Сага о зеленом короле

Деймон, подобно домашнему, ласковому зверю, бесшумно шагнул вперед, невольно завораживая королеву изяществом своих движений. Алисента, увлеченная зрелищем, даже пропустила момент, когда Порочный принц по — хозяйски опустился в кресло напротив. Поймав возмущенный и одновременно обескураженный взгляд королевы, принц снисходительно улыбнулся. — Что такое? — буднично спросил Деймон, лениво закидывая ногу на ногу. — Неужели ждала кого — то другого? — Я дала четкий приказ страже, — грозно проговорила Алисента, все еще с удивлением поглядывая на опального родственника. — Прошу простить, ваша милость, — Деймон делано изобразил сожаление. — Вы ведь знаете, я как сорная трава, которую не остановит ни одна изгородь. Для меня никогда не существовало запретов и ограничений. Зеленая королева закатила глаза и откинулась на спинку кресла, прекрасно понимая, что незваный гость не повинуется ее желанию и не исчезнет также неожиданно, как и появился. Впрочем, любопытство успело овладеть ею наравне с раздражением, а потому она придала лицу невозмутимое выражение и приготовилась слушать. — Ты сумела удивить меня, Алисента Хайтауэр, — в бархатном голосе Деймона прозвучали знакомые насмешливые нотки. — Я и подумать не мог, что овца вроде тебя способна на подобную дерзость, — внимательный взгляд принца напрягал, учитывая какое безразличие он проявлял к королеве до сего момента. Алисента подалась вперед. Сейчас она особенно чувствовала в Деймоне нечто злобное и подлое. Что — то явно было сокрыто на дне этих голубых стеклянных глаз, что — то темнее, чем привычная ярость и жажда крови. Это не понравилось королеве, однако она не выдала своих подозрений. Нисколько не обидевшись, женщина лишь коварно улыбнулась, чем вызвала секундное, но недоумение Деймона. Вероятно, не такой реакции он ждал от тихой и смиренной жены брата. — Кто ты, чтобы поощрять мои поступки? Что дает тебе смелость являться в мои покои без приглашения? Да еще и с этим! — Алисента выразительно посмотрела на сосуд с вином. Деймон, в ответ, также красноречиво покосился на изрядно опустевший кубок в ее руках. Шпилька сорвалась. — Не злись, — коротко бросил принц. — Я не могу не злиться, видя тебя так близко спустя столько лет, — фыркнула Алисента. — Мне просто нравится унижать сира Кристона, — признался Деймон, откупоривая пробку бутыли. — Что он чувствует, когда к его набожной королеве является такой как я? В час призрака, с вином в руках, с огнем в глазах, мм? Кстати, он хорошо тебе служит? А то я заметил, что дорниец выполняет не все твои приказы, — хмыкнув, Деймон сделал несколько глотков и кивнул самому себе. Выбор был неплох — живительные капли вина сразу же отозвались приятным теплом в теле. Алисента поежилась и брезгливо отвела взгляд, проигнорировав неуместный вопрос. — Как он? — коротко осведомился Деймон, кивнув в сторону кровати, на которой крепко спал Эймонд. — Утро покажет, — односложно ответила Алисента. — Для Таргариена день обретения дракона — священен. Мне жаль, что это произошло таким образом, — на этот раз в словах Деймона не была и намека на фальшь. — Когда он очнется, не ругай его. — Что изменят мои слова теперь? Он искалечен навсегда. — Связь, устанавливаемую между всадником и драконом, сложно объяснить какими — либо словами. Наши сердца бьются в едином ритме, мы вместе чувствуем опасность, боль, радость, гнев и печаль, — голос Деймона был полон странной нежности, совершенно ему несвойственной. — Эймонд совершил безрассудный подвиг, сунувшись к дракону, переживающему утрату, это могло закончиться куда хуже, чем потерянный глаз. — Предлагаешь мне порадоваться? — едко спросила Алисента. — Всего лишь отдать должное своему сыну. Вхагар — суровый и беспощадный зверь. Всадник, управляющий ею, должен иметь твердую руку и крепкую волю. И раз она дозволила моему племяннику оседлать себя, значит на то была воля богов. Он достоин ее, он истинный Таргариен, несмотря на разбавленную кровь. — Только ни один Таргариен не платил за дракона такую цену, — огорченно ответила королева. — Скверно вышло, — согласился Деймон. — Разве ты не хотел бы, чтобы Вхагар перешла твоей дочери? — Драконы — не рабы. Их нельзя украсть, нельзя передать по наследству, нельзя выбрать. Это они выбирают нас. Чувствуют силу, желают подчиниться. Моя дочь еще не понимает этого, но со временем поймет. Я постараюсь донести до нее простые истины. — Бедное дитя! Слишком много потерь и разочарований за один день. — Рейна ничего не взяла от нас с Лейной, — шумно вздохнул Деймон. — Она не Таргариен, она не Веларион, она сама по себе. Я не знаю каким будет ее будущее…наверняка странным, как и она сама. Вхагар не покорилась бы ей. Огорченную мать это утешило слабо. — Это непозволительно, королева, знаешь? Ты подняла руку на наследную принцессу, за такое тебя ожидает… — он не закончил свою мысль, прерванный откровенным смехом Алисенты. — Как забавно слышать о рамках дозволенного от Порочного принца, прославившегося на весь мир полным попранием приличий и правил, — повеселившись вдоволь, королева скептически выгнула бровь и поднесла к губам кубок. — Ты последний человек, от которого я намерена выслушивать проповеди о морали. Если больше нечего сказать, пошел вон! Я тебя не задерживаю. Деймон оторопел от неожиданной грубости. Злыми, неверящими глазами, мужчина впился в лицо в королевы, надеясь, что его взгляд вернет ей былое смирение. Однако ничего такого не произошло. Алисента не собиралась раскаиваться. На долю секунды, Деймон вдруг представил, как тянется рукой вперед, касаясь теплой бархатной кожи и тонкого шелка волос, переходя на белоснежную шею, сжимая ее до боли, чтобы больше не смела бросать ему в лицо такие нелепые слова… Деймон покачал головой, с трудом прогоняя морок и сжал зудящие пальцы в кулак. — Ну что вы, моя королева, разве я смею учить вас, — принц улыбнулся сквозь зубы. Стоит признаться, ему нравилось выводить из себя женщин, а Алисента, как оказалось, невообразимо хороша в приступе праведного гнева. Но в тоже время он совершенно не рассчитывал встретить такое сопротивление. — Я просто хотел напомнить о возможных неприятностях, которые могут последовать за вашей выходкой. — А что насчет тебя, Деймон? — она парировала, с насмешкой глядя ему в глаза. — Днем ты простился с женой, а уже вечером развлекался с той самой наследной принцессой, которая, смею тебе напомнить, замужем. — Он не был ей мужем, — зачем — то возразил Деймон. — Это заметно, — хмыкнула королева. — Даже слишком. Как тебе нравится перспектива стать отцом еще одному бастарду принцессы? — Алисента с неподдельным удовольствием наблюдала, как улыбка сползает с лица принца, а между бровей пролегает привычная, хмурая морщинка. — Ты действительно думал, что никто ничего не поймет? О, мой принц, тогда ты на редкость глуп! — Кто донес тебе? — Ты так смотрел на нее! С такой невыносимой тоской, страстью, обожанием. С болью, — Алисента грустно улыбнулась, но сумела вовремя прогнать наваждение. — Начни с себя, Деймон. Не беспокойся о моей репутации, я всего лишь мать, вставшая на защиту своего ребенка, — окинув спящего Эймонда тревожным взглядом, Алисента осушила кубок и протянула его принцу. — Будь так добр, налей мне еще! Деймон, все еще пребывая в легком замешательстве, без слов встал и наполнил кубок, а затем вернул его обратно. — Это вышло случайно, — оправдание сорвалось с губ раньше, чем проскочило в мыслях Деймона. Закатив глаза, принц отчаянно выругался про себя, но сказанное слово уже не вернуть. — Лейна была дорога мне. — Мне неинтересно, — отрезала Алисента. — Важно лишь то, что Лейна сделала большую ошибку, согласившись стать твоей женой. Ты погубил ее. Как и леди Ройс. — Что ты несешь? — Ты любишь лишь то, что тебе близко и знакомо, оттого и хочешь Рейниру. Лживую, сладострастную, порочную, такую же, как и ты. Вы достойны друг друга, но прежних твоих жен мне искренне жаль. Давай, возрази мне! Скажи, что это не так! — С моим братом ты так и не познала женского счастья, Алисента, — Деймон лишь криво усмехнулся. — Я не буду так жесток и не осужу тебя за зависть, но кое в чем ты действительно права. Я всегда любил Рейниру. И люблю по сей день, несмотря ни на что. — Ты любишь возможности, которые обретешь рядом с ней. Мой принц, мы здесь одни, нет нужды притворяться. — Волнение лишило тебя ясности рассудка? — Поправь меня, если я не права. Ты теперь вдовец, а Рейнира вынуждена терпеть мужеложца, хотя здесь большой вопрос, кто кого терпит. Теперь скажи мне, как скоро с сиром Лейнором случится смертельная неприятность? Как скоро мы вновь будем смотреть на пучину морских вод, пожирающих очередной каменный саркофаг? — обманчиво — ласковым голосом спросила королева. Деймон напрягся и сам того не желая, выразил весьма заметное удивление прозорливостью Алисенты. — Визерис будет…гм…рад за вас. Как и я, — королева, убедившаяся в правоте своих мыслей, отсалютовала ему кубком. Глаза Порочного принца вспыхнули. Он посмотрел на нее очень странно, так, что улыбка замерла на ее губах, и, казалось, мир вокруг исчез. Алисента смутилась, оказавшись под таким близким и внимательным взглядом принца, который словно первый раз увидел ее и всматривался так сосредоточенно, будто выискивая что-то. Наконец, брови его дрогнули, и резко отпрянув, Деймон перевел взгляд своих обезумевших глаз в сторону открытого балкона, где шумело море, кричали чайки и слышались раскаты грома. В покоях воцарилось молчание. На стремительно осунувшемся лице Алисенты горели изумрудные очи, всполохи огня бросали жуткие тени — ее скулы заострились и стали четче, придав образу печальной красоты. Деймон, позабыв о вспышке гнева, вновь смотрел на нее как завороженный. Он уважал смелость. В особенности женскую, безграничную смелость, не подкрепленную ничем, кроме любви и глупой жертвенности. И пусть за свой недолгий, но насыщенный век, Порочный принц повстречал множество разных женщин, ни одна из них не поступила столь опрометчиво и безрассудно как Алисента. Что же должно было случиться с покладистой девочкой, без устали твердившей заученные слова и подчинявшейся любым приказам? Что заставило ее отринуть кротость и стать настоящим драконом во плоти? Деймон вновь приложился к горлу бутыли, понимая, что теряет контроль над своими мыслями. Еще вчера он терпеть не мог леди Хайтауэр и выказывал ей откровенное презрение, а сегодня… — Ты боишься, королева. Чего? — он задал тот самый животрепещущий вопрос, ради которого и явился к ней. — Она убьет моих детей, — Алисента сама не поняла, как высказала вслух мысль, что мучала ее все это время. — Отец много раз предупреждал меня, а я не верила. Не хотела верить. — Что же изменилось? — Я увидела ненависть в ее глазах, угрозу, топор палача, нависший надо мной и моими детьми. Мы с Рейнирой…- она запнулась, подыскивая нужное слово. — Мы с Рейнирой были близки как сестры. Эта мысль причиняет мне боль. — Тогда тебе не стоило выходить замуж за моего брата — Деймон вновь улыбался. — Как — то не по-сестрински, не находишь? — Я не собираюсь обсуждать это с тобой, — зло прошипела Алисента. — Впрочем, это ни для кого не секрет. Я вышла замуж за Визериса не из — за великой и чистой любви, а по воле отца. — Хочешь обвинить Отто в своих бедах? Вот этого он точно не заслуживает. — Мне удивительно слышать подобное от тебя. В чем дело, куда подевалась твоя многолетняя злоба на моего отца? — Она на месте, растет и ширится, я не отрицаю. — Но? — Я порочный, а не безрассудный, леди Хайтауэр, — в голосе Деймона отчетливо ощущалась издевка. — Твой отец всегда старался на благо вашего дома. Стоит ли его за это осуждать? Ты была завидной невестой и все равно вышла бы замуж, но кто мог сравниться с самим королем? Отто не просто подложил тебя под моего брата, а сделал королевой. Ты тоже не подвела папочку, родив законных наследников и упрочив свое положение. Скажи, это счастливая случайность или хорошо продуманный план? — О чем ты? — Отто предложил Рейниру в качестве наследницы, не меня. — Потому что Рейнира была его единственным ребенком? — Великий Совет отверг Рейнис, хотя та обладала полными правами на Железный Трон. С чего он решил, что спустя несколько лет лорды изменят свое отношение к этому вопросу? — У Визериса не было другого выбора. Или ты намекаешь на себя? Боги, Деймон, ты серьезно?! — Алисента одарила его снисходительным взглядом, будто перед ней сидел не принц Таргариен, а несмышленый ребенок. — Что развеселило тебя? — Ты жестокий, ненасытный, кровожадный воин, умеющий причинять боль и воздавать по заслугам. Для тебя все забава и игра. Ты не можешь существовать в мире, для тебя такая жизнь лишена красок. Что бы было, если бы ты стал королем? Вестерос утонул бы крови, ты не моргнув глазом, разрушил бы многолетние труды и деяния добрых королей. Тебя никто не хотел. Ни народ, ни Визерис. В этом нет вины моего отца. — Это стадное, лживое мнение. — В чем именно ложь? Разве не ты перепробовал всех шлюх Блошиного конца, жен и дочерей придворных лордов, служанок и камеристок, заработав себе дурнейшую славу, похлеще, чем у любого развязного дорнийца? Разве не ты проявлял небывалую жестокость, смертоносным вихрем проходясь по улицам Королевской Гавани, вырезая и выжигая каждого, в ком видел хоть тень подозрения? Ты — символ насилия, Деймон. Ты — беспощадность в человеческом обличье. Ты — изгнанник. — Кажется, ты не перечислила и половины моих достоинств. — На что ты надеялся? Ваши предки вторглись в Вестерос и подчинили своей воле весь континент, но неужели ты думаешь, что народ будет терпеть несносное управление вечно? Опыт Мейгора Жестокого был печален, но правление Джейхейриса Миротворца позволило дать Таргариенам еще один шанс. Его больше нельзя упускать. — Ты забываешься, королева! Не смей равнять нас с вшивой знатью, с простыми людишками, рождающимися и умирающими без цели! — Считаешь Таргариенов особенными? Веришь в вашу уникальность и непобедимость? Вы — просто люди, Деймон. А ваши драконы — просто звери. Вы уязвимы, вы смертны. Дорнийцы не дадут соврать, — губы Алисенты змеились в усмешке. — Мы родом из Валирии… — Валирия? Дом забытых богов, колыбель, а затем и погибель великой цивилизации. Воспетая в веках и поразительное ничто в наши дни. Кажется, вы были не единственной семьей, способной повелевать драконами? — Ты не овца. Ты змея! — выплюнул Деймон, награждая ее презренным взглядом. — Это измена, Алисента. Порочить дом, которому обязана всем. Ты никто без Таргариенов, без нашей власти и могущества! Откуда такая ненависть? — Я Хайтауэр. С Вестеросом, в отличие от вас, мой род связывает многовековая история. Наш дом богат, наша власть, сила и влияние неоспоримы. Я не позволю тебе разговаривать со мной как с портовой девкой, соблюдай приличия, — в глазах Алисенты сверкнула ярость. Она резко встала и выплеснула содержимое кубка в огонь. Пламя взметнулось вверх, полыхнуло, но быстро успокоилось, привычно обнимая тлеющие поленья. Обернувшись, Алисента сделала шаг вперед и встала перед Деймоном, глядя на него в упор: — Моя юность, беспечность, силы и стремления отданы вашей династии! Все, что я делала годами — верно служила на благо короны! Я терпела, молча сносила все взгляды и шепотки за спиной, я улыбалась искренне и стирала колени в кровь, молясь Семерым за ваше процветание и могущество! Я ни словом, ни делом не опорочила имя моего доброго мужа, я сделала все, ради его счастья и спокойствия. Я родила четверых законных детей, трое из которых — сыновья, которых так жаждал Визерис! Я была добродетельной королевой, но в ответ получила лишь унижение и холод. Уважения! Я хотела всего лишь уважения! Неужели это так много? Ты сам видел, в каком положении я оказалась сегодня. Я буквально молила отца пожалеть собственного ребенка, я перед всеми вами пыталась ему напомнить, что это его кровь и плоть! — А перед этим мой племянник сделал ошибку, высказав твои рассуждения, — хмыкнул Деймон. — Это ты вселила в их головы ненависть к детям Рейниры. Разве не так? — Я не делала этого нарочно, — отрезала Алисента. — Происхождение этих детей было понятно с первых дней их жизни, в чем ты меня обвиняешь? — Но, несмотря ни на что, принцы не лишены ума, — продолжал Деймон, не обращая внимания на ответ Алисенты. — Эймонд указал на Эйгона, а тот взял вину на себя, посмев сказать вслух то, за что многие лишились бы языков. О, моя королева, не печалься понапрасну, твои мальчишки не так уж и робки. — Если Рейнира взойдет на трон, она предаст их мечу, а затем погибнет сама. Деймон удивленно приподнял бровь. — Рейнира глупа и недальновидна, ты не можешь с этим спорить. Решение выдать ее замуж за сира Лейнора было стратегически верным и выигрышным для всех, но принцесса не сумела оценить собственного блага. Веларионы — вторые по могуществу и равные вам по происхождению, с их помощью и поддержкой она смогла бы взойти на трон без крови и потерь, но эта возможность упущена. Наследник Морского Змея предпочитает мужчин, это не было секретом, но также не было и отмашкой для Рейниры. В конце концов, она могла найти себе любовника среди Веларионов. Визерис не хочет признавать очевидного, бросает в огонь меня и моих детей, ладно! Будучи щитом для Рейниры сейчас, мой дорогой муж забывает о том, что так будет не всегда. Видят боги, я сочувствую ему всем сердцем, но болезнь с каждым днем отбирает у него силы, приближая день его смерти. Что же будет с наследницей после? Кто встанет на ее сторону, кто осмелится поддержать женщину, которая ни во что не ставит простой народ, знать и великие дома? — Ей приносили клятвы, — справедливо отметил Деймон. — То было давно. Помнится, в те дни принцесса не была матерью троих бастардов, не имеющих к дому дракона ни малейшего отношения. Деймон шумно вздохнул и медленно поднялся на ноги, чувствуя тупую усталость, разливающуюся по телу. Седьмое пекло! Он рассчитывал совершенно на другой исход. — Я думала, что все это понарошку, — вдруг прошептала Алисента. — Я надеялась, что всего этого можно избежать, закрыть глаза и представить, что ничего не происходит. Я молила богов, чтобы нам не пришлось вставать на тропу войны. Я не хочу их потерять, Деймон, дети — все, что у меня есть — она застонала от безысходности и закрыла лицо руками. Странно, но глядя на нее сейчас, принц не мог представить себе лживую и расчетливую женщину, прибирающую к рукам власть. Он видел лишь страдающую мать и ловил себя на мысли о том, что уже готов пожалеть ее, и старательно отгонял это чувство, напоминая себе, кто перед ним. — Ты забыла, что боги давно не слышат нас. Алисента, не находя больше слов, бессильно опустила голову и затихла, пряча глаза под каскадом густых, растрепанных волос. «Идеал в страдании» — пронеслось в голове Деймона прежде, чем он заметил подрагивающие плечи и сдерживаемые слезы, что в один миг превратили решительную королеву в беззащитную слабую девушку. Ту, которую он знал. Шумный вздох, шаг вперед и она оказалась в его руках, закрытая от всего мира, защищенная этим сильным, грубым мужчиной, который был ей врагом. Алисента не хотела об этом думать, полностью отдавшись своим чувствам. Слезы хлынули из ее глаз, она со всей силы стиснула грубую ткань его камзола и уронила голову на чужую, но такую манящую грудь. Деймон стоял не шелохнувшись, бережно, почти любовно оглаживая ее содрогающуюся от рыданий спину, пропуская через длинные пальцы медные пряди, думая о том, что через мгновение разобьет ее сердце и вновь уйдет, не изменяя себе ни на йоту. *** — Рейнира убьет твоих детей, ты права, — он бережно отстранил ее от себя и крепко сжал в своей руке нежную ладонь. — Она выжжет всю зеленую гниль, вырвет вас с корнем, сотрет ваши имена. Потому что я буду рядом, потому что я буду ее направлять. И мне плевать кем я буду для нее — просто дядей или мужем. Алисента коротко кивнула, мысленно коря себя за слабость. Она нуждалась в утешении, в крепких мужских объятьях, в иллюзии защиты, которую, хоть и на мгновение, подарил Деймон. Она не злилась, наоборот, чувствовала благодарность. Ведь так было всегда, так будет впредь. Им всегда было проще ненавидеть друг друга. — И что ты получишь в конце? — она смерила его взглядом. Деймон смотрел на неё недовольно и напряжённо. Ей захотелось поставить его на место. — Славу цепного пса королевы — блудницы? А может призрачное место у Железного трона, унизительный титул консорта, выполняющего работу падальщика? Бесславный конец для принца драконьей крови? Тебе подойдет. — Не дразни меня, Алисента. Я могу заставить тебя ответить за каждое неосторожное слово, — предупредил Деймон. — Я превращу твою жизнь в пекло, в нескончаемую пытку. Ты выпьешь мою жестокость до последней капли. — Ты угрожаешь мне? — Подтверждаю твои догадки. — Этого не будет. Я не позволю. — На что ты готова ради своих детей? Она с трудом сглотнула. Пути назад не будет. — Будь уверен, я буду сражаться за их будущее до последней капли крови. Деймон лишь шутливо поклонился и тихой поступью прошел к дверям, где остановился и оглянулся через плечо. — У богов скверное чувство юмора! — воскликнул мужчина, глядя на точеный профиль Эймонда, выделявшийся в полумраке покоев. — Он будто послан тебе в наказание. Чтобы ты не смела забывать обо мне. — Ну уж нет! Мой сын не будет таким как ты, — ядовито прошипела Алисента. —Разве? Посмотри на него! Он уже похож на меня больше, чем должно, — усмехнулся Деймон. — Будто рожден от моей крови и плоти. Будто он часть меня. Темный, ужасающий, безжалостный… Обронив это, Порочный принц растворился в темноте, словно его здесь никогда и не было. Лишь пустая бутыль из — под вина служила немым укором. Зеленая королева была в ужасе. Тревога накрыла все ее тело, проникла под кожу, набатом звучала в голове, где все смешалось и утратило первоначальный смысл. Алисенте вдруг захотелось кричать в пустоту, но пустота не дала бы ответов. Она не была готова терять! Давно шагнувший за грань Деймон сметет на своем пути все, не различая, что приличествует ему, а что нет, не оглядываясь на остальных, не тратя время на раздумья. Готова ли она сделать тоже самое ради своих детей? Готова! Порочный принц, сам того не зная, сумел разжечь искры сомнений в настоящий пожар и теперь Алисенту не мучали угрызения совести. Пусть она когда — то сделала неверный выбор, допустила отвратительную ошибку, послушав отца и примерив на Эйгона роль наследника. Ведь еще не поздно все изменить? Корона изящна лишь на первый взгляд, Алисента об этом знала. Как и то, что власть — это обуза, неподъемный камень, тяжкая ноша, которую сдюжат не каждые плечи. Эйгон — не достоин ничего из этого. Напряженная, как струна, она подошла к постели сына. — Эймонд, мой милый Эймонд! — зеленая королева нежно коснулась бледного лица мальчика. — Придет тот день и именно ты наденешь корону Завоевателя, ты станешь королем, мечом и щитом для всех нас! Вот и все. Сказать это вслух оказалось гораздо легче, чем она думала. Счастливо улыбнувшись, Алисента положила голову на подушки, так и не заметив тени, застывшей на пороге. Эйгон, позор и недоразумение дома Таргариенов, не дышал, превратившись в безмолвную статую, пораженный в самое сердце выбором матери.