«Всевышний даровал человеку возможность встать на путь света именно здесь, в этом мире, и теле, которое мы заслужили, и каждому из нас определена своя доля времени на земле. Для одних людей нить жизни длинна и крепка, как канат, а для других она коротка и быстро обрывается. Поныне я не размышлял о своей смерти, считая даже сами мысли об этом греховными. Но мы — рабы
своей участи.
Я — вампир. Демон, заточённый в человеческой плоти. Пока я существую, сотни лет скитаясь по миру и питаясь кровью, мне не будет покоя.
Но какова моя участь после смерти?
Той, что навсегда завершит порочный круг?
В священных писаниях сказано, что после смерти душа человека предстаёт перед Всевышним на суде, где ей определяется место в раю или аду. Но куда же попадëт моя душа, обременëнная тяжестью грехов? Кровь, пролитая моими руками, не смоется водами раскаяния. Тëмная сущность, заключённая во мне, делает путь к прощению недостижимым.
Что мне делать, когда я буду на грани?
Ибо страшусь наказания, но в то же время лелею надежду на милость Всевышнего. Быть вампиром — значит, быть проклятым. Но даже во тьме я ищу свет. Верю, что и для меня есть шанс на спасение. Верю, что моя душа, несмотря на свои грехи, может обрести покой в вечном царстве».
Дом ковена Марии Убеждать Марию в своей независимости от нянек и наставников с их комедией нравов и охотничьими советами было бесполезным и нелогичным, особенно, учитывая её сверхъестественное влияние на мой разум. Иногда это подчинение даже добавляло остроты в наши сложные отношения. Однако с накоплением убийств в моей вампирской жизни закрадывались сомнения: "Всё ли я делаю правильно?". Мысли крутились в голове, беспощадно терзая моё сознание. Сомневаюсь, что я когда-либо находил полное удовлетворение в охоте, но теперь эти сомнения превратились в тревожные вопросы. Нравственное бремя моих поступков стало невыносимым, и я стал искать ответы, которые привели бы к внутреннему спокойствию. Власть Марии над моим разумом была не абсолютной. Глубоко внутри я чувствовал жажду независимости, потребность освободиться от её влияния и сформировать свою собственную мораль. Я начал предпринимать шаги к обретению этой свободы, тщательно планируя свои охоты и стараясь избегать ненужной жестокости. Постепенно я осознал, что охота — не просто утоление голода. Она была также актом самопознания и ответственности. Охотясь с целью пропитания, а не ради удовлетворения, я мог контролировать свои инстинкты и действовать более сознательно. Это привело к чувству цели и порядка в моей некогда хаотичной жизни. Я избегал совместных охот, ибо понимал, что рано или поздно могу сорваться, и тогда быть беде. Ко всему прочему, выходить за пределы леса, в город, там, где обычно охотятся старшие, как принято называть коалицию вампиров в нашем ковене, которым более пятидесяти и сотни лет, мне тем более не хотелось. Кроме того, доказать правоту этой женщине, ссылаясь только на своё мнение, крайне сложно, например, это всё равно что идти сквозь песчаную бурю в пустыне без защитной одежды или маски. Безрассудная идея. Сейчас я не был в настроении возмущаться, возражать, впадать в утомительную дискуссию и отстаивать свои права, поэтому просто молча кивнул, борясь с внутренним протестом. И на этот раз была куча противоречивых мыслей, вопросов. Они кружили перед моим лицом, словно рой пищащих голодных комаров: «Как долго продлится это терпение, это бесконечное потакание чужим прихотям? Я стал вампиром не для того, чтобы быть вечным рабом одних желаний Марии». Однако, когда она с довольством на лице покинула мои покои, я почувствовал некоторое облегчение. Однако это чувство в миг растворилось, на смену пришло раздражение: Рэне решил задержаться, внимательно оглядывая мою комнату и одновременно мозоля мне глаза своим присутствием. — Слушай, Рэне. — Ммм… — он повернулся, чуть выпрямив широкие плечи, и сцепил руки за спиной. — До наступления ночи ещё три часа, не мог бы ты свалить пока и оставить меня наедине со своими мыслями? — Ты всегда так грубо обращаешься с гостями, Джаспер? — Только с теми, кого не приглашал. — Понимаю, но извиняться не стану, — лёгкая, чуть ироничная улыбка украсила его лицо, я сцепил руки на груди, всем своим видом показывая, что мне плевать на его извинения. Видимо, моя неучтивость не обидела вампира. Рэне подошёл к широкому окну в высокой стене дома и раздвинул тяжёлые шторы, заслонявшие утренний свет. Словно животное, принюхивающееся к чему-то, он уставился в окно на серое небо. — Пасмурная погода. Ожидается дождь, — вампир повернулся ко мне, — сегодня мы отправимся на охоту раньше обычного. Только ты и я. — Рэне растянул губы в более широкой улыбке, словно мысль о совместной охоте со мной приносила ему азарт. — Остальные присоединятся к нам позже, — словно прочитав мои мысли, добавил он, по-прежнему хитро улыбаясь. — Не буду ходить вокруг да около, скажу сразу — я не в восторге от идеи Марии. — Вот как, почему? — улыбка медленно сползла с его мраморно-белого лица. — Я тебе не нравлюсь, не так ли? — Не совсем так, Рэне. Ты настоящий мастер охоты, всякий вампир мечтает вступить в твою команду. Но дело не в тебе, дело во мне, — я поднял руки, показывая свои многочисленные шрамы, простирающиеся от запястий до плеч. Рэне оттолкнулся от подоконника и подошёл ближе, чтобы лучше их рассмотреть. Он бросил на меня взгляд, выражающий молчаливое сожаление. — Видел их раньше… Этот ещё свежий, всё ещё болит? — Нет… — я едва не растерялся от столь внезапного, и, как мне показалось, встревоженного вопроса Рэне, но продолжил как ни в чем не бывало: — Мария знает, сколько труда уходит на обучение новичков, но продолжает перекладывать это бремя на меня. Здесь нет недовольства, и каждый отвечает за свои обязанности. Однако мне не нравится охотиться на мирных жителей. На моём счету уже десятки смертей тех, кого обращаю. Я не хочу нести весь этот груз вечность. — Я понимаю, но мы вампиры. Мы не можем изменить свою природу, как бы мы ни старались, — Рэне опустился на край кресла, развязывая накидку на своей груди. Чёрная рубашка с глубоким вырезом демонстрировала сильные мышцы его груди, — Джаспер, может быть, это не моё дело, но я считаю, что тебе стоит пообщаться с Марией о том, как можно эффективнее обучать новичков, чтобы разгрузить тебя от работы. — Ранее я уже обсуждал это с ней. Она утверждает, что никто не сможет справиться с этим лучше меня, и, кажется, это правда. — Вода камень точит. Если ты не удовлетворён ситуацией, ты всегда можешь защищать свои интересы. — Ты предлагаешь мне поставить себя выше авторитета Марии? — я уставился на Рэне, но не смог понять его эмоции. Казалось, он умышленно скрывал свои чувства. — На протяжении десятилетий Мария была и остаётся бесспорным лидером нашей общины, не имея себе равных в мастерстве и силе. Многие вампиры любят, уважают и боятся её, причём не зря. Лично я ничего не имею против неё. Более того, я многим обязан Марии. Но мы все знаем, как недолговечна власть. — Каким бы ни был исход, я буду верен Марии и нашему ковену. — Твоя преданность к этой женщине достойна восхищения, — неподвижным силуэтом Рэне замер возле окна, — главное — научиться отличать ложь от правды, сохранять бдительность и не позволять чувствам затуманивать твои суждения. — Ты когда-нибудь любил кого-то? — Любил? Хм… — он на мгновение задумался. — Нет, не думаю, но я был влюблëн. — печаль на миг озарила его лицо, но тут же скрылась за пологом ночи. Любил ли я Марию? Было ли это настоящее чувство или просто иллюзия, созданная моим воображением? Я задавал себе эти вопросы снова и снова, погружаясь в свои размышления. Может быть, она была всего лишь частью моего настоящего, а не частью будущего. Но в то же время, её образ не покидал меня, и я чувствовал, что она всегда будет присутствовать в моём сердце: хочу я этого или нет. Даже если это были ненастоящие чувства, они оставили глубокий след в моей душе. В этот момент вдалеке сверкнула зарница, озарив верхушки елей и мою комнату, располагающуюся на самом верхнем этаже дома. Словно предвидя это, он быстро переместился, оказавшись за моей спиной. Я не чувствовал, что он представляет для меня какую-то угрозу, потому не шелохнулся, когда с первым раскатом грома он наклонил голову и прошептал мне на ухо: — Возможно, придёт время, когда нам всем придётся принять некоторые решения, которые будут противоречить воле Марии. Надо быть готовыми к такому повороту событий. Я не был уверен, стали ли слова Рэне предвестником бури или мятежа на борту, но с этого момента решил впредь не спускать с него глаз. Мало ли что у него в голове. А доверие, как говорится, нужно заслужить. Не хотелось хаоса и развала ковена. У меня не было другого дома. Став вампиром, я лишился не только привычной людской жизни, но и самого главного — семьи. От прежнего меня почти ничего не осталось. Я стал тенью самого себя. Призраком ночи и воплощением ужаса. В то время я не мог представить, что сбегу или, что ещё хуже, брошу вызов Марии. Непросто бывает оставаться верными своим идеалам и принципам, особенно, когда сталкиваешься с давлением или противоречиями внутри ковена, к которому принадлежишь. Кажется, что в таких моментах каждый выбор имеет серьёзные последствия. Вампиры, как и многие другие существа, имеют уникальные особенности и правила, которые нужно учитывать. Вампирский кодекс, установленный в ковене Марией, нельзя нарушать. Иначе предатель будет наказан. За нарушение правил и предписаний назначались наказания разной степени тяжести, в основном — пытки голодом, огнём или просто истязания. Если увечья не могут убить вампира, то голод сведёт его с ума. Я слышал нескончаемые крики в подземельях. Там вампиров заковывали в кандалы, если они пытались сбежать, предать ковен или покушались на жизнь Марии и её приближённых. Их пытали и морили голодом в течение долгого времени, пока их тела не начинали иссыхать и гнить. Адский смрад ощущался за сотни тысяч километров. Затем крики прекращались, и обескровленные неподвижные тела замуровывали в стены, где их муки могли не прекращаться целую вечность. Сам я там не бывал, но слышал об этом от стражей подземелья. Судя по разговорам, Мария часто спускалась туда и наблюдала за процессом, выбирая наказание для каждого заключённого своими руками. Во многие дела Мария не посвящала меня. И я мог только представить, какой жестокой, хладнокровной вампиршей она была вне поля моего зрения. Дождь застал нас на полпути, едва мы вышли за пределы лесной полосы. Вампиры не любят большую влажность, так как она притупляет их обоняние. Нам пришлось прервать путешествие и переждать в одной из заброшенных лачуг. Поблизости не было более подходящего укрытия. Затворив дверь, мы вошли внутрь. Я прошёл первым, стягивая на ходу промокший от дождя синий военный «сэк кот». Рэне принялся счищать грязь с сапог о высокий порог, держась одной рукой за дверной проём. Лачуга была похожа на старый амбар, где хозяин когда-то держал скот. В углу, рядом с пустым денником, лежали инструменты для уборки — вилы, лопаты и грабли. Внутри пахло заплесневелым сеном, удобрениями и навозом, но этот запах почти выветрился и учуять его могли только вампиры. Местами улицу можно было увидеть через небольшие отверстия в деревянных панелях стен. Единственное, что уцелело, так это крыша. Скрестив руки на груди, я задрал голову и увидел, что с потолка на чёрный заплесневелый мешок с зерном медленно стекают мелкие капли воды. — Хорошая погодка, не находишь? — Нет. Я не люблю дождь. — Будь более оптимистичным, Джаспер. — Иногда это трудно сделать, учитывая кто мы, — я повернул голову, чтобы взглянуть на него. Рэне снял с головы капюшон, мокрые волосы ещё сильнее прилипли к его лицу, но кажется, ему это никак не мешало. Прищуренные тёмные глаза смотрели на меня сквозь длинную чёлку, упавшую на переносицу. Только сейчас я обратил внимание на то, насколько глубок и загадочен их взгляд. — В конце концов, есть много преимуществ в том, что мы застряли здесь вдвоём. — И какие именно? — Почему бы нам не поговорить и не узнать друг друга получше, как ты на это смотришь? — Мне всё равно. — Ладно, я понял. Я ничего не ел уже два дня и нервно расхаживал взад-вперёд по сараю, испытывая жажду, которая с каждой секундой пожирала меня изнутри, словно ненасытный червяк. — Вот, выпей, это приглушит твою жажду на время, — Рэне протянул мне серебряную фляжку. — Бренди? Нет, спасибо, мне не нужно, — я отмахнулся, чувствуя, как меня начинает трясти. — Не просто бренди, — вампир откупорил крышку и отпил пару глотков, наслаждаясь долгим послевкусием. — Это лучший бренди в этом городе. — Мой организм принимает только кровь. — Это частая и ошибочная мысль многих новообращённых. На самом деле, со временем, мы можем привыкнуть к чему угодно, если захотим. Пей. Я был не в том состоянии, чтобы спорить. Вдруг это действительно поможет, хоть и звучит абсурдно. Но лишь пару глотков крепкого напитка, мягких и пряных, пронеслись через пищевод, вызвав изжогу и заставив меня отступить и упасть на колени. Меня вырвало. Рэне склонился надо мной. — Тебе нужно выпить ещё. Только так твой организм привыкнет к нему. — Нет, иди к чёрту! — я стряхнул его руку со своего плеча. И снова зажал рот рукой, борясь с новыми позывами рвоты. Мария заставила всех своих новообращённых поверить в то, что мы можем принимать только человеческую кровь. Но правда была окутана мраком: ведь кровь животных делает вампиров более человечными и уязвимыми, а ей нужны были только самые сильные и выносливые, не знающие ни жалости, ни боли, ни угрызений совести. Иными словами, дикие звери, готовые по её приказу в любой момент сорваться с цепи и убить любого, кто встанет на пути. Вначале я отрицал свою природную сущность и боролся с чувством жажды как мог. Каждый раз пытался есть нормальную пищу, как будто наказывая себя, как будто это была моя вина, что я стал таким, но каждый раз получалось одно и то же — я готов был выплюнуть свой желудок. В подобные моменты я чувствовал себя паршиво и не хотел, чтобы кто-то приближался и тем более видел меня в таком состоянии. Рядом со мной, опëршись спиной о деревянный забор, уселся Рэне, все так же держа в правой руке открытую фляжку — Ты не отстанешь, да? — я смотрел на него с легким недоумением. — Нет, Джаспер, я хочу помочь тебе. — ответил он твёрдо. — И почему ты так уверен, что это именно то, что нужно? — спросил я, приподняв одну бровь. — Послушай, ты когда-нибудь пробовал курить? — мягко говоря, я был удивлён тем, как легко он сменил тему. Однако охотно ответил. — В первом классе, на заднем дворе школы, с другом. — я сел напротив, чувствуя, как детские воспоминания медленно накатывают на меня, и видя, как Рэне с интересом меня слушает, продолжил: — Свою первую сигарету я обменял на обед у старшеклассника, но тогда мы были неосторожны, нас застукал учитель. Родителей вызвали на собрание. Тогда мне нехило досталось от отца. Я неделю не выходил из дома. Почему ты спросил? — Каждый раз, когда вампир пробует что-то кроме крови, это можно сравнить с первой сигаретой. Сначала появится горький табачный вкус на языке, сухие комки, забивающие лёгкие, и даже тошнота. Лёгкое головокружение, затем эйфория. Одна затяжка, потом другая, и вот вы уже на крючке и не можете представить себе утро без этой возбуждающей дряни во рту. Рэне выудил из кармана брюк смятую пачку «Монтано» и прикурил сигарету. — Какая удача, что не промокли. — он выпустил струйку дыма в воздух. Пламя в его взгляде, казалось, превратилось в огонёк тлеющей спички в руке. Я опешил. Рэне заметил вспыхнувшее изумление на моём лице, усмехнулся и протянул мне пачку сигарет. — Угощайся. Ах да, я забыл, это ты же у нас сдаëшься при первой же неудаче. — Дай сюда! — разозлившись, я выхватил флягу и с жадностью приник к ней ртом. Горло обжигало, но я игнорировал. Несколько капель стекли по моему подбородку и шее и запачкали футболку. — Что? — Я нахмурился и взглянул на Рэне, который всё это время смотрел на меня. — И как себя чувствуешь? — Конечно, жажда не исчезла, но в целом всë не так плохо. Возможно, я смогу к этому привыкнуть. — я лёг на спину, подложив под голову одну руку, и сунул соломинку в рот, чувствуя, как по телу разливается странное, но приятное тепло. — Осторожно, Джаспер, я могу и плохому научить. — Пошёл ты! — я схватил охапку сена и швырнул в Рэне. Смеясь, он увернулся. — Ну ты и придурок. — весело хохотнул я, так и не поняв до конца, что он имел в виду. Мой взгляд по-прежнему был прикован к почти чёрным и в то же время таким проникновенным глазам. Казалось, в них читалось не просто дружеское расположение, но и нечто большее. Возможно, жажда притупляла рассудок и мне просто показалось. Наступила короткая пауза, наполненная едва уловимым напряжением, когда мы молча смотрели друг на друга, каждый пытаясь понять мысли другого. Удивительно, мы практически ничего не знали друг о друге, но нам вполне комфортно вместе общаться, и раздражение куда-то ушло. — Ладно. Неплохо для первого раза, — Рэне закрутил флягу и спрятал её во внутренний карман плаща. Внезапно он замер и прислушался. — Ты их слышишь? — Слышу. — Я тоже вскочил. Голоса принадлежали девушке и парню: они бежали в нашу сторону, наверняка тоже желая спрятаться от дождя. Парочка громко смеялась, а их голоса всё ближе разносились по округе. Даже сквозь грозу было слышно биение их сердец. Всë, чего я сейчас хотел, — это вцепиться им в глотки и вкусить их кровь. — Даже не думай об этом. Я не позволю тебе, Джаспер, натворить глупостей. — Рэне внезапно встал на моём пути и схватил за плечи. Прежде чем я успел возразить и отпихнуть его от себя, мы мгновенно переместились на верх сеновала. Буквально выкапывая себя из стога прогнившего, пахнущего мышами сена, я зарычал: — Что ты делаешь? Я голоден! Уйди с дороги! — Я бросился на него, мной двигала скорее жажда крови, чем здравый смысл. — Успокойся, Джаспер, я тебе не враг, — Рэне схватил меня за грудки и прижал к стене. Несколько острых гвоздей, торчавших из досок, впились мне в плечо. Я совсем не почувствовал боли. — Мария запрещает нам охотиться на этой земле. Шериф живёт в хижине на холме, и он давно что-то подозревает. Нам нельзя светиться, понимаешь? Рэне был сильнее и проворнее меня. И не потому, что он был старше. Такие новообращëнные, как я, в первые годы жизни обладают огромной силой, даже если не умеют контролировать свою жажду. Я вполне мог с ним справиться, если бы выпил достаточно крови. Мы смотрели друг на друга не мигая, каждый не желая идти на уступки другому. Между нами словно происходила настоящая немая дуэль, где каждый хотел одержать победу. — Джаспер, проблемы нам не нужны, — Рэне тесно придавил меня к стене, хотя мы находились на расстоянии вытянутой руки. Но моя ярость не знала границ. — Если не уберëшь сейчас же свою руку с моей шеи, я сломаю её! — сквозь зубы прошипел я. Затем мы услышали скрип открывающейся двери и оба замерли. — Ты уверен, Том? — Тонкий, нежный голос девушки звучал обеспокоенно. — Идём, Клара, не бойся, — голос парня звучал более уверенно и немного хрипловато, — здесь никого нет, так что давай подождём тут. Холод их промокшей одежды выдавал озноб. Девушка согревала закоченевшие пальцы тёплым дыханием и тëрла их друг о друга. Можно было услышать стук её сердца, вероятно, когда она быстро сюда бежала, и все звуки, которые издавал парень, осматривая амбар. — Том, откуда ты знаешь про это место? — Ну знаешь, раньше здесь жил хороший фермер. Мы с папой приходили сюда покупать молоко и мясо. — А что с ним случилось? — Если верить газете, его нашли мёртвым неподалёку отсюда, на него напал какой-то дикий зверь. — О, Боже, какой ужас. — Ага. Местные говорят, что это уже не первый случай нападения животного на человека. Я вопросительно уставился на Рэне, и он отрицательно помахал головой, давая понять, что тот случай не его рук дело, и не моих уж точно. Я никогда не выходил за пределы леса, в том не было необходимости, и питался кровью только тех, кого Мария сама приводила в мою комнату. Она превратила большинство из них в вампиров, другим стёрла память, а остальных постигла ещё более страшная участь. Наш ковен состоял примерно из 30 вампиров, треть из которых были новообращёнными. Насколько я знаю, других вампиров за пределами нашего ковена не было, или мы просто не знали о их существовании. Тем временем меня вернули к реальности голоса, доносившиеся снизу. Рэне убрал от меня руки, но стоял рядом, как бы наготове, зорко следя за каждым моим движением, вольным или невольным. Он — лидер группы старших вампиров и, согласно правилам ковена, имеет право убить меня, если поступлю неправильно и необдуманно, или каким-то образом наврежу своим. — Клара, не могла бы ты перестать ломаться? — Том, не надо, пожалуйста, — раздался снизу взволнованный и напуганный голос девушки. — Ты обещал мне. — Но я не могу больше терпеть. Ты такая красивая, — в хриплом голосе мужчины звучали нотки желания и похоти. Они эхом отдавались в воздухе, образуя невидимые волны. Нам не следовало вмешиваться в дела людей. Но голод скручивал мои внутренности в тугой канат, и было больно двигаться. В висках застучало, в глазах на миг потемнело, и я потерял концентрацию, вцепившись в Рэне, который вовремя подхватил меня. Иначе люди бы услышали, как я упал, и испугались. Испуг — первый сигнал для вампира, чтобы напасть. — Джаспер, когда ты ел в последний раз? — прошептал он, свободной рукой убирая влажные от пота волосы с моего лба. — А что, выгляжу дерьмово? Чувствую себя ещё хуже. — Наберись терпения, обещаю, я найду тебе других для пищи. — Надо же, какой ты заботливый. — Я горько усмехнулся и снова прислушался. Больше не могу этого выносить. Похоже, я пропустил самое интересное. Мужчина продолжал настаивать, громко разговаривая, и я услышал звук рвущегося платья, а затем громкую пощечину. — Ауч! Чем ты так меня ударила? — Прости, прости, милый. Я не хотела! Это, наверное, из-за кольца. — Дура! Теперь останется шрам! — Дай посмотрю. Манящий запах крови взбудоражил мой рассудок и пробудил дремавшего внутри зверя. Мозг отключился. Мною управлял только инстинкт. Сила, дремлющая внутри, ждала своего часа. Я бросился вперёд. Рэне явно не ожидал от меня такой прыти. Честно говоря, я и сам этого не ожидал. Голод привёл меня в ярость. Раздался звук трескающихся досок и крошащейся плитки, когда Рэне выпал на улицу. Я понял, что времени у меня в обрез. Я спрыгнул с сеновала и ступил ловко и твёрдо, не испытывая дискомфорта от высокого прыжка. Девушка потеряла дар речи от испуга, привалилась к стене, поддерживая корсет своего разорванного платья и глядя на меня ошеломлёнными глазами. — Кто вы? Что вы здесь делаете? — юноша, словно оживший герой из книг, пытался прикрыть даму своей спиной. По его щеке сочилась кровь из рваной раны; алая, горячая и наверняка очень сладкая. Я склонил голову набок, не двигаясь с места. Тонкая пульсирующая жилка соблазнительно билась на его шее, перед глазами появилась красная пелена, и я почувствовал, как острые клыки пронзили мои дëсны резким жалом. — Мать честная, кто бы вы ни были, не подходите ближе! Я буду защищаться! Клянусь! — Я с лёгкостью выхватил вилы из рук парня и швырнул их в стену. Они тотчас рассыпались в щепки. Когда я вонзил клыки в шею парня, услышал не только его крики, но и крик его девушки, но он меня не остановил. Я рвал сухожилия и погружал зубы всё глубже и глубже, наслаждаясь долгожданным сладким вкусом. Девушка взывала о помощи, пыталась открыть ворота и выбежать на улицу, и несмотря на их тяжесть, ей это почти удалось, когда рядом возник мужчина, преградив ей путь. — Помогите нам, на нас напали! — Для начала – прекрати истерить. — Держась одной рукой за сломанное ребро и хмурясь, Рэне торопливо закрыл засов, шагнул внутрь, не отрывая своих медно-горящих глаз. — А теперь говори тише и внятнее, что именно произошло. — Голос Рэне стекал с уст, как горчичный мед: сладко и успокаивающе, и девушка сразу же подчинилась. — Мужчина, нет, он совсем не похож на человека: его глаза, зубы, они были как у волка.. Он укусил в шею моего жениха, вы нам поможете? — она всхлипнула. Сила гипноза Рэне слабела, когда, заметив меня, он сжал губы в тонкую линию, и вдруг вернул сочувственный взгляд к девушке. — Вам не следовало ступать на эту землю. — Что? Почему? Кто вы? — Мне жаль. Мне надоело быть сторонним наблюдателем, и я решил появиться перед ними, вышел из тени, смеясь над испуганным лицом девушки. Она закричала и попыталась убежать, но я был уже перед ней, держа её за руку и не отпуская. Её глаза были полны ужаса, горячие слëзы текли по лицу, и мне это нравилось. — Не убивайте меня. — взмолилась она. — Нет, что ты, милая. Мёртвая ты мне ни к чему. — Кто вы? — Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого, — прошептал я, наслаждаясь её страхом и своей сладкой ложью. — Ты так красива, когда испугана. — при виде её пульсирующей венки на шее мои глаза опасно блеснули. — Пожалуйста, не делайте мне больно. Умоляю. — Тш-шш.. Не плачь. Рыдая, она закрыла глаза, отказываясь даже смотреть на меня. Я усмехнулся и начал играть с её волосами, чувствуя, как её тело дрожит от страха. Поглощëнный игрой, я внезапно отпустил её и исчез, оставив стоять на месте, дрожащую от страха. Теперь, стоя напротив Рэне с усмешкой на лице, я склонил голову набок и ждал, преградит ли он мне дорогу. Но он молча и подозрительно застыл на месте. Капли воды стекали с его густых волос, лица и груди, падали на прилипшую к телу чёрную, местами разодранную рубашку, сквозь которую виднелись мелкие ссадины и порезы от падения. Помимо того, что сегодня я наконец-то узнал об его редкой способности, надо отдать должное: раны Рэне быстрее регенерируют, чем у других вампиров. Интересно, какие ещё скелеты в шкафу он скрывает от меня. Но всё это потом, сейчас мне ужасно хотелось есть. Крови парнишки не хватило, чтобы до конца утолить жажду. Хищно облизнув свои губы, я сделал шаг назад и скрылся в тени амбара, снова преследуя свою жертву, которая уже успела спрятаться под стопкой сена в одном из денников. Когда я пил человеческую кровь, становился другим, всё человеческое во мне гасло. На какое-то время я даже терял дар чувствовать человеческие эмоции. Иногда, неосознанно, мстил девушкам, очень похожим на Марию, за то, что та превратила меня в чудовище. Мне нравилось играть с эмоциями людей, нравилось слышать, как они кричат, молят о помощи. На вкус их страх был сравним со сладким и пьянящим дорогим вином. И эта девушка станет новой бутылкой вина в моей драгоценной коллекции.