содрогаясь в приступе беззвучного кашля, а потом снова возвращает лицо к нему. Стиснув зубы, она всматривается в чужие глаза, продираясь через блики и собственное отражение на розовых стеклах очков. Они молчат, оба, пока подвешенные руки Черри не сводит судорогой, и её дрожь уже от этого не служит первым упавшим камнем, повлекшим за собой лавину. — Я ничего не скажу, — уже проговаривая это, она знает, что совершила ошибку. Ей надо было молчать: и сейчас, и когда она решила расспросить похитителей, кто они такие. Она ещё не предала Даста, но грядущее предательство уже гнетёт её. Пощёчина, резкая и острая, запрокидывающая ей голову, прилетает мгновенно. По подбородку бежит что-то тёплое, что может быть только кровью, и рассечённую кожу снова саднит. Обдавая её сигаретным дымом, Валентино сжимает её подбородок и наклоняется, слизывая свежую кровь. Черри передёргивает от этого прикосновения хлеще, чем от всех ударов вместе взятых, и по чужой улыбке она догадывается, что сутенёр делает это именно поэтому. Бедный, бедный Энджел. Ей нельзя его подвести. Он не должен вернуться к этому. — Я знаю, — для мудака у Валентино слишком приятный голос. Вкрадчивый, с бархатцой. Такому голосу хочется верить, но, если яркая окраска служит признаком ядовитости, то с тембром, похоже, всё работает точно также. — Я знаю всё про Энджела, в том числе, кто его никогда не предаст, — схватив её за запястье, Валентино наклоняется ещё ниже, перенося на растянутые мышцы ещё и часть своего веса. Эта боль, не такая примитивная, как побои, заставляет Черри всхлипнуть. В глазу собирается слеза и, когда девушка смаргивает, сбегает по подсохшим разводам крови, — тем не менее ты, моя сладкая ягодка, единственное связующее звено между мной и его местоположением. И единственная причина, по которой Энджел, оставивший в своей комнате телефон, может выйти на связь. Последнее Валентино не произносит вслух, не готовый сам себе признаваться в этом. — Я знаю, что ты помогла ему залечь на дно. И что рано или поздно эта безмозглая тварь, эта крыса, решившая меня кинуть, покажет нос из своей норки, — пригладив Черри по скуле, Валентино скалится, — я дождусь. Спокойствие внезапно затапливает Черри. Она медленно выдыхает и расслабляется в плечах. Несмотря на то, что Валентино нашёл последовательность действий, сбившую её с толку и заставившую проговориться, сам он тоже случайно выдаёт то, что мучало Черри неизвестностью. Он без понятия, что Энджел сейчас в круге Гнева. Он ищет его в Гордыне. В Пентаграмм-сити, в соседних городах, может быть по поместьям богатых и влиятельных клиентов Даста. Но он не найдёт, потому что ищет не там. Видимо, радость слишком явно отражается на лице Черри, потому что очередная затрещина прилетает моментально. Отвернувшись, Валентино затягивается, докуривая сигарету одной затяжкой до фильтра и борется с желанием разорвать её на кусочки. Потом снова расслабляется в плечах. Вытащив телефон, он наводит камеру на разбитое лицо Черри, и потом разворачивает к ней экране. — Я обклею этой фоткой твою квартиру. Выложу во все соцсети. Развешу на билбордах, — последнее Вокс ему вряд ли позволит, да и с соцсетями сомнительно, но угроза так звучит убедительнее, — как думаешь, как скоро после этого детка поспешит вернуться к папочке? У Черри нет ответа, но, смаргивая слезу снова, она думает о том, что Энджел может и не заметить. Может ему хватит ума не проверять аккаунт своего бывшего босса в "Синстаграм", а всё остальное на глаза ему точно не попадётся. "Это публиковать нельзя". "Ссорьки". "Можем поболтать. А.к.а. компромисс". Первые два сообщения прилетают друг за другом сразу же, как только палец Валентино касается клавши "опубликовать". Пост с фотографией Черри и подписью "Сука." из одного слова и точки остаётся невыложенным. Третье сообщение приходит спустя пять минут, и отвечать на него Валентино не собирается. Вельветт никогда не нуждалась в особом приглашении, да и в приглашении вообще. Она приходит и уходит когда ей вздумается, и в этот раз, видимо, не догадываясь, насколько он близок к нервному срыву — или наоборот, прекрасно понимая — не торопится. Валентино успевает нажать на проклятую кнопку ещё тысячи раз и выкурить почти пачку. — Ну и чем тебе не угодила эта девчонка? — дверь Вельветт открывает бесшумно, но говорить начинает с порога. — Она не скажет, где спрятала эту шлюху. А если и скажет, наверняка напиздит. Замену фотографии разбитой мордашки фотографиями расчленёнки Валентино уже пять минут всерьёз рассматривает как вариант. Он запрокидывает голову в потолок, чтобы подчекнуть драматизм сложившейся ситуации, а ещё для того, чтобы Вельветт могла полюбоваться его профилем. Но она любуется видом из окна, шуршит оберткой конфеты, которых без лсд на его этаже и в помине не водилось, и пожимает плечами, как будто они обсуждают погоду. — Я знаю, где "эта шлюха", кстати. Кулак Валентино сжимается так сильно, что экран смартфона с открытым "Синстаграмом" идёт трещинами. — В самом деле, Вель? И как давно? — Ну, ты же поставил на камеры Вокси, не на меня, — пожав плечами, третья из "Ви" наконец опускается рядом с ним на диван, и разворачивает к нему экран своего смартфона. — Всем привет! — звук, и без того отвратительного качества, дополнительно шипит, потому что оператор вместо того, чтобы внятно открыть трансляцию — запись трансляции — шепчет, — это ДжоДжо, и сегодня у нас невероятный гость. — Он просил его не снимать, так что... — Так что мы покажем его всего краем глаза. Камеры? Не важно. Камера прыгает со стены на стену, пока не наводится на то ли кушетку, то ли диван, где контрастным белым пятном с розовыми вкраплениями выделяется Энджел Даст. — Узнали? Узнали? Узнали? Довольная улыбка, которую никогда не увидят авторы ролика, считывается Вельветт очень хорошо: Валентино узнал. Он мгновенно меняет ленивую, полуразвалившуюся позу, собираясь. — Заберём паршивца! Вельветт придерживает его за локоть, не давая встать. — Не всё так просто, извини. — В чём же дело? — капризные нотки в голове порномагната свидетельствуют о том, что он не понимает тяжесть сложившейся ситуации. — Это видео из круга Гнева. Что это на самом деле значит, Валентино не нужно объяснять. Но ему нужно время, чтобы осознать. Вельветт легко соскальзывает с дивана, чтобы дать ему это время, и не попасть под разлетающиеся окурки от полетевшей пепельницы. При всей своей вспыльчивости и эпатажности, оверлорд перед ней знает границы своей власти, и не стал бы срываться на ней, но она освобождает простор для его недовольства, демонстрируя таким образом свою заботу. Вокс бы бросился его успокаивать. Она готова просто дать ему проораться — если это будет не слишком долго. — Я убрала публикацию из открытого доступа. Не то, чтобы задача упростилась: если хочешь Даста обратно, — Валентино снимает очки и внимательно смотрит на неё, снова расслабляясь на диване, и это служит молчаливым укором её "если", — нужно не просто забрать его быстро, нужно успеть до того, как он попадётся властям вне круга. Его смертная казнь, конечно, будет долго предметом сплетен номер один — сомнительная слава. — Я сам его прикончу. — Не сомневаюсь, — забрав у Валентино телефон, Вельветт проводит над экраном, восстанавливая, — знаешь, идея с приманкой хороша. Нужно её доработать, чтобы только Энджел правильно считал посыл. Сколько времени тебе понадобится, чтобы отснять фильм? Занятый делом, не отвлекающийся на эмоции, видящий перед собой цель, а не препятствия Валентино нравится ей куда больше. После ухода Валентино, избиение не возобновляется, но Черри всё равно чувствует себя так, как грешники должны чувствовать себя в Аду. Она разбита снаружи — ноет каждый синяк, каждое сломанное ребро, каждая ссадина, и натруженные мышцы забывают о том, каково это — быть в покое. Она разбита изнутри — Валентино удалось пошатнуть её уверенность в том, что Энджел в безопасности, тем более, что их затея и без вмешательства его психованного босса была обречённой по всем фронтам. Черри теряет счёт времени, и пока находится снова одна, не предпринимает ни единой попытки освободиться. Неужели её оказалось так просто сломать? Может она боится, что очередная неудача добьёт её. Когда к ней приходят в следующий раз, она зажмуривается и ждёт боли, но её наконец отстёгивают от потолка, и она буквально падает в руки очередному мучителю, даже если сейчас он играет роль "хорошего копа". "Хороший коп" — широкоплечий громила — перебрасывает её через плечо как пушинку. Едва Черри оказывается вне камеры, к ней возвращается желание жить, и она крутит головой, пытаясь запомнить дорогу и понять где именно находится. Её попытки пресекаются быстро, встряхиванием, и она становится смирнее. В конце концов, вряд ли её тащат убивать — это можно было бы сделать и в подвале. Яркий свет бьёт в глаза, как и обилие грешников и уроженцев Ада, переговаривающихся между собой, суетящихся, и не обращающих на неё никакого внимания. Увидев толпу, Черри хватается за этот призрачный шанс — хоть в Аду всем всегда на всех плевать, привлчение внимания может сыграть на руку. Мало ли, кто-то в громиле, волокущем её куда-то, узнает своего злейшего врага? — А ну отпусти меня! — вопит она, что есть мочи. Выходит во-первых не так громко. Во-вторых, внимание она, конечно, привлекает, заставляя умолкнуть тех, кто говорил, и посмотреть тех, кто был отвлечён, но спустя десять секунд все возобновляют свои дела, как ни в чём не бывало. — Не трудись, крошка, — громила как будто старается быть доброжелательным. От долгой и мучительной смерти, которую мысленно обещает ему Черри, это его, конечно, не спасает. Он скидывает её на кровать в комнате, кажущейся картинкой с глянцевого журнала. Черри, почувствовав, что её больше никто не держит, ничто не тянет и не причиняет ей боль, порывается было вскочить, но матрас оказывается удивительно удобным и мягким. Обещая себе, что это только на минуточку, она прикрывает глаза. И нет, не засыпает. В месте, где всё буквально кричит об опасности, Черри бы попросту не смогла бы уснуть. Но внутренние силы перестраиваются и она поднимается с кровати, пусть не бодро вскочив, но вполне готовая к побегу. Дверная ручка ожидаемо не поворачивается. Рассчитывая найти ключ в идеале и какие-то подсказки в более реальном варианте, Черри идёт к заваленному будуарному столику. Кулон-сердечко с выгравированной вишенкой притягивает внимание первым, и в груди неприятно ноет. Её заперли в комнате Энджела? Какая извращённая, и, пожалуй, в самом деле жестокая шутка. Копаться в вещах лучшего друга, который пусть и не вернётся, кажется всё равно неправильным. Энджел, зная, что она пытается убежать — от кого бежит — не осудил бы, но всё равно тошно. К окну Черри даже не подходит. Слишком высоко, Энджел рассказывал. А она пока не настолько отчаялась, чтобы превращаться в лепешку на асфальте, которая соберётся в неё же скорее всего всё равно здесь же. Вернувшись в кровать, она подтягивает колени к груди. Что же ей делать? Двойной щелчок дверного замка свидетельствует об открывании двери. Валентино появляется вновь, и на этот раз его свита пестрее и многочисленнее. Черри окружают сразу трое работников, с расчёсками, кисточками для макияжа и многообразными щипцами, похожими на пыточные инструменты. Прикоснуться к себе она не даёт. Отвешивает пощёчину первому, кто пытается, и тогда Валентино щёлкает пальцами. Гримёров сменяют двое крепких адских гончих, ей стискивают руки за спиной и бесцеремонно срывают топ. Валентино занимает стул рядом с со столиком, и смотрит на происходящее как будто бы со скукой. — Мне не нужно твоё согласие или участие. Но если не будешь сопротивляться, побережёшь себя же. Черри сопротивляется до последнего. Сопротивляется, когда с её лица смывают потеки крови, обрабатывают и замазывают ссадины и следы ударов. Сопротивляется, когда её усаживают на диван, обитый кожей, и фиксируют ремнями. Она отворачивает лицо от камеры, когда видит объектив, но чужая властная рука стискивает её подбородок и разворачивает лицо прямо под вспышки. Черри с содроганием ждёт, когда её будут насиловать, потому что всё идёт именно к этому, но на фотографиях Валентино внезапно успокаивается. Он отсматривает снятое, кивает и, выпустив напоследок в комнате облако дыма, выходит. Гримёры и актёры не продолжают терзать её, и, пока из комнаты Энджела забирают аппаратуру, Черри развязывают и снова оставляют в одиночестве. Едва руки оказываются свободными, Черри скрещивает руки, пряча грудь и, спотыкаясь, бредёт в ванную. "Скоро съёмки. Уже нетерпится?" Эта подпись к фотографии Черри, с блестящими глазами, стиснутыми зубами, и чужими ладонями на подбородке и шее, придумывается быстро. В этот раз, когда Валентино нажимает "опубликовать", экран мерцает, словно задумываясь, а потом выводит уведомление, что новый пост виден всем подписчикам.