Обгоняя дождь

Из сна их обоих выдернул скрежет шестерней, открывающих выход. Она повела ушком, но голову пока не поднимала. В детстве её сильно пугал этот звук, и с годами он становился только страшнее, ведь несмазанный веками механизм кричал о помощи всё отчаяннее. Будучи котёнком, ей чудились вопли неведомых кошмарных существ, готовых украсть её в темноте, пока никто не видит — даже она сама. Её матушка всегда прижимала её к себе крепче, гладила по голове и шептала, что этот звук наоборот обозначает безопасность. Её успокаивающий голос всегда прогонял всех чудищ прочь и тем самым помогал ей уснуть, уткнувшись в тёплую и мягкую шёрстку матери. Теперь защитить её от монстров было некому, хоть иногда очень и хотелось сбросить с себя груз ответственности и спрятаться носом в чужую грудь. Но вместе с тем, став взрослой слизнекошкой, она перестала бояться. Сначала она перестала бояться этого звука. Он заканчивал цикл, он же и начинал новый — всё в этом мире циклично, так что он и сам по себе был одним маленьким циклом. Потом она перестала бояться хищников, ведь в конечном счёте ей необходимо было бороться уже не только за себя. Потом она перестала бояться вообще хоть чего-либо, кроме воды. Теперь она могла спокойно спать, повернувшись к таинственным воющим созданиям темноты спиной, в смиренном ожидании того момента, когда они всё-таки украдут её куда-нибудь подальше, даже дальше от самой себя. В надежде полежать ещё чуть-чуть она прикрыла голову лапой, заглушая мерзкий будильник, давая подняться первым её принципиальному спутнику. А он встанет с минуты на минуту, ведь у него была миссия, и отлынивать он от неё не будет ни на секунду. В воцарившейся тишине она услышала его сопение, по неровности которого было очевидно, что он проснулся. Шорох — он потёр глаза. Тяжёлый вздох — он начал подниматься. Он покинул душную камеру и забрал с собой нейрон, оставив внутри лишь холодный белый свет, исходящий от неё. Она повернулась на спину и посмотрела в сторону выхода. Цокнула языком — чёртов биоробот, повалялся бы хоть пять минут! — и встала на все четыре лапы, попутно изгибая змеёй позвоночник, позволяя себе немного размяться. Потянулась: каждая конечность изрядно затекла, суставы болели после спячки без возможности шевельнуться. Села на ещё тёплый пол и, изворачивая в разные стороны лапы, растерянно огляделась в поисках маски и копья. Быстрое осознание: точно, она же решила оставить череп в своём пристанище внутри города. А принести копьё, которое она непременно всегда держала при себе для обороны даже во сне, она во время бешеной спешки совершенно забыла. Держа в голове мысль о копье — забрать первый подвернувшийся острый кусок стальной арматуры с земли, — она вышла вслед за своим компаньоном. — Доброго цикла сего, — она улыбнулась, застав его потягивающимся на ещё сыром полу, легонько цокая выпущенными когтями. Он выглядел помято: шерсть тут и там неопрятно торчит, мордочка всё ещё опухшая после гибернации, глаза — маленькие чёрные щёлочки — еле открывались. Он кротко кивнул, и тут же ему на нос упала капля. Он зажмурился и потряс головой из стороны в сторону, прижав уши. Она огляделась: с отсыревшего потолка падали капли дождя, заставляя стебли лиан покачиваться под их тяжестью, — обычное дело, когда выходишь из убежища после дождя. На полу валялись три личинки стервятников, и, проходя среди них за оставленным потопом копьём в дальней части комнаты, она была удивлена, обнаружив одну из них ещё живой, расплёскивающей капли из лужи. Это было не в первый раз, когда она видела пережившую дождь личинку, и для неё так и останется загадкой, как им это удаётся. Возможно, если бы они знали ответ на этот вопрос, они бы и сами не скрывались от смертельной опасности в конце цикла. Был ли это своего рода естественный отбор? Умерли ли остальные личинки во время дождя, или на это были другие причины? Порою природа была самым безумным изобретателем, и добровольно она никому и никогда не раскрывала секреты своих трудов. Может, эта личинка и смогла пережить дождь, но её она уж точно не переживёт. Она усмехнулась собственной мысли и одним резким движением с коротким хлюпаньем проткнула копьём бултыхающуюся личинку. Та перестала двигаться и медленно утратила свой яркий цвет. — Как твоя лапа? — она кинула ему свежую личинку, и он без замешательства поймал её. Его рефлексы поражали. — В здравии, — пожал плечами он, откусив и сплюнув на пол голову личинки: личинки стервятников, как и сами птицы, были смешением органики с механикой, так что всё её тельце было мягким, но именно голова была стальной и несъедобной. Она вздохнула: другого ответа она и не ожидала. Перекусив — им пришлось поделить пополам оставшуюся личинку, — они вышли на улицу. Их сонные мордочки встретило дуновение ветра с запахом дождя. Она зажмурилась и вдохнула полной грудью свежий воздух. Когда она открыла глаза, то заметила дорожку из семи цветов, ведущую прямо на чистые желтоватые небеса. Проследовав за ней взглядом, она увидела яркий жёлтый диск. Она с удовольствием подставила под его лучи свою шёрстку, наслаждаясь моментом, пока могла: ещё немного — и они войдут в регион, в котором их будет окружать лишь слепой мрак. — Смотри, — она легонько пихнула своего напарника локтем. — Редко когда можно зрить. — Бывало, видал несколько раз, — он был явно недоволен тем, что они ещё никуда не двигаются, но ничего не сказал по этому поводу: кажется, прошлый цикл поубавил ему спеси. Она спрыгнула с выступа на шест, ведя его к трубе на противоположном конце полуразрушенной комнаты. Шест был испещрён маленькими каплями, однако уже не был таким скользким, как в конце прошлого цикла, — от прикосновений вся влага сразу же незаметно впитывалась в их шерсть. Ворота в другой регион были прямо под ними, но он об этом не знал, так что она решила злобно воспользоваться этим, чтобы немного его подлатать. Он мог отрицать это сколь угодно, но его пострадавшая лапа выглядела плохо. Она украдкой поглядывала на неё, пока они жевали личинок. На месте ожога отсутствовала шёрстка, кожа покраснела, а сама рана наверняка неприятно горела. От этого ей становилось не по себе. Она до сих пор не могла поверить в то, что нанесла ему такое увечье. Более того, она никогда и подумать не могла, что становилась такой горячей после создания взрывных волн. Это можно было использовать как ещё одно преимущество, однако ей не хотелось когда-либо повторять такой опыт, потому что в тот момент казалось, что её голова просто лопнет, подобно раскрывающемуся пузыреплоду. — Снедать будем попкорник? — цепляясь за шест лишь одной передней лапой, она кивнула в сторону попкорнового дерева, растущего наверху. — Я воздержусь, — он покачал головой. Она понятливо кивнула. Попкорник и растения иже с ним были хороши для разнообразия рациона, но плоть насыщала организм быстрее. К тому же ей помнилось, что это было уже третье попкорновое дерево подряд, и его от них уже наверняка тошнило. Они вышли с другой стороны балки — там, где в прошлый цикл их чуть не прикончили стервятники. Отсюда было хорошо видно, как в регионе уже начала бурлить жизнь. Двое бирюзовых ящеров дрались за труп мусорщика, разрывая на кусочки и без того излохмаченное тело. Его товарищей поблизости видно не было — их либо уже съели, либо трусливые твари бросили его умирать, трясясь за собственные шкуры. На первый взгляд ящеры казались одинаковыми, но, живя бок о бок с ними много циклов подряд, начинаешь подмечать мелочи: один из ящеров имел на хвосте большие чешуйки, напоминающие мозаику, другой же не мог похвастаться этим, но зато у него на конце хвоста был градиент из чёрного в бирюзовый. В конце концов одной из ящериц — той, что была с мозаикой на хвосте, — удалось отвоевать добычу и уйти восвояси. Вторая рептилия тщетно попыталась догнать сородича, запустив себя в воздух с помощью газового хвоста, однако с грохотом свалилась вниз на землю. Эти ящеры хоть и были быстры в погоне благодаря своей способности, но в той же степени они были неуклюжи, и потому от них не было сложно улизнуть. Ящер развернулся и раздосадованно поплёлся в поисках другой добычи. Увидев двух слизнекотов, он остановился, пялясь на них и размышляя, стоит ли напасть. Он вытащил копьё из-за спины, напряжённо готовясь к обороне, и, когда услышал звук выпускаемого газа, уже было выставил его перед собой в боевой стойке, но ящер улетел в другую сторону за яичным жуком. Она ухмыльнулась и вальяжно спрыгнула с подмостков на землю. У неё была довольно высокая репутация среди ящеров за счёт того, как часто она их кормила, и потому на неё нападали лишь особо агрессивные рептилии. Их она оставляла в живых лишь для того, чтобы они разнесли весть о том, что к ней лучше не приближаться. Они обогнули огромную толстую трубу, стоявшую прямо посреди открытого пространства, и прошли дальше. На раскинувшемся перед ними пространстве ярко выделялось оранжевое растение с пятью листьями, мягко покачивающееся на ветру. Мышья мята. Именно она ей и была нужна. Вокруг него кружило несколько летучих мышей, одурманенных запахом, а прямо над ними затаилась спусковёртка, будто бы охраняя их. Странным образом летучие мыши не привлекали этих засадных хищников: вполне вероятно, что для них они виделись недостойной добычей. Впрочем, она считала точно так же. — Осторожно, этот — живьё, — она миновала шестовика, и он, словно по её мановению, слегка раскрыл свои огненно красные листья, не смея однако дотронуться. Она поднялась на настоящем шесте и прицелилась копьём в спусковёртку. Насекомое никогда не реагировало, пока не подойдёшь к нему вплотную, что порою наталкивало её на мысли, что зрение у них туннельное. Спусковёртка замертво упала в кучу мусора с противным предсмертным шипением, но даже это не отпугнуло летучих мышей от растения. — Присоединяйся, — она вытащила копьё из трупа и впилась зубами в плоть спусковёртки. — Подожди, ты тоже питаешься плотью? — опешил её компаньон. — О чём ты толкуешь? Ну конечно, — она вопросительно на него посмотрела. — Все, кого я встречал по пути, предпочитали растения и мелкую дичь навроде летучих мышей, — он присел напротив неё и присоединился к трапезе. — Ты видел других слизнекотов? — её хвост дёрнулся, она оторвалась от еды. Сердце пропустило удар, чтобы забиться только быстрее в нервном трепете. — Да. Целую колонию. — Это… Они были далеко? — она с надеждой на него посмотрела, поджав одну лапу к груди. — На западе отсюда. — Поняла. Благодарю, — она задумчиво кивнула. Общество пришлого неприветливого слизнекота разбередило зарубцевавшуюся рану, и она с грустью думала о том, как вновь останется одна, когда он уйдёт. Даже если он не был особо разговорчивым, он всё равно был компанией. Может, ей стоило пересмотреть свои планы и вовсе не возвращаться к конструкции и полубогу. Всё равно её там ничего не ожидало, кроме смерти в одиночестве — в конце концов она будет лежать и гнить так же, как тот труп мусорщика. Может, вместо этого ей стоило присоединиться к племени своих сородичей. Может, они и примут её к себе. Закончив со спусковёрткой, она повернулась и вырвала рыжее растение из земли. Она тихо хихикнула, когда зачарованные летучие мыши, не желавшие расставаться с мышьей мятой, стали бесстрашно виться вокруг неё. Она развела обе лапы в стороны, словно это были её крылья, и мыши стали змейкой облетать их, а одна из них повисла прямо на её пальце. Сейчас они были невероятно уязвимы: лишь протяни лапу — и они станут твоей добычей. В плохие времена именно таким образом ей приходилось ловить юрких маленьких созданий. Она посмотрела на него, ожидая увидеть его кислую мину, ведь вновь она его только задерживала. Напротив, он терпеливо ожидал, скрестив лапы на груди, когда она вдоволь наиграется, и даже язык тела не выдавал его недовольства. Она улыбнулась ему и опустила лапы. Могло ли быть так, что его тоже забавляло это зрелище? На самом деле, ей и самой даже спустя столько лет нравился этот трюк — весьма незамысловатый, но такой эффектный. Она дала покружить летучим мышам вокруг мяты последние секунды, а затем взяла растение в рот и тщательно пережевала его в кашицу. Летучие мыши наконец протрезвели от природного дурмана и разочарованно покинули их, удаляясь куда-то за руины. Она сплюнула получившуюся консистенцию на лапу и размазала по его плечу, на место ожога. — Что ты делаешь? — он склонил голову, пристально следя за каждым её движением. Он вздрогнул от первого прикосновения, однако потом по его лапе, разрастаясь ледяным цветком из вен, пробежал холодок, принося облегчение. — Лучше? — спросила она, держа его грубую мозолистую лапу в своей. Он отвёл взгляд в сторону и, немного помедлив, ответил: — Да. Она довольно прищурила глаз. — Мышья мята. Много целебных свойств имеется у ней. Прикладывай кашицу из неё к ранам, чтобы не возникла порча. Также помогает и когда болит нутро, — медиком она была в последнюю очередь, но обстоятельства вынуждали её знать хотя бы основы целительства. — Спасибо, — пробормотал он еле разборчиво после того, как она наложила на рану повязку из листа и лианы. — Не стоит. Знавала бы я, что так нагреваюсь, — в первую очередь несчастья не произошло бы, — она пожала плечами. Она могла без угрызений совести калечить кого угодно, но только не своих сородичей. — Если бы не взрывы твои, не стояло бы лап моих на этой земле сейчас, — он серьёзно посмотрел на неё и дотронулся здоровой лапой до её груди в знак уважения. Её глаза расширились от удивления, блеснув в свете солнца. Он что, так сильно ударился головой прошлым циклом? Слишком уж он стал разговорчивым. Ну, по сравнению с тем, каким был. — Пустяк, — она неловко отмахнулась и развернулась. В этот раз она повела его к воротам.

***

Чем ближе они были к воротам, тем больше она нервничала. Теперь она нервничала даже сильнее — как можно было не волноваться, когда её компаньон только-только начал быть общительнее и вот-вот она снова его разочарует? Она грызла губы и стучала пальцами по копью. Он — нетерпеливо дёргал хвостом. Они стояли неподвижно пару секунд, каждый ожидая чего-то своего: она — что сейчас будет, он — когда сработает механизм. Может ли быть, что ворота не пускают и его тоже? Тогда почему он чего-то ждёт? Он точно должен знать, как работают ворота, раз странствовал между регионами. — Не работают? — он вопросительно посмотрел на стену, встретив лишь мигающий красным знак в круге. Нет, значит, всё-таки ворота его всегда пускали. Гадкая мысль закралась пауком ей в голову. Конечно же ворота открывались только тогда, когда она держала труп мусорщика в лапах. Прыгучие йики, ну точно! Она бы ударила себя лапой по лбу, если бы рядом не было его — столь банальным было то, что она с такой лёгкостью упустила из виду. Это было плохо. Объясниться с ним нормально она не могла — ей было слишком неудобно. Оставалось лишь действовать быстро и сымитировать случайное прикосновение. Если ей повезёт, его огрубевшие лапы даже не почувствуют мимолётного контакта. Ей было до ужаса стыдно, что приходится это делать, но это должно было сработать. Её ушки невольно прижались, а сама она неловко поджала губы. Она ненавязчиво дотронулась своей лапой до его. Почувствовав прикосновение, он глянул на неё, однако она тут же отдалилась и сделала вид, что ничего не произошло. Жертва её гордости не прошла напрасно: пары секунд было достаточно, и символ у ворот медленно пропал, а механизм зашумел, означая, что сейчас проход откроется. На его мордочке застыл немой вопрос, и она могла безошибочно разглядеть его даже сквозь пар: «и что это сейчас было?» Она решила не оставлять его так и висеть здесь в воздухе без ответа всю оставшуюся вечность, точно призрака: — Случайно, — буркнула она, отворачиваясь и крепко прижимая к себе копьё. По крайней мере, теперь путь дальше был свободен. Но, несмотря на это, неловкое воспоминание всё равно догонит её сквозь регионы и будет сжирать её разум перед гибернацией. Догадался ли он? Что он теперь о ней думает? В отличие от его вопроса, эти будут ждать своего часа ещё долго, и до тех пор ей нужно будет ждать, не спуская с цепи этих голодных зверей, так жаждущих ответов. Они спустились по ржавой лестнице вниз. Она опасно покачивалась в воздухе, трясясь от каждого их движения, готовая рухнуть в любой момент. Ещё более неудобным спуск делало великое множество свисающих цепей и поросших зеленью кабелей, переплетавшихся между собой плотным клубком лапшемух. Видимо, когда-то они были кровеносными сосудами этого комплекса, позволяя ему работать, но сейчас они просто бесцельно болтались, доживая свой век. Они мешались, словно паутина, ловля слизнекотов в свои хитроумные сети. Он поставил заднюю лапу на очередную стальную ступень, и та, не выдержав его вес, отвалилась. Одним концом она ударилась о платформу, подпрыгнула от силы удара, но всё равно скатилась и полетела дальше вниз. Издав ещё несколько оглушительных звуков, достигнув земли, она затихла. Он облегчённо выдохнул. Наконец они достигли твёрдой поверхности и прошли дальше. Они оказались снаружи комплекса на мосту, соединяющим два его здания. На стенах комплекса были огромные надписи, выложенные из синей мозаики, потускневшей от времени. Вероятно, их предназначением было называть части комплекса, чтобы древние, кто здесь обитал, не заблудились. К сожалению, что конкретно здесь было написано, она не понимала — хоть полубог и наделил её даром понимать его речь, письменность древних для неё всё равно была непонятна. — Тебе ведомо, что здесь написано? — она вдруг спросила компаньона, проходя мимо гнезда летучих мышей. Он мимолётно повернулся прямо на ходу и окинул быстрым взглядом здание, окружённое массивными трубами. — Нет, откуда мне знать? — Я подумала, может ты владеешь грамотой, раз понимал наречие того полубога. — Я не могу читать их письмо, я разумею только речь. Немного подумав, она продолжила: — Как думаешь, что здесь написано? — Понятия не имею, — он безразлично пожал плечами. — Что, ежели здесь написано «катись ящеру под хвост»? — Значит, древние были очень грубыми, — он слегка усмехнулся, и она не удержалась и прыснула в ответ. — Вау, ты умеешь шутить. — М-хм. А ты? — он поднял бровь. Она нахмурилась, вспоминая какую-нибудь шутку. — Ну, значит, внимай. Собрались звери на поляне лесной хохмы толковать. Сначала сороконожка шутку рассказала. Все посмеялись, и только олень дождя не смеялся. Потом шутку рассказал ящер, и опять все, кроме оленя дождя, посмеялись. Потом стервятник рассказал анекдот — все посмеялись, а олень дождя нет. Так продолжалось до самого конца цикла. А когда все уже почти разошлись по своим убежищам, олень дождя засмеялся и сказал: «А всё-таки смешной анекдот сороконожка рассказала!» — …Это было ужасно, — но шутка его рассмешила, и он фыркнул. Она с наигранной обидой вскинула голову и со вздёрнутым хвостом прогарцевала к краю платформы. — Видишь уступ? Нам вот туда, — она кивнула, когда он подошёл к ней. Он огляделся вокруг: хотя внизу и была земля, но если он оступится, то подняться обратно будет явно нелегко. Несмотря на это, он браво решил спуститься первым. Он заложил копьё за спину, взял нейрон в рот и свесил тело вниз, задними лапами стараясь нащупать уступ. Когда у него это не получилось, он аккуратно соскользнул вниз, выпустив когти, и приземлился в нужном месте. Он чуть не упал назад, на секунду потеряв равновесие, и замахал передними лапами, восстанавливая его. Придя в норму, он взял нейрон в лапы и обернулся, ожидая свою проводницу. Она же стрелой пролетела мимо уступа прямо вниз — он едва ли успел разглядеть в этом мутном вишнёвом пятне её. Он осторожно выглянул из-за края, когда она перепрыгнула через него со взрывным прыжком, приземлилась на платформу и отряхнулась. Они вышли на поверхность, которую можно было назвать крышей комплекса. За забором с колючей проволокой и причудливыми розовыми деревьями вдалеке виднелась огромная чёрная цитадель. Она тянулась к небу, но ей не суждено было сравниться по высоте даже с домом полубога. Несмотря на это, данное строение воистину отличалось от любого другого, что она когда-либо видела. Обычно древние не утруждали себя украшением построек, но этому они подарили многочисленные резные колонны и богато украшенные окна, ныне с выбитыми стёклами. В связи с этим можно было предположить, что это место когда-то было святым. Для себя она решила, что оно было построено ещё задолго до появления полубога, потому что именно его конструкция отбрасывала зловещую и чёрную как смоль тень на цитадель. Иначе как её архитекторы вообще могли хоть что-то увидеть в кромешной темноте? Внизу на крыше комплекса стояли баллоны разного размера с торчащими из них штырями. Под ними был подземный проход, видимо, предназначавшийся для обслуживания баллонов, за одним из которых высовывался любопытный голубой глаз полубога, наблюдавший за путешествием слизнекотов. Этот проход им, однако, был не нужен — им было необходимо преодолеть расстояние на неровной поверхности до очередной трубы. — Знаешь- — она начала говорить, когда её резко чуть не сбил с задних лап липкий снаряд. Он повернулся к ней и увидел, как она стоит и вытирает чёрно-красную слизь, попавшую на мордочку. Пару секунд в ступоре она, нахмурившись от омерзения, рассматривала тонкие паутинки слизи, натянутые между пальцев. Она обернулась, буквально ощущая, как медленно тянется каждая секунда. За её спиной из узкого прохода выглядывала приближающаяся красная морда ящера. Когда она встретилась взглядом с кровожадными глазами-бусинками, шерсть на всём её теле встала дыбом. Если другие ящеры ещё видели в ней какого-никакого друга, то красные ящеры видели в ней лишь еду. Кроме того, они были не только самым агрессивным подвидом, но и самым быстрым и смертоносным. Конечно, она сразила не одну такую тварь, однако сейчас была попросту не готова к его нападению. — Красный ящер, отступаем! — первым опомнился её напарник и рванул в противоположную сторону. После его слов время стало вновь идти своим чередом, и она одним прыжком оторвалась от ящера, который уже вышел из тени. Им следовало подняться обратно на верхнюю платформу, где ящер бы точно их не достал, ведь он-то прыгать не умел, но застигнутым врасплох слизнекотам было тяжело сообразить сразу, а теперь же уже было слишком поздно. И если она ещё могла обогнать ящера с помощью взрывных прыжков, то дистанцию с её спутником рептилия сокращала стремительно. Во время очередного прыжка она успела выхватить взглядом, что ящер, неуклюже переваливаясь между баллонами, уже почти нагнал её напарника. Она остановилась и резко развернулась, взбивая с пола задними лапами пыль. Выплюнув припасённую из тайника мусорщиков бомбу, она вновь взмыла в небо с громким хлопком. Её планом было сбросить бомбу сверху прямо на ящера, но, видимо, прочитав её мысли, ящер поднял голову и стал плеваться в неё слизью. Уже кинутая бомба рванула, встретившись с препятствием, и отбросила её в стену. Ударившись спиной о кирпичную стену, она рухнула на пол и обмякла. Тупая боль охватила всё её тело, не давая сдвинуться с места, в то время как в её голове мантрой повторялось «вставай». Челюсти хищника клацнули прямо в миллиметре от её мордочки, но тварь остановило копьё, которое вонзил ей в спину её напарник. Ящер обернулся, сосредоточив внимание на другом слизнекоте, и этого времени ей было достаточно, чтобы уползти в проход, из которого и вылезло чудовище. Она чувствовала его дыхание прямо за собой, слышала, как трутся чешуйки о стены комплекса, кроша глину. Если у смерти и было воплощение, то это было одним из её обликов. Ящер выплюнул ещё пару комков слизи, подтолкнув её вперёд. Здесь проход сворачивал вниз, и она упала, выставив перед собой ладони, чтобы не разбить мордочку. Ей пришлось перевернуться на спину, чтобы продолжать ползти, но совсем скоро тоннель расширился. Она выпрямилась во весь рост, когда сзади в тоннеле упал ящер, и на мгновение ей показалось, что с этим ударом затряслась земля. Лавируя между балками, она быстро, не без помощи взрывных прыжков, добралась до короткой трубы, ведущей обратно наверх. Она выскочила из неё и с бешеной скоростью стала крутить головой, чтобы выцепить взглядом напарника. Найти его, пастельно красного, впрочем, было несложно среди хоть и залитой солнцем, но всё ещё тёмной поверхности крыши. Он подбежал к ней, протягивая копьё. — В укрытие, — она коротко предупредила его, и вместе они прыгнули за ближайший баллон, плотно прислоняясь к нему спинами. — Нам нужно драпать, — прошептал он. — Обожди. Идея есть. Прерывисто дыша, трясущимися лапами она нащупала на земле камень и положила себе в рот. Поваляв его на языке и хорошенько послюнявив, обратно на свет вместо камня она выплюнула бомбу. — Ты ещё и так умеешь?! — он воскликнул, почти возмущённо. Она молча под его изумлённым взглядом таким же образом превратила своё копьё во взрывное. Из трубы показался громко рычащий красный ящер, отрезавший путь к выходу. — Лишь копьё взорвётся — ты выходишь и бьёшь. Я сыщу новое, и погубим его мы, пока он оглушён, — она не дала времени ему на ответ и сразу же после этих слов высунулась из-за баллона, закинув бомбу прямо к ящеру, пока он не нашёл их. Бомба ударилась о ступеньку сзади хищника и мгновенно взорвалась, впиваясь в чешую зверя острыми осколками и оглушая его. Опытным путём она выяснила, что красные ящеры были так же устойчивы к взрывам, как и она сама, поэтому настоящий урон им наносили только копья. Говоря о тактике боя с этими монстрами, бомбы всё равно были полезны, ведь с их помощью можно было выцарапать драгоценные секунды для атаки. Вот и сейчас она решила закрепить эффект и пригвоздила тело ящера к полу взрывным копьём. Хлопок раз. Она грациозно сделала сальто в сторону, озираясь в поисках другого оружия. Хлопок два. Её взгляд наткнулся на поблёскивающую в дневном свете сталь. Хлопок три. Она, спотыкаясь, бросилась за копьём. Громкий взрыв смешался с её собственным, когда она с места допрыгнула до ящера и синхронно с ним вонзила в плоть зверя арматуру. Раз за разом они протыкали его тело со звонким хлюпаньем. Они наносили ему удары, даже когда он перестал двигаться, пока не искромсали его туловище вдоль и поперёк, удостоверившись, что чудовище больше не дышит. Перед ними лежал труп поверженного красного ящера, который в длину вмещал бы целых пять взрослых слизнекотов, если не больше. Его череп был неоново красным, в то время как остальное туловище, кроме лап и кончика хвоста, было чёрным. Теперь было тяжело понять, где был его натуральный окрас, а где — кровь. Вместе с острыми клыками и сильной челюстью, природа наградила это создание богато украшенным иглами длинным хвостом, который тянулся за ним словно шлейф. По позвоночнику у этого ящера также тянулся длинный красный гребень, который защищал его от нападения сверху. Этот подвид ящеров выглядел воистину величественно, сразу предупреждая о своей силе, так что мало кто осмеливался перейти им дорогу. По правде говоря, когда-то она даже пыталась приручить одного из них. В ответ же она чуть не поплатилась своей лапой. — Выкуси, — она хищно улыбнулась, обнажая клыки, и сплюнула скопившийся во рту порох. Копьём, словно рычагом, она с трудом отделила кусок плоти и жадно впилась в него зубами в знак очередной победы. Мясо красных ящеров было жёстким, так что вместо такого обеда она бы, конечно, предпочла съесть сороконожку или на крайний случай стервятника. Несмотря на это, оно считалось деликатесом, потому что убить красного ящера было большой удачей. Когда-то она бы и подумать не могла, что сможет убивать их собственными лапами. Убийцы красных ящеров, о которых слагались легенды, для неё были словно доблестные герои из сказаний, хотя она и видела их собственными глазами. Жаль, что слагать легенды про неё было некому. Перед тем как уйти с поля боя, она сделала ещё две бомбы и закусила ящером — почему-то после подобного преобразования предметов ей всегда требовалось поесть. Когда они уже покидали это место, сзади послышались шумные взмахи крыльев стервятника. Он обернулся, готовясь к защите, но сейчас слизнекоты не интересовали птицу: он забрал труп ящера, с трудом взмывая в воздух с таким весом. На сытную добычу тут же накинулась ещё парочка, и, перед тем как она залезла в трубу, в воздухе разгорелась настоящая драка. — Ума не приложу, откуда он здесь взялся, — она поделилась мыслями с напарником, пока они спускались вниз по шесту. — Один обитает в нескольких комнатах отсюда, но он никак не мог добраться до крыши. — Мы только что погубили красного ящера, — отстранённо констатировал факт он. — Это твой первый? — поинтересовалась она. — Отнюдь, — он покачал головой и спрыгнул на землю. — Просто не чаял, что ты такая бойкая. — Не просто так предложила тебе я компанию. Я сбилась со счёту, скольких ему подобных отправила в следующий цикл, — она горделиво приложила лапу к груди, шагая впереди него по соединению между комплексом и цитаделью. — Отколь такие способности имеешь ты? Я имею в виду все эти взрывы. — Я такой уродилась. Их было много, и до поры до времени она даже подумать не могла, что не каждый слизнекот умеет так, как умели в её племени. Существовало предание, ходящее из поколения в поколение со времён, когда по земле ещё ступали лапы древних. Считалось, что их предки так активно сновали туда-сюда по узким каналам под заводом, что в их шёрстку надёжно втёрся взрывной порох, и с тех пор их отроки имели способность создавать взрывы. Все чужаки, кто приходил в их племя, таковым даром не обладали. Он задумчиво хмыкнул. Перед тем как войти внутрь строения, она остановилась и оглянулась на сияющий диск последний раз. И хоть она любила тёмный регион, потому что в её душе стоял такой же мрак, она также не могла отрицать, что раздражающее её солнце вносило свою положительную лепту в формировании настроения. Свет значил жизнь, и это одна из немногих вещей, что делала её живой. — Знай, что свет мы увидим ещё не скоро, — она произнесла с какой-то глубокой тоской, не смотря на него. Это, кажется, не вызвало в нём никакого душевного отклика, и он просто прошёл дальше в трубу. Внутри было заметно темнее. И если даже внутри индустриального комплекса было светло, то здесь с каждым сантиметром продвижения вглубь здания сумрак физически ощущался всё гуще. На полу вокруг были раскиданы загадочные сферы, на которые так неудобно натыкаться носом впотьмах, — ей всегда было интересно, зачем они вообще тут. Были ли они непрактичным украшением, или, может, на них здесь… сидели? Они прошли мимо убежища, находившегося в полу. — Даже не предложишь уснуть здесь? — саркастически заметил он. — Убежище есть прямо за вратами в регион. Заночуем там, — объяснила она, недовольно сжимая челюсти. Едкое замечание компаньона ей не понравилось. Пока они шли, она успела подумать о том, что ей опять придётся прикоснуться к нему, чтобы ворота их пропустили. В этот раз, однако, ей удалось собраться с мыслями и придумать шаткую причину, чтобы не пришлось вновь краснеть. Когда они подошли к платформе, она как бы невзначай ахнула и снова грубо вторглась в его границы, принявшись отряхивать его спину. — Слизь и на тебя попала, — пояснила она, стараясь не смотреть на него. — Отряхнуться могу и сам, — он раздражённо отпрянул от неё. — Надо будет омыться нам. Неподалёку есть озеро, — она тихо пробубнила себе под нос больше для оправдания. Скорее всего, он её даже не расслышал, так как её голос заглушил шум пара. Они достигли места ночлега и улеглись спина к спине. Она соврала: липкой слизью была вымазана лишь она, и ей было даже неловко пачкать его, пока они спят. Эта комнатка всё ещё была маленькой, однако, как ей помнилось, следующее убежище обещало быть просторнее. — …Так о чём ты всё-таки желала поведать? — вдруг вспомнил он, уже устроившись к гибернации. — Что? — подняла голову она. — Перед тем как нас атаковал красный ящер, ты желала что-то сказать. — Я забыла, — она пожала плечами.