Броманс между нами

В тот день Эрика не приходит в школу. Все уроки проходят для Мортиши словно в тумане. Когда учитель задаёт ей вопрос, Смит впервые за столько лет не может ответить. Она даже не слышит сразу, что кто-то к ней обращается. Парочка троечников с последней парты ехидно смеется в ответ на её растерянность. Такой же недоумевающий Гольденфорд, тяжело вздохнув, делает ей замечание, прибавив что-то про «плохие дни, которые с кем только не случаются». Морти ошеломленно кивает в ответ, даже не пытаясь вникнуть в суть происходящего. Лишь когда занятия заканчиваются, Морти будто немножко в себя приходит. Домой идти желания нет ни малейшего. Поэтому вместо этого она идет к их месту. Небольшое укрытие в одной заброшке, почти за пределами города находящейся. Конечно, там Эрика и обнаруживается. Слишком спокойная, слишком расслабленная, девушка лежит на каком-то грязном матрасе, раскинув руки звездой, и закатив глаза с расширенными зрачками. Это наркотик. И Эрика, кажется, не собирается останавливаться на начатом. Щедрая горсть кокаина рассыпана тут же на какой-то старой газете, которую подруга Смит так предусмотрительно положила на столешницу. И с какой-то неистовой смелостью Мортиша тоже вдыхает целую дорожку белого порошка. Черт, и когда всё успело стать таким странным, нечетким… плывущим в бесконечное никуда?.. Тогда Эрика озвучивает эту идею в первый раз. В жизни нет смысла… Смит не сомневается в верности утверждения ни единой секунды, пока словившая очередной приход подруга, продолжает нести свою хуйню: — Вабба лабба даб даб, понимаешь, Морти? Морти, мы сторчимся до того, что перестанет иметь значение что бы то ни было… — Эрике словно физически трудно продолжать говорить. Звучит как человек, совершенно запутавшийся во всем. — Чёрт… чёрт, мы сдохнем, Морти… — почти умоляюще признается среброволосая. — Морти… Морти… ты тоже это видишь?.. Морти не видит эти бездны… Пока что не видит. Взгляд Эрики, полный ужаса, отчаяния… осознания, — он направлен в никуда. И Морти сейчас слишком тупая и мелкая, чтобы постичь хотя бы треть от той боли, которую приходится здесь и сейчас испытывать её подруге. И весь этот кокаиновый бред… он так похож на вечность, которую они пообещали друг другу. *** Когда Морти просыпается на следующее утро, она на удивление не одна. Вид спящего Рика поразительно умиротворенный и безмятежный. Когда он спит он кажется моложавей, чем обычно. По крайней мере, сейчас Морти не дала бы ему больше сорока. Серебряные волосы разметались по подушке и он очевидно цепляется за Мортишу во сне. В какой-то момент Санчез неожиданно распахивает широко свои синие глаза, их взгляды встречаются на бесконечно долгий миг, а затем губы Морти накрываются собственнически властно губами ещё не до конца проснувшегося Рика. Это странно. Они больше не на Венере-326 и происходящее никак не объяснить атмосферой, буквально состоящей из марихуаны. Они даже относительно трезвые, но… Морти не противится происходящему, что-то есть в этом притягательно запретное и в то же время спасительное. Это не первый их поцелуй, но впервые сознание Мортиши почти не замутнено ни каким посторонним веществом. Когда же Рик начинает тереться пахом о ее промежность, стонет в её раскрытый рот, о, развратность происходящего не может не кружить голову. С порнографией Морти знакома не из третьих уст, но чтобы такое… Она в наипрямейшем смысле слова способна почувствовать чужую эрекцию, упирающуюся между её ног. Вообще, утреннее возбуждение вроде нормально для мужчины… лет так тридцати (и кстати, сколько лет Рику?). Мысли путаются, и сосредоточиться становится всё труднее. Смит чувствует себя максимально распаленной и странным образом ослабшей (может, наркотик был на губах Рика?). Кажется, сейчас Санчез мог бы схватить её в охапку и утащить в любое приключение и девушка не сказала бы и слова против со своим максимальным изнеможением. — Так у тебя все-таки стои́т на меня? — задаёт Мортиша самый странный вопрос в этой ситуации. Расстояние между ними ещё сокращается, хотя казалось бы, куда уж ближе. А во взгляде Рика явственно читается упрёк не без доли лукавой игривости: — А ты думала, я такой древний ящер, что импотенция сделалась частью моего ёбаного бытия? — уточняет у неё Санчез. Морти лишь смеётся на такие слова. Конечно, Рик понимает, что именно она хотела сказать, но если он не хочет об этом сейчас говорить, то промолчит и Мортиша. — Кстати твой настоящий цвет волос мне нравится больше, — замечает Смит. И в этот момент Рик оказывается в самом деле озадаченным. — Только не говори мне, что успел позабыть нашу вчерашнюю тусу, — почти сетует сокрушенно девушка, и, конечно, ничего Рик не забыл, вот только… — Смысл был в том, чтобы ты меня не узнала, сечёшь, пёс? — замечает Санчез. — Правда? — удивление девушки почти искреннее. — А я думала, ты специально даёшь мне все эти намёки. Вот же блять, и нужно же было докопаться до такого пустяка. — А я думал, мы с тобой проведем это утро в непринужденной и расслабленной обстановке и будем ебать друг ругу что угодно, но только не мозги, — парирует Рик. — Но конечно, мы полагаем, а блядский случай располагает, верно, Мо-эрти? И он пытается отцепить от себя это малолетнее недоразумение. Конечно, преуспеть в этих попытках не удаётся от слова совсем. — И какого хуя, пёс? — не без наезда осведомляется Рик. — Я… ты ведь меня хочешь, — не спрашивает — утверждает — Смит. — И чё? — резонно замечает в ответ Санчез. — Ты думаешь, мало чего я хочу в жизни? Видишь ли, пё-эс, хотеть и брать — вещи разные. — А я слышала, Рик Санчез всегда берёт, что хочет, — в ответ атакует его своим великолепнейшим «контраргументом» Морти. — Блять, Морти, — с лёгким раздражением, приправленным ноткой неудовлетворенного возбуждения, произносит Рик, отпихивая от себя уж слишком озабоченную Смит. — Ты разберись сначала со своими «хотелками», окей, пёс? А потом строй гипотезы относительно моих «желаний» и прочего, лады? Столь неожиданно отшитой явно вожделеющим её мужчиной Мортише только и остаётся, что кивнуть несколько ошалело. Уж если Рик что-то там себе решил — не кому-то вроде Морти Смит пытаться его разубедить в его максимально логичных установках. — А теперь если ты сбегаешь первая в душ, то это будет вообще великолепно, — назидательно говорит Санчез. — Потому что нас двое, а ванная только одна. Морти трясёт головой, как какой-то китайский болванчик. Конечно, Рик прав. Им вообще ещё домой добираться как-то потом. Поэтому хотя бы в надлежащий вид себя привести стоит уж точно. *** Конечно, поход в душ не мог бы оказаться не без подвоха. На что вообще Санчез только надеялся? Он почти дописал программу для своего давно уже и спроектированного, и сконструированного им же лично андроида, когда из ванной до его слуха доносится подозрительный грохот. И с тихим «блять» Рик направляется проверять, что за приключение на свою мелкую задницу уже успела отыскать Смит в таком небогатом на возможные варианты возникновения увлекательных событий месте, как ванная комната. Судя по позе, в которой скрючилась на кафельном полу пиздючка, случилось что-то посерьезней типичной ситуации, когда очередной Мортимер врезается своим лбом в стену. — Я, кажется… поскользнулась… — шепчет Мортиша. — Сейчас… сейчас поднимусь и всё в норме будет. Да кому она пиздить тут пытается? Главному пиздаболу вселенских масштабов? Это даже не смешно, как ни посмотри. — Ты на спину упала, верно, пёс? — игнорируя попытки объясниться со стороны малой, принимается допрашивать её Рик. — Д-да… — немного виновато шепчет девушка. Что ж, в любом случае осмотр лишним не будет. И Рик возвращается в комнату с Мортишей на руках, после чего приступает к блядскому осмотру, который показывает ушиб чуть выше копчика. Поиск заживляющей мази много времени не отнимает (Санчез просто достает оную из открытой воронки портала). Потом так же эффективно и быстро обрабатывает пострадавшую спину пиздючки. И, казалось бы всё уже и в порядке, вот только ещё Рик неожиданно осознает всю ебанутую нахуй курьезность и неловкость этой сплошь провокационной ситуации, когда обнаженное тело малой кажется обманчиво доступным. Само собой, как взрослый человек, он пытается держать себе в руках. Но, естественно, Мортише нужно спиздануть что-то, что возведет происходящий здесь и сейчас сюр в абсолют. — М-мы… мы могли бы сделать это без проникновения, знаешь, Р-рик, — покрывшись румянцем смущения, шепчет она. На ней нет никакой одежды. Вообще. А Рик не давал клятву Гиппократа и к врачам себя никак не относит. Он никому не обещал сохранять полнейшую незаинтересованность. И Санчезу уже похуй немного на дальнейшие её объяснения. Если человек напрашивается на трах любого формата, то кто Рик такой, чтобы отказывать в таком удовольствии? *** Когда Рик переворачивает Морти на спину, их взгляды почти сразу и неизбежно сталкиваются. — Пиздец ты тощая и мелкая, — неожиданно комментирует Санчез. — И откуда только такое непомерное либидо, хм… — От тебя? — пытаясь разрядить обстановку, с придыханием шепчет малая. — Нарываешься, — с долей флегматизма парирует Рик. — Может, теперь еще опишешь, как мы могли бы это сделать? Ему нужно, чтобы Морти говорила с ним. Здесь и сейчас. Бля, они уже делают что-то не самое адекватное. Чтоб его, Рик уже чувствует себя растлителем и совратителем чужой невинности (не в первый раз, к слову). Остается только надежда на очевидное и многократно подтвержденное согласие из уст этой самой «невинности». — Эт-то… это называется… межбедренный… ох, секс, — лепечет Мортиша, пока Санчез ласкает её маленькую грудь, спускаясь периодически ниже вдоль ребер к выпирающим в таком положении тазовым косточкам. — Так ты бы хотела сжать меня своими ножками, да? — уточняет Рик, не спеша раздеваться, пока Морти млееет и изнывает под такими правильными прикосновениями его ловких пальцев. — И кого… кого бы ты представляла на моем месте, а, пёс? Кто этот таинстве-энный объект вожделения, затмивший вдруг для тебя целую блядскую Дже-эссику? — продолжая терзать девчонку легкостью своих касаний, спрашивает Санчез. Морти почти плачет, прежде чем срывающимся голосом прошептать в ответ: — Ни… никого, Рик. Никого, кроме тебя… О, есть ли более идеальный способ ублажить ментальный хуй Санчеза? Очень маловероятно. Впрочем, такого рода высказывания означают, что можно переходить к действиям более решительным. И Рик не отказался бы сделать хотя бы глоток хоть чего-нибудь алкогольного, потому что эта странная трезвость… она слишком отрезвляет, неизменно вынуждает в полной мере ощущать на себе ответственность от собственных действий. Когда-то Рику бы пришлось это ощутить, не так ли? Водолазку он одним рывком стягивает через голову. Следом отправляются штаны, с пряжкой от ремня которых Рик достаточно управляется. По факту остается избавиться от одного нижнего белья, но… блять, чего ради Рик медлит? — Ты у… уверена, что хочешь? — не пойми зачем уточняет он у малой. — Ты… ты же сам тоже хочешь… — хнычет Морти. — Или это часть наших своеобразных бдсм практик, да?.. — Похуй, — резюмирует Санчез, стаскивая с себя последний элемент гардероба. Потом раздвигает шире ноги Смит, уставляясь на это зрелище, великолепней некоторых стриптиз-шоу в публичных домах, лишая девушку при этом последних шансов как-то прикрыться. — А знаешь… знаешь, тут кажется должны были быть презервативы. И вообще твоя мать раньше шести вечера нас всё равно не ждёт. В конце-концов, сходить на крутую тусу и остаться девственницей было бы слишком обидно, а, пё-эс? — замечает Рик. — Т-ты имеешь в виду, что хочешь меня… — шепчет стремительно покрывающаяся румянцем смущения Мортиша. — Ве-эрно, — обрывает её на полуслове Санчез, проводя пальцами между её уже истекающими соками возбуждения половых губ. — Я хочу тебя трахнуть. И… ты хочешь, чтобы я это сделал, детка? Хочешь, чтоб тебя хорошенько выебали сегодня утром, пёс? Первый палец проникает в Мортишу почти беспрепятственно, когда она стонет и бормочет что-то бессвязное, пока не переходит на крик, требовательный и похотливый, подтверждающий тот факт, что палец Рика нашёл правильный угол попадания внутри неё: — Да! Блять, да, Рик! — она почти хрипит. — Просто… просто трахни меня уже! К одному пальцу прибавляется второй, третий… А потом резко, не дав девушке кончить, с пошлым хлюпаньем Рик вынимает все три. — Возьмешь его в рот? — словно ему в самом деле нужно решение девчонки, спрашивает Санчез. Мортиша кивает, без дополнительных уточнений понимая о чем идет речь. Захлебываясь собственной слюной заглатывает эрегированное достоинство Рика, облизывает головку, и так ловко работает язычком, словно её по ротик специально для Санчеза был создан. Однако, в конечном итоге, эти подготовительные манипуляции приходит время прекратить. — Пёс, пока мы не начали, — ещё раз порывается уточнить Рик, но тут уже малая перебивает его. — Блять, да, и ещё раз да, — возражает Морти. — Ты… так меня растянул, что, блять, мне нужно, чтоб меня заполнило хоть что-то… мне нужно… Звук разрываемой упаковки от презерватива прерывает её сбивчивую речь: — Окей, зачту как согласие, — доверительно успокоительно произносит Санчез, натягивая резинку на свой член. Потом ещё шире разводит её ноги. Проталкивает сперва пальцы, чтоб убедиться, точно ли Морти готова или это тупая попытка девчонки попонтоваться. Но глухой стон, который срывается с уст девчонки, развеивает любые сомнения. — Думаю… думаю, смазки нам с тобой хватит, — произносит Рик, прежде чем внушительное мужское достоинство скользящим хлюпающим движением проникает внутрь. Он снова целует девушку в этот расслабленный приоткрытый ротик, смакуя собственный вкус на покрасневших от трения губах, делает первый толчок, вспоминая, где находится то место, которое ранее обнаружили его пальцы. Морти на его действия одобрительно мычит в поцелуй. И, наверно, им обоим чуть сносит крышу. Естественно, без контрацепции можно было бы сделать процесс ярче, интимней. Но, блять, Рик прекрасно сознает все риски не защищенного секса. И сейчас им только проблем подобного рода не хватало. К тому же… Толчки Санчеза внутри девушки становятся чаще, глубже, точнее. Громкость шлепков ошеломляет, и это действительно что-то крышесносное… «Мы должны были сделать это раньше», — думают оба почти одновременно. Сжимают друг друга в удушающе крепких объятиях, словно боясь разнять руки, целуются в губы, оставляют засосы друг другу на шее груди (он потом найдет для Морти какую-нибудь водолазку, чтоб вопросов лишних не возникло, хотя и похуй, конечно). Он шепчет ей что-то о том, какая она сладкая и какой же кайф вот так трахать её без дополнительных подтекстов и прочего, кажется, чуть ли не в любви признается (потом Рик, конечно, отбрешется от всех своих слов). Она, кажется, пару раз зовёт Эрику, и Рик даже откликается на это имя. И это какое-то безумие, блять, разве так можно?.. Оргазм настигает обоих, принося с собой облегчение, бессилие и ту приятную негу, которая приходит после разрядки любого рода. — Блять, — слетает с языка Рика, когда он мягко вынимает из влажного лона девушки свой опустившийся член. Потому что более чем очевиден тот факт, что презерватив порван. *** Рик успел пообещать Бетти, что на этих выходных сводит младшую Смит на такую крутую вечеринку, что не познакомиться на оной с каким-нибудь парнем будет весьма трудно (конечно, далеко не факт, что у этого парня будет меньше шести конечностей и ровно два глаза, но уж в эти детали Санчез предпочитает на вдаваться лишний раз). Так же Рик клятвенно уверил Бет, что добропорядочность молодого человека будет оценивать самолично, так что все будет просто чики-поки и волноваться нет нужды. Конечно, Джерри, например, доверять таким обещаниям не собирался, но кто бы его спрашивал, да? Поэтому тот факт, что уже полдень понедельника, а Морти с Риком так и не вернулись, Бет воспринимает весьма философски и спокойно. Отправляется на работу, где проводит несколько операций. В конечном итоге же, дожидается вечера и, вернувшись домой, готовит что-то необычное. Эмпанадас* с тунцом и сладким перцем кажется хорошим вариантом, на котором Элизабет и останавливает свой выбор, с облегчением обнаружив все необходимые ингредиенты в холодильнике. Кем бы ни был гипотетический гость, Бет хочет удивить его чем-то экзотическим. Так что почему бы и не приготовить что-то из испанской кухни, так к слову вспомнив про свои корни по отцовской линии? Мортиша с Риком возвращаются ближе к вечеру. Вместе с ними какой-то рыжий парень. Очевидно, он и является новообретенным бойфрендом младшей Смит. Бет — сама доброжелательность, хотя и переигрывает местами. Этот её фетиш на «нормальность», Рик никогда не одобрил бы его, если бы узнал. Конечно, Элизабет приложит все усилия, чтобы её отец не узнал об этом желательно никогда. — Вы прекрасно готовите миссис Смит, — произносит рыжий, стараясь сохранять дистанцию. Он представился Эриком, а Бет отметила про себя, как же замечательно звучит это имя. А еще он сказал, что он из того измерения, где у людей нет фамилий, но он с радостью готов взять себе любую из фамилий их семьи. Само собой, Бет предлагает Эрику «Санчез». И конечно, в этом нет никакого подтекста, завязанного на комплексе Электры. — О, прошу, зови меня Бет, — улыбаясь, просит женщина, накладывая парню еще иберико**, заказанного в одном ресторане на вынос. — У нашей семьи испанские корни, надеюсь, национальная кухня тебе по душе. — О, эм, это… это просто ве-эликолепно, — произносит Эрик, делая очередной глоток Grasiano*** родом из Калифорнии, достаточной выдержки и терпкости, чтобы насыщенный вкус вина можно было оценить в полной мере. — Обожаю испанскую кухню, равно как и, ээ, мексиканскую, знаете, Эрнан Кортес, конкистадоры, испанская колонизация, да? — Ага, точно, — кивает Бет, для которой история завоевания ацтеков такая же лёгкая тема для непринужденной беседы, как и, например, история шестереночных войн в мире Револио Клокберга младшего. Впрочем, этот странный рыжий парень явно не ожидает от Элизабет каких-то эрудированных ответов на свои реплики. Скорее, он относится к тому типу людей, которые конструктивным диалогам предпочитают пафосные монологи (прямо как ее отец, который ушел почти сразу, сказав, что у него какие-то дела в гараже). — А как вы с Тишей познакомились? — осмеливается спросить Бет, предпринимая очередную попытку найти правильную тему для разговора с гостем. — Мы… ээ… — тянет рыжий, и ситуацию спасает неожиданно Морти, робко дополняя незавершенное высказывание: — Мы вместе пели, мам. Помнишь, я как-то занималась музыкой? Бет хмурится, явно не припоминая ничего подобного (её просто это никогда не интересовало, по правде говоря), прежде чем произносит нарочито задумчиво: — А, да, точно. Это просто чудесно доченька… И Морти тянет блевать от того, насколько слащавым тоном мать произносит это «доченька». Вообще не в привычках миссис Смит ни с того ни с сего использовать уменьшительно-ласкательные, особенно в отношении Мортиши. — Знаете, а вы чем-то похожи на бывшую Морти, — произносит вдруг та, на кого до сего момента внимания никто не обращал. Рик внатуре готов воскликнуть: «Блять, Саммер, какими ветрами тебя сюда занесло?» Но мужчину хватает на то, чтобы тактично промолчать, когда старшая сестра Мортиши продолжает говорить: — Да, мелочь, её ведь тоже как-то так звали… Эрика, да? Морти слишком резко бледнеет. Со своего места Рик прекрасно видит, как у малой ходят желваки, как сжимаются руки в кулаки, и вся она замирает в напряжении, как струна, готовая зазвенеть в преддверии чего-то опасного. Да, такая Морти определенно хороша, и даже речь Сам-Сам уходит куда-то на задний план, пока Санчез поглощен пожиранием голодным взглядом прелестного профиля одной кудрявой шатенки (и как же прекрасно, что сегодня он здесь изображает несуществующего Эрика). — Может, вы приходитесь ей родственницей? — в заключение своего монолога, предполагает Саммер, и Рик даже немного хмурится на эти слова, пытаясь вспомнить, с кем же его там сравнивают. А, точно, с той самой вездесущей Эрикой. Что ж, на такие провокационные вопросики Рик предпочитает только отшучиваться и отмалчиваться, чтоб потом проблем меньше было. Когда же с ужином покончено, «Эрик» объявляет всем, что ему нужно выйти подышать свежим воздухом. Саммер, как и следовало ожидать, идёт за ним следом. Но это Санчезу только на руку. Столько всего нужно уточнить у этой подозрительно будто осведомлённой в чём-то девчонки…