Неугодные, или Особенности национального командообразования

Карету тряхнуло, и Николая выкинуло из сна как щенка за шкирку. Он дёрнулся, вдохнул резко и, выглянув из-под упавших на лицо прядей, столкнулся со смеющимся зелёным взглядом. – Ну вы спать, Николай Васильевич, – весело сказал Бинх и нахлобучил треуголку. – Почти приехали. – Да?.. Он потянулся отодвинуть занавеску, но тут карету тряхнуло опять, и он потерял равновесие и чуть не свалился на Бинха вместе со своей конторкой. – От-ставить убиваться... – Бинх железной рукой вернул его на исходную. Каждый раз удивляло, какая сила кроется в этом невысоком, грациозном точно дикий кот человеке – в него можно было влететь с разбегу (что в первый день знакомства Николай и проделал; не нарочно, конечно), а он всё равно удержал бы. Обругал бы до пятого колена, но удержал. – Есть отставить, – улыбнулся Николай, перехватывая конторку поудобнее.; внутри шелестнули бумаги, и улыбку сразу смыло: он так и не рассказал... А теперь уже и не успеет: карета остановилась, и Бинх широким жестом распахнул дверцу и выпрыгнул наружу. Николай, вздохнув, осторожно полез следом. – Здравствуйте – Александр Христофорович, верно? – тем временем говорил кто-то тёплым, глубоким, поставленным голосом, причудливо упирая на шипящие звуки. – Яков Петрович Гуро, глава местного управления полиции, к вашим услугам, – на последних словах в безупречно любезные интонации вкралась лёгкая насмешка. – А что это за милый юноша с вами? Милый? Это про него, что ли? Николай удивлённо вскинул глаза на говорившего – да так и обомлел: в алом пальто с каракулевым воротником, сложив ладони в чёрных перчатках на навершии трости с алым камнем, бездонно-чёрными глазами на него смотрел человек настолько явно неотсюдошный... – Николай Васильевич Гоголь, мой помощник, – сухо отрекомендовал Бинх. Гуро приветливо кивнул: – К Гоголь-Яновским, что в Сорочинцах живут, отношения не имеете? – Вообще-то да, – несмело отозвался Николай. – Имею. Это мои родители. – Ну надо же! – Гуро улыбнулся так радостно, будто Николай лично ему родственником оказался. – До чего тесен мир! – Яков Петрович, – не выдержал Бинх, – а что насчёт последней погибшей? – Как просили – лежит на льду, вызывая негодование общественности и церкви. – Об этом мы не подумали, – пробормотал Бинх. – Что ж... ведите. Николай Васильевич! Николай печально сник – он-то успел понадеяться, что про него не вспомнят, и на труп смотреть не придётся. – Да пусть юноша на постоялый двор идёт, – неожиданно пришёл на помощь Гуро, – отдохнёт, покушает – у Ганны сегодня (впрочем, как и всегда) галушки просто отменные... А мы с вами пока, – вот тут интонацию Николай не понял, но была она какая-то интересная, – поработаем. – Нет, – отрезал Бинх. – Сначала работа, потом галушки. У всех. – Как прикажете, – усмехнулся Гуро, лукаво глянул на Николая и зашагал прочь, подхватив трость так легко да лихо, что сразу становилось ясно: хоть и виски седые, и вообще возраст на лице написан, нужна она ему исключительно для красоты. Бинх фыркнул – точь в точь недовольный кот – и пошёл за ним, изящно лавируя меж неровностей деревенской дороги. Николаю оставалось только сунуть конторку Якиму и постараться не отстать и не свалиться ни в какую канаву…