This fluid feels like pain. This ruin feels like rain I reach into the past. My future's fading fast How many years ago. How many I let go My flesh is all I have. My face in happenstance This smoke is in my blood This life is not enough
Stone Sour - Cardiff
Время неслось мимо Даламара, раскручивая бесконечной спиралью миллиарды лет истории Кринна. Эльф шёл по проложенной ему дороге, нет, дорога – весь мир с начала и до заката времен – летела мимо него. Он не был повелителем времени и не смог бы остановиться или вернуться обратно, даже если бы захотел. Но он и не хотел. Мимо него мчались лица и места, в основном незнакомые, так быстро, что он не успевал присмотреться. Время шептало и кричало, мчалось в тысячу раз быстрее полёта дракона. От бесконечного мельтешения кружилась голова, Даламар не чувствовал тела, ужас и восторг мешались в его голове. Раньше он только слышал от Рейстлина о Потоке, сам рассказывал о нём на лекциях в Вайрете, но никогда не испытывал на себе. И не мог сказать, что хотел бы испытать вновь. А потом он различил впереди точку. Сначала не обратил внимания, мало ли их здесь, этих точек. Но всё остальное мчалось мимо, не задерживаясь, а точка впереди как будто не двигалась. Потом начала расти, приближаясь. Даламар решил, что это конец его путешествия. И не ошибся. Резким скачком точка выросла до размера дракона. Ослепительного, прекрасного ящера, ужасающего в своём величии. Даламар дёрнулся, когда рядом просвистели огромные когти, попытался отпрянуть, но не смог. И зубы сомкнулись вокруг него. Щека и ладони горели. В горле першило и щекотало. В голове всплыл проклятый сон, где он задыхался, погребённый под красным песком, где песчинки осыпались под его руками и коленями, не давая выбраться, засыпали глаза, забивали нос и горло. Даламар рывком очнулся. Горячий песок жёг щёку. Он поднял голову, сплюнул. Песчинки хрустели на зубах. И бесконечным одеялом покрывали всё вокруг. Эльф оказался в сердце огромной пустыни. Где он? Он должен был выйти из Потока в Палантасской башне, ровно там, где зашёл, только на три с лишним года ранее, в момент, когда войска Китиары проливали кровь защитников города, сама Повелительница драконов нашла свою смерть в лаборатории, а он, Карамон и Танис с ужасом ждали возвращения Рейстлина. Но Башни не было. Был только песок. И Даламар осознал, что уже видел этот пейзаж однажды. Как раз тогда, три с лишним года назад. По ту сторону Врат. *** Рейстлин тоже вышел из портала прямиком в пекло. Все вокруг грохотало и дрожало, пол ходил ходуном, и маг едва смог устоять на ногах. По стенам скакали радужные всполохи разноцветного пламени, трубно ревели драконьи головы. Маг улыбнулся: Врата были открыты перед ним. Снова, как и в прошлый раз, покорившись его воле даже вопреки испорченному благодаря Карамону и Тасу заклинанию. Рейстлин увидел перед Вратами жрицу в белых одеждах. Пока ещё белых. Он направился к ней, протянул руку, и Крисания прильнула к нему, спряталась в его объятия, стараясь укрыться от окружающего их ужаса. Не зная, что настоящие ужасы ещё только ждут её впереди. Маг потянул жрицу к Вратам, мимо старающихся укусить драконьих голов, туда, где жаркое марево дрожало над красными песками Бездны. *** Маджере шёл по унылой равнине, так напоминающей равнины Кринна, игнорируя очертания гор на горизонте. Крисания шла рядом с ним, пытаясь поддерживать его. Но теперь он не слишком-то нуждался в поддержке. В отличие от жрицы, он знал, что его ждёт. И во второй раз ему было гораздо легче оттолкнуть руки Такхизис, что пришла в образе матери, и стерпеть удары своры жаждущих его крови детей, и предательство Карамона, и отвратительный вид Фистандантилуса. Он знал, что его магия с ним, что она поддержит его в решающий момент. Знал, как использовать законы Бездны, и уже не тратил время на муторные путешествия. Он шёл к своей цели. И жрица шла рядом с ним, защищала его, ограждала его от кошмаров, принимая удары на себя. Маг смотрел на неё, но уже не видел в ней ту, что когда-то будила в нём страсть. Слишком многое случилось – случится – с ним после того. В одном из вариантов будущего, что он видел, она была мертва, в другом – стала Верховной жрицей. Но ни в одном будущем ему не было до неё дела. Она не вызывала в нём жалости ни в прошлый раз, ни тем более теперь. Он лишь профессиональным взглядом отмечал расцветающие на ней синяки и раны, да следил за её состоянием, пока она была ему нужна. Была ли это заслуга Фистандантилуса, снова сжавшего его сердце своей костлявой хваткой? Или сам он давно стал таким же равнодушным к страданиям окружающих? Маг не знал. Рейстлин закашлялся и сплюнул кровь на песок. Стоило только вспомнить проклятого лича… Хорошо, что не слишком-то успел привыкнуть к жизни без него, иначе эта боль сейчас могла бы испортить все планы. – Куда мы идём, шалафи? Рейстлин вздрогнул и слегка повернул голову. Вместо Крисании рядом с ним шагал Даламар, сосредоточенный, как будто немного сердитый. Рукава мантии запылились, лицо посерело, длинные волосы спутаны. Рейстлин нахмурился. Он уже видел в Бездне своего ученика, недавно тот кинул в него огненный шар, совсем как в прошлый раз. Он уже видел его, но не так. Такой галлюцинации у него не было. Что-то изменилось. Такхизис подстраивалась под новые правила игры, меняла знакомый ему сюжет. Конечно. Всё не могло быть так просто, как он представлял. Ну что же, ей не сбить его с пути. Теперь он легко может отделить реальность от видений, какими бы они не были. – На костёр, Даламар, – усмехнулся Рейстлин. Эльф ответил ему недоумённым взглядом, но не переспросил. Прямо как настоящий. Что ж. Такая молчаливая галлюцинация даже не вызывает желания от неё избавиться. Скорее наоборот, иллюзия присутствия ученика придала магу сил. Его пронзила внезапная мысль о том, что он уже не так уж и жаждет насладиться своей победой. Гораздо больше хотелось, чтобы всё это побыстрее закончилось. В зале суда было шумно и людно, как и положено. Все его бывшие друзья, родные, знакомые. В другое время и в другом месте он, возможно, был бы даже рад их увидеть. Но здесь никто не узнавал его. Они собрались, чтобы судить. Чтобы возвести его на костёр просто за то, кем он является. Рейстлин увидел Таниса. На нём не было серого одеяния судьи. Полуэльф прошёл мимо судейской трибуны и сел на скамью. Маг нахмурился. Снова что-то шло не так. Флинт уселся рядом с Танисом, ворча и гневно топорща бороду. Рейстлин попытался позвать одного, потом второго. Ни один не ответил. – Кто и за что будет судить нас? – пробормотал себе под нос Даламар, ёрзая на своём месте. Все ждали появления судьи, суетливо переговариваясь, поглядывая на двери. Нервничали. Почему они нервничают? Им-то точно ничего не грозит. Двери открылись. – Крисания? Жрица окинула Рейстлина странно растерянным взглядом и поднялась на трибуну. Серый плащ казался почти белым на фоне её запятнанных одежд. Танис встал со скамьи: – Кто будет обвинять преступника? – Я, – тихо ответила Посвящённая. – Кто будет защитником? – Я, – теперь уже твёрже проговорила жрица. – Кто будет судить? – Я вынесу приговор. Рейстлин прищурился. Он никак не мог уловить новых правил игры, не мог даже понять, настоящая ли жрица перед ним. Знал только, как всё закончится. Независимо от обстоятельств, независимо от того, что он скажет – чью-то плоть будет лизать пламя. – Начнём, – Танис опустился на скамью. Девушка взяла себя в руки и нахмурилась: – Ты использовал меня, Рейстлин Маджере. – Так и есть, – спокойно ответил маг, в свою очередь поднимаясь на ноги. – И не говори, что не догадывалась об этом раньше, не пытайся казаться глупее, чем есть. – Ты притворялся, что любишь меня. – Неверно, – маг поморщился. Даламар вздохнул. – Точнее, не совсем так. Я был тобой несколько увлечён и в этом не притворялся. Но я никогда не говорил тебе о любви. Не клялся и ничего не обещал. – Ты бросил меня умирать. Рейстлин вздрогнул. Этому только предстояло случиться. Он промолчал в нерешительности и увидел, как глаза жрицы наполняются слезами. Теперь она тоже знает, как будет – как было. Даламару жаль её. Ему пока хватает сил её жалеть. Ведь он совершил – совершает – ту же ошибку. Ровно ту же. Он нужен Рейстлину ровно столько же, сколько нужна она. И разница только в том, что он заранее понимал последствия. Свой выбор он сделал сам. – Ты прав, я так же использовала тебя, в своей гордыне и желании славы, – Крисания убрала волосы от лица дрожащей рукой, продолжила твёрдо. – Ты прав, ты не говорил о любви и не лгал. Но ты убийца, и ты не раскаиваешься. – Откуда ты знаешь? – сдался Рейстлин, хоть и понимал бессмысленность спора с галлюцинацией. Крисания смотрела на мага, одинокая слеза потекла по щеке. О чём жалела жрица? Хотела бы она никогда не встретить мага Маджере? Рейстлина раздражает неизвестность. Он должен проверить свою догадку прямо сейчас. Маг протянул руку в сторону жрицы, прошептал заклинание – Даламар удивлённо поднял брови. Свет полился с тонких пальцев, тут же трансформируясь. Алая змея, рассыпая тревожные искры, потянулась к Крисании, она шипит, яд каплет с длинных клыков. Иллюзии вокруг завопили в ужасе, отпрянули, вскакивая и падая со скамеек. Но Посвящённой не страшно, она коснулась рукой амулета на шее, платиновый дракон не засиял, но змея разбилась о серебристую сферу, окружившую девушку. Крисания на миг прикрыла глаза, улыбнулась. Паладайн не оставил её. Она настоящая. Рейстлин выдохнул. – Кто показал тебе? – снова спросил маг, но жрица только покачала головой. Он сделал к ней шаг, смягчая свой требовательный тон. – Скажи, Крисания. – Я показал. Она заслуживает знать, не думаешь? Зал суда пропал в одно мгновение, люди растворились в горячем дрожащем воздухе, стены раздались в стороны, возвращая их на бесконечные равнины, под вечно пыльное предзакатное небо, после всех этих воплей и разговоров стало очень тихо, только ветер тревожил сухую траву. Присутствие бога разбило иллюзию, оставило только настоящее – Рейстлина, Крисанию и Даламара. Даламара. < Маджере потерянно и как-то обиженно посмотрел на ученика, смотрел, как тот склоняется в поклоне перед своим Повелителем. Нуитари высок и закутан в чёрное, его надменное лицо обрамляли тёмные волосы. Эльф никогда раньше не видел его, но узнал мгновенно. Именно этот взгляд, этот голос направлял его, указывал ему путь. Который привёл его сюда. К гибели. Даламар уже понял. Ему придётся умереть, иначе зачем он тут? И ни Рейстлин, ни Нуитари ничем ему не помогут. Его тёмные боги отвернутся, позволят ему сгореть. Ради своих целей или из безразличия, уже не имеет значения. По-видимому, в этот раз Рейстлин удвоит жертву Бездне. И наконец получит своё. – Я думал, ты и остальные обещали мне помощь, – холодно заметил Рейстлин. – Верно. Поэтому я раскрою тебе карты. Надоело смотреть, как ты возишься. Промедление может расстроить нам все планы. Маджере ощутимо напрягся, это Даламар видел ясно. Но маг сдержался, промолчал. Эльф желал только одного – чтобы ему не пришлось выбирать сторону. – Ты не сможешь выйти из Бездны. – Что? Это ещё почему? Врата покорны мне. Нуитари недовольно нахмурился, и Даламар внутренне содрогнулся, в очередной раз удивляясь тому, сколь мало Рейстлин чтит богов, раз позволяет себе перебивать одного из них. – Бездна не выпустит тебя. Ты слишком много играл с ней, и должен заплатить. Как заплатил жрицей в прошлый раз. Но раз уж мы начали нарушать правила, кое-кто, – Нуитари поморщился, – запретил тебе её трогать, – бог щёлкнул пальцами, и Крисания мгновенно исчезла. – Она будет у Врат, ждать своего спасителя. Рейстлин нахмурился, перекраивая свой план под новые вводные. – Даламар поможет мне. Мы справимся вместе. – О да, – бог тёмной луны неприятно усмехнулся, – для Арджента моя мать заготовила много занимательного. Она очень на тебя рассчитывает, эльф. Считает, что вид твоих внутренностей, живописно разбросанных по Бездне, подкосит Маджере. – Я этого не допущу. – Ты не всесилен. Твоих сил недостаточно. Даже со всеми твоими… секретами ты просто человек. Ты должен принести жертву, маг. Такая плата, таков закон. Только тогда тебе достанет сил сокрушить Тёмную Владычицу. Даламар задумчиво прикусил губу. Вот кто он. Жертва. Вот слово, которым озаглавят его смерть. Вот какую роль в своей игре для него определили боги. Маджере слушал слова Нуитари и не мог понять, что чувствует. Разочарован ли он тем, что его ставят перед фактом? Уж не облегчение ли он ощутил от внезапного спасения жрицы? Что это? Неужто и верно чувствует вину перед ней? Может быть. Но гораздо сильнее – смятение от того, что теперь пострадает его ученик. Разве для этого он вложил столько сил в его обучение? Разве для того добился верности? Чтобы оставить его в Бездне, пожертвовать на благо своего замысла. Сможет ли смотреть, как займётся огнём его чёрная мантия, как вспыхнут эти длинные волосы, что на ощупь вечно гладкие и холодные, как поток воды? Сможет ли пропустить мимо ушей мольбы о пощаде? – А ты, эльф, – бог чёрной луны повернулся к Даламару, и тот мгновенно опустил глаза, – зря думаешь обо мне так плохо. Я не стану спасать тебя, это верно, но помочь могу. Ведь умереть можно гораздо быстрее и приятнее, чем гореть заживо. Быть может, к тебе наш будущий бог питает более нежные чувства, чем к несчастной жрице? – Нуитари усмехнулся и посмотрел на Рейстлина. – Убей его сам, и спасёшь от сомнительного удовольствия медленной и болезненной смерти. – Почему он здесь? – прохрипел маг, с трудом выталкивая слова. – Во имя нашего драгоценного равновесия, – бог скривился. – Впрочем, решать тебе. Ты можешь открыть Врата и дать ему уйти, а сам остаться и снова насладиться всеми прелестями её гостеприимства, – Нуитари скучающе повёл плечами, взглянул на небо. – Я сказал даже слишком много. Тебе повезло, что Лунитари очень за тебя просила. Решай, маг. Бог исчез, растворился, как и не было. Они остались вдвоём на бесконечной равнине, под небом, в котором никогда не сияло солнце, не было видно звёзд и лун. Здесь никогда не наступала ночь, никогда не расцветал полноценный день, только сумрачное розовато-серое безвременье. Ветер трепал сухую седую траву, песок забивал глаза и лёгкие, заставляя Рейстлина то и дело сгибаться в кашле. Маг судорожно хватался руками за посох, его мысли метались в черепной коробке, как обезумевшие птицы. Он не может отступиться. Он не отступится. Быть может, это последняя попытка, победа или смерть. – Я готов, шалафи, – эльф улыбнулся уголками губ, привлекая внимание учителя. – Не терплю запах горелых волос, а потому уповаю на твою милость. Рейстлин уставился на ученика. Ты совсем размяк, мой маг. Ну что с того, что эльф умрёт здесь? Думаешь, многое изменится? Полагаю, мой сын и его брат и сестра смогут примирить мир с безвременной кончиной твоего ученика. Никто и не заметит его пропажи. Никто не станет по нему плакать. – Нет, – Рейстлин посмотрел в глаза Даламара, – я открою Врата, и ты уйдёшь. – Глупости, – эльф снова улыбнулся и подошёл ближе. – Я хочу, чтобы ты победил. Я всё для этого сделаю. Как бы в подтверждении его слов на горизонте сверкнула вспышка молнии, оглушительно раздался гром. Тучи сгущались над горами, Такхизис торопила его с решением. Нет, нет. Я не могу. Почему я не могу? Потому что ты жалкий червь, – отвратительно зашипел где-то внутри Фистандантилус, сжимая когтистую хватку на его сердце. – Неспособный принять правильное решение. Если бы я был на твоём месте, уже правил бы всем миром! Убей мальчишку! Замолчи! Ты, лич! Недолго тебе осталось терзать меня. Я убил твоё тело. Я уже избавился однажды от твоего духа. Я сделаю это снова. И не мечтай! Избавился? Ты умер, глупец, и только потому спасся. Такхизис убивала и воскрешала тебя, и только поэтому тебе удалось улизнуть от меня. Мы с тобой вместе до самой смерти, – хрипло закаркал, смеясь, древний маг. – Так что мы либо оба умрём здесь, либо ты будешь и дальше нести меня в себе, и я не оставлю тебя в покое. Ты в полной мере насладишься моей местью. Даламар порылся в одном из карманов мантии, протянул руку учителю. В пальцах мутно блеснула чёрная жемчужина, полная яда. Рейстлин машинально принял её, эту маленькую чёрную луну, так контрастирующую с золотым оттенком его кожи. – Последний поцелуй? – с ехидцей усмехнулся эльф, даже на пороге смерти глядящий на него влюблённым мальчишкой. Маджере нервно дёрнул уголком губ, – его эльф и сейчас думает о всяких бесстыдствах! – но послушно вложил жемчужину себе в рот, зажал между зубами. Победа или смерть. Это последняя попытка, если он проиграет сейчас, то ему уже не достанет сил и решимости попробовать снова. Последнее испытание, потому что больше он не вынесет. Снова попасться в плен к Тёмной королеве, умирать снова и снова, смотреть на свои собственные внутренности, выпадающие наружу, слышать хруст костей и свои бесконечные крики… И вряд ли Паладайн снова вызволит его. Нет, нельзя этого допустить. Если он победит, станет богом, то найдёт способ избавиться от Фистандантилуса, что бы ни говорил этот отвратительный мерзавец. Иначе лучше уж умереть, чем жить так же, как предыдущий десяток лет, терпеть лича, сосущего жизнь, медленно разлагаться, терпеть вечные спазмы лёгких, харкать кровью, влачить жалкое больное тело и к тому же видеть вокруг себя только трупы, бесконечный бег времени, разрушение городов, увядание природы. Он должен победить, должен убить Такхизис, занять её место. Стать сильнее всех когда-либо живших и тех, что когда-либо появятся на свет. Стать равным богам. Стать богом. Должен остаться один. А когда было иначе? Разве не привык он? Разве не всегда он был одинок? Нет. И верно, размяк, привык к эльфу, что вечно следовал за ним тенью. Привык к его тихой, насмешливой речи, тёплым, восхищенным взглядам, робким касаниям, горячему желанию. Отказаться от всего ради победы. Победа или смерть. А если и правда не сможет избавиться от лича? А не свихнётся ли от одиночества без Даламара? Иногда смерть и есть победа. Рейстлин не отвёл взгляда от тёмных глаз эльфа, чуть улыбнулся ему и проглотил жемчужину. *** В жизни Даламара было много ужасных минут. Страшных, отчаянных минут, когда его жизнь висела на волоске, когда его разум подвергался испытаниям, когда он в ужасе не знал, что ему делать. Вседозволенность хозяев в Сильванести, наказания, отчаяние изгнания, боль и слёзы обучения в Башне, кошмары Рощи, страшные сны. Рейстлин, умирающий у него на руках. Снова. Даламар кричал, обвинял, тряс его за плечи, уговаривал сделать хоть что-нибудь. Рейстлин ворчал, пытался оттолкнуть, рылся в карманах. Наконец извлек маленький пузырек. Вынул пробку. Эльф втянул носом воздух, узнавая запах отвара, который однажды чуть не заставил его перерезать горло самому себе. Но теперь состав был идеален. Идеальное обезболивающее. Они доработали его вместе. Маджере выпил его одним глотком. Опустился в траву, потянул ученика за собой, чтобы дать последние наставления. – Они так кричат, – хрипло рассмеялся маг, потирая виски. – Оба. В бешенстве. Так кричат, что я почти не слышу тебя. – Шалафи… Маг жестом заставил его замолчать, задумался. Время шло, ветер шумел в траве, эльф кусал губы, не сводя глаз с учителя. – Сделай то, что должно, – Маджере тяжело сглотнул. Даламар снова открыл было рот. – Молчи. Слушай. Я не буду повторять. Такхизис боится. Она не знает, справишься ли ты. А я знаю, что справишься. Пусть боится. Страх ослабит её. Когда я умру, ты получишь силу. Собери всё, будь внимателен, её будет больше, чем ты ожидаешь. Если справишься, её хватит, чтобы убить Такхизис здесь. Не выпускай её из Бездны. И не повторяй моих ошибок. Это последний шанс. Не забудь вывести Крисанию и моего брата. Он сунул эльфу посох Магиуса, сжал пальцы на древке поверх пальцев Даламара. Арджент помотал головой, хотел сказать, что посох его не слушается. Но Рейстлин отпустил его руки, и искры в кристалле посоха сменили свой цвет с золота на серебро. – И забери отсюда моё тело. Не хочу здесь оставаться. А потом маг закрыл глаза. «– Эй, Рейст! Проснись! Я покажу тебе одну штуку… Смотри, кролики!...» *** Даламар не чувствовал усталости. Страха перед богиней тоже не испытывал. Наверное, только злость. Злость на то, что всё сложилось именно так. Сила плескалась вокруг него, проходила сквозь него, складываясь в заклинания без усилий. Кажется, он даже не всегда проговаривал слова, сила подчинялась одной только мысли. Сила самого эльфа, сила посоха, и всё то бесконечное количество мощи, что посох вобрал в себя после смерти Рейстлина. Даламар и понятия не имел, что её может быть столько. Ему казалось, что её слишком много для него одного, что она вот-вот должна поглотить его, что он сгорит в этой мощи. Он не мог понять, как она помещалась в хрупком теле его учителя. Слуги Такхизис сгорали как мотыльки, не успевая даже приблизиться. Огонь расходился от него во все стороны, уничтожая врагов, сжигая траву, и только пепел летел над равнинами. Демоны бездны не могли коснуться тёмного эльфа. А ему было всё равно. Он чувствовал только злость. Поэтому, когда богиня наконец явилась перед ним, обрушил на неё всю свою ярость. *** Крисания молилась. Долго, беспрерывно. Она стояла на коленях в траве, мелкие камешки впивались в кожу, и слёзы текли по её щекам. Она не могла понять, когда выпустила ситуацию из рук, когда из действующего лица превратилась в наблюдателя. Хуже того, она не знала, что происходит. Оставалось только ждать. Врата были совсем рядом, драконьи головы чуть шевелились, но молчали. Нет выхода. Никто не войдёт и не выйдет. Одиночество ощущалось, как толща воды, сомкнувшаяся вокруг. Только она, Врата и пустынная седая равнина вокруг, покуда хватало глаз. Глаз, которые она едва не потеряла. Которые потеряла при другом варианте развития событий. Событий, которых не было, но которые она видела благодаря вмешательству богов. Жрица с трудом могла уложить в голове все эти теории времени, она не разбиралась в подобных материях, ей пришлось просто поверить. Так было. Рейстлин предал её. И в одном из не наступивших будущих она умерла. В другом – лишилась глаз и веры в любовь. Любит ли она Рейстлина сейчас? Кто знает. Возможно, и не любила никогда. И уж точно ей никогда не хватало ума понять его. Ветер усилился. Пробирался под грязное, окровавленное платье. Кожа покрылась мурашками. Жрица обхватила себя руками, пытаясь согреться. Тучи на горизонте разразились молниями. Буря крепчала, и Крисания надеялась, что сюда она не дойдёт. На плоской равнине не найти укрытия. Молнии били во все стороны, вопреки всем законам, и даже несведущая в магии жрица понимала, что количество силы, разливающейся там, во много раз превышало все нормальные пределы. Огонь плескал, крася животы туч багровым и оранжевым. Вспышки слепили глаза. Горы утробно ворчали, разрушаясь. Посвящённая искренне радовалась, что бог чёрной луны отослал её подальше. Когда буря приблизилась, начала содрогаться земля. Камешки рядом с коленопреклонённой жрицей стали подпрыгивать, и она взмолилась ещё неистовее. Её вера – вот единственное, что у неё осталось. Ведь Паладайн не покинул её, несмотря ни на что. Становилось теплее, а вскоре огонь и вовсе раскалил воздух. По виску потекла капля пота. А потом всё стихло. Пропали молнии, перестал бушевать огонь. Ветер будто умер, и травы замерли, недвижимы. Всё закончилось. Тучи медленно светлели, когда жрица заметила фигуру на горизонте. При виде чёрной мантии её сердце забилось быстрее. Крисания вскочила на ноги, напряжённо вглядываясь вдаль. И в ту же секунду фигура оказалась рядом с ней. – Госпожа Крисания. Жрица ахнула и прикрыла рот грязной ладонью. Слёзы с новой силой рванули наружу, некрасивая гримаса страдания искривила лицо. – Мне нужна твоя помощь. Даламар опустил Рейстлина в траву. Маг был похож на сломанную куклу, волосы разметались по земле. Жрица знала – он мёртв. Она не уберегла его. Бросила в час нужды. Предала собственные клятвы. – Крисания, – Даламар тронул её за плечо, пытаясь привлечь внимание. – Мы ещё можем ему помочь. – Как? – девушка скинула с плеча руку эльфа. Что он несёт? – Я не могу воскрешать мёртвых! Никто из смертных не может, – она затряслась в рыданиях и отвернулась. – Послушай, – требовательно начал маг, снова трогая её за плечо, – я не в настроении сейчас утешать расстроенных девиц. Есть ещё дела, которым нужно уделить внимание. Поэтому прекращай истерику. Крисания задохнулась от гнева, услышав грубые слова эльфа. Как он смеет так разговаривать с ней? Посвящённая Светоносного бога, она выше него и по статусу, и по происхождению. Жрица прянула в сторону, развернулась, собираясь высказаться в ответ. Но не смогла, наконец обратив свой взор на самого эльфа. Увидела посох Магиуса в его руке, кристалл сиял необыкновенно ярким, но вместе с тем необъяснимо тёмным светом. Жрица заглянула в раскосые глаза эльфа и едва не утонула в клубящейся тьме. Могучая сила придавила девушку к земле, и она в испуге закрыла лицо руками. Даламар вздохнул. – Подожди немного, ты привыкнешь. Я пока открою Врата. – Но Такхизис… – начала Крисания тихо и потрясенно замолчала. Нет, богиня не сможет пройти Врата. Она больше не угрожает Кринну. Теперь, возможно, миру угрожает кое-кто похуже, а у неё нет сил, чтобы его остановить. –… От темноты до темноты зову я. Да станет пустота твердью у меня под ногами. Да распахнутся двери миров, – спокойно закончил Даламар и ударил о землю древком посоха. Оглушающе зашипели драконьи головы, признавая нового хозяина, заклубилась пустота в проёме Врат, разрезая пространство и время, выстраивая проход между мирами. Подёрнулась рябью, пульсируя. Порыв ветра взметнул волосы, пригнул к земле траву, заставил прикрыть глаза от песка. А когда стих, сквозь тонкую пелену перехода стало возможно различить ту сторону. Даламар внезапно ощутил усталость, что-то тоскливое воспрянуло в груди при виде лаборатории Башни с другой стороны арки Врат. Словно он покинул её множество лет назад. Словно уже нет дороги обратно. Несколько фигур увидел эльф в Башне. Улыбнулся устало – значит, хоть здесь всё прошло по плану. Хорошо. За спиной раздались редкие аплодисменты. Эльф обернулся. – Что ж. Ученик всё же исполнил волю учителя, – Нуитари посмотрел на распростёртое тело Рейстлина и склонил голову в насмешливом поклоне. – А здесь и вовсе нечто удивительное. Светоносный бог чуть не лопнул от радости. Теперь не избежать нам постоянных проповедей о самопожертвовании, – бог тёмной луны скривился. Даламар нахмурился, вслушиваясь в свои ощущения. Теперь ему не нужна была сила Нуитари, но он всё равно её ощущал. Как и благоговение перед своим Повелителем, несмотря на то что стал сильнее него. Он никогда не слыл неблагодарным и заносчивым. – А теперь поторопись. Я знаю, что ты задумал, эльф, и в качестве благодарности за то, что избавил меня от родительского гнёта, я помогу. Снова. Даламар кивнул. – Крисания, – позвал он, и огромные испуганные глаза жрицы обратились на него. – Встреть Карамона и не дай ему помешать нам.