Неугодные, или Особенности национального командообразования

– Выходи, краса-девица, гостю дай воды напиться... – Ужо я тебе дам, – буркнула старшая мавок, высовываясь из камыша. – Чего пришёл? – Имею ряд вопросов по потусторонней части. – Чего-чего?.. – Поговорить надо, – со вздохом перевёл Яков на русский понятный и, переломив предусмотрительно захваченную краюшку хлеба, протянул мавке; та зыркнула изподлобья, фыркнула "Я тебе кто – домовиха?", однако же споро угощение выхватила, и впилась острыми зубками, пристально глядя на оставшееся. Яков с сожалением отдал и вторую половину и начал излагать. Оксана выслушала внимательно и серьёзно (сжевав под это дело весь хлеб). Потом сказала: – Ещё смерти будут. Много. Яков вскинул голову, ощущая себя гончей собакой, напавшей на след. – Откуда знаешь? – В год мой последний такое же было. Мачеха меня тогда даже на гульки отпускать начала: надеялась, дрянь, что и я душегубу глянусь. Да всё меня обходило, тогда-то она мне камень на шею и... В иное время Якова сей момент непременно заинтересовал бы – он-то полагал, что Оксана, как всякая мавка, в омут сама бросилась от земных несчастий, – но прямо сейчас он был сосредоточен на основной задаче, и чужие проблемы его волновали мало. – Так сколько тогда произошло убийств? – перебил он. Оксана недовольно дёрнула плечом. – С десяток. Якову сделалось нехорошо. Промежуток тридцать лет, отчётливо ритуальный способ умерщвления (доктору он об этом не говорил, потому как незачем ни в Бога ни в чёрта не верящему такие нюансы) – и с десяток жертв... Да даже Вия поднять – одной достаточно! Он расспросил Оксану ещё – кого именно убивали, где, как, – а сам тем временем перебирал в памяти известную ему высшую нечисть. К несчастью, известно ему было много, и одно другого хуже... – А, ещё..! – встрепенулась вдруг Оксана. – Что? – Яков прервал раскопки мысленного архива, снова чуя, что сейчас услышит что-то важное. – Пару раз рядом с местом, где убитых находили, всадника какого-то видели. Чёрного, и на коне чёрном, ну чисто чёрт. – Черти верхом не ездят, их лошади боятся, – машинально уточнил он. – А кто сказывал? Они ещё живы? Оксана нахмурилась, старательно вспоминая, потом назвала двоих. Одно имя показалось Якову знакомым, причём так, будто на бумаге его видел. Емельян, Емельян... да мало ли в селе Емельянов... Ладно, это вопрос уже не к мавке. К мавке – другой: – А скажи мне, отчего я в лесу лесовика дозваться не могу? – А нет его там. Давно уж. – Как давно? – Да вот как убийства начались. Может, душегуба остановить пытался, да тот оказался сильней. – Яс-сно... Он поднялся. – Что ж, Оксана Остаповна, благодарю за сотрудничество. Надеюсь, в следующий раз свидимся по более приятном поводу. Она с важным видом кивнула. А потом сделалась серьёзной и сказала: – Найди эту тварь. Не место ему здесь, не наш он. – Найду, – кивнул Яков и потянулся за тростью, а выпрямился – мавки уже не было. Ну никаких манер..! Дело, тем временем, приобретало вовсе неприятный оборот. Тварь, которой нужны десять жертв каждые тридцать лет... тварь, способная убить лешего в его владениях... – Яков Петрович! – донеслось откуда-то сбоку. – Ну, дякувати Богу, я-то вас всюди шукаю, уж думал, случилось чего... – Не дождётесь, – бодро отозвался Яков, поворачиваясь к своему писарю. – Зачем искал-то? – Иван Кузьмич записку прислали, сказане – ответить срочно. Вот... Яков взял сложенный листок, прочёл… и вслух, громко и выразительно, пожелал обер-полицмейстеру всего хорошего, да побольше, чтоб подавился, кретин безмозглый, лизоблюд выслуживающийся, морда... и так далее, и так далее – Тесак под конец этой тирады аж ростом уменьшился. – Чт-то, так и отписать?.. – Нет, – усмехнулся Яков, сминая записку и запуская в воду, прежде чем шагнуть на тропинку. – Напишем, что к сведению приняли, оформим всё в лучшем виде, пусть не беспокоится. – А... а что всё-то? Я ж не читав... Яков глянул благосклонно: ценил он в людях чёткое понимание, куда влезть можно, а куда даже думать не стоит. – К нам едет столичный дознаватель. Следует его принять, разместить и оказать всяческое вспомоществование. Тесак непонимающе хлопнул глазами: – А зачем столичный? Вы ведь уже есть... – Не бери в голову, – отмахнулся Яков, совершенно не имея желания разъяснять прилежному, но недалёкому казачку всю тонкую подоплёку дела. – Велено – значит, сделаем. Лучше вот что скажи: есть в селе кто-нибудь по имени Емельян? – Батько моего Емельяном звали... а больше и никого, вроде как. Яков мысленно хлопнул себя по лбу: ну, конечно, Тесак – Степан Емельянович! – Ты о нём помнишь что-нибудь? – Сам нет, но бабка сказывала... А что такое? – Поведали мне тут, – Яков выразительно показал глазами на омут; Тесак предсказуемо побледнел и перекрестился, – что отец твой встречал душегуба, который тридцать лет назад убивал девиц точно как сейчас. Об этом тебе бабка ничего не сказывала? – Нет... Яков Петрович, эт-то вы что... с мавками говорили?! – Ори тише! Да, говорил, и что? Тесак уставился на него с суеверным ужасом. – И они вас не... – Как видишь. Больше Тесак ничего не говорил до самого участка…