Поки борешся з темрявою, перебуваєш серед світла.
----------- ✶ -----------
Том злился. Злился настолько, что уже второй час не мог успокоиться. В комнате, полной его приспешников, и наблюдающих за тем, как Том уже второй час мучает Абраксас, стояла мрачная атмосфера. Скрючился на полу и мелко вздрагивал, не успевая до конца отойти от порции Круциатуса, как летела новая. Снова и снова. И были крики. Были капли крови на каменном полу. Пот градом стекал по спине юноши. Воздух буквально раскалялся от криков и пыток. От боли и слёз. А Том всё не мог успокоиться, чувствуя, что с каждым разом звереет ещё больше. Его глаза были черны и там нельзя было найти ни капли человечности или осознанности. И смотря на лица этих болванов, он желал на каждом испробовать излюбленную пытку. За то, что стояли и ничего не делали. За то, что словно крысы молчали и смотрели в пол, слушая крики своего сокурсника. За то, что они такие жалкие и бесполезные. — Бесполезное, — красный луч вновь летит в тело. — Жалкое, — ещё один. — Отребье! — буквально прошипел Том, безумным взглядом окидывая тело, еле дышащее после часов пыток. Глаза становились всё чернее, черты лица приобретали грубость и змееподобность. А сам Том внутри себя ощущал наслаждение вперемешку с успокоением. Крики, раскалывающие комнату на части от своей силы. Кровь, стекающая на пол и отдающая приятный металлический аромат, который можно было буквально испробовать на вкус. Ужас, сковывающий каждого в комнате без исключения... Подойдя к Абраксасу, Том, откинув чёрную мантию, перевернул носком ботинка тело, открывая всем вид на окровавленное лицо юноши, изуродованное кровоточащими ранами. Свежими. Вкусными для его внутреннего зверя. Для его тьмы. — Уведите его с моих глаз, — выплюнул Том, отходя от него на приличное расстояние, чтобы вновь не разбушеваться. Тело, инстинкты, эмоции были на взводе и жаждали крови. Криков. Убийств. Удовольствия... И Том начал осознавать, что именно сейчас сделал. Когда на собрании Вальпургиевых Рыцарей, преклонив перед своим лордом колено, Малфой дрожащим голосом сообщил, что он не смог достать книгу, и Тома словно перемкнуло. Спусковой крючок. И все эмоции, которые он изо всех сил прятал от глаз окружающих, включая своих людей, вылились на Малфоя с огромной силой. Измываясь над ним так, словно тот был виновен по всем статьям. Отыгрывался на Малфое за всё, что происходило за эту неделю. За первый урок Защиты от Тёмных Искусств и свержение его с пьедестала. За Круцио в женском туалете и практически убийстве однокурсницы. За книгу, которую он не мог получить. И в особенности за профессора Доккен, которая вела себя слишком подозрительно и только усугубляла его состояние, вызывая эмоции злости, желания поставить на место, подловить... То есть сделать с ней всё то, что она делала с ним. Поставила на место, подловила на ошибке, практически унизила перед классом и вела с ним так, словно он не более, чем муха на её столе. И это злило. Настолько, что эти эмоции выплёскивались на несчастного Малфоя. Том планировал его наказать, если тот не сумеет достать книгу. Но не настолько, чтобы довести до состояния между жизнью и смертью. Это не входило в его планы. Том начинал понимать, что с каждым разом ему всё труднее сдерживаться, что он начинает позволять себе то, что в ином времени бы посчитал излишним. Ведь он не был сумасшедшим. Он был всегда рациональным, спокойным, умеющим контролировать и себя, и других. Он мог пугать, внушать, угрожать, но не заходил ещё настолько далеко в своей демонстрации силы перед своими людьми. Глаза приобретали привычный оттенок. Головная боль возвращалась. И сейчас, стоя посреди большой тёмной комнаты и наблюдая, как его люди уносят Малфоя из комнаты, размышлял о простой вещи. Отрезвляя себя. Оставляя лишь голую правду. Как он может контролировать массы, если не может контролировать свои эмоции и действия? Это осознание сильно ударило по темечку, заставив задохнуться. Убить в корне все те сладостные послевкусия после пытки. Не его эмоции. Стиснув челюсти, Том рывком снял с себя мантию и начал мерить шагами комнату, пол которой был всё ещё грязный от крови. Оставляя на ботинках следы. Как и в его душе. Точнее от того, что от неё осталось. Том не может проиграть в этой битве с крестражами. Не мог поддаться сладости и сумасшествию. Не может позволить завладеть своим сознанием настолько, что от него настоящего останется лишь название. От его былого «Я». Том хотел быть бессмертным. Но не безумцем. А он становился. Он это видел. Он должен быть сильнее. Настойчивее в борьбе. Найти всевозможные способы сохранить ясный рассудок перед тьмой. Разумом понимал, что не мог так легко пытать своих же людей. Это ему не делает имиджа. А тем более не заставит уважать. Ему нужна верность на почве уважения, а не на почве страха. И эту мысль он сейчас хранил в себе, лелеял и холил, сохраняя как что-то осознанное. Правильное. А душой, этим куском грязи, чувствовал удовольствие, когда из Малфоя выходила кровь. Когда тот надрывно кричал, убивая свои связки. И это убивало сознание Тома. Эта неопределённость. И спустя полчаса ходьбы, истерики и проклятий в воздух Том смог, наконец, прийти в себя и взяться окончательно за разум. Сейчас ему следует отвлечься. Следует пойти в библиотеку. Что он всегда делал, когда нервничал. До того момента, пока на его территорию не взошла женщина, из-за которой он чуть не убил Малфоя. Точнее, из-за эмоций на её счёт. Почему-то тьма внутри него раздражалась при виде неё, заставляла буквально биться в агонии страха. Словно почувствовав от неё опасность. А почему Том не понимал. Обычная женщина, Мерлина ради. Так он думал он до того случая в библиотеке. Странном, напряжённом и несколько интимном для него самого. Когда она стояла, специально подальше от него. Он ощутил волны агонии в груди. Бешенства внутри. Неприятия её самой. Душевная несовместимость. Заставив его тьму биться в истерике, словно зверя в клетке. И Реддла это озадачило. И Том специально сосредоточил внимание на триггере. На ней. Глаза в глаза. Её взгляд холодный, резкий, с оттенком волнения. Закрытая поза. Всё говорило о том, что она не хочет его видеть. Боится. Словно ожидает от него нападения. Возможно, окклюменции и сможет скрыть её лицо, но позу, язык тела — никогда. Она его презирала. Она боялась. Будто знала его. Том, ведомый непонятным желанием, невольно стал смотреть дальше простого силуэта... Буйные каштановые кудри, достающие до талии. Карие глаза, которые в отблисках света выглядели карамельными. Аккуратный анфас лица. Всё говорило об утонченности. На секунду он поддался очарованию ночи. Но разум очень быстро включился в игру. Сменил интимность на настороженность, которую он даже не потрудился скрыть от неё. К волнам агонии от вида профессора добавилась подозрительность от причины пребывания тут. Одна, в запретной секции. Где бывает только он. Особенно в этом части, где хранятся довольно опасные фолианты.... То, что именно она говорила, кольнуло в груди иглой. Неприятно. Уколола его же ложью. Указывая, что он врал ей в лицо. Нагло и бессовестно. И она знала. Так, словно на другое и не рассчитывала. И он знал, что она врала тоже. Что не было никакого поручения в час ночи. Игра? И это заставляло только сильнее щурить глаза, словно пытаясь через оболочку прорваться к ответам. К свету. Она, словно сам свет, раздражала его тьму. Заставляя отступить и почувствовать себя морально лучше. Без головной боли. Без искажённого сознания. Возможно, ему следовало оставить эту мысль в покое. Эту женщину. Этот свет. И то, что она не поддаётся ему. И раздражает тьму. Но он был Томом Реддлом. Томом Реддлом, который никогда не мог мириться с чем-то, чего не понимал. А её определённо он не понимал. Её презрение, ненависть, желание закрыться и убежать от него всеми способами не давало ему покое. Том строил себе образ годами. Выстраивая авторитет. Кирпичик за кирпичиком. И сейчас в этой стене не хватало куска. Брешь. Она сразу его невзлюбила, словно при первом же взгляде на него прочитала, как открытую книгу. Это ещё сильнее настораживало. И Том желал разгадать тайну. Хотел разгадать, что хранится за её улыбками. ...Но когда он опомнился, то она уже прошла мимо него, быстро стуча каблуками и привлекая к себе его внимание ещё больше. Профессор шагала, будто сдерживалась, чтобы не сорваться на бег. Спина была напряжена. Осанка прямая. Её кудри забавно подпрыгивали, невольно заставляя Тома засмотреться и проводить её взглядом до последнего. Он очнулся, когда услышал звук захлопывающейся двери. И, проморгавшись, осмотрел тёмное помещение. В надежде заметить какие-то изменения после пребывания профессора. И он нашёл. На полу, возле одного из стеллажей, сиротливо лежала книга. Даже не подходя к ней Том чувствовал волны тёмной магии, так и лезшие к нему, пытаясь за что-то зацепиться, присосаться. Но, почувствовав в нём силу куда могущественнее, отступали. «Секреты найтемнейшего искусства». Том наклонил голову, рассматривая старый чёрный фолиант с тёмно-зелёными буквами. Когда-то давно он сам его читал, почерпнул для себя новые знания, но не стал углубляться, так как там есть вещи, нехарактерные для его деятельности и которые он пока что не видел смысла использовать. Такие, как жертвоприношения, обряды, древние языческие ритуалы... Задумчиво закусил щёку, вновь и вновь читая название книги. С Джин Доккен точно что-то не так. И он обязан это выяснить.----------- ✶ -----------
Прошло уже практически две недели с того злополучного момента в библиотеке, когда Том только укоренился в своей догадке о странности и подозрительности нового профессора. Но, вопреки его подозрениям, она вела себя на уроках спокойно, в меру строго и одинаково любезно со всеми. В большом зале улыбалась преподавателям, вела беседы со Слизнортом, иногда поддерживала дискуссии с Дамблдором, за которыми Том против воли наблюдал с невольным интересом. Но сам для себя отрицал, что хотел бы стоять ближе и нагло подслушать, вклиниться. Каждый день, ровно в восемь пятнадцать утра, к ней прилетала сова и оставляла письмо. И тогда Том мог заметить, что её карие глаза светились неподдельными эмоциями. Образовывая морщинки в уголках глаз. Можно сказать, это были те моменты, когда он видел её без стен окклюменции и всякого напускного в её образе. Ему было любопытно, что это за письмо приходило ей каждый день. Тома потихоньку начинала пугать собственная заинтересованность девушкой. И он старался наблюдать за ней не так заметно. Ведь ему не нужно было потом недоумение однокурсников. Репутация, репутация, репутация... И тьма молчала. После того случая в библиотеке только редко напоминала о себе. Будто испугалась профессора. Словно ушла в спячку. И это только сильнее заставляло Тома хмуриться бессонными ночами в постели спальни для мальчиков. Возвращаясь невольно к профессору, то Том теперь мог задокументировать, что она умеет улыбаться. Улыбалась письмам. Его одногруппникам. Но не ему самому, хоть и пыталась сделать какое-то подобие, но это было больше похоже на оскал. Будто она желала разобрать его на куски и сшить сорочку. Хотелось скривиться. Со всеми мила. Каждому помогала, объясняла во время спаррингов ошибки и преимущества, искренне желала их всех научить сложной магии. Раскрывая секреты. И их факультет из-за этого сдавал контрольные по Защите на высокие балы. Том не мог не отметить, что для своего возраста она была действительно способной волшебницей. Знающей некоторые детали, которые он сам, к своему стыду, мог иногда забывать. А профессор Доккен помнила всё. Но много скрывала сама. Тогда, на одной из численных дуэлей, Том заметил краем глаза, как женщина сама начала спарринг с учеником, чтобы показать наглядный пример боевого заклинания. Устойчивая позиция ног, палочка направленная чётко в цель, движение рукой выверенное и уверенное. И ровный луч заклятия. Идеальный. Так, словно она это делала десятки, сотни раз. Его это насторожило. В голове появлялись мысли, догадки, но они словно специально не принимали нужную ему форму, ускользая от него. Словно отгораживая его от новой информации о ней... Но это если говорить о прошлых днях. А сейчас, сидя на своём месте в большом зале, Том пытался заглушить голоса в помещении и немного взять своё сознание под контроль. Крестраж внутри него начинал вновь бунтовать, желать крови. Вгоняя в его сознание мысль по получению удовольствия. Чтобы заглушить головную боль. За пределами замка шёл лёгкий дождь, знаменуя окончательный приход осени. Последние лучи солнца вчера попрощались с обитателями замка. И уже сегодня погода дала возможность сменить лёгкие одежды на более тёплые свитера и мантии. Даря возможность вкусить первые часы пришедшей, наконец, осени. Том любил осень. Время года, которое было очаровательно в своей серости, мрачности и холоде. Чем-то похоже на него самого, не так ли? Вызвало приятный ассоциативный ряд. Ещё будучи ребёнком он мог сидеть часами и смотреть в окно, наблюдать, как капли стекают вниз по оконной раме, будто ведя между собой гонки. И разрешая своим первым мыслеформам выходить в лёгкие всполохи магии, которую он тогда ещё даже не осознавал. Это были редкие моменты, когда он чувствовал что-то иное, кроме злости и ненависти в приюте. Он до сих пор любил дождь и сырость. Любил после проливного дождя вдыхать аромат петрикора. Любил холод и серость... Есть не хотелось, но он заставлял себя проглатывать кашу по старой привычке. Разом с едой проглатывая и воспоминания. Первые дни осени всегда ему как назло напоминали сиротский дом. Из года в год... ...Том чувствовал на себе взгляды своих Рыцарей. Знал, что они наблюдают за ним. Том понимал, что после последнего инцидента они не то что были насторожены, а в ужасе от его поведения, жестокости и кровожадности. Они не встречались с ним взглядом, старались меньше пересекаться, когда рядом никого не было. Старались ходить с кем-то, отчаянно боясь, что Реддл выскочит из-за угла. Он это слышал в их мыслях, таких открытых и податливых, необдуманно незащищённых. Читая мысли своих людей, Том сдержался, чтобы не закатить глаза от обилия страха, который можно было буквально потрогать. Ведь Малфой до сих пор до конца не оправился, находясь на больничном на неопределённый срок. Лицо до сих пор не хотело заживать, и целительница только разводила руками, приговаривая, что сама не понимает, что с ним делать. Потому что это заклятие, разработанное Томом в один из худших периодов его жизни, нельзя было заживить обычными мазями. А контрзаклятие знал только сам Реддл. Понимал, что рано или поздно придётся подать тому милостыню в виде лечения, ведь ему не нужны были недееспособные союзники. Глаза Тома начали темнеть, дыхание учащаться, а мысли заполонялись чем-то обволакивающим, гадким, мерзким... ... Все остальные из их группы боялись, что станут следующими после Малфоя. Попадут под руку сумасшедшего. Ведь столько времени они были уверены, что их клуб, их узкое общество не дойдёт до такого уровня... И с каждым разом их песочные замки рушились, оставляя лишь осознание, что это всё переходит за рамки школьного клуба по интересам, за рамки развлечения. Постепенно начинали понимать настоящий план Реддла. И Том не спешил их переубеждать, извиняться или же ещё что-то. Он хотел сейчас насладиться их страхом, почему-то именно сейчас ощущая его как никогда сладким... Ещё на пятом курсе Том впервые вкусил их страх. Сладкий. Первая демонстрация силы, когда Том показал, на что действительно способен ещё на их собраниях, раз за разом проникая в их головы. Болезненно. Так, чтобы это осталось в их памяти. Как простое напоминание, что Том сможет проникнуть к ним в голову не моргнув и глазом. И они хотели научиться тому же. Хотели брать с него пример. Искренне восхищались его силой, его речами, мыслями и действиям. Сейчас, Том был уверен, они уже действительно осознают всю серьёзность. Он хочет власть и бессмертие. И он не собирается останавливаться. Что бы это ему не стоило. ...Это говорила грязь внутри него. Настолько соблазнительная, что он против собственной воли поддался этой тяге... Завтрак прошёл и начался школьный день, скучный в своём обыкновении и простоте. Том настолько втянулся в учебный день, что забыл обо всём на свете, погрузившись в рутину и письмо конспектов лекций. Руны, Трансфигурация и История Магии буквально выветрили из головы проблемы, которые с каждым днём всё сильнее давили на черепную коробку. Тому казалось, что его собственная голова слишком маленькая для всего, что он хранил у себя в разуме. Люди, анализы, события, проблемы — всё нарастало и не давало ни дня покоя. Словно ком, обрастающий снегом. В таких размышлениях прошёл его путь до кабинета Зельеварения, и этот путь он провёл в одиночестве, чему был несказанно рад. Стук его идеально начищенных ботинок привлекал внимание его свиты уже в самой аудитории, но те вновь отводили взгляды, невольно для себя самих опуская головы в покорном жесте. Том лишь про себя усмехался. Зельеварение было тем уроком, когда он мог полностью расслабиться и не вести активную бурную деятельность ученика, а просто расслабиться, прекрасно зная расположение и признательность Слизнорта к его персоне. Порой его попустительство, всепрощение своим змеям, а тем более самому Тому, как любимчику, было действительно приятным бонусом. Но Реддл всегда удивлялся: как этот мужчина не замечал то, что было прямо перед носом? Как тот всегда лелеял своего ученика и даже не взял в достаточное внимание его интерес к крестражам? Том на его месте уже бы бил тревогу. Но Слизнорт слишком ему верил. Вот почему иметь репутацию в школе — именно то, что неоднократно помогало ему в делах. Даже в тёмных делах... Мерно постукивая пальцами по страницам учебника по Зельеварению, Том стал наблюдать за своей сегодняшней командой, с которой сегодня будет варить довольно серьезное и опасное зелье. Даже для седьмого курса было рискованно его брать, но Том, как главный в команде, разумеется, выбрал самый высокий уровень сложности из предложенных. И Слизнорт без вопросов дал ему возможность осуществить идею. Ведь был уверен в способностях юноши. А Том не преминул воспользоваться этим. Закатал рукава форменного чёрного свитера по локоть, открывая вид на сильные руки и выделяющиеся вены. И тем самым негласно давая команду начинать первые этапы приготовления, пока сам Том следил за каждым из них, время от времени делая замечания и правки. В классе было довольно шумно из-за обсуждений и споров по поводу готовки, но за его столом было тихо. Долохов, Эйвери и Розье делали свою роботу молча, не мешая и не переговариваясь между собой. Том лишь усмехался за этими потугами не обращать внимания на того, кто был в десяток раз сильнее их. Сомнений не было, что он был сильнее по всем параметрам. Хоть Том и помогал им в дуэлях, делился своими заметками, усовершенствовал их навыки борьбы, умения, но они всё равно были слабее что морально, что физически. Слабее его самого. Эта мысль приводят его тьму в восторг ещё больше. Черты лица заостряются ещё больше, глаза темнеют настолько, что уже нельзя было различить радужку от самого зрачка. Том с удовольствием хрустнул шеей, тем самым заставляя троих парней вздрогнуть от звука. А Долохов даже порезал себе палец. Тихо прошипев ругательство. Том ядовито улыбнулся. Первая за сегодня кровь уже пролилась. Как далеко до второй?... Накаляется... Том не удержался и всё же произнёс насмешливо: — Девочки, не нервничайте так, иначе травмы будут неизбежны. Двойной подтекст. Такой же тонкий, как их кожа, под которой струилась густая кровь, где было их бьющееся в страхе сердце... Том облизал губы, прищуренным змеиным взглядом подмечая их реакцию. Страх. Он их морально подавлял только своим видом, уверенной стойкой, обозначая здесь главного. Они невольно признали его власть ещё давно. Пошли за ним. И теперь пожинают плоды. Эта мысль только сильнее заставила Тома улыбнуться. Уже поздно. Теперь они с ним в одной лодке. Однажды посвященный в рыцари — навеки верный их обществу. И самому Тому. Следующие минуты прошли спокойно. Безукоризненно выполняли всё, что говорил им Том. Ему понравилось это проявление силы, эта сумасшедшая власть над разумом более слабых существ... И это напугало рациональную часть Тома, которая была всё время вне зоны доступа, передавая власть его более тёмному естеству. Тьма начинала протестовать, осознавая, что владелец тела начинает что-то осознавать. Щелчок. Его словно окатило ледяной водой. Проморгался и оглянулся. Темнота в его глазах ушла, вернув им прежний тёмно-синий оттенок. Тьма захватила его мысли настолько, что юноша уже и не осознавал, что делал и говорил другим. Том, сцепив челюсть, стал более нервно обходить их стол, делая тихие и грубые замечая в сторону парней. Начиная чувствовать вновь головную боль. Ведь старался сопротивляться тому, что было внутри него. Тому, что хотело страха, крови и грязной власти. Шаги были быстрыми, будто у Тома было в планах убежать от своей головной боли и мрака в мыслях, которые всё спутали. Всё портили. Том повторял себе, словно мантру, обратные вещи своим мыслям. Он. Не. Сумасшедший. Он не мог так себя вести с его свитой. Это было вне его плана. Хоть он и был жестоким человеком, но не планировал так часто использовать эту жестокость на своих людях. Он это повторяет себе снова и снова. Словно пытаясь не забыть. Том сжимал челюсть всё сильнее, прикрывая глаза, и начинал ощущать жжение в области груди. Там, где было сердце. Там, где была его душа. Словно её обжигали огнём, желая уничтожить всё то, что осталось от его старого «Я». Он не показывал слабости. Не показывал, как внутри задыхался от ужаса и боли. Стоял ровно, подобно скале, и считал от одного до десяти. Пытаясь успокоиться. Держать рассудок ясным. Ведь постепенно до мозга начало доходить, что тёмная магия внутри него играет уже не с головой. С телом. Чего Том, втайне от всех, панически боялся. Постепенно, раз за разом, эта боль уходила, сменяясь знакомым ощущением агонии, которой подвергались его потёмки... Раздражение, злость, страх — всё это он ощущал сейчас в груди, чувствуя контраст с предыдущими ощущениями. Оперевшись кулаком об деревянный стол и переводя сбившееся дыхание, Том начинал понимать такую резкую смену настроения крестража. И только подумал об этом, как дверь отворилась и показалась профессор Доккен, с лёгкой улыбкой направляющейся в сторону Слизнорта, который уже что-то щебетал молодой коллеге. Вновь улыбка. Том хрустнул челюстью. Мрак бился внутри него в истерике, и Том вновь не удержался от злорадства. Головная боль уходила. Тем самым давая отдых от резкой смены эмоций. Краем глаза стал наблюдать за преподавательницей, желая стать слушателем её речей, желая почувствовать улыбку этой женщины... Том недоуменно нахмурился. Тёмная магия внутри буквально орала от злости и страха. И так продолжилось пару минут, пока Реддл неотрывно наблюдал за каждым её движением, подавляя внутреннее недовольство, что она теперь стала к нему спиной. Словно намеренее скрывалась от него. И из-за своего повышенного внимания Том не заметил, как за его столом начались неприятности. Как Розье, неосторожно махнув рукой, вылил часть жидкости из котла себе на предплечье. Окончательно Тома отрезвил крик. Настолько оглушительный, что все другие звуки померкли в этом голосе. Реддл резко повернулся в сторону Адама. Часть руки была в этой жидкости. Том понимал, что это означает для парня. Потерю части руки. Ведь зелье было настолько опасным, что могло распространить некроз телу, если не удалить часть заражённого участка. И Том не уследил за процессом. Хотел уже подбежать к корчившемуся парню, сдерживающего свои крики, но перед ним буквально пролетела копна волос, практически снося Реддла с пути и заставляющая удивлённо смотреть ей в след. Профессор Доккен присела на пол к парню, стараясь как-то развернуть его к себе лицом — Кричи. Будет больно, — спокойный голос девушки вывел Тома из статичного состояния. Заставляя подойти ближе, крадучись, словно он хотел украсть этот странный миг и оставить в своей памяти. — Мистер Реддл, не крадитесь. Живо возьмите его, — её голос отдавал командными нотками. Том, вопреки самому себе, послушался и осел на пол. Начал держать за плечи парня. Огляделся и заметил удивлённые взгляды своих людей. И, встречаясь с ними, Том был уверен, что его глаза также широко распахнуты в удивлении. Девушка, прикрыв глаза, начала приговаривать что-то себе под нос. Том наблюдал за раной, которая почти уже продырявила руку Адаму насквозь. Был уверен, что тут только ампутация. И с удивлением замечал, как эта рана начинает затягиваться, создавая новые идеальные ткани и мышцы на руке. Филигранная работа целителя. Но не учителя по Защите от Тёмных Искусств. Адам кричал, надрывал горло до хрипа. Этот процесс выглядел несколько жутко. Где-то было слышно, как кто-то упал в обморок. Будь Том из робкого десятка, то непременно бы скривился и отвернулся. Также упал бы в обморок. Но он был морально стойким. И любопытным. Ему было интересно, он был буквально зачарован движением её кисти, её аккуратной магией. Девушка всё также не открывала глаза. Даже не чувствовала, когда Том откровенно осматривал её. Руки, так аккуратно чертившие линии в воздухе. Губы, шёпотом проговаривающие латынь. Нахмуренные брови, явно сосредоточенные на работе... Честно признать, Том никогда раньше не видел такого уровня магии. Целительства. Ведь он знал это зелье. Эффект которого лишает конечности и даёт распространяющийся некроз. А эта девушка сейчас лечила такую сложную рану, словно это было в порядке вещей. Настолько собранной и готовой она выглядела. Удивительно. Спустя пять минут она закончила, а Адам перестал кричать. Образовалась пугающая тишина в аудитории, что было даже слышно дыхание друг друга. Том поднял Розье на ноги и дал опереться на себе, исполняя привычную роль ответственного старосты и друга. Профессор Доккен тяжело дышала, медленно поднимаясь на ноги вслед за ними. Нервно разглаживая помятую юбку ниже колена. Челюсть дрожала, а сама она выглядела так, словно была готова разрыдаться на месте. Но на это никто не обратил внимание, кроме самого Тома. Который задумчиво нахмурился. Ему было знакомо это состояние. Но сейчас всех интересовал Розье и его самочувствие. Слизнорт громко причитал, разгоняя любопытные лица от их стола, и стал объявлять, чтоб те продолжили работу. А Том всё смотрел на неё. Будто пытался вновь пробраться через её оболочку, проникнуть в её тело, в её свет. Профессор подняла взгляд на него, и печаль, такая явная в её глазах, могла сбить с ног и унести в пучину забвения. Реддл стиснул челюсть. Глаза в глаза. Безмолвный диалог, в котором было столько вопросов от него. И лишь молчание в ответ от неё. Момент, когда она была рядом с ним, практически вплотную, и, как ему показалось, без стен окклюменции. И Реддл посчитал это хорошей возможностью проникнуть в её сознание на долю секунды. Утолить любопытство. Получить ответы. Но он не смог. Не смог ничего увидеть. Даже сдвинуть её стену не было возможно для него. Будто та была железной и не поддавалась давлению. Том нахмурился, выходя из её головы. Чаще задышал. И профессор заметила. Поняла за секунду. Её взгляд потемнел, а руки сжались в кулаки. Дыхание стало прерывистым. Нервно облизнула губы. Девушка подала голос: — Мистер Реддл, отнесите мистера Розье в больничное крыло, пусть дадут успокоительное и постельный режим пару дней, — сказала она. Реддл увидел её эмоции на лице так чётко, так явно, что был удивлён этой волной ненависти к нему. Желанию убить на месте. Желанию уничтожить с лица земли за то, что он посмел проникнуться в её мысли без спроса. Девушка буквально выбежала из кабинета. И Том мог поклясться, что расслышал короткий всхлип. И Том очнулся. Стал ощущать время и пространство более чётко, более ясно и понятно. Будто вынырнул из толщи воды, наконец оказываясь на поверхности и имея возможность вдохнуть полной грудью. Что даже не заметил взглядов своих Вальпургиевых Рыцарей. Настороженных и немного заинтересованных...