Сплин

3 сентября.

— Вы ничего не скажите мне? — случайное столкновение в коридорах подземелий, — так и оставите все, как есть? — она сглотнула ком в горле, подняла неуверенный взгляд, и отчаянно пролепетала вслух. — Разве, стоит ли извиняться, если извинения нужны тому, кто извиняется, а не тому, кто эти извинения принимает, м? — он задал ответный вопрос, слегка изогнув бровь, и скучающе убрав руки за спину, — ты стремишься получить мою искренность или признание о моей неправоте? — вопрос за вопросом, — чего именно ты хочешь, Шин Юна? — он было развернулся, дабы уйти, и дать возможность спокойно поразмыслить, как она перебила ход его действий. — Я хочу всего, что вы можете мне предложить, президент, — былая уверенность вернулась, а от ее отрицательных проявлений не осталось и следа. Она гордо вздернула подбородок, — и вашу искренность готова принять, и ваше признание неправоты. Он подошёл. Остановился буквально в шаге, удивительно, чувствуя небывалое спокойствие, хотя со стороны оно выглядело напускным: — Я знаю таких, как ты, Шин Юна, и знаю чего ты от меня хочешь на самом деле, но меня.. — демонстративно прошёлся взглядом по ее телу, — это не интересует. Тебе стоит переключиться на кого-то другого. Этот непозволительный шаг близости сделала она, встав буквально в упор к его лицу, и ощущая всю интимность этого момента. Колени задрожали, и ей вдруг стало невероятно интересно, волновался ли он в эту минуту также, как и она? Она ощущала его горячее дыхание, но ни один мускул не дрогнул на его лице, он был удивительно спокоен, неподвижен, словно бы продолжая соблюдать эту дистанцию между ними, но.. не она, она была готова разрушить ее. Гордо вздернулся девичий подбородок, а глаза выражали вселенскую непокорность, он сумел унизить ее, вмиг опустить всякую значимость, но она не желала сдаваться и безвольно опускать руки, ибо если Хюнин Кай отправит ее о дно ада, то она потащит его за собой. Привлечет своим грязным, по его мнению, телом, соблазнит, и сделает его таким же порочным, как она. И этот грех, который он свесил на ее шею, будут носить они оба. Она задавалась вопросом о том, как он, стоя в подобной ситуации, мог так скучающе реагировать, словно бы это пустяк для него? Если такой мудрый и чистый он, уже имел опыт в подобном, то смеет ли сейчас осуждать ее, называя дочерью шлюхи и поприкая этим? Нет, человек перед ней должен быть идеален с ног до головы, и она действительно верила, что он не поступил бы так. Пусть осуждает, кричит, душит, прижимает к себе, но.. продолжает смотреть, изредка ухмыляться ее словам, продолжает говорить и учить ее жизни, она готова слушать его, готова принимать. — Отойди, — приказ, — не совершай того, о чем можешь пожалеть буквально в следующую минуту, — он попытался отойти сам, но она вновь последовала за ним, буквально вжимая его в стену, и прислонившись сама, — сейчас ты хочешь доказать мне, что твой род действительно состоит из отборных куртизанок? — слабо ухмыльнулся, — хочешь, чтобы я был первым, кто опробует тебя, м? Написать хорошую характеристику? Взмах. Удар, но ожидаемый. Он ничуть не удивился, не дернулся и вовсе не разозлился, а лишь ожидаемо шире улыбнулся, словно бы его позабавила сложившаяся ситуация: — ты.. всякий раз продолжаешь унижать меня, видишь, что у меня нет корыстных намерений, но всякий раз бьёшь мое достоинство о свои грубые речи. Тебе так нравится мучить меня? — Шин Юна, давай будем реалистами, — коснулся локона ее прямых волос, такие же шёлковые, как у малышки, — возьми я тебя здесь и сейчас, то.. ты бы даже противиться не стала, я ведь прав? — Не говори так, иначе ты пожалеешь. — Нет, — его глаза.. они источали вселенское высокомерие и пафос, который всегда был присущей частью элиты, но он никогда так не смотрел как сейчас, словно она самая безродная шавка перед хозяином, — это не я буду жалеть, а ты, помни, перед кем ты находишься и кого завлекаешь в свои сети. Куртизанка из рода Шин, — самое унизительное обращение, — возможно, если хорошо постараешься, то я смилуюсь, и посоветую тебя своим друзьям. Чтобы унизить Шин Юну ему и не требовалось особо напрягаться, стоило лишь констатировать факты, как он видел явный эффект от своих слов. Да, он унизил её и опустил ниже плинтуса, но разве такие женщины не привыкли к подобному? Он знает каждое намерение этой девушки, и признаться, то его гормоны реагируют на неё, но.. не собственное достоинство. Наше физическое тело слишком слабо перед искушением, но вот наш разум, это нечто поистине великое, и если суметь пробивать плешь даже перед самым потаённым желанием, то ты уже можешь контролировать своё тело. Вот. Он нашел причину по которой выбрал именно Чан Вонён из сотен подобных, как Шин Юна, ибо таких, как Чан Вонён — единицы, а подобных Шин Юне — целые сотни. Он выбрал Чан Вонён, ибо она самая благородная, чистая и гордая из всех женщин, что его окружали, и лишь она достойна стать его спутницей, как и он её мужем. Его чувство собственного достоинства не позволяло ему мараться о подобных, как Шин Юна, но он не понимал откуда у него возникла ненависть и непреодолимый интерес к ней. Интерес узнать ее, понять, ибо называя её падшей, он не мог не признать того факта, что знал, что она чиста, по крайней мере, сейчас. Да, вполне вероятно, что её мать может сделать из нее такую же блудницу, уподобив себе, но.. отец говорил именно об этом, что пока её тело чистое и нетронутое, то стоит его опробовать. Вот и причина его возникшего интереса, он хотел узнать, одинакова ли сущность Шин Юны и её матери? В ней говорит обида на него или корыстный мотив? Она определенно пытается его соблазнить, но, на удивление, ее эмоции полностью отрицают его всякие предположения о её корыстности, ибо она регулирует, как человек, который руководствуется только своими эмоциями, которые он вызывает в ней. Она совершенно точно обижена на него и действует импульсивно, пытаясь отомстить ему за его слова, завлекая в те сети, о которых он говорил ранее, пытается реализовать его предположения и оскорбления лишь с одной целью.. чтобы он стал таким участником, как она. Разделил с ней её мнимый грех, и пожалел о своих словах. Он вдруг вспомнил вчерашнюю ночь.. он не стал трогать малышку, а лишь отпустил, пока она в спешке убегала прочь, пряча алеющие щеки под покровом ночи. Он принял решение не трогать ее, по крайней мере до помолвки, ибо сохранить ее честь — это его первостепенная задача, но, удивительно, она вовсе и не сопротивлялась, как он ожидал, скорее она была удивлена его внезапным порывом, нежели пытаясь его оттолкнуть. По одной лишь ее реакции он понял, что этот поцелуй для нее первый, впрочем, как и для него. Он, конечно, имел опыт общения с девушками, но старался сохранять баланс, и не доходить до грани. Но.. что касаемо Шин Юны, то эта девушка определенно хотела, чтобы он переступил эту грань. Тогда, возможно, он преисполнится чувством вины за свои слова, а она будет наслаждаться отомщением. — Знаешь, Шин Юна, — потянулся ближе к уху, зашептал, — я дам тебе возможность мне отомстить. Он выбрал Чан Вонён. И нет больше других причин. Лишь одна реальность, которую он давным давно принял, просто он, будучи ребенком, ещё тогда выбрал ее, и пожелал сделать своей. Среди всех он выбрал ее, разглядев огромный потенциал, и полюбив такие понравившиеся оленьи глазки, а потому причин вовсе и не было. Он выбрал ее, и у нее не было право выбора, это лишь означало, что при любом раскладе она станет его, и было бы легкомысленно считать ее его вещью, но она собственность, которой он дорожит. Они подходят друг другу куда больше кого бы то ни было, и это неотъемлемый факт. Стоило просто смириться с судьбой и принять ее в свои руки. Кай боролся за неё, изначально зная, что победу он одержит в любом случае, ибо он был уверен, что даже сама Чан Вонён уже давно выбрала его.. Это то решение неизменно, а Чан Вонён обречена. — Мама болеет, Кай, она больна, — заботливый, отцовский голос, — сильно болеет, — улыбка, — ты можешь заразиться, сынок, не иди к ней, — крепкие, словно бы любящие объятья. — Почему она все время болеет? — детская обида, — разве не хочет увидеть меня? — напускное равнодушие, — няня говорит, что мать больше всего должна заботиться о своем ребенке, но.. она болеет из-за ребенка в утробе? Тогда стоит от него избавиться, — холодный тон пятилетнего ребенка. Отец вздрогнул. — Сынок, нельзя говорить такие вещи. — Разве этот ребенок не паразит, м? — нахмурился, — разве мама не болеет из-за этого ребенка? Мне не нравится, что мамы нет из-за этого, я хочу, чтобы мы избавились от этого. Ты же обещал делать все, что я хочу, папа, ты соврал мне, да? — Мой единственный лев, иди сюда, — отец похлопал по свободному месту на диване, усадил своего сына, и принялся объяснять, — во-первых, не называй свою сестрёнку — этим, ты разве не хочешь играть с ней в будущем? Я всегда мечтал иметь сестер вместо братьев, так что тебе очень повезло, ты знаешь? — Но ведь ты говорил, что от всего, что раздражает, можно избавиться, и сестра мне не нужна, — заупрямился, — она ведь бесполезна. Мама из-за нее только болеет. Мамы нет. Тогда, наверное, отцу было невероятно сложно объяснить пятилетнему ребенку почему мамы нет, ибо ребенок, которого воспитали без должного тепла, готов будет сжечь всю деревню, лишь бы почувствовать это тепло. Мамы нет, а он уже, казалось бы, давно позабыл ее лицо. Как она выглядела? Она была красивой? Женщины, которых любил отец, всегда были красивы, словно на подбор, но была ли красива его мама, если да, то почему он забыл ее лицо? Голова невероятно разрывалась от боли, а няня услужливо утверждала, что это последствия от знаний, стоит лишь принять это, и пройдет, но противный голос в голове все продолжал твердить: где мама, где мама, где.. Он совершенно точно не скучал по ней, и не любил ее, скорее пытался утолить свое любопытство и вспомнить ее лицо. Ему всенепременно хотелось увидеть и то уродливое существо, что находилось в ее утробе. Отец учил его «жизни», а няня жаловалась на то, что мама практически не принимает участия в его воспитании, он жил под постоянным натиском, и с твердым убеждением того, что мама и ребенок в ее утробе — бесполезны, они не имеют никакого смысла. Зачем порождать на свет то, что причиняет боль, если мы должны подавлять ее? Он не понимал. — Сынок? — большие, бездонные глаза, словно у оленёнка, которого купил ему отец, черные, они блестели, словно в них раскинулось звёздное небо. Мама была красивой, — сыночек мой, — он подметил огромный, круглый живот, она слабо, еле ходила, опираясь на свою спину, но явно пытаясь делать торопливые шаги в его сторону, он не сдвинулся с места, наблюдая за ней, — подойди, пожалуйста, к маме, я так соскучилась, мой Кай, сынок, — протянула руки. Красивые, белоснежные руки были уродливо покрыты синяками. Отвратительное зрелище. Вблизи она казалась не такой уж и красивой, словно она сильно устала. Он с отвращением посмотрел на ее живот, испытывая ненависть и презрение, она заметила его взгляд и широко улыбнулась, — это Бахийи, сынок. Твоя младшая сестра. И ты, как старший брат, должен любить её и защищать. Обещай маме, — широкая улыбка на тусклом, блеклым лице. (прим. часть 4, последний абзац) — Обещаю, — холодно ответил он ей, продолжая морщиться от вида ее живота, она улыбнулась шире— я обещаю вам, что никогда не выполню ваше желание, мама, — ее глаза удивлённо расширились, улыбка померкла, — я нена.. — Юна, что ты тут делаешь? — презренный тон речи отца, — зачем ты вышла? — ненависть в глазах, — объясни мне, зачем ты пугаешь ребенка? Зайди немедленно, — приказ, — ты заразишь его. Он боится. — Нет, нет, сыночек, ты ведь не боишься меня? — сколько отчаяния он слышал в ее голосе. Она заплакала, так и не сумев сдержать слезы, — я твоя мама, ты помнишь? Пожалуйста, Кай, сыночек мой.. — Юна, немедленно зайди, ты пугаешь его. — Я не пугаю его, Марк! Я его мама! — она потянулась к нему, а он сделал непроизвольный шаг назад, и вдруг она застыла, словно бы весь мир в мгновение ока рухнул, а он просто не понимал, — что ты наделал.. что ты сделал с нами, больной ублюдок, что ты сделал с моим сыном! Отвечай, Хюнин, будь ты проклят, будь ты проклят, грязное отродье! Сыночек, умоляю, не бойся меня.. — продолжила протягивать руки. Ее оттащила охрана, а отец лишь устало выдохнул, смотря ей вслед, словно бы — это лишь сон, лишь незначительное мгновение. Отец обернулся, посмотрел на него тепло, по—отцовски, с присущей теплотой и заботой, подошёл, присел рядом и широко улыбнулся, и сказал: — видишь, сынок, твоя мама очень больна. — Чем она больна? — Мой лев, ты должен выбрать свою женщину с умом, и очень скурпулёзно, — перевел тему, — ибо женщина твоя — это отражение твоей души, — сказал мужчина, указав на сердце, — твой папа ошибся, и видишь к чему это привело? — кивнул в сторону домика матери, — так что, мой сын, слушайся папу, я всегда желаю тебе счастья, и жену мы тебе выберем самую достойную. — Если я выберу неправильную жену, то она будет, как мама, да? Моя жена будет сумасшедшая? — Не будет, — улыбнулся отец, — твоя жена обязательно будет другой, клянусь. Кай, жена должна быть чиста умом, телом, сердцем и душой, видишь ли, женщины всегда подсознательно знают и чувствуют, кому они принадлежат, а потому, и твоя будущая жена всегда будет знать, что она твоя. Я сожгу мир ради тебя, но будешь ли ты достойна этого или мне придётся погореть вместе с ним? Всегда его. Всегда знает, но упрямо молчит, дрожит перед ним, но смотрит гордо, прямо, непокорно, он чувствует мурашки, пробегающие по ее телу, ловит каждый импульс, прижимает ближе, ибо все предрешено. Он выбрал самую достойную и без помощи отца, а сам, сам почувствовал, что она его, и дал ей это понять, а возможно, что Чан Вонён и сама условно это знала. Просто боялась признать. Она женщина, которую он тронул, коснулся, оставил свой след, да, в его планы определенно точно не входило то, что он позволил себе, но.. ее девичью честь, он оставил до брака, пожелав прикоснуться к чистому и нетронутому. Вонен та, что трепещет перед невинным поцелуем, краснеет, алеет, убегает прочь, но неумолимо тянется, тянется, ибо знает и чувствует своего мужчину. Она Чан Вонен, а он Хюнин Кай, вместе они создатели будущего альянса, нового рода, буквально семейного клана. Она будущая, достойная жена своего достойного мужа. — Юна, ты сегодня какая-то рассеянная, — аккуратный, неловкий вопрос. Они гуляли вдоль школьного парка, решив немного подышать чистым воздухом и насладиться природой. — Вонн-и, что уж говорить обо мне, а? — уставший тон голоса, — ты тоже в последнее время достаточно рассеянна. — Да.. знаешь, я прочитала молитвы, что очистили бы мою заблудшую душу тридцать раз, но честно говоря, то эффекта никакого, — удручённо призналась девушка, — я все ещё чувствую, что.. впрочем, неважно. — Ты совершила грех против Господа, Вонен? — Юна, мне неловко об этом говорить, но могу сказать лишь одно, — промямлила девушка, явно находясь в сомнениях перед сказанным, — ты наверняка сразу поймёшь все, но прошу, не осуждай меня, — в голосе сквозила мольба, — этот грех ещё называют секретом между мужем и женой. Подруга шокировано ахнула: — ты что, девочка, отдалась кому-то? — удивленный возглас, — неужели.. — задумчиво предположила Юна, — ты занялась этим с Сонхуном? — Ничем таким я не занималась! — Стой, а о чем ты тогда? — нахмурилась, — секретом между мужем и женой называют совокупление. Разве ты не об этом? — они присели на скамейку рядом с фонтаном. Свежий воздух приятно ощущался на коже. — Я не стану называть имени, Юна, но, — потянулась ближе к уху подруги и зашептала, — вчера один человек вынудил меня к.. поцелую. И мы сделали это под покровом ночи, и знаешь, я почему-то не стала сопротивляться ему, а скорее поддалась. После он не стал касаться меня и отпустил, и я ему так благодарна за это, ибо что было бы, соверши мы непоправимое? Я явно была не в себе, клянусь. Просто Сонхун меня очень разозлил, и я в порыве гнева была искушена. — Вонен, мне кажется, что ты попросту ищешь себе оправдания, — ухмыльнулась подруга, — тебе просто симпатичен тот парень, что это сделал, и понравился поцелуй, именно поэтому ты не стала отталкивать его. Вы хотели этого оба. — Нет, Юна, он не такой человек, скорее он играет со мной, — грустно ответила Вонен, — но я знаю.. знаю, что он, возможно, моя судьба, но я боюсь, очень боюсь. Подруга широко и ослепительно улыбнулась, ободряюще похлопала Вонен по плечу и сказала: — не волнуйся, я уверена, что у вас все обязательно получится, он не такой плохой парень, как ты думаешь. — Возможно.. — опустила глаза, — ладно, проехали. Что насчёт тебя, Юна? Ты такая печальная в эти дни, скажи мне, что-то тревожит тебя? — Вонен, что делать, если я испытываю симпатию к человеку, который обязательно разобьёт мое сердце? Я боюсь, что мои чувства могут перерасти в любовь, ибо он вызывает во мне трепет, понимаешь, — замялась, — но я чувствую, что интересна ему, а сегодня мы.. — Юна.. — одно мгновение и Вонен осознала трепещущий ужас, резко поднялась, словно бы пребывая в трансе, и совершая свои действия резко и хаотично, — Юна, я вдруг вспомнила, что забыла сдать домашнее задание, а дедлайн сегодня, прости, давай поговорим в следущий раз, хорошо? — Да-а.. хорошо, Вонён, — удивлённо ответила подруга. Что это? Почему сердце разрывает от боли, злости и раздражения? Ей хотелось обрушить школу им на головы, но.. да, поистине злость то, чем не стоит руководствоваться, не стоит поддаваться, а стоит подавлять. И она вновь осознала, что в очередной раз проиграла Камалу, и что вновь он тот в чьих руках вся власть, а она лишь вновь очередная пешка на его шахматном столе. Зачем, зачем, зачем.. зачем он играет с ней? Целует, ревнует, смотрит, если он проявляет интерес к другой, к чему это все? В голове тысячи вопросов, но лишь один человек может дать на него ответ, и вдруг она осознала, что в очередной раз тянется к нему, а он лишь молча притягивает, не оглядывается, чтобы посмотреть, идет ли она за ним, ибо он знает, ибо она попросту ещё давно попала в его сети, и была окружена его паутиной. Но.. она не столь самозабвенно влюблена, как Юна, и не станет его покорной добычей, скорее это игра между ними, и на кону стоят их души. Камал человек без сердца, так что ставить ему в этом плане нечего, но не им с Юной. Юна.. она определенно думает, что Вонен разделила поцелуй с Сонхуном, но что будет, если она все узнает? Неописуемый ужас. — Ты Вонен, да? О, ты увлекаешься нотами, — милая, добродушная улыбка на красивом, юном лице ровесника, — а я Сонхун. Наши родители бизнес партнёры, так что мне сказали, что нам надо дружить с тобой, и я надеюсь, что ты не против. — Если ты дашь потрогать свою гитару мне, то я буду не против, — ответная улыбка. — Да, конечно, можешь трогать сколько душе угодно, ведь теперь мы друзья, — он присел рядом с ней, — ты умеешь играть? — Немного. — Это отлично, мне ее подарила мама на день рождение недавно, там даже есть автограф, но я не знаю этого гитариста, — они оба засмеялись от его неловкости. Ей понравился такой милый, простодушный мальчик с белоснежной, словно у ангела внешностью. Он рассказывал о фигурном катании, о любви к гитаре и музыке, обо всем, что ей было интересно, он умел завлекать в разговор, и она ощутила чувство комфорта рядом с ним. Все не так, как с Камалом, и она не плывет по реке неопределенности, все совсем иначе, гораздо приятнее: — Чан Вонён, ты не должна сидеть с ним, — прозвучало довольно грубо, — Кай просит его отойти и не приближаться. — Бомгю, передай ему, что это не его дело. — Все, что касается тебя — мое дело, Вонен, — сказал внезапно появившийся из-за спины Кай, — кто тут у нас? — сказал он, оперевшись о верхнюю часть скамейки, и заглянув не понимающему ситуацию парню, — эй, дашь потрогать свою гитару? — ухмыльнулся, а из группы поддержки, которую он именовал своими друзьями послышались смешки, — я умею играть, — взгляд пронзительный и прямой, словно бы умеющий вербально контролировать разум, хотя из уст сочился ядовитый сарказм, а на губах простая улыбка, — Чан Вонён, собирай свои бумажки и инструменты, и иди к себе. — Почему ты приказываешь мне? — возмущено спросила Вонен, поднявшись с места, — я даже на отдыхе не смогу расслабиться из-за тебя, да? — Школа предоставляет тебе отдых не для того, чтобы ты яро развлекалась и заводила ненужные знакомства, к тому же что, дедушка попросил меня просмотреть за тобой, — дальше он заговорил на китайском, — чтобы ты не связывалась со всякими безродными, ясно тебе? — Слушай, не знаю, как тебя зовут, но мне кажется, что она не хочет разговаривать с тобой, и ты явно влезаешь в наш разговор, — внезапный выпад. Кай замер, а Вонен вдруг задрожала, увидев его взгляд. — Камал, не надо, — умоляющий тон. — Ты должна была думать об этом до того, как подпустила эту грязнокровную крысу поближе к себе. Видишь до чего это доводит, м? Эта шавка начала скалить зубы на своего хозяина, — обернулся к сыну семьи Пак, тот явно не понимал ничего из происходящего, но в следующий момент, казалось бы, спокойный Кай, нанес удар, который выбил первого из колеи, тот упал, не в силах удержать равновесие. Удар продолжался за ударом, но всякий раз друзья поднимали бедного парня на ноги, позволяя ему отбиваться, тот явно неумело дрался против ученика самого дедушки Чана по кунг-фу. — Что ты делаешь, Камал! — она плакала. Кай остановился, он вспоминал каждое слово учителя, и его учения. Он знал, что поступает неправильно и идет против заповедей учения, но гнев было слишком сложно контролировать для его юного сердца, — не бей его! Пожалуйста! (прим. часть 8) Так зародилась дружба, ненависть и любовь. Тогда она и не знала, что детская жестокость навсегда последует за Камалом, и что он все также продолжит опекать ее, не позволяя другим приблизиться, но Сонхун другой, ибо он не побоялся пойти против диктатуры Кая, сумел обойти ее, не сдался. Камал стал ее мнимым защитником, пусть и с тенью тёмных воспоминаний, которые следовали за ним, как тени за солнцем. Его ревность и грубость часто пугали ее, но в глубине души она понимала причину его поведения. Но Сонхун был другим. Он не боялся пойти против диктатуры Кая, он сумел обойти её, не сдался. В его глазах она видела не только силу, но и свет, которого так не хватало Камалу. Сонхун не пытался ограничивать её свободу, он, напротив, старался дать ей крылья, чтобы она могла летать. Он не был тем, кто шёл напролом, он был тем, кто искал обходные пути, кто верил в силу разума и сердца. Каждый из них предлагал ей что-то своё: Камал — безопасность и неизменную преданность, Сонхун — свободу и вдохновение. И в этом сложном танце чувств, где дружба переплеталась с ненавистью, а любовь с ревностью, она сама должна была найти свой путь, понять, что же для неё важнее — защищённость или свобода, стабильность или вдохновение. Камал ангел, что погубит ее. И не только ее.