Отец везёт его домой, а все, о чём Стайлз может думать — подавленное состояние отца и безжизненные глаза Лидии. Руку противно тянет, запястье ноет. Боль накатывает волнами, Стайлз сильнее стискивает зубы.
Это всё кажется каким-то сюрреалистичным сном, плодом больного воображения. Отец взял отгул, чтобы побыть с ним рядом, но Стайлз был бы благодарен, если бы его все оставили в покое. Чужое внимание утомляет.
Подобная реакция кажется эгоистичной и неправильной, поэтому он одёргивает себя. Они приезжают домой, Стайлз скидывает кеды и идёт в кухню. Наливает себе стакан воды и замирает на месте, сканируя помещение пустым взглядом.
— Сынок, надо поесть, — тихо говорит шериф, подходя к холодильнику.
Стайлз кивает, кладёт стакан в раковину и принимается помогать отцу. Он щёлкает чайником, заваривает шерифу чай и ставит кружки на стол. Они разогревают еду, садятся друг напротив друга и продолжают молчать.
Отец в итоге не выдерживает и начинает расспрашивать его о том, что сказали врачи. Стайлз пару раз выразительно стучит по гипсу и пытается улыбнуться. Шериф понимающе кивает, и вопросов больше не задаёт.
Решил своими выходками окончательно свести отца в могилу?
Скажи ему, что это сделал Тео, может, тогда тебя хоть кто-то спасёт.
Возьми себя в руки, хотя бы ради Лидии и отца.
Лидия пыталась помочь, а ты её оттолкнул, эгоистичный кусок говна.
Просто жалкий бесхребетный человечек, который не может за себя постоять.
Если в конце пути нет света, то это ещё не конец, Стайлз.
Тео вернется ещё, и будет просто прекрасно, если это тебя окончательно добьёт.
Если уж даже Маккол тебя кинул, то рано или поздно отвернутся все.
Ты сможешь через это пройти, ты гораздо сильнее, чем думаешь.
Мысли прыгают с темы на тему, и не дают ему покоя. Стайлз многое бы отдал сейчас за какое-нибудь подобие равновесия. Он помогает отцу помыть посуду и убрать со стола. Шериф предлагает что-нибудь посмотреть вместе, Стайлз кивает, соглашаясь.
Отец заказывает пиццу, и они, не думая долго, вставляют в проигрыватель первую часть Звёздных Войн, но не успевают посмотреть и десяти минут, как в дверь стучат. Шериф хмурится, поднимаясь на ноги, Стайлз чувствует нарастающее внутри беспокойство.
Они вместе выходят в коридор, отец открывает дверь, Стайлз выглядывает у него из-за спины и, к своему удивлению, видит на пороге Скотта. Тот вежливо улыбается шерифу и смотрит на своего друга в упор.
— Мне мама рассказала, что утром тебя привезли. Что случилось, Стайлз?
Стайлз пятится назад и, раздражённо вздохнув, идёт в кухню. Скотт следует за ним, шериф тактично возвращается в гостиную.
Скотт продолжает сыпать градом вопросов, а Стайлз просто на него смотрит, скрестив руки на груди. В определенный момент Скотт затыкается, видимо, осознав, что Стайлз за всё это время не проронил ни звука.
Давай же, поговори с ним, пожалуйся, ты ведь так это любишь.
Он сам пришел тебе сопли подтереть, давай, расскажи Скотти, как тебе хуёво.
Просто скажи ему убираться, Стайлз.
А потом ты удивляешься, почему с каждым годом друзей всё меньше.
Просто у тебя паршивый характер, в этом нет ничего удивительного.
Лидия всегда будет рядом, Стайлз, что бы ни случилось. Лидия не Скотт.
Скотт — святой человек. Ты убил его девушку, а он до сих пор с тобой возится.
Жалость Маккола — как особый вид самоуничтожения. То, что нужно сейчас.
Плевать на Скотта, Стайлз, возвращайся к отцу, он действительно волнуется.
Стайлз отмирает, отходит от стола и идёт прочь из кухни. Скотт следует за ним и удивленно останавливается, когда они возвращаются на порог дома. Стайлз рукой указывает на дверь, Скотт обиженно дует губы, но уходит.
Вздохнув, Стайлз возвращается к отцу, который всё понимает без слов. Шериф аккуратно приобнимает его за плечо, Стайлз продолжает молчать, но в груди становится по-настоящему тепло в этот момент.
Ему удаётся расслабиться, погрузиться в историю про Лею, Люка и капитана Соло, которую он видел много раз. Отец комментирует любимые моменты, Стайлз улыбается. Он не понимает, как и когда это происходит, но Стайлз расслабляется настолько, что начинает засыпать.
Сквозь сон он слышит трель телефона отца и его недовольный голос. Спустя минуту тон резко меняется на обеспокоенный и профессиональный. Через некоторое время хлопает входная дверь, и Стайлз окончательно проваливается в темноту.
Ему снится, что его насилует Тео. Этот жадный взгляд, сумасшедшие глаза и похоть, которая сквозит в каждом движении. Тело прошивает фантомной болью, Стайлз выныривает из липкого кошмара, чувствуя, как бешено колотится сердце.
Это случится еще раз, много раз, а знаешь, почему?
Потому что ты — слабак, Стилински, который не умеет давать отпор.
Это — всего лишь сон, Стайлз, худшее осталось позади.
Это — единственное, чего ты по-настоящему заслуживаешь, Стайлз.
Особенно после того, через что ты заставляешь проходить отца и друзей.
Ты — всего лишь человек, не смей никогда забывать об этом.
Слабый, жалкий и просто ничтожный человек, который нахуй никому не нужен.
Даже отец оставил тебя, Лидия и вовсе не пришла.
У отца был срочный вызов, возьми себя в руки не теряй голову.
Ты ведь знаешь, что это всё можно закончить, верно?
И прекратить досаждать людям, которых гниль вроде тебя не заслуживает.
Почему бы не сегодня, Стайлз, это ведь очень легко.
Отец уехал, Лидия даже не позвонила, ты один, совершенно один. Кому ты нужен такой?
Он чувствует себя так, будто прожил это снова. Мозг с готовностью подкидывает воспоминания, которые оказываются по-настоящему свежими, рука болезненно ноет, голова адски раскалывается.
Реалистичные картинки стоят перед глазами, Стайлза скручивает парализующим ужасом, его начинает мутить и выворачивает прямо там, на ковёр в гостиной. Помещение резко заполняется тошнотворным запахом.
Удаётся ненадолго взять себя в руки, чтобы ликвидировать последствия бреда наяву. Стайлз чувствует себя отвратительно, мерзко, стыдно, когда трясущимися руками заканчивает уборку и поднимается на ноги, ставшие вдруг ватными.
Его трясет, ужас внутри нарастает, смешиваясь с отвращением к себе и чувством тотального одиночества. В ванной Стайлз бросает в зеркало затравленный взгляд и не узнает себя. На него смотрит узник Освенцима, спидозник, не слезающий с героина, тень его самого.
В зеркале отражается кто угодно, но только не он. От собственной слабости опять становится дурно, он стравливает то, что осталось в желудке, ещё раз, с ужасом чувствуя привкус желчи. Руки заходятся в треморе, мысли настойчиво скребутся внутри черепной коробки.
Стайлз принимает решение и не даёт себе времени передумать. Стаскивает с полки бутылку виски, которую там держит отец, и поднимается к себе в комнату. Рывком выдвигает ящик стола и достаёт флакон аддерала.
Правильно, давай же, покончи с этим.
Отец вздохнёт с облегчением, он заслужил покоя в этой жизни как никто другой.
Паршивый конец паршивой жизни, ты с самого начала знал, что именно так всё закончится.
Не трать времени на раздумья, тут не о чем думать, Стайлз, все очевидно.
Это — единственный правильный выход, ты должен это осознавать.
От тебя отвернулись все, не забывай об этом.
От твоего присутствия и отсутствия ничего не изменится, ты понимаешь это.
Ты слишком слабый, чтобы бороться, закончи этот утомительный забег.
Таблетки призывно белеют у него в ладони, Стайлз сжирает всё залпом и запивает выпивкой. Проходит некоторое время, прежде чем сердце начинает стучать ещё сильнее. Стайлз трясущимися руками закидывает следующую порцию.
В третий раз он падает на пол, его колотит, воздуха становится чертовски мало. Стайлз сжимает белый флакон скрюченными пальцами, чувствуя, что сердце сейчас просто проломит грудную клетку. В какой-то момент все прекращается, и реальность поглощает мрак.
***
Стайлз приходит в себя и первое… Не так.
Стайлз приходит в себя. Он очнулся, хотя не должен был. Он рассчитал всё идеально, он не должен был приходить в себя и открывать свои блядские глаза этим блядским утром.
Но он здесь, всё ещё живой, на собственной постели, хотя не должен был. Стайлз прерывисто дышит и поворачивает голову, всё ещё надеясь, что это — сон. Запястье не отдаёт пульсирующей болью, а голова, на удивление, ясная.
Солнце светит через незашторенные окна, буквально ослепляя, свежий воздух наполняет комнату, заставляя делать жадные, прерывистые вдохи. Внизу слышится голос отца, и Стайлз чувствует, как горло сдавливает болезненный ком.
О чём он думал вчера, когда решил оставить отца одного в этом круговороте говна? Чем он руководствовался, когда рассуждал, что так всё закончится? Ничего никогда не закончится, он нужен отцу и нужен Лидии.
В этом идиотском городе ничего никогда не закончится.
Стайлз спускается вниз, отстранённо подмечая, что не чувствует слабости, хотя должен бы. Он замирает на лестнице, когда видит,
с кем отец разговаривает в такую рань. Внутри внезапно поднимается волна раздражения и злости.
Какого чёрта он здесь делает?
— Какого чёрта ты здесь делаешь? — спрашивает Стайлз.
Шериф потрясённо оборачивается и замирает, Питер Хейл усмехается.
— Лидия в больнице, лапушка. Уронила на себя сервант. Подумал, тебе захочется узнать, — отвечает Питер как ни в чём не бывало.
Он врёт.
— Ты врёшь.
— Разве? Я сам её туда отвёз. Ничего критичного, но крови было много, — равнодушно сообщает Питер.
Стайлз кривит губы и поднимается наверх. Шериф ошарашенно смотрит ему в спину.
***
— Я пойду, шериф, — Хейл направляется к выходу.
Шериф качает головой.
— Лидия и сервант?
— Врачи поверили, — пожимает плечами Хейл.
— Он заговорил впервые за два дня, — задумчиво говорит Ноа.
— Лидия всегда занимала в его жизни особое место, — усмехается Хейл уже на пороге.
— Дюкалион — твоих рук дело? — спрашивает шериф, окидывая собеседника цепким взглядом.
— Дюкалион являлся прямой угрозой для этого города. Простите, у меня не было… возможности замести следы.
В воздухе буквально висит невысказанное “Являлся прямой угрозой для Стайлза”. Шериф не знает этого наверняка, но буквально чувствует кожей и своей хвалёной интуицией.
Хейл даже не думает отпираться, Ноа тяжело вздыхает.
— Я что-нибудь придумаю. Спасибо, Питер.
— Обращайтесь, шериф.
Хейл уходит, шериф думает о том, что нужно ехать в участок. Сверхъестественные твари в этом городе никогда не дадут ему покоя. Даже когда ему нужно всего лишь несколько дней, чтобы побыть с сыном.
Он поднимается на второй этаж и застаёт Стайлза, яростно перебирающего вещи в комоде. Всё же одной рукой ему явно не совсем сподручно.
— Хочешь съездить к Лидии? — шериф даже не пытается скрыть радости в голосе при виде того, как сын оживился.
— Да, пап, она, она…
— Я всё понимаю, сынок, — Ноа грустно улыбается.
Видимо, что-то в его голосе всё же действует Стайлзу на нервы.
Он резко замирает, потом подходит к нему и обнимает, заглядывая в глаза. Шериф ласково треплет сына по голове.
— Прости меня, пожалуйста.
— Я всё понимаю, Стайлз, — повторяет шериф, продолжая улыбаться. — Тебя подвезти?
Стайлз кивает, размыкает объятия и возвращается к своему занятию. Впервые за последние дни грудь шерифа перестаёт болезненно сдавливать.
***
— Дюкалиона нашли вчера мёртвым, Стайлз, — нарушает отец молчание.
— Так вот где ты был вечером, — задумчиво говорит Стайлз, когда садится в машину.
— Да. Прости, сынок, они без меня не смогли бы оформить бумаги. Если бы не случайные прихожане, он долго бы валялся на границе леса. В ту часть кладбища практически не ходят.
Стайлз кивает и чувствует, что узел, удавкой затянувшийся на шее в последние дни, начинает слабеть.
Они едут в больницу, а у Стайлза перед глазами стоит улыбка отца. Он думает, что самоубийство — это просто охуеть какая ошибка. Просто опиздохуительно невъебическая. Он не смог бы увидеть отца таким, если бы всё же сдох.
Лидия яростно что-то шипит девушке на ресепшене, рядом топчется медбрат. Лидия выглядит по-настоящему разъярённой. Её рука перевязана, но глаза мечут молнии, а сама она, кажется, готова сравнять больницу с землёй.
— Вы не посмеете удерживать меня здесь ещё один день!
— Мисс Мартин…
— То, что моей матери нет в городе, не значит, что я не смогу позаботиться о себе!
— Мисс Мартин, по закону мы должны…
— Со мной не случилось ничего ужасного! Шериф, скажите им!
Лидия подлетает к шерифу и тащит его за руку к ресепшену, едва не сбив Стайлза с ног.
Стайлз усмехается, отец пытается спрятать улыбку и экстренно натянуть на лицо профессиональное выражение.
— Думаю, можно сделать исключение, Джефф, — мягко говорит шериф. — Отпустите мисс Мартин домой под мою ответственность, раз Натали временно отсутствует в городе.
Джефф выглядит сконфуженным, Лидия гордо вскидывает голову.
— Спасибо за
понимание, — язвительно говорит она медбрату и идёт в свою палату.
— Пожалуй, я вас оставлю, сын, — отец кивком головы указывает Стайлзу на Лидию.
— Дела в участке? — спрашивает Стайлз.
— Я заеду через час, — ласково говорит шериф и выходит из больницы.
Стайлз смотрит отцу в спину и тащится в палату Лидии.
***
Стайлз думает, что, возможно, есть способ как-то исправить руны. Сделать другие защитные знаки. Ему точно не помешала бы сейчас достоверная информация, но всё, что у него есть — просторы интернета с кучей мусора. Внезапно в дверь стучат.
Он заправляет карандаш за ухо и открывает дверь. Стайлз удивлённо вскидывает брови, пропуская Питера Хейла внутрь. Они идут в кухню, Стайлз наливает себе воды, а Питер замирает около стола, рассматривая разбросанные формулы.
— Знак написан неправильно, — внезапно говорит он. — Эта линия должна быть перечеркнута.
Питер берёт ручку и выводит на бумаге новую руну, отличающуюся лишь одной деталью. Стайлз подозрительно смотрит на написанное и сверяется с телефоном.
Так действительно лучше.
— Так действительно лучше, — говорит он вслух. — Откуда ты все это знаешь?
— Я много чего знаю, Стайлз. Я завез шерифу кое-какие документы, но, видимо, мы с ним разминулись.
— Он в участке закрывает дело.
Хейл кидает на стол пухлую папку и направляется к выходу.
Это он убил Дюкалиона.
— Это ты убил Дюкалиона? — спрашивает Стайлз, смеривая непрошенного гостя подозрительным взглядом.
— Да.
— Зачем? Тебя не было в городе почти год. Не думал, что местные проблемы тебя вообще волнуют, — это всё кажется до ужаса подозрительным.
Ответ вертится на кончике языка, но мысли не желают формулироваться в слова.
— У всего есть свои причины, Стайлз. Когда-нибудь я обязательно тебе расскажу.
Стайлз раздражённо закатывает глаза. Питер, видя его замешательство, только пожимает плечами. Мол, всему свое время, лапушка.
В этот раз он не врёт.
— Я тебе верю, — зачем-то сообщает он Питеру.
Тот замирает и пристально смотрит на Стайлза, будто пытается что-то понять. Сопоставить картину. Собрать недостающие пазлы воедино. Уловить самую суть.
Потом усмехается, качает головой и выходит. Стайлз ещё некоторое время топчется на пороге и возвращается в кухню.
