***
Намджун сжимает переносицу и глубоко вздыхает. У него есть один план. Он не должен быть таким сложным, как первоначальный. Конечно, его планы обычно были такими, но это всегда работало на их команду. — Ты говоришь, что чертежи в Японии, — говорит ему Юнги. Но Намджун и не думал, что Чхве Сынхён окажется таким странным параноиком и будет трепетно относиться к своей коллекции произведений искусства и этой загадочной картине, что даже не поставит в своей галерее ни одной камеры наблюдения. Все они вернулись в штаб-квартиру и просматривают записи камер видеонаблюдения в доме Сынхёна после того, как Чонгук успешно взломал встроенную систему безопасности. Не сразу они понимают, что ни на одной из 45 камер нет пресловутой галереи Чхве. — Да, — отвечает Намджун. — Теперь у нас есть только один способ получить хотя бы смутное представление о том, как выглядит галерея — это чертежи. — Которые находятся в Японии, — снова говорит Юнги, на этот раз медленнее. Намджун кивает. — Чонгук никак не может получить чертеж отсюда? — спрашивает Сокджин. — Могу, — защищается Чонгук. — Но кто-то должен быть рядом, чтобы подключить жесткий диск и вывести его в сеть, — он надувается и смотрит на экраны, заполненные пустыми коридорами и комнатами. — Смотри, у этого засранца две камеры на кухне, но ни одной в галерее? — На кухне висят оригиналы картин Фрэнсиса Бэкона, — Чимин указывает на небольшие рамки, висящие у западной стены. — Так что если он может случайно разместить на кухне два произведения искусства стоимостью в миллион долларов, представьте, что у него есть в настоящей галерее. Намджун скрещивает руки, объясняя остальным. — Чертежи для VIP-клиентов в архитектурном бюро защищены, поэтому существует только один цифровой файл, помещенный на внешний жесткий диск, который никогда не выходит в сеть. Доступ к нему имеют только партнеры фирмы. — Это настолько конфиденциально? — спрашивает Чимин. — Их клиенты — банки и федеральные службы, а также параноидальные богачи вроде Чхве Сынхёна, так что да. Тэхен поднимает палец, и Намджун улыбается, видя, как загораются его глаза. Он кивает в сторону младшего, чтобы все остальные послушали его. — Итак, у нас уже есть несколько фотографий из галереи, верно, Намджун? Это уже кое-что. И мы уже знаем, как туда добраться, так что... Почему бы просто не попробовать? — предлагает он. Сокджин кивает в знак согласия. — Я всегда могу гарантировать, что Чхве Сынхён... — начинает он, но его прерывает громкое "нет" Юнги. Юнги не смотрит ни на кого из них, когда говорит. — Возможно, Чхве изменил всю планировку своей галереи после съемок для журнала. Это вполне правдоподобно, учитывая его личность. Мы не войдем, не зная, где к чему, — убежденно говорит он им. Намджун смотрит на Юнги, а затем бросает на Хосока понимающий взгляд. Хосок только пожимает плечами в ответ, и Намджуну приходится стряхивать с себя чувство страха, которое внезапно накрывает его спину. Теперь мы лучшие, думает он. У них в руках более способные люди. Все закончится не так, как в прошлый раз. — Отлично, черт возьми, — Тэхен пораженно вскидывает руки. Джин пожимает плечами, по-видимому, не затронутый этим, но Намджун смотрит на него и видит, что старший не встречается с ним взглядом. Намджун хмурится и смотрит на записи с камер видеонаблюдения перед ними. — Что ж, единственная хорошая новость заключается в том, — говорит он, пытаясь поднять настроение. — Квон Джиён готов предоставить нам все, что угодно, чтобы добраться до картины, включая поездку на своем частном самолете. — Мы уезжаем через два дня, — резко объявляет Юнги, прежде чем отправиться на лестницу.***
Юнги не может не нахмуриться, когда слышит смех, доносящийся из ангара, где они ждут частный самолет Квон Джиёна, чтобы отвезти их в Токио. Он видит, как Сокджин, Тэхен и Чонгук хохочут, а Хосок в это время рассказывает один из своих анекдотов, делая жесты, как будто его бьют по лицу. Он не знает почему, но от того, как звонко звучит голос Сокджина, когда он хихикает, как он хлопает по спине Тэхена, когда Хосок произносит реплику, и выглядит как старый друг, хотя он здесь всего неделю, ему становится не по себе. Если быть честным, Юнги это раздражает. Его раздражение оправдано, по крайней мере, для него самого. Ведь дело не только в том, как Сокджин свободно передвигается рядом с ним, не только в том, как он снова вливается в его жизнь. Он рискует группой, отклоняясь от плана. План существует не просто так. Сокджин здесь из-за этого, потому что он — часть плана Намджуна, и все же он всегда находит способы не следовать ему. Так было в первый раз, когда они получили ключ Чхве Сынхёна, когда он просто решил протаранить пустые тележки сквозь толпу. Юнги ничего не сказал, потому что это действительно помогло Чимину быстрее добраться до Хосока, но это не закончилось: Сокджин продолжал задавать вопросы, вносить свою лепту, как будто он действительно был частью этой команды. Но это не так. Больше нет. Юнги ясно дал понять это, когда они с Сокджином разговаривали. Он собирался следовать плану, слушать инструкции, получить свою зарплату, а потом уйти. — А, привет, хён! — Тэ машет Юнги, когда видит его. Остальные улыбаются ему, в том числе и Сокджин. Он кивает им и поворачивается, чтобы посмотреть на ближайший самолет в сотне футов от них. — Ты выглядишь так, будто тебе нужно выпить, — говорит ему сзади Намджун. Юнги нахмуривает брови и поворачивается к Намджуну, на котором надет нелепый шарф и большая шапка. — А ты выглядишь так, будто тебе нужно снять солнцезащитные очки, потому что уже почти полночь, а мы в помещении, — огрызается он и идет к месту, где их ждет секретарь Квон Джиёна Кан Дэсун. Он не обращает внимания на обиженные звуки Намджуна, который следует за ним. Секретарь кланяется им, вручая Юнги и Намджуну ключи от отеля. — Господин Квон забронировал для вас номера в отеле "Победа". Он передает вам привет и желает удачи, — его улыбка в глазах застает Юнги врасплох. Юнги прочищает горло. — Он не спрашивал, зачем нам нужен самолет? — Нет, — Кан Дэсун качает головой. — Если честно, Шуга-ши, ему все равно, даже если ты разобьешь самолет. Лишь бы вы доставили ему то, что нужно, — он улыбается и ведет их на борт. Намджун обращается к остальным, и Юнги вдыхает богатство, источаемое салоном: восемь кожаных кресел первого класса, повсюду бутылки с шампанским и вином, на полу — роскошные египетские ковры. Он слышит за спиной ох и ах остальных. — Блин, я бы не отказался жить в этом самолете, — присвистнул Тэхен. — Ты играл в боулинг!? — неожиданно восклицает Чонгук, когда они усаживаются на свои места. Сокджин смеется — и Юнги снова чувствует, как по его коже ползет раздражение — говоря Чонгуку: — Это было обязательным на занятиях в колледже. Я едва набрал баллы. — Нет, мы сыграем, когда вернемся. Один на один. Мне все равно, я никогда не смогу заставить этих людей играть со мной, — хмурится младший и говорит Сокджину. Юнги занимает место у окна рядом с Хосоком, а тот отвечает: — Это потому, что ты слишком соперничаешь, и я не хочу быть рядом с тобой, когда ты держишь шестнадцатикилограммовый мяч и начинаешь закатывать истерику. Сокджин снова смеется вместе с остальными, а Юнги почти затыкает уши наушниками, чтобы больше не слышать этого.***
— Простите, сколько, вы сказали, стоит это вино? — Тэхен спрашивает стюардессу частного самолета. Она улыбается и кланяется ему. — 65 000 вон, господин. — Это за бутылку, да? — спрашивает он. Женщина робко качает головой. — За стакан?! — восклицает он и смотрит на жидкость в своем стакане. Сокджин смеется, глядя на него. — Это Petrvs Pomerol 2004 года. Подожди, пока не попробуешь 1987-й, — он хмурится, поняв лишь половину сказанного Сокджином. — Я знаю. Богатые люди, я прав? — говорит он, листая журнал. Одинокая стюардесса уходит в кабину пилотов. Полет из Сеула в Токио короткий, но все, кроме Тэхена и Сокджина, спят. В большинстве своих поездок они вынуждены лететь красным рейсом, но это не мешает им жаловаться и спать на протяжении всего трехчасового полета. — Ах, кстати о богатом дьяволе, — Тэ закидывает ноги на подлокотник своего кресла и смотрит новости на маленьком экране на стене салона. Сокджин поднимает глаза и наблюдает за тем, как Квон Джиён, волосы которого приобрели неистовый желтый оттенок, делает заявление для СМИ. — Насколько я понимаю, — лениво говорит он в микрофоны перед собой. — Дом T.O.P будет всего лишь лачугой без моих акций, — он дьявольски улыбается. Пресса взрывается и забрасывает его вопросами. Тэхен подсознательно начинает подражать движениям Джиёна, завороженный тем, как он говорит и двигает каждым мускулом лица, как смотрит на каждого человека в зале, словно знает, сколько он стоит, как кривит губы при каждом вопросе. Это хорошая практика для Тэхена — найти кого-то, кому можно подражать. Он замечает Сокджина, чьи глаза прикованы к экрану, а брови нахмурены, пока их клиент отвечает на вопросы прессы. — Что случилось, хён? — спрашивает Тэ. — Квон Джиён не часто дает интервью, — говорит Сокджин, не глядя на него. — Только в последнее время. Такое впечатление, что он делает это только для того, чтобы поиздеваться над Чхве Сынхёном. — Юнги хён говорит, что он известен своей мелочностью. — Да уж, — хмыкнул Сокджин, покачав головой. — Такое отношение однажды снова укусит его за задницу. Как по команде, интервью заканчивается, и Сокджин возвращается к своему журналу. Тэхен тоже пытается почитать одно из бортовых изданий, но ему становится скучно, и он начинает ерзать на своем сиденье. В итоге он смотрит на Намджуна, который сидит на сиденье позади него, положив ноги на маленький столик и слегка похрапывая. Мило, думает он. Ему нравится видеть Намджуна таким: когда он уязвим, когда он не зациклен на своих планах и не думает о том, как сбежать. Его всегда поражало, что Намджун из тех, кто без всякой причины придумывает пять способов спастись в самолете, но при этом может пролить на себя газировку, потому что по рассеянности потряс банку, прежде чем открыть ее. Младший опускает бокал и смотрит на спящие фигуры остальных в нескольких футах от них. — Хён, — почти шепчет он, поворачиваясь и наклоняясь вперед к Сокджину. Тот не прекращает листать свой журнал, скрестив ноги. Он хмыкает, чтобы дать понять Тэхену, что услышал его. — У меня есть вопрос, — говорит он. — Какой? — Сокджин по-прежнему не поднимает на него глаз. Тэ обижается, но продолжает. — Это касается Намджун хёна. Сокджин закрывает журнал и наконец-то смотрит на Тэхена. Он слегка улыбается ему. — А что с Намджуном? — Ты ведь давно его знаешь? — спрашивает он. Сокджин кивает, но говорит: — А вот Юнги знает его дольше. Тэхен морщит нос. — Думаешь, я не пытался с ним поговорить? У Юнги такой эмоциональный запор, что слабительное на него уже не действует, — Сокджин смеется так громко, что Чимин вздрагивает и что-то бормочет во сне. Старший закрывает ему рот, и Тэхен продолжает. — Я просто хочу знать, — он заикается, но не может найти нужных слов, чтобы выразить свое разочарование. — Если... ну, как мне... Старший кивает, словно уже знает, что хочет сказать Тэ. — Он тебе нравится. — Что... Откуда ты знаешь? — Тэхен, все знают. Тэ разочарованно разводит руками перед собой. — Да, кроме него! Сокджин скрестил ноги. — И ты хочешь знать, почему Намджун такой же тупой, как камень? — спрашивает он Тэхена с блеском веселья в глазах. Тэхен вздыхает и закрывает глаза. — Да, о боже. Да. Такой. Тупой. Я просто... Почему, — он закрывает лицо руками, кивает и слышит, как Сокджин снова смеется над ним. — Ну, — начинает старший. — Намджун не привык, чтобы другие люди его терпели, — Тэхен опускает руки на колени и оглядывается на него. — Что? Сокджин делает глоток вина и вертит бокал в руках, прежде чем снова заговорить. — Намджун, как и Чонгук, гений. Но он по-своему умен. Намджун постоянно двигается и ходит. Не в прямом смысле, не в смысле переезда из Сеула, а в смысле "о, это место тихое и новое, я должен пойти сюда". Он любит исследовать, я уверен, ты заметил. Тэхен энергично кивает. — И? — По-моему, — кивает Сокджин, опустошив свой бокал. — Он не думает, что найдется кто-то достаточно терпеливый, чтобы пойти с ним туда, куда его ноги вдруг решат привести. — Это неправда, — Тэхен хмурится, в его груди внезапно поселяется тяжесть, становится не по себе от мысли, что слова Сокджина о Намджуне могут оказаться правдой. — Кто-то должен ему это сказать, — говорит Сокджин. — Может, ты? — Но я... я не знаю, может, ему действительно просто не интересно. Старший хмурится и наклоняет голову. — Я вижу, что Намджун — не единственная запутавшаяся личность в этих потенциальных отношениях. Тэ заметно просветлел и протянул руки к Сокджину. — Думаешь, хён? Но я уже столько раз приглашал его на свидание, а он все время думает, что я шучу или что-то вроде того. Сокджин хихикает и похлопывает его по рукам. — Пригласить кого-то на свидание и рассказать о своих чувствах — две разные вещи. Я же тебе говорил. Тупой. Ты никогда не узнаешь, пока не попробуешь поговорить с ним как следует. Тэхен торжественно кивает, возвращается на свое место и начинает размышлять. Он смотрит на Юнги, прислонившегося к плечу Хосока на другом конце самолета, а затем ухмыляется в сторону Сокджина. — Я могу сказать тебе то же самое, хён, — говорит он ему. Сокджин тут же опускает глаза. — Я разговариваю с Юнги, если ты об этом. Мы же профессионалы, работаем вместе. — Ах, ты забываешь, что в этой группе есть еще один актер, Сокджин хён. Тебе виднее, — Тэхен дьявольски ухмыляется. Старший с любопытством поднимает бровь. — Ты слишком стараешься, чтобы не чувствовать себя неловко, поэтому смеешься по-другому, когда он рядом. Тэ смеется, когда Сокджин решает проигнорировать его и возвращается к своему вину и журналу.***
— Джин-а? Сокджин оборачивается и видит Киэ, закутанную в шаль, которую он подарил ей на последний день рождения. От нее пахнет паром и старыми книгами, спокойными днями и тихими вечерами. Иногда она напоминает Сокджину его собственную мать. — А, привет, аджумма. Уже поздно, вы не спите? Я могу приготовить вам чай, — он поднимает руки, держа в них чашку, которую не так давно сделал сам. Старушка качает головой. — Нет, я в порядке. Я хотела проведать тебя, — она садится рядом с ним на скамейку у окна. Сокджин подвинулся, освобождая ей место, и женщина нежно положила руку на его правое колено. — Ты думаешь о нашей проблеме с сыном, Джин-а? Не волнуйся об этом, я... — она делает паузу и смотрит в окно. — Мы справимся с этим. Я не знаю, как, но мы справимся. Сокджин улыбается. — Дело не в этом, аджумма. Не волнуйся. — Тогда в чем же дело? Сокджин не знает, с чего начать. Когда Киэ и ее муж взяли его к себе, они никогда не просили его рассказать им все о своей жизни. Он мало рассказывал о своем прошлом, используя расплывчатые фразы и слова, чтобы удовлетворить их любопытство. — Это касается тех молодых людей, с которыми ты разговаривал ранее возле магазина? — неожиданно спросил Киэ. Сокджин поднимает взгляд от своей чашки. — Вы видели, аджумма? Она улыбается. — Только из окна. Я никогда не видела их раньше, поэтому предположила, что они из твоего прошлого, — в ее голосе нет ни вопроса, ни требования. Когда Сокджин ничего не отвечает, старушка облегченно хихикает. — Вы с моим Намёном очень похожи, ты знаешь это? Особенно в том, как держите все в себе. Мой муж никогда не рассказывает мне о плохом, пока может сам себе помочь, — Сокджин тихонько смеется и накрывает руку женщины, лежащую на его колене, своей. — Но если я чему-то и научилась в наших отношениях, — продолжает она. — Так это тому, что скрывание никогда не помогает, — Сокджин крепче сжимает руку Киэ, и женщина кладет свою вторую руку поверх его. — Когда ты приехал в наш маленький магазинчик в Тэгу, то сказал, что хочешь начать все с чистого листа. Но, Сокджин, то, как ты говорил об этом городе, даже если ты не совсем местный, о товарах, которые мы продаем в магазине, заставляет меня думать, что что-то или кто-то все еще удерживает тебя, — зрение начинает затуманиваться, но еще до того, как слезы упадут, Киэ протягивает руку, чтобы вытереть складки вокруг глаз. — Ах, эта старуха только что заставила плакать прекрасного юношу, — шепчет она. Сокджин фыркает и немного смеется. — Ваш муж — счастливчик, аджумма, — поддразнивает он, а она гладит его по шее. — Как и человек, которого ты оставил в Сеуле, — говорит она ему. Сокджин качает головой. — Не думаю, что он согласится. — Но ты ведь никогда не узнаешь, верно? Если, конечно, не хочешь провести остаток жизни с этой старухой и ее сварливым мужем, — улыбается она, и Сокджин снова вспоминает собственную мать. Он опускает голову на ее плечо. — Не думаю, что хочу знать, — шепчет Джин. — Так или иначе, правда имеет свойство преследовать нас. Жизнь жестоко расправляется со всеми. Некоторое время они молчат, но в конце концов Киэ похлопывает его по плечу и говорит, что снова ложится спать. Сокджин садится и смотрит, как она уходит, но не раньше, чем ловит ее за руку. — Аджумма, — шепчет он. — Спасибо тебе за все, — она улыбается и кивает, накидывая на плечи шаль, и возвращается в спальню. Сокджин смотрит в окно. Небо Тэгу, вдали от слепящих огней рекламных щитов и небоскребов, прекрасно и усыпано звездами. Он понимает, что смотрит на то же небо, что и Юнги в детстве, и думает, что именно так он начал мечтать о побеге из города. Юнги хотел поймать одну из звезд, рассказывал он Сокджину. Они лежали на гамаке где-то в Японии, успешно завершив очередную работу, и смотрели на звезды, похожие на бриллианты, рассыпанные по бархатному фону. Сокджин усмехается, когда Юнги рассказывает ему. — И как же отреагировал великий гений Мин Юнги, когда узнал, что звезду с неба лассо не достать? — Что значит "не достать"? — отвечает Юнги, и Сокджин поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. — Я поймал одну прямо здесь, — он одаривает Сокджина задорной улыбкой и легонько проводит пальцем по его носу. Сокджин закатывает глаза и вырывается из объятий Юнги, неистово тряся гамак. — Фу, это так пошло. Перестань проводить все свое время с Намджуном, ладно? — поддразнивает он. Юнги только смеется, но Сокджин не жалуется, когда тот мягко притягивает его к себе, наклоняя голову, пока их губы не касаются друг друга и они не забывают о небе и звездах над головой. Сокджин не замечает времени, пока не подносит чашку к губам и не замечает, что чай остыл. Он вспоминает последние слова Намджуна, сказанные ему накануне, о возвращении. Эта работа, внезапная нужда пожилой пары в деньгах — вот что имела в виду Киэ, когда говорила, что жизнь сама расставит все по своим местам. Вернувшись в свою комнату, он пишет прощальное письмо пожилой паре, которая заботилась о нем три года, и прощается с семьей, которая позволила ему избежать выяснения правды. А с правдой, как понимает Сокджин, трудно столкнуться, даже если она находится прямо перед твоим лицом. Они прибывают в частный ангар Квон Джиёна в Японии чуть позже четырех утра. Юнги и Намджун поблагодарили пилота и стюардессу, а остальные один за другим выходили из самолета, чередуя зевоту и ворчание. Поздние августовские ветра в Токио еще не такие холодные, но Сокджин уже чувствует кожей приближение осени. Ему кажется, что это приятно, но он старается не вспоминать, когда был здесь в последний раз. Наверное, он не единственный, кто думает о том же. Поездка в отель оказывается недолгой, но половина из них быстро уснула по дороге, и Сокджину приходится будить их по очереди. Они вываливаются из машины в отель и неуклюже забирают ключи от номера у Намджуна, который чуть не забыл их в самолете. — Будьте к обеду, — Намджун зевает, а остальные отвечают ему одобрительными кивками и расходятся по своим номерам. Сокджин не спеша идет к лифту, пока не понимает, что на этаже остались только он и Юнги. Сокджин смотрит на знак лифта, спускающегося в вестибюль, а Юнги предпочитает сосредоточиться на горшке с растением перед ним. Джин не хочет вести светские беседы, потому что знает, что Юнги их терпеть не может. Поэтому он чуть не выпрыгивает из кожи, когда младший вдруг заговаривает. — Могу спросить тебя кое о чем? Я подумал, что мог бы узнать все сейчас, до завтрашней работы, — голос Юнги сырой и непривычный после сна. Сокджин моргает и поворачивается к нему. — Конечно. — У тебя есть какие-то проблемы с планом? Сокджин улыбается и оглядывается на лифт. В периферийном зрении он видит, как Юнги хмурится, наблюдая за его реакцией. Он уже не раз замечал, как Юнги вздрагивает, замолкает или даже хмурится, когда он говорит или отклоняется от плана. Сокджин не ожидал этого, но надеялся, что Юнги накричит на него в другое, более гуманное время суток, а не тогда, когда на улице почти не видно света. — У меня нет проблем с планом, Юнги. Но я знаю, что у тебя есть проблемы со мной, — говорит он, и его спокойный тон заставляет Юнги приподнять бровь. Лифт все еще находится на расстоянии двух этажей от них. — Я не... — И ты имеешь на это полное право, я знаю, — Сокджин быстро прерывает его. — Я не жду, что ты будешь добр ко мне, но я жду, что ты поймешь, что я знаю, что делаю. Я всегда так поступал, Юнги, — продолжает он. Двери лифта открываются, и Юнги заходит внутрь. — Это было раньше, — говорит Юнги, не сводя с него пристального взгляда. Раньше. И они оба договорились не возвращаться к этому. Сокджин согласился следовать плану, выполнить свою работу, получить деньги и уйти. Это мантра, которую он повторяет про себя, когда находится рядом с Юнги. Но Сокджин не собирается позволять наступать на себя в данный момент, когда он не сомкнул глаз за 21 час, когда знает, что позже, когда он проснется, его будет ждать боль в шее, и особенно когда он знает, что прав. Сокджин, положив руку на дверь лифта, насмешливо улыбается. — Если бы Намджун или Хосок сделали то же самое, ты бы и глазом не моргнул. На долю секунды Сокджин видит, как выражение лица Юнги меняется на более мягкое, как будто он что-то понял, но прежде чем старший успевает заметить это, оно быстро возвращается к тому несимпатичному выражению, которое было у него секунду назад. Сокджин не уверен, было ли то, что он увидел, реальным или нет, но он знает, что боль в висках исчезла, а на смену ей пришло нечто гораздо более страшное, поселившееся в его груди. — То, что ты думаешь, что знаешь, что делаешь, не означает, что ты можешь просто взять и сделать это, не сказав мне, — говорит ему Юнги пустым голосом. — Есть план. Ты здесь в первую очередь из-за этого плана. Научись следовать ему. Сокджин отчаянно хочет закричать от гнева, но в итоге его голос оказывается где-то между призывом и мольбой. — Тогда скажи мне, кем быть, когда я рядом с тобой, Юнги! — Мин удивленно моргает, и прежде чем он успевает что-то сказать, Сокджин продолжает. — Ты позволишь мне вести себя как ни в чем не бывало, как ты хотел, и выполнять свою работу, или ты хочешь, чтобы я вел себя как побитый щенок каждый раз, когда ты рядом? От груди к шее поднимается жар, и он понимает, что уже покраснел, но Сокджин не может замолчать. — Выбирай, Юнги, потому что я не могу быть и тем, и другим. Но прежде чем Юнги успевает сказать что-то еще, Сокджин отпускает дверь лифта и смотрит в сторону, пока она закрывается между ними. Он сделал это то ли из гордости, то ли из страха, чтобы узнать ответ Юнги. Сокджин не знает.***
Выйдя из такси, Чимин сует руки в карманы, сжимая бумажный пакет из ближайшего магазина. Ему не терпится попасть в теплый холл отеля, в котором они все остановились, но запах сигарет заставляет его обернуться. Он всегда напоминает ему об отце. Он поднимает брови, когда видит Юнги, стоящего у горшков с растениями на фасаде отеля в глубокой задумчивости. Он направляется к нему, и Юнги кивает Чимину в знак приветствия. Он достает пачку сигарет и протягивает ему, но Чимин качает головой, а тот лишь пожимает плечами, убирая пачку обратно в карман пальто. — Я думал, ты бросил, — замечает Чимин, усаживаясь рядом со старшим, и, порывшись в сумке, достает леденец. Он разворачивает конфету и кладет ее в рот. — Ну, — говорит Юнги, затягиваясь. — Я тоже так думал. Дальний родственник как-то рассказал Чимину, что его отец бросил курить, когда мать забеременела им. Но когда Чимину было три года и его мать умерла от болезни, отец снова начал курить по пачке в день. Он изо всех сил старается вспомнить ее, но в памяти остались лишь слабые воспоминания о ее тихом смехе и мелодичных колыбельных песнях. Иногда Чимин пытается представить себе, какой была бы его жизнь, если бы его мать была жива. Если бы она жила, то, по мнению Чимина, он был бы из тех, кто ездит за границу в отпуск, а не на ограбление. — У тебя что-то на уме? — спрашивает Юнги. — У меня есть теория, почему ты снова куришь, но я боюсь, что ты меня ударишь. Юнги фыркает. — Хорошо. Не бойся. Чимин смеется и качает головой. — Айгу, Юнги хён. Ты такой напряженный в последнее время. Он был первым, кто заговорил об этом с остальными, несколько дней назад, когда они ели курицу, которую принес Сокджин. — Он работает со своим бывшим, почему бы ему не быть напряженным? — говорит Чонгук. Хосок и Намджун кивают, а Тэ пользуется случаем, чтобы узнать больше о Сокджине, который с самого начала был довольно неуловим по отношению к ним. — Почему они расстались? — спрашивает Тэхен. — Это было взаимно или кто-то бросил другого? Готов поспорить, что это Юнги хён расстался с ним, — он всезнающе помахивает куриным крылышком. Намджун скомкал кусочек ткани и игриво бросил в него. — Не бери на себя ответственность, Тэхени. Хосок вдруг встает и бормочет что-то про воду. Юнги выдохнул и постучал сигаретой, наблюдая, как ветер сдувает пепел, пока тот не упал на асфальт. — Почему вы все время говорите мне, что я напряжен? Конечно, напряжен, ведь на кону семь миллиардов вон. Чимин обнимает его. — А, может, тебе просто нужна хорошая сауна, хён. Тебе нужно снять стресс. В Токио много хороших мест, давай завтра после работы сходим? Юнги качает головой. — Я лучше пойду спать. — Айш, хён! — нахмурился Чимин. — Что? — Мы были здесь всего два раза, и оба раза ты отказывался идти с нами! Почему? В последний раз, когда мы ехали сюда ради работы в банке в Нагое, ты даже улетел раньше. Юнги в ответ нахмурился и свободной рукой отстранил от себя руку Чимина. — Мы здесь для работы, а не для отдыха. Младший проводит руками по волосам, после чего запихивает их обратно в карманы. — Хм... — он кивает и смотрит на оживленные улицы Токио. — Как насчет сашими? Послезавтра у Чонгука день рождения. — Мы можем отпраздновать его в Корее, — бормочет Юнги, выбрасывая окурок, доставая еще одну палочку и засовывая ее между зубами. Чимин снова хмыкает в ответ. Юнги затягивается, убирает зажигалку в карман и поворачивается лицом к Чимину. — Почему ты все время повторяешь "хм"? Это раздражает, — хмурится он. Чимин не удержался и снова хмыкнул, а когда понял, что натворил, рассмеялся и извинился. — А, прости, хён. Просто я вспомнил, что Хосоки хён мне как-то рассказывал, — Юнги нахмурил брови, ожидая дальнейших объяснений. Чимин смотрит на раннее ночное небо. — Он сказал, — начинает он. — Что ты хочешь когда-нибудь обосноваться здесь, в Японии. Краем глаза Чимин наблюдает, как выражение лица Юнги смягчается, а затем он поднимает глаза. Старший прикуривает сигарету и делает долгую затяжку, прежде чем снова заговорить. — Такие, как мы, Чимин, — голос Юнги низкий и горловой. — Успокаиваются, когда умирают. Чимин не отвечает. Он не собирается лгать и говорить, что не думал о том, чтобы остепениться в будущем. Конечно, не в ближайшем будущем, но ведь должен же быть какой-то конец их шалостям. Чимин любит свою работу, и он уверен, что Юнги относится к ней так же, но он не знает, почему его голос звучит меланхолично, как будто ему пришлось узнать об этом на собственном опыте.***
Чонгук продолжает взламывать систему безопасности. — Мне нужно больше времени! Голоса остальных звучат в его ушах, пока он следит за перемещениями Хосока и Тэхена по зданию. Хосок успешно пробрался в комнату, где находится внешний жесткий диск, но Чонгуку еще нужно разблокировать его, чтобы защитить файлы. Он слышит, как Юнги что-то спрашивает, предположительно о том, почему он до сих пор не взломал его, но Чонгук ничего не отвечает и продолжает набирать текст на компьютере, который не так быстро, как ему казалось, разгадывает алгоритм системы блокировки жесткого диска. — Всего пять цифр, почему так долго? — спрашивает Хосок. Он смотрит, как загорается устройство, которое подключил к внешнему жесткому диску, и прижимает палец к своему наушнику, чтобы было понятнее. Для разблокировки жесткого диска требуется не просто пять цифр, а пять символов. Перестановка увеличилась до миллиарда, когда в уравнение были добавлены звездочки, знаки доллара, подчеркивания и амперсанд. В любой другой день он с удовольствием объяснил бы это остальным (даже если они не станут слушать), но сейчас они находятся в очень опасной ситуации, поэтому Чонгук не стал отвечать. Вместо этого он набирает дополнительные коды, чтобы ускорить процесс. — Охранники собираются сделать обход по вашему этажу через две минуты, вы должны спрятаться, — сообщает Юнги остальным. — А мы не можем просто взять эту чертову штуку и уйти? — спрашивает Тэхен. — Мы не можем допустить, чтобы Чхве Сынхён узнал, что чертежи его дома скомпрометированы. Прячьтесь, — приказывает Юнги. Хосок бормочет проклятия под нос и призывает Тэхена забраться на вентиляцию, чтобы спрятаться, когда мимо будут проходить охранники. Чонгук переводит взгляд на другие маленькие квадратики на экране. В офисе владельцев архитектурного бюро Намджун и Чимин улыбаются, очаровывая и отвлекая владельцев, их беглый японский впечатляет мужчин, предлагая возможный проект музея в Германии. Он переводит взгляд на другие экраны. Охранники вот-вот поднимутся на этаж, где находится жесткий диск, но Хосок и Тэхен все еще не скрылись. — Возможно, я смогу задержать лифт на минуту, но я не могу сделать это так, чтобы не вызвать подозрений, — предлагает он срывающимся голосом. — Не надо, — он вдруг слышит Сокджина. Он молчал все это время — фактически с тех пор, как они приехали в отель — и Чонгук почти забыл, что он здесь, на парковке фирмы, ждет указаний. — Не стоит рисковать файлами. Мы придумаем что-нибудь другое. Чонгук смотрит на Юнги, чьи брови нахмурены то ли от разочарования, то ли от сосредоточенности, он не уверен. — Хосок, Тэхен, почему вы еще не спрятались? — спрашивает Юнги, голос которого опасно близок к рычанию. — Устройство, которое мы подключили к жесткому диску, хён! — объясняет Тэ. — Если они его увидят, то поймут, что здесь кто-то есть, и нам конец. — Хён, — шепчет Чонгук, в его голосе звучит отчаяние и извинение. Он ненавидит, когда машине удается перехитрить его, и еще больше ненавидит, когда это доказывают ему в разгар ограбления. — Мне действительно нужно время. Юнги ободряюще положил руку ему на плечо. — Просто сделай все, что в твоих силах, — говорит он ему. — Мы найдем способ.***
Оглядываясь назад, Юнги понимает, что в их ситуации нет ничего удивительного. — Какого черта ты делаешь? — повторяет он, наклоняясь вперед, словно приближение к лицу Сокджина на экране как-то помешает ему разбить машину и, возможно, покалечить себя. Они не разговаривали со вчерашнего утра, после того, что произошло в лифте отеля. Сокджин ничего не сказал, пока Намджун раздавал задания, не отреагировал, когда его назначили водителем, не высказался, пока Юнги рассказывал о личностях их целей на сегодня: двух владельцев японского архитектурного бюро и их здания в центре Токио. — Видите этот "Ягуар" в ста метрах от меня? Это машина одного из владельцев. Нам нужно отвлечь внимание, чтобы получить больше времени, — беззаботность в голосе Сокджина нервирует Юнги, вызывая нежелательное напряжение в позвоночнике. Сокджин всегда был таким пустяковым, именно так они и познакомились. Но, к сожалению, маленькая, тупая часть его мозга согласна с Сокджином: ни Намджун, ни Чимин не способны отвлечь охрану, не вызывая подозрений, а Чонгук слишком занят более важной задачей. В любом случае Юнги в бешенстве. Но то, как учащенно бьется его сердце, как тревога пробирает до костей, как он задыхается, чем дольше смотрит на Сокджина на экране, собирающегося врезаться двухтонной машиной в другую, напоминает о том, чего Юнги вроде бы больше не чувствовал: о страхе. — Я не собираюсь разбивать машину в хлам, просто нанесу достаточно повреждений, чтобы владелец позвонил начальнику службы безопасности по пути в ту комнату, — добавляет Сокджин, когда Юнги не отвечает, как будто от этого ему должно стать легче. — Это... — Юнги, наконец, надулся, откинув волосы назад. — Я не это имел в виду, — он хочет, чтобы Сокджин остановился и вышел из машины прямо сейчас. Он — гений Шуга, великий организатор ограблений. Он придумает, как отвлечь охрану, и Сокджину не придется рисковать своей жизнью. Машина немного сдаёт назад, и Юнги шипит, наблюдая за тем, как Сокджин высовывает голову из окна, чтобы посмотреть, не врежется ли он в кого-нибудь ещё. — Я не вижу другого выхода, — говорит Сокджин, набирая обороты. Юнги понимает, что больше ничего не может сделать, чтобы остановить его. Если бы Намджун мог поговорить с ними в данный момент, он бы согласился с Сокджином. — Просто... — Юнги снова откидывает волосы назад и отходит от компьютера, не желая видеть, что предпримет Сокджин. Чонгук следит за ним глазами, но решает вернуться к работе с жестким диском. — Будь осторожнее, — шепчет Хосок, произнося слова, которые, как оказалось, застряли у Юнги в горле. Прежде чем кто-то еще успевает что-то сказать, Сокджин объявляет: — Ах да, возможно, вам стоит на секунду снять наушники, сейчас будет шумно, — и тут же раздается визг шин. Не успев опомниться, Юнги разворачивается и снова смотрит на экран, положив руки на бедра и прикусив нижнюю губу. Чонгук снимает наушники и кладет их себе на шею. Юнги не снимает их, и в его ушах стоит оглушительный звук, который он слышит, наблюдая за тем, как Сокджин врезается в "Ягуар". Из обоих автомобилей валит дым, а на грудь Юнги обрушивается волна паники. С угла обзора камеры видеонаблюдения он не может разглядеть внутренности машины, и люди устремляются в сторону "Ягуара", не обращая внимания на Сокджина. К тому моменту, когда сотрудники службы безопасности и дорожного движения оттесняют зрителей достаточно далеко, чтобы Юнги и Чонгук смогли увидеть внутренности машины, дверь со стороны водителя оказывается открытой, и они не видят никого внутри. Почти сразу же одному из владельцев архитектурной фирмы звонят, и он отмазывается от встречи с Намджуном и Чимином. Охранники в двух шагах от комнаты, где находятся Хосок и Тэхен, сообщают по рации, и тут же разворачиваются на пятках, несомненно, чтобы принять участие в происшествии. — Я в деле! — победно заявляет Чонгук, как только охранники приземляются в холле здания. Хакер находит нужный файл, копирует его на свой компьютер и стирает все следы того, что он открывал жесткий диск. — Все, мы закончили, — говорит младший и снова поворачивается к экранам, чтобы следить за остальными. Юнги не слышит его, лишь смотрит на заполненный дымом экран, где исчез Сокджин. Он затаил дыхание, пока не услышал треск в ухе, за которым последовало негромкое ворчание. — Получилось? — шепчет Сокджин. — Где ты? — Юнги почти сразу же рычит, перебегая глазами с одной уличной камеры на другую в поисках хоть какого-нибудь следа. У здания он видит, как Намджун и Чимин заканчивают встречу с владельцами фирмы. Тэ и Хосок спускаются с задней части здания, собирая перед уходом моющие средства для окон и другой реквизит. Тэхен отпускает шутку, над которой смеется только Чимин, предположительно потому, что все остальные еще чем-то заняты. Чонгук перехватывает одну за другой камеры наблюдения, устанавливая вирус, который стирает их присутствие в здании. — Мы все, Джин хён, где ты? — спрашивает Намджун, наконец-то получив возможность говорить. — А, это хорошо, — облегчение в голосе Сокджина не скрывает его боли. — И не кричи, Юнги, — добавляет он, и Юнги удивляется, как Сокджин посмел ругать его, ведь это он только что намеренно врезался в машину стоимостью в сто миллионов вон. — Я в порядке. А вот машины для побега больше нет. RM, Чим? — спрашивает он их. — Мы сейчас поймаем такси, хён, все будет хорошо, — отвечает Чимин. — Ты в порядке? Ты немного дрожишь. — Я в порядке, — настаивает он, и легкая дрожь в его голосе настораживает Юнги, ведь он знает, что Сокджин просто врет. — Где ты? — снова спрашивает Юнги. Он не может и не будет отвечать за безопасность Сокджина, потому что он не член их команды. Не может. Но он также не может позволить Сокджину истечь кровью в чужой стране по поддельному паспорту. Чонгук наклоняет экран в сторону Юнги и показывает ему, как Хосок и Тэхен исчезают в толпе, спускающейся к станции метро, а Намджун и Чимин садятся в такси. — Я в кафе в двух улицах отсюда. Просто немного в шоке, это пройдет. На другом экране Юнги наконец-то видит Сокджина в кафе, сидящего за одним из столиков на улице, с небрежно брошенным на стол пальто. — Мы можем заехать за тобой, хён, — неожиданно предлагает Тэхен. — А, нет. Я в порядке, правда. Отлично справились, — говорит он им. — Тебе не нужно было рисковать своей жизнью, — говорит Хосок. — Я не рисковал своей жизнью, Хосок, не драматизируй. Я знал, на что шел, — усмехается Сокджин. Юнги смотрит на экран, где находится Сокджин, и внезапно задается вопросом, сколько раз они были на миссии за последние годы и неосознанно проходили мимо Сокджина на камере, который живет мирной жизнью обычного жителя. Он тихо сидит, массирует шею и смотрит на толпу, выглядя так, будто находится в отпуске. Сокджин замечает уличную камеру, с которой за ним наблюдает Юнги, и улыбается, а Юнги ошарашен тем, что знает, что за ним наблюдают. — Я только что заказал попить, — говорит он в камеру, как раз в тот момент, когда официант приносит ему кофе со льдом. — Я скоро вернусь, — он встает, и Юнги наблюдает, как он исчезает из кадра камеры в толпе людей, переходящих улицу Токио. Юнги знает, что Сокджин вернется в их номер в течение часа и вскоре последует за остальными. Он знает, что Сокджин будет с ними на обратном рейсе, будет с ними до тех пор, пока картина, которую хочет получить Квон Джиён, не окажется в их руках. Он будет с ними до тех пор, пока не окажется в их руках. Но последние слова Сокджина вдруг напомнили Юнги о другом: об одном вечере, три года назад, когда он пробудился ото сна. — Хёни? Он открывает глаза, когда чувствует пальцы Сокджина на своем подбородке. В тусклом свете ночника он видит, как тот улыбается, натягивая одеяло до плеч Юнги и зарываясь лицом в его шею — привычка, выработанная Сокджином за долгие годы. — Хей, — пробормотал он. — Извини, что разбудил тебя. — Что случилось? — спрашивает Юнги, протягивая руки к спине Сокджина. — Ничего, ничего, — даже в полусонном состоянии Юнги улавливает легкую дрожь в голосе Сокджина. Юнги откидывается назад и смотрит на Сокджина, моргая, чтобы лучше его разглядеть. — Тебе лучше не врать мне. Рука Сокджина поднимается к его лицу и начинает играть с волосами. — Я в порядке, — настаивает он. — Просто чувствую себя немного неспокойно. Может, мне просто нужно в туалет. — Хорошо, — сонно кивает Юнги, отстраняясь. — Возвращайся поскорее, — полушепотом произносит он, его коже уже не хватает тепла Сокджина. Тот усмехается и уходит. Он не помнит, ответил ли ему Сокджин — воспоминания были слишком размытыми и болезненными, чтобы долго размышлять над ними — но ему кажется, что он слышал, как тот прошептал перед тем, как снова провалиться в сон. — Я вернусь. Но когда Юнги просыпается в следующий раз, на другой стороне кровати по-прежнему пусто, кроме аккуратно сложенного листка бумаги, адресованного ему. Юнги качает головой и похлопывает Чонгука по плечу, хваля его за хорошо выполненную работу. Он бормочет что-то о том, что надо бы сходить в бар отеля и выпить, чтобы было чем заполнить пустоту в желудке.***
Приехав в отель, Сокджин сразу же направляется в номер, который он делит с Хосоком. Он поморщился и почувствовал, что под левым ребром вот-вот расцветет синяк. Он был пристегнут ремнем безопасности и был уверен, что удар не будет достаточно сильным, чтобы сработали подушки безопасности, но авария все равно оставила на нем следы. Он бросает кофе в урну и нажимает кнопку лифта. Все, что ему сейчас нужно — это теплая ванна и обслуживание в номере. Он уверен, что Квон Джиён не будет возражать, особенно если он из тех, у кого в личном самолете есть бутылки вина по 65 000 вон за бокал. Сокджин поворачивается и видит рядом с собой Юнги. — Привет, — бормочет Юнги. Сокджин чувствует запах виски, смешанным с сигаретами и прикусывает язык, чтобы не сболтнуть лишнего. Пусть все будет профессионально, говорит он себе. Никаких упоминаний о том, что было до его возвращения из Тэгу, как хотел Юнги. Ничего о том, как Сокджин целый день дулся, пока Юнги не пообещал, что постарается бросить курить. Ничего о ночах, проведенных со скрещенными ногами, за стаканом виски и разговорами, пока не уснут. И это хорошо. Потому что теперь он знает свои границы и знает, чего хочет Юнги. Однако это не мешает Сокджину думать о том, что ему сейчас очень, очень нужен тот алкоголь из номера. Он мог бы выпить все воспоминания. — Привет, — наконец-то удается сказать ему в ответ. — Ты... — начинает Юнги. Сокджин вздыхает и вытягивает шею в сторону. — Ты будешь кричать на меня завтра или что-то в этом роде, Юнги? Я устал. — Я не собирался на тебя кричать, — говорит Юнги на удивление спокойно. Лифт наконец-то доезжает до вестибюля, и перед ними открываются двери. — Ну, слава богу, — Сокджин насмехается и заходит внутрь, опережая Юнги, который лишь смотрит на него снаружи. — Я просто не хотел, чтобы ты пострадал. Нежно. Именно так звучал голос Юнги. Сокджин думал, что больше никогда не услышит этот голос, мягкий, но все еще грубоватый. Он думал, что в последний раз слышал его ночью, когда Юнги сонно сказал ему, чтобы он немедленно возвращался в постель. Но Сокджин этого не сделал. И вот теперь они здесь, и он может только смотреть на руки Юнги, которые уже собирались потянуться к двери, когда она закрылась за ним. — Ох, — Сокджин наконец отвечает, но в лифте он остается один. Он моргает, и требуется несколько секунд, чтобы понять, что он тоже собирался потянуться к двери. Он сжимает кулак и запихивает его в карман пальто, сглатывая чувство сожаления, которое три года прятал в глубинах своих легких.***
Хосок, напротив, редко о чем-то жалеет. Это потому, что он не принимает решения, не подумав, как Юнги. Он также не перегибает палку, как Намджун, поэтому в большинстве случаев Хосок считает себя самым уравновешенным из них троих. За то время, что прошло после ухода Сокджина и до прихода Тэхена и остальных, он научился балансировать между тем, смогут ли они провернуть ограбление или нет, потому что Юнги имеет склонность врываться с головой, а Намджун — придумывать тридцать различных вариантов того, как их план может пойти не так. Поэтому, когда Хосок наконец совершает глупость, он действительно совершает глупость. Но, если подумать, он считает, что во всем виноват Чонгук, потому что его задница решила родиться в день после их полета обратно в Сеул. Как только самолет приземляется, парень предлагает — нет, требует — всем отпраздновать и снять отдельную комнату, чтобы выпить. — Мы на шаг ближе к тому, чтобы украсть картину за 7 миллиардов, и мы все выжили. Что еще важнее, в этот день я родился, а это, признаться, самая важная часть праздника, — говорит Чонгук, и его встречают поднятыми бровями и скрещенными руками. — Я плачу́, — наконец говорит он, и тут же раздаются одобрительные возгласы и поздравления, похлопывания по спине и заднице, пока они добираются до ресторана. Несмотря на протесты Хосока и остальных, Сокджин говорит им, что не может пойти, и настаивает на том, что ему нужно заняться чем-то другим. Хосок спрашивает кузена, не нужна ли ему компания, но тот качает головой и подталкивает его к собирающейся уходить группе. — Айщ, не беспокойся обо мне. Наслаждайся вечером. — Я буду пить вместо тебя, хён, — улыбается Хосок. — Ты хреново пьешь, и я тебе не доверяю, — поддразнивает Сокджин, прежде чем сесть в такси. Хосок не знает, как это произошло, в голове все еще туманно. Он уверен, что Чонгук был первым, кто потерял сознание на столе с рюмкой в руке. Их разговор начинается нормально, как это обычно бывает, когда они идут выпить после окончания работы: как они почти сделали это, как это произошло. Тэ оживленно рассказывает, как они с Хосоком собирались залезть в вентиляцию, когда Чонгук (действительно, во всем виноват Чонгук) хлопнул рюмкой с соджу по столу. — Ты не пьешь, — бросает он взгляд на Юнги, сидящего рядом с ним. — Ты пьешь достаточно за нас обоих, — проворчал Юнги, глядя на него сверху вниз. — Юнги, — пробормотал Чонгук. — Ты обычно любишь выпить. Ты любишь выпить! Мы всегда ходим за соджу вместе. Наш холодильник наполовину состоит из соджу. Это из-за Сокджин хёна? Приходится держать себя в руках рядом с ним, да? Даже если его здесь нет? — он злорадно ухмыляется Юнги, сверкая глазами и вздергивая брови. Хосок, поскольку он все еще трезв и вполне способен держать себя в руках, наполняет свой стакан саке и поощряет Чонгука еще больше выставлять себя на посмешище. — За то, чтобы Юнги был единственным трезвым человеком сегодня! — кричит он, поднимая свой бокал. Остальные смеются и поднимают бокалы, даже Намджун. Чонгук встает. — За то, чтобы Юнги хён был самым большим занудой в мире!!! — кричит он и дважды бьет кулаком по соджу. Тэхен начинает дико хлопать, а Чимин, трясясь от смеха, накидывается на плечи Хосока. Юнги смотрит на всех, хватает со стола целую бутылку и с жадностью пьет. — Мне не нужно ничего сдерживать рядом с ним, — говорит он, ставя пустую бутылку на стол и вытирая губы тыльной стороной ладони. Тэ и Чонгук начинают так громко кричать, что хозяйка ресторана проверяет, не превратили ли они отдельную комнату в борцовский ринг. Намджун извиняется перед женщиной и, вернувшись на свой стул, дает этим двоим подзатыльник. Хосок давно не получал такого удовольствия от выпивки. Он не понимает этого, пока не слышит, как Чонгук снова упоминает имя Сокджина, чтобы досадить Юнги. Его осеняет, что он не пил так много, потому что знает, что его пьяное "я" может сказать Юнги что-нибудь о Сокджине. Может сказать что-то от досады, от желания облегчить Юнги настроение, от необходимости помешать Юнги спьяну заявить, что Сокджин ушел, потому что устал от него, устал от той жизни, которой они жили, потому что это совсем не так. И вот Хосок пьет. Он улыбается Чимину, который весело смотрит на него. — Ты сегодня много пьешь, Хосоки хён, — говорит он ему, голос мягкий и такой текучий, что Хосока передергивает от удовольствия. — Айщ, не беспокойся обо мне. Ты такой милый, Чимин! — Хосок хихикает, обхватывая его за шею, притягивает голову и крепко целует в затылок. Когда Чимин поднимается на ноги, его лицо краснеет и прячется за руками. Тэхен становится свидетелем всего происходящего и все это время смеется над Чимином, который достает стакан с соджу и спокойно его выпивает. За несколько минут до того, как Чонгук окончательно отрубился, он снова начинает дразнить Юнги. — Мне просто нужно знать, хён... просто, у меня есть один вопрос, — говорит он невнятно и почти неразборчиво. — Если я отвечу, ты наконец-то вырубишься? — Юнги отталкивает лицо Чонгука от себя и тянется за куском мяса. Остальные смеются, потому что Чонгук выглядит так, будто собирается заплакать от неуважения. Вдруг младший прижимает руки к лицу Юнги. Глаза Чонгука уже полузакрыты, но все еще напряжены, когда он выплевывает свой вопрос. — Так почему вы расстались? В комнате воцаряется напряженная атмосфера, и даже Намджун, который в полудреме рассказывал Тэхену о пользе сырой пищи, например суши, отрывается от своей небольшой лекции. Чонгук хмурится, когда Юнги не отвечает. Хосок считает себя самым уравновешенным среди Юнги, Намджуна и себя самого. Считает себя самым практичным, потому что хорошо думает, прежде чем что-то сделать. Не слишком мало, не слишком много. Просто достаточно. Однако Хосок в этот момент не думал ни о чем. Хосок ухмыляется и начинает хлопать. — Я! Я! — говорит он им. Он хлопает себя по груди и наклоняется вперед к столу. Все поворачиваются к нему, и он не замечает растерянности на их лицах, особенно у Юнги. Чонгук наклоняет голову набок, после чего окончательно теряет сознание на столе. — Хосоки хён, — шепчет ему Чимин. — По-моему, ты слишком много выпил, — Хосок не обращает на это внимания, берет рюмку из рук Чонгука и допивает ее за него, после чего снова заговаривает. — Спросите меня. Я знаю настоящую причину их разрыва. После этого Хосок мало что помнит.