Неугодные, или Особенности национального командообразования

Разделяться во все века и времена было исключительно плохой идеей, но в данном случае у них просто не было выхода: даже сверхъестественная половина их команды (он сказал «их команда»? он это сказал? М-да…) не имела способности находиться в двух местах единовременно. А жаль. Потому что день Мокоши начался ну исключительно бодро..! С утра на нескольких, а именно – семи – хатах обнаружился намалёванный собачьей кровью знак Всадника, на сей раз нарисованный без ошибки. Авторитетная комиссия в лице Степана-Тесака пришла к выводу, что это дело рук ведьмы, и, поскольку на текущий момент из известных Якову диканьских ведьм в живых оставалась только одна – к ней они всей дружною толпой и направились. Ульяны, однако, дома не оказалось. Либо она, почуяв их приближение, сотворила отвод глаз, либо правда где-то пропадала – Ганна, помнится, с презрением именовала её «гулящей девкой» – Яков, правда, это списывал на банальное женское и ведьмовское соперничество… но что Ульяна пользовалась вполне заслуженной популярностью среди мужского пола, отрицать было бы глупо. Словом, роющему носом землю Бинху пришлось удовольствоваться обыском хаты подозреваемой. В ходе обыска были найдены всевозможные ведьмовские приспособы, а также тушка несчастного четвероногого, но это ещё ни о чём не говорило: быть ведьмой само по себе, что бы там люди ни думали – не преступление, а улику Ульяне могли и подбросить… И, что самое противное – даже окажись знаки её работой, это ещё совершенно не означало, что Ульяна будет им хоть сколько-нибудь полезна. В конце концов, выбор между ссорой с человеческим правосудием – или с неведомой сверхъестественной ерундой… Фыркнув про себя, что, кажется, начинает заражаться гоголевским пессимизмом, Яков предложил устроить засаду. Пока сидели в оной – обсуждали, что делать с девицами из помеченных хат. Николай Васильевич внёс на первый взгляд дельное предложение, однако Якову оно чем-то смутно ощутимым не нравилось, так что он взял, как говорят англичане, тайм-аут на размышления. Это уже не понравилось Александру Христофоровичу, но за людей Диканьки отвечал всё-таки не он и права распоряжаться их судьбами у него не было, так что пришлось ему до поры смириться. А тем временем в хате Ульяны… Сперва никто из них даже не понял, что происходит. Мелькнуло в окне что-то серое, да мало ли – занавеску ветром качнуло… А потом с места подхватился Гоголь – де, чует, что творится там недоброе! Кинулись, ворвались… и – Боже благослови реакцию Александра Христофоровича! – задержали преступника прямо на месте преступления. Ульяне, правда, было уже не помочь, зато преступник оказался дюже интересный. Монах-экзорцист, видите ли! С деревянной рукой, что двигалась, точно живая, но при том спокойно откручивалась при необходимости… не обрати Яков на это внимание, экзорцист бы сбежал от них в два счёта. Но нет, не на того напал. И сидел теперь, связанный с особым пристрастием, в камере, потому что вот только с ним ещё было разбираться, когда Всадник на пороге… А тут ещё и Николай Васильевич опять со своими Данишевскими. Надо, де, их предупредить, а то вдруг Елизавета Андреевна пострадает… Яков сперва хотел запретить. А потом подумал – и разрешил. – Яков Петрович, – очень тихо и очень вежливо поинтересовался Бинх, когда Гоголь скрылся из виду, – не поясните, какого чёрта? – Зелёного. Вы конкретизируйте как-нибудь вопрос, Александр Христофорович… – Конкретизирую. Если ваши подозрения верны, и Всадник – это граф Данишевский, на кой… зачем давать ему информацию, где мы намерены прятать от него девиц? – Затем, – Яков понизил голос до заговорщецкого шёпота, и Бинху пришлось привстать на цыпочки, чтобы ничего не упустить, – что эта информация будет ложной. На самом деле мы якобы повезём девиц до хутора, но лишь оставим там половину казаков, а со второй повернём и спрячем их в другом месте. А Всадник, явившись на хутор, выдаст себя с головой. Бинх резко опустился обратно на полную стопу, вид имея крайне недовольный. – И что за «другое место» вы придумали? – наконец озвучил он, вероятно, закончив мысленно инвентаризировать свои запасы ругани в адрес некоего ссыльного полицмейстера. Яков торжествующе улыбнулся. – Мельница Оксаны. – Которой нет. – Ну, остов-то есть, спрятаться есть где. Оксана позаботится, чтобы им ничего не упало на голову, а вы – чтобы девицы не паниковали. Бинх презабавнейше вытаращил глаза. – Я?! – Да, вы. Потому что я буду с Николаем Васильевичем караулить Всадника на хуторе, у меня есть идея, как его задержать. Но, даже если не выйдет, нам всё равно будет, что предъявить графу Данишевскому впоследствии. – И когда вы придумали этот план? – мрачно спросил Бинх. – Только что. – И в чём заключается означенная вами идея? – Удастся – узнаете. – Яков Петрович, я ведь и приказать могу. – Можете. А я могу ослушаться приказа, поскольку терять мне, знаете ли, нечего. И нет, предвосхищая ваш следующий вопрос – вы эту затею вместо меня осуществить никак не можете. Бинх смотрел на него в упор и не мигая. – Вообще-то, – сказал он, – я хотел сказать о другом. – О чём же? Полынные глаза Бинха на миг сделались пронзительно-светлыми, и весь он стал – будто его клинок, звенящая тонкая красота из стали. – Не убейтесь там. И не угробьте мне Гоголя. В противном случае я убью вас сам и в отчёте напишу, что так и было. – Договорились, Александр Христофорович, – в тон отозвался Яков. Дальше они вызывали Оксану, объясняли задачу ей, собирали девиц, поднимали казаков, объясняли всё ещё раз вернувшемуся (какая неожиданность) ни с чем Гоголю, занимали позиции… А после началась, цитируя Александра Христофоровича, сущая чертовщина. Началась она с того, что, только его подопечные устроились, успокоились и даже начали травить байки, как Оксана, что невидимкой для всех, кроме Александра Христофоровича, рядом сидела, поднялась вдруг молча и на улицу пошла. При всех, конечно, он её окликать не мог – пришлось выйти следом, отговорившись, будто услышал что-то, надобно проверить. И вроде короткая заминка вышла, но Оксану было уже не догнать. Чертыхнулся Александр Христофорович, повернулся обратно идти, да дёрнуло что-то на запруду посмотреть. А оттуда одна за другой, выходили оксанины подопечные, и все стройными рядами направлялись в сторону Диканьки. Казалось бы, ну мало ли что мавкам в голову взбрело? О живых беспокоиться надо! Но не таков Александр Христофорович, всех-то ему надо спасать и защищать... Попытался он хоть одну мавку по поймать и расспросить – не вышло, та будто в трансе каком была, руку выдернула да дальше пошла, даже не посмотрела. Не то вылавливали бы его из омута... Мавки ушли. Над Диканькой сгущались тучи и ветер завывал так, что на мельнице было слышно, хотя её саму не затрагивало. Оксана не возвращалась. Всадник тоже не появлялся. Терпеть неизвестность не было уже никакой мочи, и Александр Христофорович оставил девиц на казаков и поскакал в село. И, что самое удивительное, в этом решении оказался прав.