Узы

— Твой отец, — указывая ладонью на портрет молодого мужчины, произносит ласково Юберта. — Он был замечательным человеком.       Маленький принц исподлобья смотрел на изображенного короля, ощущая небольшой страх, смешанный с любопытством. Отца он не помнил и до этого времени несильно им интересовался, а от сурового лица мужчины веяло лишь холодом. При этом Дерек с интересом разглядывал это чужое ему лицо, с жаждой схватывая детали его внешности, чтобы тщательней запомнить. Белёсые, коротко подстриженные волосы на военный манер, крючковатый большой нос, поджатые губы и сдвинутые брови — всё в отце вызывало антипатию и так было далеко от самого Дерека, что в знак протеста всей этой серьёзности мальчику больше всего хотелось высунуть язык. Меж тем прищуренные глаза заглядывали прямо в душу, будто насмешливо спрашивая: «Каков ты?» — Расскажи про него что-нибудь, — с мольбой обращается мальчик, чуть сгорбившись под пронзительным взглядом отца, при этом не сводя с него собственных глаз. Сама Юберта тоже неотрывно смотрела на изображение покойного, и тоска, исказившая её лицо, передавалась и самому принцу. — Он был очень спокоен и рассудителен в любой ситуации, — уголки губ королевы дрогнули, превратившись в жалкое подобие улыбки. — И у него было ужасное чувство юмора. — Я похож на него? — с волнением в голосе спрашивает мальчик, сам удивляясь собственному интересу. Дерек пытался угадать в чертах отца хоть что-то, похожее на собственное отражение, но безуспешно: внешне они были совершенно разные. Юберта наклонилась к сыну и со смехом потрепала щёчку, выводя тем самым принца из оцепенения. Лёгкое возмущение захватило его, но сильно мальчик не сопротивлялся, даже как-то радуясь внезапной ласки матери. — Если будешь учиться и стараться, то точно станешь таким же мудрым и великим правителем, как твой отец.       Даже спустя годы Дерек мало знал об отце. Находясь в этой самой комнатке с его портретом, принц с тем же волнением глядел на возвышающуюся фигуру. Это был незнакомец, которого все любили и почитали, вспоминали с теплотой: Дерек не раз слышал и читал о мудрых решениях отца и проведённых им успешных переговорах; о том, что годы правления короля Генриха — эпоха процветания королевства. Однако перед ним был только правитель, глядевший со своей высоты на юношу, а никак не человек, чья личность, вкусы и интересы, так волновали принца. Ему хотелось знать, любил ли он больше стрельбу из лука или спарринги; нравилась ли ему охота; предпочитал больше солёное или сладкое. В общем, любые мелочи, создающие в нём того, кого можно было любить.       Однако почти никто с ним об этом не говорил, в особенности матушка, для которой эта тема казалась невыносимо неприятной и нежеланной. По той же причине она редко посещала эту комнату: встречаясь с взглядом покойного мужа, она ощущала себя настолько разбитой и потерянной, что затем ещё целый день к ней не возвращалась бодрость духа. Поэтому отец для Дерека существовал, в большей степени, лишь как абстракция — пример, которому беспрекословно надо следовать и которым требуется восхищаться.       Но принц не мог так относиться к отцу. Всё равно для юноши король являлся идеалом, до которого надо дотянуться. В фантазиях это был правитель, который всегда знает, что следует делать и как себя вести. Отцу на картине было на два года больше, чем самому Дереку, однако при этом это был уже осознанный человек. И принц ощущал себя таким глупым и юным по сравнению с идеальным королём. Ведь, в отличие от него, принц чувствовал себя мальчишкой и хотел сбежать, всё бросить, спрятаться - именно так, как никогда бы не поступил, в его представлении, Генрих. «И какой из меня король?»       И это угнетало, мучило, будило сомнения и ту самую неуверенность, порцию которой ощущает или ощущал когда-то каждый из нас и которая кажется всем нам такой непозволительной...       А он не знал, что хотел. Дерек часто ощущал острую потребность в свободе, и от того его мучали мечты о побеге и дальних странствиях. Поиск чего-то не покидал его никогда, и чувство пустоты и потерянности в полной темноте всё усиливалось с каждым годом. И фигура отца — того отца, который знал свой путь и которому точно не требовалось что-либо искать — давила своим превосходством. — Генрих обожал путешествовать, — поделился с принцем как-то король Вильям. На его лице почти всегда проступала мягкая улыбка, содержащая такое спокойствие и блаженство, что казалось, будто нет человека более солнечного и счастливого.       «У Одетт такая же улыбка» — каждый раз ловил себя на мысли Дерек, с нескрываемым восторгом слушая рассказы об отце, прося каждый раз рассказать ещё хоть что-нибудь. — Когда он прибывал в город, то часто путешествовал по нему инкогнито, чтобы самому изучить местность... — продолжал Вильям, и принц, прикрывая глаза, представлял этого холодного человека на каком-нибудь базаре в окружении людей, непременно улыбающегося.       Лишь благодаря этим, с трудом приобретённым крупицам знаний Его Высочество всё больше проникался восхищением и уважением к отцу. Меж тем иногда принцу даже казалось, что та пустота внутри, возникшая от острой нехватки родительского тепла, уменьшалась, и согревалось юношеское сердце. Он будто оживал, и перед глазами появлялись планы, идеи, а само существование переставало быть бессмысленным.       Однако, в отличие от совершенного отца, Дерек не мог понять главного:

В чём смысл?

      Внезапно раздавшийся грохот выводит Дерека из своих мыслей. Входя, Юберта хлопает дверью, демонстрируя яро своё недовольство происходящим. — Вот ты где! — довольно громко восклицает она и стремительно подходит к сыну. — Уже сейчас придёт принцесса. Идём-идём! — и она бесцеремонно подталкивает Дерека к двери, игнорируя всякие сопротивления и проявляя недюжинную силу для хрупкой пожилой (только ей не говорите) леди. — Перестаньте, матушка, — раздражённо противится Дерек. — Дайте мне ещё пару минут. — У тебя было двадцать лет, мой дорогой сын, — говорит королева и выталкивает за одну из дверей, ведущую в бальный зал, после чего захлопывает её, отрезая путь отступления.        Принц лишь медленно проводит по волосам рукой, не спеша поворачиваться. Он слышит, как открывается дверь, и женский голос — голос Одетт — проговаривает шёпотом что-то, напоминающее мольбу. Дерек слегка улыбается, осознавая весь сюр происходящей ситуации: двух молодых людей на силу пытаются свести, вталкивая в зал в надежде, что вот, сейчас, спустя столько лет, они уж точно влюбятся. Обычно ведь это так происходит, верно?       Принц не спешит поворачиваться. Кладёт руку на стену, чуть облокачивается на неё и постукивает пальцами, обдумывая дальнейшие действия. Тяжесть, появившаяся от недавних мыслей, не покидает его, и Его Высочество всё пытается понять, как же поскорее сбежать отсюда, пускай это с его стороны, как минимум, некрасиво. Он даже делает попытку дёрнуть ручку соседской двери, чтобы уж наверняка, но, убедившись в том, что та заперта, бросает эти попытки и поворачивается.        Дерек не настроен объясняться. Он чувствует себя таким разбитым и усталым, что единственные мысли, посещающие голову, это поскорее лечь спать и забыться. Однако обязанности снова опутывают его, лишая даже возможности поступить не так, как должно. В голове принца снова появляется несколько вариантов, как следует поступить, перед тем как принцесса поворачивается.        Встречаясь взглядом с её глазами, Дерек на какое-то время забывает обо всём, что думал, и как-то, в первую очередь, неожиданно для себя, замирает. «Разве у неё всегда были такие глаза?» — проносится в голове принца. Меж тем Одетт смущённо улыбается, и эта улыбка, красивая солнечная улыбка, застаёт врасплох, и, как загипнотизированный, принц улыбается в ответ, пускай и как-то глупо и растерянно. Принцесса смотрит на него выжидательно, с неким любопытством, а Дерек всё не может выйти из оцепенения и оторвать взгляд. И в голове, однако ж, так пусто: он помнит, что собирался что-то делать, но что? Да и важно ли всё это?       Как в тумане, он что-то говорит, что-то делает. Принцесса заразительно смеётся, пускай и чуть сдержаннее, чем она смеялась когда-то давно. И ему хочется, чтобы она смеялась и радовалась: оказывается, он так скучал по этому смеху! И больше ничего не надо: лишь её взгляд, полный света, и слышать её полный жизни голос. Может, именно этого ему и хотелось? Может, в этом и есть та свобода? Наполненная чем-то жизнь? Теперь, главное, это не потерять. Главное теперь.... — Подождите! — врываются слова, отрезвляющие по круче холодной воды.       «Подождите!» — звенит в ушах, резко отрезвляя.       «Отчего?»