***
Вокруг... Светло? Чёрт возьми, солнце? Да, солнце. Сначала ослепляет, отчего щуришься, отводя взгляд, пытаясь понять, что вообще происходит. От разглядывания травы под ногами отвлекает упавшая на плечо чья-то голова, раскидав свой белые волосы, слегка щекотнувшие шею... Поворачиваешь голову, когда сердце чуть ли не сжимается, аж тошнота подкатывает к горлу. Люси переводит взгляд на тебя, с лёгким смешком ткнув пальцем в бок. Осознание что это все нереально приходит сразу, стоит только увидеть ее знакомое ухмыляющееся лицо. Ха, да, ты сходишь с ума, впринципе, ожидаемо. Пока глаза оцепенело смотрят на такую живую Люси, кто-то подходит, усаживаясь рядом, что заставляет снова перевести взгляд. Выражение почти убивающей боли на лице, из лёгких выходит весь воздух, при виде ТК. Все такое знакомое, веселое, светлое, улыбчивое, живое... — И ты тоже...? Выдыхаешь тихим тоном, щуря глаза слегка от вновь подступивших слез, прикусывая чуть ли не до крови губу, лишь бы заглушить сжимающую грудь боль, душа сильнее любых рук. Будто ребра ломаются под этим гнетом, впиваясь осколками костей в плоть, грозя смертью от всевозможных кровотечений, только гораздо дольше и больнее, мешая в эту горючую смесь чувство вины. Его очки блеснули под солнцем, парень уже хочет что-то сказать, как вдруг нарастающее тепло у плеча заставляет резко повернуть голову, чтобы увидеть горящее, тлеющее тело, обугливающуюся белоснежную кожу. Отпрыгиваешь в сторону, отползая от потянувшегося за тобой уже явного трупа, и упавшего рядом. Солнце вдруг куда то исчезло, небо окрасилось в кроваво красный, ладони в попытке отодвинуться ещё дальше вляпались во что липкое. Глаза метаются от луж крови повсюду, в одну из которых ты и угодила, до двух жутких мертвых тел, что некогда были такими живыми. Живыми, чёрт возьми! Паника, всецело захватывающая, сбивает дыхание, превращая его в короткое, прерывистое, почти истеричное. Руки уже по локоть в крови, как бы метафорично не звучало, а ее уровень лишь растет, заливая все вокруг, превращая все в поистине ужасный кошмар. Металлический запах витает в воздухе, а присутствие его на языке вызывает тошноту. Во всей этой вакханалии раздаются шаги, шлепающие по красным лужам, будто это и не кровь вовсе. Только голубые глаза успевают блеснуть, прежде чем все вдруг погружается во тьму.***
С судорожным вдохом раскрываешь глаза, резко приподнимаясь, будто выныривая из ледяной воды. Оглядываешься вокруг, смотришь на трясущиеся руки, выдохи приобретают все большую слышимость, будто в зарождающейся истерики готова была в голос всхлипывать. Ладонью упираешься в кровать кровать, и прежде чем успеть приложить вторую руку с холодными пальцами ко лбу, внимание отвлекает тихий звук чего то упавшего. Тот самый осколок выпал из рукава, ударившись о пол, из за чего отколол от себя небольшой кусочек. Широко раскрытые глаза, такие безумные, выражение которых не передать даже имея при себе три словаря синонимов. И пускай сердце в ушах стучит громче самой сильной грозы, шаги улавливаются до странного хорошо, будто в какой-то игре все звуковые параметры выкрутили на максимум. Срываешься, дотягиваясь до валяющегося на полу осколка, и ни секунды не медля, вонзаешь в горло, резко проводя в сторону. Боль ослепляет, из разорванного горла слабым потоком хлестнула кровь, почти моментально окрашивая ворот кофты, пачкая и кусок столь злосчастного фарфора, и руки, подбородок, хотя с этим отлично справляются струйки, стекающие с уголков губ. Все заполняется кровью, даже уже не понятно, тонешь ты, или горло вспарываешь. Тонешь в крови. Успеваешь даже заметить, как блестят снова голубые глаза, как выхватывают осколок из рук, как двигаются его губы, явно бормоча, а может уже и крича что-то, что соответствовало бы ужасу в его взгляде. Только уже поздно. Слишком глубоко прошёлся скол, и слишком сильно уже привлекла эта тьма, так часто грозившаяся забрать, и вот, наконец, наступившая.