Белые птицы Шанхая

Сяо Чжань распахнул глаза. Ночь. Темная комната. Он дома, в своей постели. Он вслушался в тишину. Взрыв приснился ему, это был кошмар? Кажется, да. Он закрыл глаза и вздохнул, готовясь уснуть снова. От нового взрыва задребезжали стекла. Сяо Чжань сел на постели. Где-то в городе, в центре. Вот снова! Это пушки. Он вскочил, поспешил одеться и побежал к Софи. Она выскочила навстречу в теплой кофте, с волосами, убранными в косу. С чердачного этажа спустилась горничная, свеча плясала в ее руке. — Над Хуанпу зарево! — сообщила она испуганно. — Там стреляют! Сяо Чжань и Софи бросились в комнатку горничной. Отсюда, из башенки, был виден отрезок Хуанпу и высотки набережной Вайтань. — Это иностранные корабли, — сказала Софи. Выстрелы раздавались там, где стояли американский «Уэйк» и крошечный английский «Петерел». А ещё там высилась громадина «Идзумо», флагмана Императорского флота. — Что происходит, что происходит, — горничная закрывала рот ладонью, испуганно морщилась. — Нужно собирать вещи, бежать! «И куда?», — думал Сяо Чжань. Понятно, что отсюда, но куда? После тридцать седьмого в Международном сеттльменте спасались тысячи со всего Шанхая, потому что только здесь ещё здесь было сытно, мирно и безопасно, оккупация почти не ощущалась. А куда бежать теперь? В войну снаружи, прорываясь через блокпосты? — На вокзал! — продолжала бормотать горничная. — Тут бегом можно, не очень далеко! — Иди включи радио и сообщай нам новости! — велела ей Софи. — Половина пятого, какое радио, — сказал Сяо Чжань, когда горничная умчалась. — Я схожу узнаю… И замолчал, глядя вниз. Софи подошла и посмотрела тоже. По улице шли японские солдаты. Четкими колоннами по четыре, один за другим, они маршировали по трамвайным путям. Тысячи. — Они идут из Хункоу 4, — пробормотала Софи. — У японцев там огромные казармы. Давно ходили слухи, что они стягивают туда войска. — Захватывают город? — Возможно. Но почему сейчас? Они тратили столько сил, чтобы не ссориться с Западом… — Я схожу, — решил Сяо Чжань. — Что-то произошло, нужно узнать. — Нельзя разделяться, — Софи схватила его за рукав. — Радио не работает! — крикнула снизу горничная. — И телефон! Софи с Сяо Чжанем переглянулись. — Нужно убрать все из дома, — сказала она тихо. Этого «всего» было, как назло, много — одной взрывчатки два ящика. Их, как и все прочее, придется скинуть в канал под домом. — Я схожу на разведку, — повторил Сяо Чжань. — А ты займись. Если мы будем ходить парой, мы потеряем время. — Едь на машине, — посоветовала Софи. Сяо Чжань кивнул, соглашаясь. Обеспеченных граждан японцы досматривали реже, а уважения проявляли больше. Он сбежал вниз. Услышал, как за его спиной Софи велит горничной доложить ей о запасах продуктов. Ибо. Слышал ли он взрывы? Что, если он очень крепко спит? Ночь встретила ветром. Сяо Чжань прыгнул в машину, фары решил не включать. Узким переулком выкатился на набережную и ударил по тормозам, ошарашенный открывшимся зрелищем. Канонерка «Петерел» горела и уходила под воду. Зарево отражалось в водах Хуанпу, подсвечивало город рыжим. Густой черный дым навалился на него сверху огромной тучей, ее косматое брюхо было цвета крови. Японцы потопили британский военный корабль! Это объявление войны. На его глазах «Идзумо» выстрелил в американский «Уэйк». Сяо Чжань оторвал глаза от величественной и жуткой картины, повернул туда, где располагались редакция «Та Мей Ван Пао» и «Северное телеграфное агентство». Если кто и в курсе происходящего, то они. Но уже через пару сотен метров стало ясно, что у журналистов ему ничего не узнать: у подъездов обоих зданий выстроились японские солдаты, во всех почти окнах горел свет, и того, что в них было можно было разглядеть, хватило, чтобы понять: редакции громят. Сяо Чжань свернул на темную улочку, чувствуя, сейчас они его спасение. Извилистыми путями добрался до Вэньси, взбежал на третий этаж. Долго жал кнопку звонка, колотил в дверь, взбудоражил и без того испуганных соседей, но дверь квартиры Ибо так и не открылась. Никто живой бы не мог спать так крепко, и Сяо Чжань заставил себя смириться и перестать пытаться разбудить Ибо: его явно не было дома. Может, он ещё не вернулся, а может, так же мечется по улицам, пытаясь понять, что происходит. Сяо Чжань скрипнул зубами и помчался обратно к машине. Там уже толклись какие-то люди, спрашивали, что происходит. Он уехал молча. Ответ нашелся на набережной Сучжоу, здесь человек в заломленной на затылок шляпе увлеченно снимал зарево над городом, взгромоздившись на ограждение. Сяо Чжань подбежал к нему. — Вы журналист? — Уже не уверен, — пробормотал мужчина, снял с шеи другой фотоаппарат и навел объектив вниз, на воды Сучжоу. Сяо Чжань посмотрел туда тоже. По отражающей огонь реке плыли трупы. — Вчера ещё был. — Можете сказать, что происходит? — Япония разбомбила Перл-Харбор, — дружелюбно, словно приятелю в баре, сообщил мужчина, Сяо Чжань только теперь почувствовал запах перегара. — Знаешь, где это? Нет? Гавайи, это Гавайи. И тут уж, понятное дело, Америка вступила в войну. Такие дела, мой раскосый друг. Сяо Чжань придержал его локоть, когда мужчина едва не завалился назад. Мысли бились в голове, пытались улечься в единую картину. Америка вступила в войну! Значит, теперь весь Международный сеттльмент — вражеская для Японии территория, а все американские граждане… Сяо Чжань бросился к машине. Всё, что он успел, это доехать до второго перекрестка. Здесь японские солдаты высыпались на дорогу перед ним, наставили в стекло винтовки. — Выйти из машины! — велел офицер, и Сяо Чжань узнал лейтенанта Тамико. Тот узнал его тоже, лицо стало насмешливым. — А, господин Сяо. — Вечер добрый, офицер, — Сяо Чжань медленно, чтобы не вызвать у солдат реакции, вышел из машины. — Не спится? — ядовито поинтересовался Тамико, заглянул в машину, особенно внимательно изучая заднее сидение. — Задержали дела, — Сяо Чжань понурился. — А теперь и не знаю, что думать. — Думать не ваша забота, — процедил офицер. — Какое у вас гражданство, господин Сяо? Документы. Сяо Чжань протянул ему бумаги. — Китай, — лейтенант Тамико ткнул документы ему обратно в руки и дернул подбородком. — Идите домой, господин Сяо, марш. И никуда не выходить. Занимайтесь своими крабами. — Да, офицер, — Сяо Чжань двинулся было к машине, но тут же получил грубый тычок в плечо. — Я сказал «идите», — процедил Тамико. — Город захвачен, и всё в нем принадлежит его величеству Императору Японии. Убирайтесь. Сяо Чжань отошел от машины. Пятился, пока в спину не вонзилось острое. Уколовший его штыком солдат что-то сказал, все засмеялись. Сяо Чжань развернулся и медленно пошел прочь. Хотел бежать и не мог, тело одеревенело, спина ждала пули, почти чувствовала ее, и ноги едва гнулись. Только свернув в проулок, он начал как следует дышать, сорвался с места и помчался к дому. Город преображался на глазах, предрассветной тишины как не бывало. Во множестве окон теперь горел свет, гладь реки кишела лодчонками. Канонерки «Петерел» на ней больше не было, над «Уэйком» был поднят белый флаг с красным солнцем, а по улицам уже спешили люди с большими узлами на спинах, плакали сонные дети, проносились рикши, сигналили спешащие проехать машины. Шанхай, ещё не забывший ужас тридцать седьмого, бросился бежать. Пока только самые решительные и самые нищие, но было ясно, что скоро человеческие реки хлынут к порту, железнодорожной станции, аэродромам. Сяо Чжань заметил грузовик у дома Суэ. Он знал эту семью, они владели магазинами готовой одежды и частенько бывали в «Белой птице». Теперь солдаты подталкивали к кузову невестку старшего господина Суэ и его сына, который прижимал к себе девочку лет двух. Ее испуганные круглые глазенки остановились на лице Сяо Чжаня. Он попытался улыбнуться ребенку, но лицо не слушалось. Старшая госпожа Суэ валялась на земле и умоляла отпустить ее детей. Господин Суэ лежал рядом и не двигался. Их сын женился на англичанке, вспомнил Сяо Чжань. И сам учился в Англии. Но куда их увозят? Зачем? Зазвенели колокола на Бин Чине — семь часов. Мимо проехал грузовик, полный напуганных, растерянных людей — почти все иностранцы. Женщины в сбитых шляпках и меховых горжетках, мужчины, дети, они сжимали сумки и чемоданы, озирались, бормотали друг другу слова утешения. Сяо Чжань побежал дальше. Толпа густела. Японские солдаты сосредоточенно и аккуратно клеили на стенах банков, магазинов и особняков длинные полосы белой бумаги с черными иероглифами: «Собственность его Величества Императора Японии». Такая же сохла на «Белой птице». Сяо Чжань осторожно вошел в распахнутые двери. Хрустнуло под ботинком разбитое стекло. Пусто. Тихо. Улица уже кипела страхом, а здесь не было ничего. Сяо Чжань прошел на кухню, поднялся на второй этаж. Никого. Третий. Здесь разбросаны вещи и тоже никого. Еще выше, башенка прислуги. Пусто. Сяо Чжань спустился и вошел в комнату Софи. Постель не прибрана. Выдвинутые ящики стола как оскаленные рты, верхний — пустой, нет документов. Чего нет ещё? Сяо Чжань беспомощно оглядывал комнату. Под ногу попало что-то, он опустил глаза. Крошечный флакончик валялся на ковре. Сяо Чжань наклонился и взял его в руку. В синем стекле плескалась жидкость, пробка оставалась плотно закрытой. Софи бы ее не бросила. Сяо Чжань сжал бутылочку в кулаке, сжал зубы. Все кончено. Ничего не осталось. Нет «Белой птицы», нет Софи, нет Ибо, и жив ли он сам? Он нелепый памятник всему, что исчезло. Сяо Чжань спустился на первый этаж и проверил тайник. Пусто. Успела Софи сбросить все в канал под домом или нет? Как это выяснить? Он отряхнул руки и вернулся в зал. Вздрогнул, когда увидел тетушку Цао, та тоже отшагнула назад с испугу. — Ох, господин, — пробормотала она. — Вы-то целы! — Где Софи? — спросил он хрипло, горло не разжималось. — Так увезли! Япошки! Все я, дура глупая! — затарахтела тетушка Цао. — Мне ж говорили! Служанка господ Цзян второго дня мне говорила! Мол, надо быть готовым бежать, и если есть ценное что, то собирать, а если оно большое, то продать хоть за сколько! — Откуда она могла знать? — выдавил Сяо Чжань. Никто в городе не знал, не знало подполье, а какая-то служанка? — Так ведь сказали. Ну, оттуда, — тетушка Цао ткнула в небо. — Сказали, да. Не самой Сун Фа, понятно, а господам Цзян. Они сразу из банка позабирали все, видать, верный человек был, кто сказал-то. Тут бы мне к вам прибежать! А я посмеялась только. Ну дура же! Ох, беда… Сяо Чжань вдохнул, выдохнул, сказал: — Если тебе что-то нужно, возьми. Это теперь собственность императора, пусть он и охраняет. И пошел к себе. Сейф вскрыт не был. Сяо Чжань сложил в портфель все, что в нем было: пачки долларов, несколько лянов серебра, два небольших золотых слитка, шелковый мешочек с камнями. Выбрал из одежды самое удобное и крепкое, переоделся, камни переложил в карман пиджака. Подержал в руке пистолет, решил, что брать его не стоит. От мысли о еде тошнило, но он заставил себя поесть. Не время быть слабым. Оделся, взял портфель и вышел. — Храни вас Небо, — пробормотала за спиной тетушка Цао. Она держала завернутый в тряпицу окорок. *** В приемной госпожи Шангуань оказалось людно. Сяо Чжань остановился в дверях и осмотрел собравшихся. Пожилая китайская пара с большим саквояжем. Женщина средних лет с чемоданчиком. Пара иностранцев, англичан, кажется, тоже с багажом. Господин Цзян. Сяо Чжань сел, поставил у ног портфель. Вот, значит, как. Он вспоминал рассказ тетушки Цао и смотрел на посетителей. Дверь кабинета распахнулась, появилась немолодая женщина с узлом на затылке. Вышла, ни на кого не глядя, прошла через приемную и скрылась в коридоре. Никаких вещей у нее в руках не было. Сяо Чжань медленно выдохнул. Правильно ли он понимает? В кабинет вошел господин Цзян, минут через десять он вышел без чемоданчика, с которым входил, и поспешно покинул приемную. Сомнений не осталось. Итак, госпожа Шангуань знала о грядущем захвате Шанхая. И знала, что люди будут готовы платить за спасение своих близких. Понимала, что японцы первым делом закроют банки и немедленно приступят к конфискации имущества, поэтому заранее позаботилась, чтобы у будущих жертв ценности были на руках в удобной, легко перемещаемой форме. В той самой, в которой они теперь оказались в ее приемной. Но его, Сяо Чжаня, она не предупреждала. Почему? У него было два разных ответа на этот вопрос. Он смотрел, как сменяются посетители, приходят новые. Он ждал своей очереди. Когда Сяо Чжань вошел, госпожа Шангуань подняла на него взгляд и замерла. Скованно, всем телом, повернулась к человеку у стены, который аккуратно укладывал в крепкие деревянные ящики пачки денег, бархатные коробочки с ювелирными украшениями, слитки, завернутые в бумагу картины, сказала: — Выйди. Тот немедленно подчинился, Сяо Чжань проводил его взглядом. Госпожа Шангуань поднялась и стояла теперь за своим огромным столом, касалась его растопыренными пальцами, словно ища опоры. — Что-то хотели, господин Сяо? Он смотрел в ее неподвижное плоское лицо. То ли он уже привык к отсутствию на нем мимики, то ли в голосе что-то прозвучало, но у него возникло ощущение, что госпожа Шангуань не ожидала его увидеть и теперь растеряна. — Когда-то вы обещали мне любую помощь, — напомнил он. Госпожа Шангуань принялась перебирать какие-то бумаги на столе. — И что вам нужно? — Пропала моя сестра. Говорят, ее увезли японцы. — Сестра, — безо всякого выражения произнесла госпожа Шангуань. — Имя? — Софи Вон. Госпожа Шангуань долго шуршала бумагами, выбрала один из листов, поднесла к лицу и начала зачитывать: — Софи Вон, китайское имя — Вон Сюмей, гражданство — Соединенные Штаты Америки, уроженка Макао, пол женский, год рождения одна тысяча девяноста девятый, замужем, имя мужа — Сяо Чжань, детей не имеет. Все верно? Она подняла взгляд на Сяо Чжаня. От сочетания неподвижности лица и бешенства в глазах сделалось жутко. — Все верно, — ответил он, не избегая взгляда. — Мы заключили фиктивный брак. — Потому что к семейной жизни вы не способны, — голос госпожи Шангуань шелестел жесткой, чешуйчатой змеиной кожей. — Да. Это потребовалось для оформления документов на собственность, — Сяо Чжань продолжал погружаться в ложь и тащить за собой госпожу Шангуань. — Ресторан завещан мне, но как китаец я не могу быть владельцем здания в Международном сеттльменте. Поэтому я переманил женщину с опытом управления рестораном из Гонконга и заключил с ней фиктивный брак. Взаимовыгодное сотрудничество. — Говорили, что вы брат и сестра. — Для пары у нас слишком вызывающая разница в возрасте, — пожал плечами Сяо Чжань. — Скандальная репутация навредила бы заведению. — На всё готовы ответы. Сяо Чжань промолчал. Она ждала чего-то другого? Страха, раскаяния? Если бы он знал, чего именно, мог бы изобразить нужные ей чувства. Какая разница, чем платить, главное, спасти Софи. — Простите, что мне пришлось солгать вам, — попросил он мягко. — Ваше возмущение справедливо. — Солгать тогда или сейчас? — Сейчас у вас в руках документы, — Сяо Чжань неловко указал на стол. — Госпожа Шангуань, я не прошу об услуге безвозмездно. К сожалению, я не смог попасть в банк, но я постараюсь… — Постарайтесь, — холодно оборвала его госпожа Шангуань. Она следила за тем, как он выкладывает деньги, золото и серебро на ее стол, и Сяо Чжань чувствовал, что она чего-то ждет. Поразмышлял, не стоит ли добавить камни, но в нем зудело ощущение, что госпоже Шангуань требуется не это. — Недорого вы цените свою жену. — Я ценю своего управляющего, без нее у меня возникнут проблемы с документами. Мне бы хотелось, чтобы «Белая птица» продолжила работу. — Этого недостаточно, — отрезала госпожа Шангуань. Ну конечно. — Что могло бы вас удовлетворить? — Сяо Чжань посмотрел ей в глаза без обычной своей вежливой мягкости. Пускай уже скажет прямо. Госпожа Шангуань положила на стол ключ. — Заприте дверь. Значит, правильно он не выложил камни, напрасная была бы трата. Сяо Чжань щелкнул замком и вернулся к госпоже Шангуань. Она уже вышла из-за стола, и, когда он приблизился, запустила ему руку между ног. Долго мяла там, глядя в глаза. Кажется, верила, что у нее получится. — Я не врал, — сказал Сяо Чжань, когда отсутствие результата стало совершенно очевидным. — С этим ничего не поделать. Госпожа Шангуань долго всматривалась в него, потом кивнула, что-то для себя решив. — На колени, — велела она. Сяо Чжань снял пальто, повесил на стул. Сунул в карман очки, поддернул брюки и опустился перед госпожой Шангуань на колени. Подумал: хорошо, что ковер. Она медленно расстегнула юбку и столкнула ее к туфлям. Это должно было быть соблазнительно. Сяо Чжань терпеливо ждал, когда она закончит. Госпожа Шангуань приподняла шелковую нижнюю юбку и, чуть подпрыгнув, села на край стола. Широко развела ноги в тонких чулках. Край плотно стягивающего живот пояса гостепримно подвернулся, открывая Сяо Чжаню полный доступ к телу. Он смотрел на темно-розовые складки и влажные завитки черных волос, чувствовал непривычный запах. Ему не приходилось иметь со всем этим дела настолько близко, но ведь это не должно было быть очень сложно? Поднять член будет точно не легче. Сяо Чжань перевел взгляд на госпожу Шангуань. Она смотрела не него огромными глазами, на ее щеках появилось какое-то подобие румянца. Кто бы мог подумать. — Постарайтесь, — прошелестела она. Протянула руку и ощупала лицо Сяо Чжаня — губы, нос, уши. Зачем-то сунула в одно палец. Он положил руки ей на бедра, развел их ещё шире и решительно лизнул горячую влажную складку. Еще раз, сунул язык глубже. Бедра под его рукам напряглись, он решил, что это хороший знак. Запах стал крепче, солоноватый вкус — острее. Он задвигался в ровном ритме, как ртом на члене. Кажется, шло неплохо. Вздрогнул, когда пальцы Госпожи Шангуань до боли вцепились ему в волосы. — Старайся, — прошипела она. — Давай, лучше. Сяо Чжань понятия не имел, что она имеет в виду, но лизать стал чаще и с большим нажимом. Волосы щекотали нос. Интереса ради он подвигался из стороны в сторону, услышал шумное дыхание, решил, что способ работает. Нащупал языком жесткое, размером с фасолину, и дыхание превратилось во всхлипы. Сяо Чжань крепче уперся в раскинутые бедра, зажал чувствительное место губами и быстро-быстро закружил языком. Госпожа Шангуань взвизгнула, бедра ее схлопнулись, словно створки устрицы, крепко фиксируя ему голову, а руки принялись толкать Сяо Чжаня лицом все глубже и в таком бешеном ритме, будто госпожа Шангуань, обезумев, решила засунуть его в себя целиком, всосать внутрь, сожрать. Может, ей бы это даже удалось, но на высоте безумия она захрипела, выгнулась, влажная плоть между ее ног конвульсивно содрогнулась один раз, второй, задрожали бедра — и наконец распались, обмякли. Сяо Чжань поднялся и достал из кармана платок. Плеснул на него воды из графина, протер рот, щеки, нос. Пригладил волосы, надел пальто. За его спиной тоже слышалась возня. Госпожа Шангуань одевалась. — Распределительный центр на Гордон-роуд, — сказала она наконец, и он обернулся. — Предъявите это офицеру Симато. Сложенный вдвое листок упал на ковер у ног Сяо Чжаня. Он поднял его, развернул. На бланке городского совета Международного сеттльмента было написано только «Софи Вонг» и алела свежеоттиснутая печать с японскими иероглифами. Он молча поклонился. — Свободен, — произнесла госпожа Шангуань. Сяо Чжань щелкнул замком, вышел и закрыл за собой дверь. Быстро пересек приемную, ни на кого не глядя. На него наверняка смотрели и прекрасно понимали, что произошло. Пусть смотрят, они здесь тоже за тем, чтобы унижаться и платить. Какая разница, чем именно. Краем глаза Сяо Чжань успел увидеть опухшее от слез лицо старшей госпожи Суэ и саквояж у нее на коленях. Он нашел туалет, включил воду и долго втирал в лицо мыльную пену. Смывал, снова брался за мыло. Когда в дверь начали стучать, пришлось выйти. *** Где именно на Гордон-роуд распределительный центр, стало ясно сразу: толпа беженцев текла на север, к железной дороге, а другая толпа жалась к высокому кирпичному забору, ворота в котором охраняли японские солдаты. Сяо Чжань направился к ним, долго добивался встречи с офицером Симато, но тот вышел, только когда у ворот скопилось несколько обладателей драгоценной бумажки от госпожи Шангуань. Тех, у кого таковой не было, отгоняли прикладами, не слушая никаких объяснений. Офицер, маленький человечек в круглых очках, собрал все записки и скомандовал их владельцам: — Туда. Двое солдат принялись толкать в спины, понуждая родственников пройти внутрь, загнали всех в огороженный угол большого двора, велели стоять и ждать. И они ждали. Сяо Чжань вместе со всеми вглядывался в суету распределительного центра. Одних людей выгружали из грузовиков и загоняли в здание, других заталкивали в кузов и вывозили за ворота. Бледные растерянные лица, набитые чем попало чемоданы, крики солдат, плач детей. Софи он увидел почти случайно, краем глаза. Ее в группе других пленных вели к грузовику. Сяо Чжань узнал сына госпожи Суэ и его жену, девочку теперь несла она. Он помахал рукой, привлекая внимание Софи, и она его заметила, посветлела лицом. Поднялась на ящик и с него забралась в кузов. А Сяо Чжань только сейчас обратил внимание, что старшей госпожи Суэ в толпе родственников рядом с ним почему-то нет. Она ждала в приемной, когда он там был, он здесь провел уже несколько часов, подошли все, кого он там видел, и ей давно уже было пора появиться. Неужели госпожа Шангуань ей отказала? Подошел офицер Симато, объявил ожидающим: — Ваших сейчас вывезут, высадят в Джессфилд парке. На выход. Все поспешили к воротам. Сяо Чжань тревожно огляделся, двинулся тоже. Было во всем происходящем что-то неправильное, что-то цепляло тревогой даже поверх всех известных обстоятельств. То, что госпожа Шангуань в сговоре с очкастым японцем, он понимал. И понятно было, что не бесплатно. Но Сяо Чжаня смущало, что офицер Симато не особенно скрывал свою деятельность. Для японцев, тем более военных, с их священным кодексом чести, это было нетипично. Потому Сяо Чжань шел, стараясь замечать все подробности и ни на миг не расслабляться. Досадовал, что оставил дома оружие, его в итоге никто не обыскивал, а оно могло бы пригодиться. А потом сердце екнуло. Кажется, оно успело первым, ещё до того, как глаза и мозг выцепили в толпе высокую тонкую фигуру. Японский офицер с небольшим отрядом в болотно-желтой форме прокладывал себе путь к воротам, не церемонясь с теми, кто двигался недостаточно быстро. Сяо Чжань поймал его взгляд — непроницаемо черный, примагнитился жадно, не оторвать, — но заставил себя повернуть голову к грузовику. Тот уже проезжал ворота, Сяо Чжань бросился вдогонку. Обернулся на Ибо — тот тоже смотрел теперь на грузовик. Значит, всё понял. Он понял! По запруженной людьми улице грузовик двигался с трудом, и Сяо Чжань догнал бы его, если бы не оборачивался постоянно, чтобы найти глазами Ибо. Тот куда-то запропастился. Замер, когда увидел распростертую на земле женщину в фиолетовом пальто. Старшая госпожа Суэ лежала с открытыми глазами и ясно было, что ей уже не помочь. Что с ней случилось? От чего она умерла? Сяо Чжаня и труп обтекали люди, впереди удалялся грузовик, где-то за спиной был Ибо. Сяо Чжань прибавил шагу. К югу, куда везли пленных, людей на дороге становилось всё меньше, а после поворота направо машина и вовсе разогналась. Сяо Чжань бежал уже почти один, мало кто из родственников успевал за грузовиком: краем глаза он видел мальчика-подростка, девушку и пару мужчин, все прочие отстали. Сяо Чжань пытался прикинуть, сколько до Джессфилд парка. Километра два, не меньше. По вискам тек пот, тяжелое пальто хлопало по ногам, очки пришлось сунуть в карман. Почему Джессфилд парк? Их обогнала большая черная машина, Сяо Чжань не разглядел, кто в ней. Следом вторая, поменьше. Недоброе предчувствие стало ощутимей. Деревья парка уже были видны, бок резало болью от долгого бега. Грузовик впереди сбросил скорость, из него начали спрыгивать японские солдаты. А потом все замедлилось. Сяо Чжань увидел, как открылась водительская дверь, и понимание того, что сейчас произойдет, прошило насквозь, обожгло ужасом. Он рванулся бежать быстрее, махал руками, пытался кричать, чтобы прыгали, но дыхания не хватало, а потом грузовик превратился в огненный шар, который ударил Сяо Чжаня в грудь, сбил с ног, он отлетел, покатился, ударился обо что-то, и мир остановился совсем. *** Он слышал щелчки. Тусклые, будто он под водой. И крики. Далеко-далеко. А ещё звук… Сяо Чжань с трудом открыл глаза. Звук был ближе других, но он не узнавал его. Щелчков и криков не было. Перед глазами был кирпич. Стена. Нет, забор. Он лежит у забора. Сяо Чжань повернулся на спину. Кусты. Густые. Живая изгородь. Он с трудом поднялся. Теперь было видно. Грузовик исходил жирным черным дымом и страшным запахом горелой плоти. На дороге лежали люди. Некоторые обгоревшие. Некоторые застрелены. Живых нет. Сяо Чжань закрыл глаза, его качнуло. Открыл. Звук. Что это? Он слева. Он повернул голову. Живая изгородь дергалась, будто в ней прятался зверь. Звук шел оттуда. Сяо Чжань сделал шаг. Еще. Белое. Там белое, оно шевелится. Со странным звуком. Он сделал ещё шаг. Навалился на кусты, раздвигая. Девочка широко открывала рот, но кричать уже не могла. Он сипела, выгибала тельце. Сяо Чжань вытащил ее из плотной клетки ветвей, сел и положил себе на колени. Ребенок казался совершенно целым, только насмерть напуганным. Сяо Чжань прижал его к груди, крепче запахнул пальто. Живое, испуганное существо дрожало и билось около его сердца. Заставляло его биться в ответ. Сяо Чжань снова поднялся. Рядом зашипело, скрипнуло. Кто-то выплюнул приказ, и его схватили грубые руки, согнули, затолкали в машину. Он упал на бок, прижимая к себе девочку, и так лежал на заднем сиденье, не открывая глаз. Сиденье качалось. В голове шумело. Он большой зверь, а она — маленький. Им надо держаться вместе. Рядом о чем-то говорили, он слышал это как сквозь воду. Останавливались. Хлопали дверями. И выстрелами. Он не открывал глаз. Он думал о Софи. Об Ибо. О маленькой дочке Суэ. Она очень легкая, вот в чем дело. Ее отбросило взрывом. Она, как маленькая белая птичка, упорхнула от смерти. — Да открой ты глаза! Сяо Чжань открыл. — Ты оглох? Слышишь меня? — Ибо влез в машину, потащил Сяо Чжаня к себе, приподнял за плечи, прижал к себе. — Слышишь? — Слышу, — прохрипел Сяо Чжань. — Немного. — Где ты был? — Ибо тряс его за плечи. — Откуда взялся? Я же искал! — Пить. Ибо сунул ему флягу, Сяо Чжань захлебнулся, закашлялся. Где они? Какой-то лесок. — Меня бросило за кусты, — выдавил он. — И оглушило, кажется. Ее тоже. Он отвел руку, которой прижимал к себе ребенка. — Это девочка? Живая? — Вроде бы. Спит. Устала. Ибо сгреб Сяо Чжаня в охапку, вцепился в волосы, выпалил что-то очень длинное и сочное. Кажется, ругался. Сяо Чжань посмотрел за его плечо. Там валялся японский солдат со свернутой шеей. — Снимем с него форму, он примерно твоего роста, — Ибо резко стал собран и деловит. — С ребенком придумаем что-нибудь. Надо отсюда убираться. — Софи? — безнадежно спросил Сяо Чжань. Ибо покачал головой. — Взрывчатки не пожалели. А потом расстреляли тех, кто бежал за грузовиком. Я не понимаю, зачем они это устроили… — Я понимаю, — выдавил Сяо Чжань. — Убрали свидетелей. Потом расскажу. — Расскажешь, — согласился Ван Ибо и решительно вынул ребенка из рук Сяо Чжаня. Прижал к себе, и лицо его смягчилось. «Ты что, — уставился на него Сяо Чжань, — боялся, что я сумасшедший и не отличу живого от мертвого?» Ибо только головой мотнул, покачал девочку так привычно, будто всю жизнь с детьми возился. — Переодевайся. Когда Сяо Чжань закончил с преображением, свернул свои вещи в рулон и затолкал под сиденье; Ибо спросил: — Вести сможешь? — Да. — Хорошо, садись. Я сзади. — Ибо поймал его взгляд в зеркале заднего вида, ухмыльнулся. — И не сметь открывать рот при офицере! Сяо Чжань не выдержал, нырнул рукой между сидений и стиснул его колено. Невыносимо было не чувствовать Ибо, не быть рядом, не касаться. Ибо поймал его пальцы, накрыл ладонью. — Пообещай мне вот что, — сказал он тихо. — Когда мы вырвемся из этой мышеловки, ты мне споешь. Он сказал «когда». — Обещаю, — Сяо Чжань помедлил секунду, до крика не хотелось убирать руку, сидеть бы так, не отводить от Ибо глаз. — Обязательно спою. Он решительно завел машину, и она покатилась по лесной дороге.