***
Когда Чонгук отрубается на столе, Юнги чувствует облегчение. Теперь у него на одного громкого человека меньше. Наверное, будет неприятно отвозить его домой и тащить в свою постель, но, по крайней мере, безудержные вопросы о Сокджине наконец-то прекратятся. Теперь в комнате остался только Хосок, который, как сумасшедший, кричит "Я! Я!". Юнги нахмуривает брови и смотрит, как тот допивает соджу, которое Чонгук оставил у себя в руке. — Спросите меня. Я знаю настоящую причину их разрыва. Стакан Юнги останавливается на полпути ко рту. Есть одна причина, по которой Сокджин ушел. Если Юнги в чем и уверен, так это в том, что он знает правду о Сокджине и обо всем, что между ними произошло. Эта причина — единственная, правда, которая не давала Юнги покоя большую часть последних трех лет. — Что? — спрашивает Намджун. — Что значит настоящая причина? Хосок энергично кивает, поджав губы и сцепив руки, как он всегда выглядит, когда пьян, и Юнги понимает, что давно не видел его таким набуханым. Когда бы они ни пошли куда-нибудь выпить, Хосок всегда останавливался после первой бутылки соджу, а потом переходил на что-нибудь полегче, например, пиво. — Да! Настоящая причина! — кричит Хосок, хлопая в ладоши и ухмыляясь. — Что? — спрашивает Юнги. Хосок медленно поворачивается к нему и задыхается, круглые глаза смотрят на него. — Юнги! Ты... ты здесь! О нет! — Он здесь. С самого начала. Он никогда не уходил, — Тэхен весело ухмыляется, глядя на Хосока, который прикрывает рот рукой и яростно трясет головой. — Нет, нет. Ничего. Ничего. Это секрет. Не могу сказать. Не позволяй им заставлять меня, Чимини, — дуется он на Пака и опускает голову ему на плечи. Младший смеется и похлопывает Хосока по спине. — Хорошо, Хоби хён. Юнги наклоняет голову. Он не знает, что нашло на Хосока, но решает, что лучше не обращать на него внимания и допить свой напиток. Вдруг он слышит, как Хосок задыхается, и Юнги только успевает моргнуть, как тот неожиданно встает и садится рядом с Чонгуком. — Хён! Пожалуйста, перестань пить. Сокджин хён соврал. Хватит! — умоляет он, накидываясь на потерявшего сознание Чонгука, чтобы дотянуться до рук Юнги. Ему нравится смотреть на пьяного Хосока. Он громко кричит, говорит истины и хлопает в ладоши, как пятилетний ребенок, без всякой причины. Но теперь ему становится не по себе, и это заставляет его задуматься. Сейчас он еще вполне трезв, но ему хочется обвинить что-то в учащенном биении в груди, и он говорит себе, что это все из-за соджу. — О чем вы говорите? Какая настоящая причина? — снова спрашивает Намджун. Хосок непрерывно качает головой вверх-вниз. — Да, настоящая причина. Но Сокджин хён взял с меня обещание никогда не рассказывать. Думаю, я даже не говорил этого перед могилами родителей. Потому что. Это секрет, — он прикладывает палец к губам и издает смешные шипящие звуки, после чего зарывается лицом в спину Чонгука. Проходит несколько секунд, и они слышат легкий храп. — Кажется, он отключился, — обеспокоенно говорит Чимин и смотрит на Хосока. Юнги опускает свой бокал и поднимает лицо Хосока. — Да, Хосок. Проснись, — Хосок стонет и хмурится на Юнги, глаза закрыты, губы опущены вниз. — Хм, хён... — О чем ты говоришь? — спрашивает он. Намджун кладет руку на плечо Юнги. — Он очень пьян, хён, может, он просто говорит... — Нет, — говорит Юнги, стряхивая руку младшего и поворачиваясь к Хосоку. Хосок имеет свойство говорить правду, когда пьян. Именно так Юнги узнал, что он нравится Сокджину, много лет назад. Они вчетвером пили соджу и ели свиной живот в ресторане, когда Хосок начал тыкать в него палочками. — Гений Шуга даже не видит, что мой кузен любит его в ответ. Ну и дурак же я, правда? — смеется он, после чего теряет сознание на плечах Намджуна, а Юнги смотрит на Сокджина, сидящего напротив него за столом с убийственным и одновременно ужасающим видом. — Хосок! — Юнги легонько шлепает младшего по лицу, вызывая пьяный смешок Тэ и протестующий писк Чимина. Хосок ворчит и наконец открывает глаза. — Привет, — говорит он ему, улыбаясь как идиот. — Никогда не видел его таким пьяным, — размышляет Тэхен. — Вообще никогда. Почему я вижу его только сейчас? Как? — Привет. Да. Я здесь. О чем... о какой причине ты говоришь? — от алкоголя у Юнги начинает кружиться голова, но он борется с этим, пытаясь сосредоточиться. Наконец Хосок улыбается и шепчет: — Хорошо, но ты не должен говорить Юнги хёну, ладно? Он не должен знать. Ему нельзя. Он разозлится. Тэхен поперхнулся напитком. — Хён, может, не стоит? — начинает говорить Чимин, но Юнги его игнорирует. Он действительно чувствует себя немного виноватым за то, что обманул Хосока, но любопытство берет верх, и он торжественно кивает в ответ. — Я не скажу ему. Хосок отстраняется и откидывается на спинку кресла, глядя в потолок. Несколько секунд остальные просто смотрят на него, пока, наконец, он не вздыхает и не спрашивает: — Ты знаешь, что было написано в записке Сокджин хёна к Юнги хёну? А вы? Юнги вдруг почувствовал на себе взгляды остальных и замешкался. — Он... — начинает Юнги, но внезапно алкоголь не дает ему сил произнести это вслух. Он достает бутылку и делает три больших глотка соджу, чтобы жидкость ужалила горло и не было так больно, когда он произнесет слова вслух. — Он сказал, что устал. Чтобы тот не искал его, — он чувствует руку Намджуна на своем плече, которая успокаивает его. — Ложь! — кричит Хосок, обвиняюще указывая на него, заставляя Намджуна вскочить с места, а Чонгука — проснуться. — Просто, — качает он головой. — Ложь. Все четверо — Намджун, Юнги, Чимин и Тэхен — поднимают брови на Хосока, ожидая продолжения. — Намджуни хён, — говорит Чимин. — Может, нам стоит отвезти его к тебе домой? — Он никуда не пойдет, — почти шипит Юнги, и Чимин кривит губы в знак неодобрения, но Мина это не волнует. Он похлопывает Хосока по челюсти, как бы желая разбудить его. Хосок берет его за запястье и прижимает к себе. — Сокджин хён… — он громко вздыхает, потом надувается и смотрит на Юнги, его глаза готовы вот-вот закрыться. — Что случилось, Хосок? Юнги чувствует, как в его груди начинается учащенное биение, как ему вдруг захотелось пошатнуться. — Сокджин хён, он... он считает, что это он виноват в том, что Юнги хён чуть не погиб. Сердце Юнги замирает в горле.***
Вот что помнит Намджун: В тот день ему звонит Джексон Ван и просит помочь в ограблении самолета. Он просит его приехать в Ильсан, чтобы встретиться, потому что работа слишком деликатная, чтобы обсуждать ее по телефону. Он чистит зубы, пытаясь дозвониться до Юнги, чтобы они могли встретиться в более удобном месте, ведь квартира Юнги находится в центре города и ему не по пути. Юнги не отвечает, и он пытается связаться с Сокджином. Оператор сообщает ему, что номер больше не используется. Ван снова звонит ему и говорит, что они нужны немедленно, и Намджун решает, что на этот раз он поедет один, решив, что, возможно, Юнги и Сокджин спят у себя. Он решает позвонить Хосоку, который в то время все еще жил в старой квартире Сокджина. — Где ты? — спрашивает он. — Я еду в Ильсан, чтобы взять работу. — Что... Я в метро. — Что случилось? — спрашивает Намджун, услышав панику в голосе Хосока. — Ничего! — тараторит Хосок. — Ты же меня знаешь, я всегда боюсь. Мне кажется, в этом старом поезде могут быть крысы. Ты заходил к Юнги хёну сегодня утром? — Нет, еще не заходил. Он не отвечает на мои звонки. А почему номер Сокджин хёна не работает? — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Хосок. — Разве ты не звонил вчера вечером Юнги хёну с его номера? Намджун хмурится, сворачивая на дорогу. — Да, я не знаю, что случилось. Неважно. У меня нет времени заехать сегодня, может, вернусь вечером. — Хорошо. — Ты уверен, что все в порядке? — Подожди, Намджун, сигнал... Звонок прерывается. Намджун пытается понять, что происходит с Хосоком, но в данный момент есть более важные дела. Он считает, что им нужно найти новую работу, чтобы забыть о той, что у них уже была. Миссия была самой близкой к смерти, и, хотя они знают, что это входит в обязанности, в итоге все равно немного потрясены. Он бросает телефон на приборную панель и направляется в Ильсан. Встреча и переговоры заняли почти весь день, и к тому времени, как они закончили, было уже почти пять. Он сообщает команде Им Джэбума, что собирается узнать мнение Юнги к вечеру, и возвращается в Сеул. Уже стемнело, когда он добрался до дома, а Юнги все еще не отвечает на его звонки. Намджун поднимается по лестнице и стучит в дверь, но никто не отвечает. Он использует запасной ключ и очень надеется, что не застанет Юнги и Сокджина за чем-то личным. Если вообще застанет. Не то чтобы это было в первый раз. — Йа, Юнги хён! Сокджин хён! Я здесь! — сообщает он, проходя внутрь. Дверь в спальню приоткрыта, и Намджун заглядывает внутрь. В тусклом свете ночника, освещающего комнату, он видит Юнги, сидящего на краю кровати в одиночестве. — Хён? — паника начинает ползти по жилам Намджуна. Юнги по-прежнему не отвечает. Медленно он заходит внутрь и подходит к старшему. — Юнги? — снова зовет он. Пустые глаза Юнги смотрят в пространство. Намджун видит на полу листок бумаги и опускается на одно колено, чтобы поднять его. Содержимое сбивает его с толку, но он знает, что это почерк Сокджина. Он начинает оглядывать комнату. — Намджун-а, — Юнги наконец-то заговорил, голос такой же пустой, как и его вид. — Хён, что происходит? — спрашивает он, отчаянно пытаясь казаться спокойным ради своего лучшего друга. — Где Сокджин? Что это? Грудь Юнги вздымается, он наклоняется, и Намджун вовремя ловит его за плечи. — Он ушел. Намджун-а. Сокджин ушел. Намджун вспоминает, что это был последний раз, когда Юнги произносил имя Сокджина.***
У Намджуна отвисла челюсть, когда Хосок рассказал им об этом. Он поворачивается и смотрит на Юнги, который застыл на своем месте, наблюдая за тем, как их пьяный друг причитает о том, что Сокджин чувствовал себя ответственным за то, что почти провалил ту работу, которая была у них три года назад. — Так что да, — вздыхает Хосок и тянется за куском мяса. — Это... это все. Он пытается достать еще одну бутылку соджу, но Чимин отбирает ее. — С тебя хватит, хён, — Хосок обижается, но снова поворачивается к Юнги, который лишь тупо смотрит на него. — Я... я должен был сказать Юнги хёну, — он грустно улыбается и начинает покачиваться под слабую музыку, доносящуюся с небольшой вечеринки в соседней комнате. — Но он умолял. Сокджин хён... — он икает и снова зарывается лицом в спину Чонгука. — Откуда ты все это знаешь, хён? — неожиданно спрашивает Тэ. Хосок поднимает глаза на младшего. — Что? О, привет Тэхен! Наш актер, наш мошенник. Да. О чем это я? Ну да, я пытался его остановить. Я видел его в то утро, когда он уходил, понимаешь? Я действительно пытался. Но. Я не смог. Мне жаль. Мне очень жаль, — говорит он, снова глядя на Юнги, и в этот момент Намджун видит, что Хосок, возможно, осознает, что он все-таки разговаривал с Юнги, извиняясь за то, что ничего не сказал за последние три года. Хосок выглядит так, будто с его плеч наконец-то сняли огромную ношу, и он теряет сознание на стуле. Какое-то время никто в комнате не говорит. — Я... давай отвезем тебя домой, Хоби хён, — Чимин встает и поднимает Хосока на руки, тот только ворчит, пока его несут. Намджун бросает ключи от их квартиры Чимину, который ловит их свободной рукой. — Возьми его, я остаюсь, — он смотрит на Чимина, и тот лишь кивает. Тэхен тоже встает и улыбается Намджуну. — Я забираю Чонгуки, — Намджун улыбается в ответ и говорит ему спасибо. Тот подмигивает ему, а затем выводит Чонгука из комнаты вслед за Чимином и Хосоком. Намджуну удается немного посмеяться. Когда они наконец остаются одни, Намджун зовет официантку, чтобы та убрала со стола и принесла еще соджу. Намджун открывает бутылку и наливает стакан для Юнги. Старший молча берет его, ставит пустой стакан обратно на стол, и Намджун наполняет его. Так они и продолжают некоторое время: молча пьют, пытаясь переварить всю открывшуюся им информацию. В их дружбе никогда не было много слов, никогда не было слишком эмоциональных жестов или прикосновений. И этого им вполне достаточно. Намджун ждет, пока Юнги что-то скажет, пока он будет готов. Они пьют уже вторую бутылку, когда Юнги, с надтреснутым голосом и немного невнятно, спрашивает. — О чем ты думаешь? Если быть честным, то Намджун думает о том, как мучительно будет завтра похмелье. Возможно, ему понадобится целых двенадцать часов сна, чтобы справиться с ним. С Юнги все будет в порядке, он у них самый сильный любитель выпить, но Намджун думает о том, что он, наверное, хотел бы, чтобы его вырубило прямо здесь и сейчас. Он пожимает плечами, наполняя стакан Юнги. — У Хосока нет причин придумывать что-то подобное, — говорит он ему. Юнги качает головой и трет глаза. — У него действительно нет. — Что ты собираешься делать, хён? — спрашивает Намджун. Юнги берет стакан. Он не уверен, что сможет прочесть лицо своего друга. Он ясно помнит ту ночь, помнит, каким разбитым выглядел Юнги. Намджун полагает, что без соджу старший, скорее всего, не воспринял бы это откровение. — Что ты имеешь в виду, что мне делать? — Юнги смотрит на него и насмехается. — Я не собираюсь ничего говорить, Намджун. Это бессмысленно, — говорит он ему и встряхивает свой бокал, прося Намджуна налить еще, но младший просто таращится на него. — Что... — заикается он. — Что, блять, значит, это бессмысленно? Хён, какого хуя? — он не перестает ругаться целую минуту, пока Юнги наконец не поднимает бровь в его сторону. — Ты закончил? — спрашивает Юнги. Намджун закатывает глаза. — Ну, ты сам себя слышишь? Бессмысленно? Юнги вздыхает и наливает себе алкоголь. — Допустим, я сделаю это. Допустим, я приду к нему и скажу, что знаю правду. Что будет потом? Второй вздыхает и закрывает глаза. Если его мозг в данный момент работает нормально, то Намджун, вероятно, сможет назвать тридцать два варианта развития событий, которые могут произойти после того, как Юнги скажет Сокджину, что знает правду. Ты сможешь снова стать счастливым, а он поймет, что совершил ошибку — вот лишь два из них. Юнги продолжает. — Изменит ли то, что я знаю правду, его отношение к этому и к тому, что мы делаем? Ты же слышал, что сказал Хосок. — Прошло буквально три года, хён. Есть причина, по которой Сокджин согласился вернуться. — А еще есть причина, по которой он согласился уехать сразу после миссии, — пробормотал Юнги. Намджун открывает глаза. — Что? Юнги делает глубокий вдох и смотрит на него. Алкоголь мешает Намджуну понять, что выражение лица его лучшего друга — то самое, которое он видел в день отъезда Сокджина. — Он уйдет, когда получит деньги. Это... это все бессмысленно.***
Вот что помнит Хосок: Теплое летнее утро, и он едет в квартиру Юнги в центре Сеула. В одной руке держит чашку холодного кофе и напевает, думая о том, как будет завтракать в квартире. Он надеется, что это будет что-то сладкое, например, блинчики. Но Юнги немного традиционен в еде, поэтому Сокджин, скорее всего, приготовит рис, мясо для ланча, яйца с кимчи и суп. Он предполагает, что Намджун тоже будет там. Может быть, во время еды они смогут придумать новую миссию. Его улыбка резко сменяется хмурым взглядом, когда он подходит к зданию. Хосок видит, как его двоюродный брат торопливо выходит из дома. Увидев в его руках сумку с вещами, Хосок ругается про себя. Он бежит и хватает Сокджина за руку. — Хён! В глазах Сокджина появляется чувство вины, когда он оглядывается на Хосока. — Х-хоби. — Куда ты собрался? Где Юнги? — спрашивает он, безрассудно бросая чашку на тротуар. — Он в своей квартире, — отвечает Джин, глядя на здание, на окно квартиры Юнги. — Ты уходишь? Это все еще из-за "Красной пули"? Хён, какого черта! Сокджин слабо вырывается из его хватки. — Я так не могу, Хосок. Я не могу продолжать думать, что могу снова подвергнуть его жизнь опасности. — Хён, ты не виноват! — убежденно шипит Хосок. Сокджин качает головой. — Нет. Я... Юнги не заслуживает такого человека, как я. — Такого, как ты? И кто же ты? — спрашивает Хосок. Сокджин отводит взгляд. Впервые он заметил это после того, как они вернулись с задания. Когда Юнги не было рядом, Сокджин вел себя тихо и неспокойно, поэтому он заговорил об этом со старшим. Юнги спросил его, в чем дело, но Сокджин быстро надел маску и сказал, что просто плохо себя чувствует. Однажды вечером, когда Намджуна и Юнги не было дома, Сокджин наконец признается Хосоку. Он чувствует себя ответственным за то, что почти провалил их последнюю миссию. Хосок быстро отмахнулся от него, сказав, что он не виноват. Он не думал, что это так повлияет на его двоюродного брата, что тот почувствует необходимость уехать. — Кто ты, хён? — повторяет Хосок. Сокджин смотрит на него с грустной улыбкой на лице. — Хосок, ты мне как-то рассказывал, помнишь? — Что? — спрашивает он, внезапно смутившись. — Однажды, давным-давно, я спросил тебя, не хочешь ли ты снова учиться, может быть, заняться чем-то еще, кроме карманного воровства. Помнишь, что ты ответил? Хосок опускает руку рядом с собой и кивает. — Д-да. — Ты сказал, — Сокджин делает глубокий вдох. — Ты сказал, что не знаешь, кто ты, если не карманник. И после того, что случилось три недели назад, я понял, что то же самое касается и вас троих. Ты, Намджун и Юнги — это вся ваша жизнь. И это прекрасно. Вам это нравится. И мне тоже, просто я отношусь к этому по-другому, понимаешь? — его кузен продолжает. — У меня была жизнь до этого, какой бы скучной и однообразной она ни была. Когда вы, ребята, пришли и взяли меня с собой в свои маленькие миссии, меня еще не осенило, но это был хороший побег. Я не хочу называть это так, но это то, что есть. Я не знал, но относился к этому как к игре, — Хосок качает головой и собирается протестовать, но Сокджин прерывает его. — Из-за моего поведения Юнги чуть не погиб. Я не позволю этому повториться.***
Хосок вздрагивает, когда подушка ударяет его прямо по левому уху. Он застонал и медленно открыл глаза, не желая просыпаться. Ему приснился странный сон. Странный, но хороший. — Уходи, — ворчит он. — Проснись, мать твою, — слышит он голос Намджуна. Хосок слегка шевелится, но тут же снова засыпает. — Проснись, пока я не вылил тебе на лицо воду, — объявляет Намджун чуть громче. Хосок застонал и медленно поднялся, его полузакрытые глаза смотрят на другого, сидящего на пуфике напротив дивана. Они больше не в ресторане. Он пытается дать глазам привыкнуть к свету, чтобы перемены в обстановке дали о себе знать, но Намджун не дает ему спокойно это сделать. — Это правда? — спрашивает он его. Хосок хмурится и снова пытается заговорить, но в итоге начинает кривляться. Намджун указывает ему на колени, и тот опускает взгляд, чтобы увидеть бутылку с водой. Хосок медленно шевелит руками, которые сейчас словно налиты свинцом, и открывает бутылку. Он пьет вяло и только тогда понимает, как пересохло в горле. Он допивает половину бутылки, затем медленно, очень медленно потирает виски и снова заговаривает. — О чем... о чем ты говоришь? — спрашивает он Намджуна, прочистив горло. Намджун, как он замечает, тоже потирает виски. — То, что ты сказал о том, что Сокджин хён бросил Юнги хёна. Это было из-за работы в "Красной пуле". Хосок замирает на мгновение, позволяя словам Намджуна дойти от ушей до мозга и обработать их в течение, кажется, целой минуты. — Ладно, отойди немного назад, гений. У меня начался приступ самой сильной головной боли в моей жизни. Откуда ты это знаешь? Намджун застонал и потянулся к бутылочке с лекарством от головной боли, стоящей на журнальном столике между ними. — Ты же нам всем вчера рассказал, тупица, — бормочет он. — Что? И как я здесь оказался? — Хосок хмурится, оглядывая их общие апартаменты. Намджун — неряха, а Хосок всегда убирает за ним, поэтому его взгляд автоматически останавливается на пальто и ботинках на полу. Если бы у него сейчас были силы, он бы поднял их и швырнул ему в лицо. И тут он понимает, что это его пальто и туфли. — Тебя сюда отнес Чимин, — отвечает тот, бросая ему бутылочку с таблетками. Хосок едва успевает поймать и принимает одну из таблеток, надеясь, что лекарство подействует сразу. — Да? — Да, после того, как ты, судя по всему, с ним целовался, — Намджун вытягивает шею и начинает делать дыхательные упражнения. — Понятно, — кивает Хосок. Возможно, он все еще немного пьян, ведь прошло уже много лет с тех пор, как он так напивался. Требуется несколько секунд, чтобы осмыслить то, что только что рассказал его сосед по комнате. — Подожди, подожди, подожди — что ты сейчас сказал? — заикается Хосок. Это шутка, думает он, чтобы заставить его проснуться. Намджун вздыхает и отрывается от своих упражнений. — Я хотел спросить, было ли то, что ты сказал о Сокджин хёне... — Ладно, мне сейчас не до Сокджина. Что ты сказал о Чимине?! И обо мне? — отрезал он, резко проснувшись от паники. Хосок вдруг почувствовал, что желание снова заснуть покидает его. Он встает, но голова немного кружится, и он падает обратно на диван. Намджун хмуро смотрит на него. — Ты. И Чимин. Целовались. — Нет, — шепчет Хосок, расширив глаза и на мгновение забыв, как дышать. — Мне все равно, веришь ли ты мне, — пожимает плечами Намджун. В голове Хосока всплывают отрывки темного фасада ресторана, медленно возвращаются воспоминания о руках Чимина на его руках. Он вспоминает сказанные слова, но пока не может их разобрать. Подсознательно он поднимает пальцы, чтобы провести ими по губам. Он слышит голос Чимина, который что-то шепчет ему, и по позвоночнику пробегают мурашки. Похоже, это был не сон. — Йа! — кричит Намджун, и они оба вздрагивают от внезапного шума. — Блять, что? — Хосок качает головой и кладет руки обратно на колени. Намджун, застонав, пересказывает ему все, что произошло прошлой ночью: от раскрытия самого большого секрета Сокджина до того, как Тэхен стал свидетелем их поцелуя, а затем Чимин отвез Хосока домой. Все это время Хосок внутренне кричит на себя, застывает на диване и безучастно смотрит в пол, слушая Намджуна. Слова, картинки и лица всплывают в его голове, пока Намджун рассказывает ему обо всех глупых, дурацких поступках, которые он совершил накануне вечером, в том числе о том, как он целовал затылок Чимина в какой-то момент. Он очень надеется, что это всего лишь сон и что, проснувшись, он снова окажется в ресторане. — А потом ты сказал, что Сокджин хён считает себя виноватым за то, что он чуть не сорвал задание "Красной пули", — заключает Намджун. Хосок застонал и откинулся на подлокотник дивана, уже думая о том, как пятнадцатью разными способами его убьет кузен и как он больше никогда не сможет смотреть в глаза Чимину. Однако Намджун выглядит невозмутимым и продолжает. — И он ушел, потому что думал, что он... Хосок поднимает руку, чтобы остановить Намджуна. — Черт, черт, не надо повторять, я знаю, что сказал. Теперь я вспомнил, блять, — похмелье постепенно берет верх, и он чувствует боль от макушки головы до переносицы. Второй кладет ноги на журнальный столик и смотрит на него, как разочарованный отец. — Так ты еще помнишь, как Юнги хён был там. Слушал все это. Хосок делает еще один глоток воды и массирует лоб. — К сожалению, помню. Черт, что он сказал? — Он удивительно спокойно к этому отнесся. Но это потому, что он в это время пил. Я дам ему минут тридцать после пробуждения, прежде чем он отправится за твоей кровью. — Бляяяять, — простонал Хосок и снова плюхнулся на диван. — А что с Сокджин хёном? — спрашивает он. Намджун встает и идет к барной стойке на кухне. — Я не видел его с тех пор, как мы все ушли в ресторан вчера вечером, — он начинает забрасывать фрукты и овощи в блендер. Хосок закрывает глаза. — Боже, он меня убьет. — Нет, если Юнги хён убьёт тебя первым, — непринуждённо отвечает тот. — Спасибо, друг. Кстати, где он? — спрашивает Хосок. — Понятия не имею. Может, он уже дома, но когда мы вышли из ресторана около трех, он сказал, что сначала прогуляется, — Намджун нажимает на кнопку включения, и в течение целой минуты в квартире слышно только жужжание машины. Хосок думает о том, что будет дальше, когда Юнги узнает правду. Теперь, когда Мин знает, что Сокджин лгал, и что он тоже лгал ему. И что три года Хосок молчал, когда речь заходила об этом. Он желает, чтобы головная боль отправила его в коматозное состояние, и тогда ему не придется разбираться со всем этим. — Как думаешь, что произойдет? — спрашивает он, когда Намджун заканчивает с блендером и переливает смесь в стакан. Тот возвращается на свое место на пуфике и несколько секунд раздумывает над ответом. — Ну, в лучшем случае Юнги хён сейчас находится у Сокджин хёна, и они наконец-то снова вместе после секса в порыве гнева, — говорит ему Намджун и удовлетворенно кивает, попробовав свое лекарство от похмелья. Хосок гримасничает и садится, протягивая руку. Намджун протягивает ему стакан. — Неужели тебе пришлось сказать это вслух? Намджун пожимает плечами и не обращает на него внимания. — С другой стороны, в худшем случае Юнги хён тоже сейчас у Сокджин хёна, но вместо секса они оба планируют твою смерть, — говорит он, ухмыляясь. — Ну и дела, — вздыхает Хосок, отпивая смесь. — Никто не должен был знать, — бормочет он себе под нос. На удивление, Намджун смеется. — Знаешь, это, наверное, к лучшему. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Хосок, передавая ему стакан. — Сокджин хён, наверное, не сказал тебе. Он собирается уехать сразу после миссии. Они с Юнги договорились. Может, после всего этого все изменится, кто знает. Хосок, по его словам, не вставал уже полчаса, но уже успел пробормотать ряд проклятий, которыми мог бы гордиться Юнги, если бы не был слишком занят замышлением его смерти. — Серьезно? Договорились? — Ну, он говорит, что это больше похоже на соглашение между двумя бывшими, которые решили остаться профессионалами, пока работают вместе, — отвечает Намджун. — Так что — договорились, — Хосок бросает на него взгляд, а тот лишь пожимает плечами. — Черт, ну почему они такие додики? Намджун качает головой и допивает свой коктейль. — Не знаю. Несколько мгновений они молчат, а затем Намджун поднимает на него взгляд с блеском угрозы в глазах. — Так что насчет тебя и Чимина... — Нет, нет, нет, мы, блять, не будем об этом говорить! — кричит Хосок и затыкает пальцами уши, убегая в ванную, чтобы заглушить голос и принять холодный душ.***
Вот, что помнит Сокджин: Надевая куртку и кепку, он не оглядывается. Он не оглядывается на спящего на кровати Юнги, даже не думает повернуть шею, чтобы взглянуть на него в последний раз, прежде чем взять сумку и тихо выйти из квартиры. Он не оглядывается, потому что, если оглянется, знает, что не сможет этого сделать. А когда Хосок спрашивает его, он отказывается смотреть ему в глаза. — Что ты ему сказал? Только не говори мне, что ты просто ушел от него, ничего не сказав, как будто ты уходишь из-за секса на одну ночь, а не из-за четырехлетних отношений, — в голосе Хосока звучит осуждение, но Сокджин отмахнулся от него. Он закрывает глаза и крепче сжимает сумку. — Я оставил записку. — Записку, — Хосок насмехается. — Я готов поспорить на все деньги, которые заработаю до конца жизни, что ты соврал в своей дурацкой записке. Иногда Сокджин ненавидит то, как легко Хосок его читает. — Просто позволь мне уйти, Хосок, — пробормотал он и начал уходить, но хватка кузена не дала ему сделать и шага. — Хорошо, хён. Но Юнги заслуживает правды. Посмотри ему в глаза и скажи — или ты знаешь, что он не позволит тебе просто так уйти, потому что это вообще неправда? Сокджин бросает сумку и хватает Хосока за руку. — Вот почему ты не можешь ему рассказать. Хосок в свою очередь пытается вырваться из его хватки, шок окрашивает его лицо. — Хён, какого хрена? — Ни... ни слова. Пожалуйста, Хосок, — Сокджин пытается улыбнуться, но при этом умоляет. — Юнги не может позволить, чтобы в его жизни была какая-то помеха. — Ты не... Сокджин скрипит зубами. — Тогда почему я чувствую себя ей?! — он с досадой трясет руку Хосока. — Скажи мне, Хосок. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу пистолет, направленный на затылок Юнги, и я знаю, что этого бы не случилось, если бы не был таким глупым! Он опускает голову на плечо Хосока, и его хватка становится похожей на сцепление. Сокджин чувствует, как рука кузена ослабевает и переходит на спину, потирая ее нежными кругами. Неизвестно, сколько времени они так простояли, но когда Хосок наконец отстранился, солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. — Что же мне тогда сказать Юнги хёну? — спрашивает Хосок. Сокджин качает головой. — Ничего. Пусть думает, что хочет. Хосок возражает. — Я что, должен позволить ему поверить, что ты трус или что-то в этом роде, хён? — Сокджин кивает, и младший в разочаровании откидывает волосы назад. — Я не могу тебе поверить. Куда ты вообще собираешься идти? — Пока не знаю, — шепчет Сокджин. — Ты планировал не попрощаться со мной, а теперь даже не хочешь сказать, куда едешь? Сокджин грустно улыбается. — Ты и так несешь достаточно тяжелую ношу, Хосоки. Хосок качает головой и засовывает руки в карманы куртки. — Это твой способ отомстить мне за то, что я бросил тебя тогда? Сокджину удается рассмеяться. — Да, конечно. Ты сволочь, что бросил меня. Хосок легонько бьет его по плечам. — Береги себя, хён. Это меньшее, что ты можешь сделать. Сокджин воспринимает это как разрешение Хосока, как его отставку, как прощание. Что бы это ни было, Сокджину стало немного легче. Он в последний раз обнимает Хосока а затем поворачивается. — Хён, — окликает его Хосок, когда до него остается несколько футов. Он оборачивается. — Да? — Когда ты наконец поймешь, что совершаешь ошибку, возвращайся. Сокджин опускает взгляд на асфальт. — Ах, ладно, — говорит он. — Но мне не будут рады. Хосок пожимает плечами. — Ты никогда не узнаешь, пока не сделаешь этого, — Сокджин ничего не отвечает, снова поворачивается спиной и чувствует на себе взгляд Хосока, пока тот не делает поворот. Сокджин вдруг думает, не проснулся ли уже Юнги. Он достает из кармана телефон и звонит оператору, чтобы тот аннулировал его счет в телефонной компании. Она спрашивает его о причине прекращения действия его номера. — А, ну, — говорит он. — Никто больше не будет мне сюда звонить. Она сообщает ему, что номер отключится сразу же после звонка, и начинает давать ему указания по поводу оставшихся счетов, но к тому времени, как она заканчивает, телефон уже оказывается на дне реки Хан. Сокджин не соврал, когда сказал Хосоку, что пока не знает, куда идет. Он идет и идет, пока не оказывается на автобусной станции, где просматривает расписание на день. Он видит, что через три минуты отправляется один рейс, и улыбается. Может быть, ему действительно суждено было уехать, думает он, суждено было стать частью прошлого Юнги. К тому времени, как он добирается до нужного терминала, автобус уже почти отъехал. Он заходит внутрь и кланяется водителю. — В Тэгу, молодой человек? Он улыбается и показывает свой билет. — Да, аджосси. Автобус почти пуст, и Сокджин занимает место у окна на заднем сиденье. На долю секунды его охватывает страх перед неизвестностью, и он думает о том, чтобы встать и побежать обратно в квартиру Юнги, думает о том, чтобы зарыться лицом в его плечи и обхватить руками его талию. На краткий миг он задумывается о том, чтобы вернуться и скомкать записку, как будто ее и не было, чтобы они с Юнги, Намджуном и Хосоком позавтракали и поговорили о следующей миссии. Но он моргает, и даже в тот миг, когда он закрывает глаза, образ пистолета за головой Юнги преследует его, и это отталкивает все его желание выйти из автобуса. Автобус трогается, и Сокджин позволяет слезам, которые он сдерживал с момента выхода из квартиры, наконец-то пролиться из его глаз.***
Сокджин протирает глаза и медленно поднимается с кровати. Свет, проникающий из-за штор, заставляет его проверить часы на телефоне, и он застонал, увидев, что сейчас всего семь утра — часы его организма привыкли будить его в это время, хотя вчера он задремал около двух. Он звонит Хосоку чтобы узнать, в штаб-квартире ли он, чтобы они могли вместе позавтракать. В Тэгу он привык обедать вместе с пожилой парой и не очень любит есть в одиночестве. Но Хосок не отвечает, и Сокджин вспоминает, что все остальные вчера ушли пить. Наверное, они сейчас мучаются похмельем, особенно его двоюродный брат. Сокджин вздыхает и думает о том, что ему придется идти к Юнги одному. Сорок восемь часов назад он бы не раздумывал, но с тех пор произошло много событий, и он не уверен, что достаточно уверен в себе, чтобы встретиться с Юнги в одиночку, с его нежными черными глазами и хриплым голосом, говорящим, что он не хочет, чтобы Джин пострадал, и вызывающим дрожь по позвоночнику. Сокджин качает головой. — Нет, — говорит он себе вслух, выходя с квартиры. Юнги по-прежнему ненавидит его, по-прежнему не хочет его видеть, если ему это не нужно. Он хочет, чтобы тот следовал правилам, получил свои деньги и ушел. И именно так он и собирается поступить. Сокджин заходит в квартиру и включает телевизор, чтобы убить время, но не проходит и двадцати минут, как он уже стонет от скуки. В конце концов он решает приготовить завтрак. К тому времени, как кимчи закипело на сковороде, было уже почти девять, и он решил снова позвонить Хосоку, который по-прежнему не отвечает, поэтому он делает глубокий вдох и решает, что пойдет в штаб-квартиру. Юнги, наверное, еще не проснулся, говорит он себе. Обычно он появляется примерно в обед. К этому времени в подвале уже должен быть как минимум еще один человек. Сокджин укладывает всю еду в несколько контейнеров и направляется в штаб-квартиру. — Ладно, — говорит он, подбадривая себя тем, что не стоит придавать большого значения тому, что произошло в Японии. Ничего особенного, убеждает он себя. Просто Юнги не хотел везти домой труп из Японии, вот и все. Сокджин открывает дверь в подвал и медленно спускается по лестнице. Внутри никого нет, и он снова может дышать. Он никого не ждал. Вот только Юнги внезапно встает с дивана и Сокджин едва не выпрыгивает из кожи. Он ругается и хватается за грудь, чуть не уронив сумку, которую нес в руках. Юнги поднимает бровь, пытаясь взять себя в руки. — Эм, привет... да, эм, извини... не ожидал тебя тут увидеть, — пробормотал Сокджин. — Ты не ожидал увидеть меня в моем собственном доме? — спрашивает тот. Сокджин хмурится, проходя на маленькую кухню штаб-квартиры. — Я не это имел в виду. То есть я ожидал, что ты будешь спать в своей спальне? — говорит он, потирая уши. Ему кажется, что он слышит, как Юнги насмехается, но не обращает на это внимания и ставит сумку на кухонную стойку. — В общем. У меня было немного времени. Чтобы приготовить. Еду. Должно быть, я тебя побеспокоил, прости. Да, — Сокджин проклинает себя за то, что заикается, и надеется, что его румянец не такой красный, как кажется на щеках. — Значит, я просто оставлю это здесь, когда придут остальные. Полагаю, их еще нет. Так что... Держи, — он слегка подталкивает сумку к Юнги, который пробирается на другую сторону бара, волосы торчат во все стороны. Юнги смотрит на сумку, а Сокджин поджимает губы. — Ну что ж. Я, пожалуй, пойду, — он отходит на шаг назад и поворачивается на каблуках. — Не уходи, — говорит Юнги, его голос звучит одновременно мягко и гравированно. Это заставляет Сокджина приостановиться. Сердце замирает, по позвоночнику пробегают мурашки. Он моргает, медленно оборачивается и видит, как Юнги на цыпочках заглядывает в сумку, которую он принес. — Вряд ли кто-то еще появится здесь в ближайшее время, поэтому мы можем съесть это прямо сейчас, — говорит он ему, не глядя. — Я... ах, нет, все в порядке, я просто пойду и... — начинает он, но Юнги уже несет сумку к столу. — Принесешь нам тарелки? — продолжает Юнги, словно не слыша Сокджина. Он застывает посреди маленькой кухни, не зная, что делать. Он смотрит на Юнги, который один за другим достает контейнеры и открывает одну коробку. По комнате разносится запах тушеного мяса. — И палочки для еды, — говорит младший, доставая контейнеры. Сокджин не знает, что толкнуло его на полку с посудой в трех футах от него, не знает, что заставило его дотащить ноги до стола и сесть на стул напротив Юнги. Он не знает, что заставило его остаться, но он остался и теперь смотрит, как Юнги накладывает себе еду. — Ты не собираешься есть? Или ты подсыпал сюда яд? — спрашивает Юнги, пряча ухмылку в уголках губ. Мин смотрит на него, и Сокджину приходится перевести дыхание, сделать паузу и напомнить себе, что он не должен так себя чувствовать, поэтому он закатывает глаза и берет палочки для еды. — Вот, — берет кусок мяса и кладет его в рот, прищурив глаза на Юнги. — Теперь ты счастлив? Яда нет. Юнги качает головой и возвращается к еде, а Сокджин клянется, что увидел, как его ухмылка превратилась в улыбку. Он не знает, что произошло, но решает не задавать вопросов и позволяет металлическим палочкам мягко стучать по мискам, пока они едят. Он сосредоточен на своей тарелке, но слышит и чувствует каждое движение Юнги. Кажется, он наслаждается едой и получает удовольствие от жизни, в то время как Сокджин сидит напротив него и напоминает себе, что нужно делать вдох каждые несколько секунд, потому что не так он представлял себя в этом подвале, когда выходил из своей квартиры полчаса назад. — Что-то не так? — спрашивает Юнги, поймав Сокджина и наклонив голову. Старший берет ложку риса, набивает ею рот и качает головой. — Ничего. Сокджин тянется за кимчи и украдкой бросает взгляд на Юнги, чей главный кризис в данный момент, похоже, заключается в выборе между токпокки и чапче. То, как Юнги надулся, пытаясь решить, внезапно заставило Сокджина почувствовать себя спокойнее, почувствовать себя как дома. Все в порядке, понимает Сокджин. Если так пойдет и дальше, если их отношения останутся такими же тихими и почти дружескими, то до самого дня ограбления у них не возникнет никаких проблем. У Юнги не будет проблем с его присутствием, а у Сокджина не будет никаких других проблем, пока он не уедет. Этого достаточно, считает Сокджин. Он бросает еще один взгляд на Юнги, жуя и перебирая контейнер с тушеным мясом. Он убеждает себя, что этого достаточно.***
Уже почти три часа ночи, когда Юнги и Намджун расходятся. — Хён, я не знаю, что ты собираешься делать... — начинает Намджун, садясь в такси, но Юнги прерывает его. — Я уже сказал тебе, что не собираюсь ничего делать. Младший вздыхает и качает головой. — Ладно. Не делай ничего. Давайте все сделаем вид, что этой ночи не было. Будем продолжать притворяться, что Сокджин хён ушел, потому что больше не любит тебя, или что-то еще. Я не знаю. Спокойной ночи, — он закатывает глаза и говорит водителю, куда направляется. Юнги провожает его и начинает идти по направлению к своему дому. Чонгук лежит на диване в гостиной, несомненно, подброшенный туда Тэ. Холли все еще у няни, и Юнги делает пометку, что заберет его позже в течение дня. Юнги должен быть уставшим. Он должен отключиться сразу и без проблем. Но в голове все время крутится рассказ Хосока. "Он считает себя виноватым". Юнги открывает глаза, и на долю секунды ему кажется, что он снова в своей старой квартире в центре Сеула, один, и смотрит на листок бумаги, лежащий на подушке рядом с его головой. Он моргает, и бумажка исчезает. Юнги сжимает в кулаках простыню и снова закрывает глаза, заставляя себя заснуть. "Это задание — одноразовое. Я буду следовать плану, который вы с Намджуном придумали. Я уйду сразу же, как только получу зарплату. После этого вы меня больше никогда не увидите". Он застонал и сел. — Чертовщина какая-то, — бормочет он и, волоча ноги, спускается в подвал, где ложится лицом вниз на диван. Это бессмысленно, говорит он себе. Намджун отвечает, что Хосок говорит так, потому что пьян, но у него очень ясная голова, спасибо большое, и он знает, что противостоять Сокджину просто бессмысленно. Он уже ушел, исчез на целых три года, и Юнги это пережил. Как же будет после его ухода? Юнги не знает, сколько времени прошло, уснул он или нет, но щелчок двери гаража заставляет его открыть глаза. Проходит несколько секунд, и в штаб-квартиру проникает запах еды, которую, как он знает, готовит Сокджин. Он приподнимается и смотрит на Сокджина, который громко ругается и старается не уронить пакет с едой. — Ты не ожидал увидеть меня в моем собственном доме? — спрашивает он, когда Сокджин отвечает, что не ожидал его увидеть. Юнги медленно встает с дивана и идет к кухонной барной стойке, где Сокджин ставит пакет, заикаясь о чем-то, что он не очень-то слушает. Он чувствует, как начинает болеть голова, и слышит, как его желудок урчит при виде еды. — Значит, я просто оставлю это здесь, когда придут остальные. Полагаю, их еще нет. Так что... держи, — говорит Сокджин, застенчиво улыбаясь, и в груди у Юнги появляется дрожь, с которой он отчаянно борется, пытаясь сохранить самообладание. Это бессмысленно, говорит себе Юнги, глядя на Сокджина. Он собирается уехать. Он согласился уйти. Он... Он почувствовал, что ему нужно уйти. — Не уходи, — произносит Юнги, не успев остановить себя. Сокджин оборачивается, и Юнги хватает сумку, чтобы отнести ее к столу, по пути сказав другому, чтобы тот взял посуду. Он не оглядывается, чтобы проверить, сделал ли это Сокджин, но слышит приближающиеся шаги, затем мягкий скрежет стула по полу и видит аккуратно сложенное пальто Сокджина, лежащее на углу стола. Прежде чем рот и мозг успевают что-то предпринять, Юнги начинает есть, и ему нравится, что рис еще теплый, а тушеная бобовая паста слегка дымится, когда он открывает контейнеры. Не заметив, что еще одна пара рук тянется к еде, он поднимает глаза на Сокджина, который без стыда смотрит на него в упор. Юнги чувствует, как жар поднимается к его шее. — Ты не собираешься есть? Или ты подсыпал сюда яд? — спрашивает он. Сокджин моргает и не сразу отвечает. Он наблюдает, как руки Сокджина быстро берут с тарелки кусок мясного ланча и съедают его. — Теперь ты счастлив? Яда нет, — Юнги ухмыляется. Мин опускает взгляд на свою тарелку и вытирает пересохшие губы, чтобы остановить улыбку, грозящую вырваться наружу и показаться Сокджину. Они продолжают есть, в тишине перебрасываются парой фраз, и каждый раз Юнги хочется продолжить разговор, пока не дойдет до вопроса "Почему ты решил, что можешь вот так просто уйти?", но он заставляет себя остановиться, потому что голос внутри него кричит, что все это бессмысленно, заглушая голос, который хочет задать все вопросы. Звуки хлопающей двери и бегущих ног заставляют их повернуть головы, и они видят, как Хосок, едва не споткнувшись на лестнице, смотрит на них круглыми выпученными глазами. Юнги смотрит на Хосока, который чуть ли не трусит от страха, когда их глаза наконец встречаются. — Юнги хён! Сокджин хён! — кричит он, а за ним следует Намджун, который идет гораздо медленнее, массирует переносицу и молчит. — Я получил твое сообщение, хён! — говорит он Сокджину. — Прости, я так долго спал, поэтому пришел так быстро, как только смог, — хрипит он, направляясь к обеденному столу. Юнги продолжает пристально смотреть на Хосока, но тот более или менее понимает его слова и кладет руку на плечо Сокджина. — Итак, — начинает он. — Мы что-нибудь пропустили? Мы.. мы спокойно завтракаем? Ничего? Что-нибудь? Нет? — улыбается он, другой рукой вытирая пот с бровей. Сокджин поднимает бровь. — Что? Мы что, должны громко завтракать? — спрашивает он. Намджун наконец-то доходит до стола и садится рядом с Юнги. — Я забыл, что он все равно громкий, даже если у него похмелье, — пробормотал он. — Ничего! Завтракайте как хотите, верно? — Хосок театрально ухмыляется и похлопывает кузена по плечу. — Ведь лучший способ провести утро после ночи пьянства, когда ничего не произошло и ничего особенного не было сказано, — это позавтракать, я прав?! — он придвигает стул рядом с Сокджином и садится, доставая тарелку. — Верно. Ничего особенного, — пробормотал Намджун, исчезая за тарелкой с супом, громко причмокивая и удовлетворенно стоная. Юнги пинает его под столом, но Намджун каким-то образом знает, что он собирается это сделать, и промахивается. Сокджин наклоняет голову и смотрит на Юнги. — Сколько именно вы выпили прошлой ночью? — Мы выпили по три-четыре бутылки, а твой двоюродный брат — полбутылки, прежде чем отрубиться, — врет Юнги сквозь зубы. Хосок хмурится и показывает на него пальцем. — Он дразнит меня, хён! — говорит он Сокджину. Старший только смеется, кладя каждому на тарелку по жареному яйцу. Сокджин всегда так делал, когда они завтракали, и этот жест вдруг напомнил Юнги о том, как давно его не было, но как много он о нем помнит. Но все это бессмысленно. — Ты уже взрослый человек, Хосок. Мы не виноваты, что ты плохо переносишь алкоголь, — говорит Сокджин своему кузену, подталкивая к нему миску с супом. Хосок недовольно смотрит на всех троих, а потом на еду. — Я надеялся на что-то вроде блинов, — бормочет он, но благодарит Сокджина и начинает есть. — Если хочешь блинов, иди к Чимину, — говорит Намджун, и Хосок вдруг давится жареным яйцом. Сокджин смеется, а Юнги смотрит на него, на то, как он прикрывает рот, потому что он наполовину заполнен едой, на то, как загораются его глаза, превратившиеся в полумесяцы. Остальные начинают говорить, а Юнги может только смотреть на Джина. У Юнги так много вопросов, он хочет многое сказать и сделать, но это бессмысленно, говорит он себе уже, наверное, в тридцатый раз с тех пор, как Сокджин появился в подвале. — Сокджин хён, — неожиданно для себя произнес он. Имя Сокджина вертелось у него на языке очень естественно, и ему было неприятно, что оно звучит именно так, словно он все это время ждал, что произнесет его вслух. Намджун прекращает есть и удивленно смотрит на него. Сокджин отрывается от дразнилки Хосока и смотрит на него с любопытством, в уголках его губ появляется улыбка. — В чем дело? — спрашивает он. Юнги решает, что он ничего не сделает. Да и не должен. Ведь то, что сейчас перед ним — Сокджин, смеющийся, едящий и дующийся на них — временно. Он не должен чувствовать себя иначе, чем пять дней назад, когда он был благодарен за то, что Сокджин уедет через пять недель. Если Сокджин считает, что не заслуживает быть с Юнги, значит, это так. — Я.. яйца не так уж хорошо приготовлены, — говорит он. Сокджин неожиданно смеется и качает головой. — Ах, да. Прости за это. В следующий раз? — он пожимает плечами и берет стакан. — Конечно, как скажешь, — он видит, как Намджун закатывает на него глаза, и на этот раз ему удается пнуть его под столом. Юнги пытается успокоить внезапную боль в груди холодной водой и говорит себе, что все будет хорошо.