Белые птицы Шанхая

Софи, должно быть, сговорилась с Ибо. Сяо Чжань это понял, когда вышел в зал — внезапно настала тишина, откуда бы ей взяться вечером в ресторане? А затем Ибо заиграл туш и повар Сун Чуань, торжественный, в алом халате, вынес торт в виде белой птицы. Рядом оказалась тетушка Цао, официанты, Софи. Она приняла птицу и встала перед Сяо Чжанем. — Мой дорогой диди! С днем рождения тебя! Ты знаешь, речи не моя сильная сторона, я не умею сказать красиво, но вот тут, — она горячо прижала ладонь к своей груди, — очень много любви. Она вся твоя. Ты замечательный и я… я… Она запнулась, смутилась и решительно сунула ему торт в руки. — Это тебе! — Пусть жизнь твоя будет, как эта птица — прекрасной и легкой! — подхватила поздравительную эстафету тетушка Цао. Сложив руки на круглом животе, она зачастила скороговоркой: — Здоровья крепкого-крепкого, жены-красавицы, детишек полный дом, успеха и процветания тебе и всем твоим родным! Сяо Чжань только успевал кланяться и кивать, люди вокруг гомонили, похлопывали по плечу, засыпали его пожеланиями. — Прошу всех разделить со мной угощение! — Сяо Чжань со смехом вручил торт официантам и вдруг натолкнулся на взгляд госпожи Шангуань. Кого он не ожидал увидеть среди поздравляющих, так это ее. Опешил от неожиданности. Она поднялась из-за стола и подошла что-то пожелать? С таким лицом? Госпожа Шангуань не стала ничего желать. Она вручила ему плоский сверток в алой шелковой бумаге и, не отводя своих змеиных глаз, произнесла: — Это подарок. Сяо Чжань поспешил поклониться, принялся разворачивать бумагу, и, когда алая шелестящая обертка открыла содержимое, замер в изумлении. Это был его портрет. Небольшой, в две ладони, в простой, но явно дорогой раме. Сяо Чжань смотрел на улыбающегося себя и не знал, что сказать. Ему заглядывали через плечо, охали, цокали. — Это очень красиво, — произнес он смущенно. — И так неожиданно… Спасибо вам, госпожа Шангуань. — Красивый не портрет, — сухо сообщила дарительница и вернулась за свой столик. — А мне кажется, или… — Софи перевела взгляд с портрета на господина Дохема. Тот смущенно закхекал, пытаясь укрыться за мольбертом. — Ваш покорный слуга, ваш покорный слуга. Госпожа Шангуань попросила, я не мог отказать… Я не так уж хорош в масляной живописи, мне ближе графика, но… — Вы скромничаете! Портрет просто прекрасен! Мы повесим его в зале! — Простите, я не знал, что сегодня день рождения господина Сяо, — звучно раздалось из-за спины, Сяо Чжань обернулся к Ибо. Тот стоял у рояля и казался смущенным, тискал пальцы одной руки в другой. — Я не приготовил подарка. — Ибо виновато, скованно поклонился, и Софи уже готова была броситься его убеждать, что и не должен был, но не успела; он продолжил: — Позвольте я подарю вам эту вещь. Он сел за рояль, и все в зале затихли в ожидании. А когда зазвучали первые аккорды, глубокие, сжимающие горло, то и дышать, кажется, перестали. Сяо Чжань точно. Это не было танго и не было тем, что обычно играют в ресторанах. Эта музыка врывалась в сердце и там, внутри, медленным, сбивчивым вальсом танцевала свою историю, рассказывала о бесконечной тоске и такой же любви, и от этой сладкой боли обмирала душа, дрожала хрустальным звоном. Когда мелодия закончилась, повисла тишина, и Сяо Чжань молчал тоже. Стоял, как идиот, с собственным портретом в руках, и молчал, потому что после такого невозможно найти слова. — Это… — наконец выговорил он, сглотнул. — Что это? Как это называется? — Никак, — Ибо поднялся и снова сжал крупные, неуклюжие без рояля руки. — Я сочинил это и пока не придумал название. Надеюсь, я смог… — Это волшебно, — Сяо Чжань шагнул к нему. — Это просто невероятная музыка! Я потрясен, такой подарок… Кто-то начал аплодировать, зал поддержал, Сяо Чжань схватил руку Ибо, поклонился, едва не ткнувшись в нее лбом. — Спасибо. Рука была теплой, она сжала в ответ пальцы Сяо Чжаня. — Ты… вы… Можете дать свое название, это ведь теперь ваше, — смущенно произнес Ибо. — Сыграйте ещё раз! — крикнул кто-то. — Только если владелец решит с вами поделиться! — со смехом вмешалась Софи. — А сейчас подаем торт!!! *** Ресторан опустел только за полночь и то не полностью, потому что несгибаемая госпожа Шангуань продолжала сидеть за своим столиком. Молчала, смотрела на всех ничего не выражающим взглядом, пила вино и не уходила. — Что-то мне не по себе, — пробормотал Сяо Чжань, когда они с Софи оба оказались на кухне. Повара уже заканчивали уборку столов и плит, официантка Му мыла пол. — Она с прошлого года с тебя глаз не сводит, — пожала плечами Софи. — Пора бы все понять. — Но… картина! — Картина. Она запомнила с прошлого года, когда у тебя день рождения, и заранее озаботилась подарком, — Софи умела быть безжалостной. Сяо Чжань застонал, не помогло, Софи продолжила: — Господин Дохем мне сказал по секрету, что нарисовал две одинаковых. Сяо Чжань застонал снова. — И чего она ждет взамен? Тетушка Цао прошла мимо с многозначительным видом, но сказала только: — До завтра! — поклонилась и вышла. — Свадьба тебе не грозит, — Софи состроила гримаску. — В такую семью дворняжек вроде нас не возьмут. Но какие-то ожидания у нее наверняка имеются. — Я же не должен? Ну, в смысле? — Сяо Чжань страдальчески свел брови. — А что, если я откажусь и она затаит обиду? Может, стоит ей сказать, что я не гожусь? В смысле, не способен… Что я не… Ну то есть… Как-то деликатно сформулировать! — Ничего ещё не предлагали, — произнес голос из-за спины, и Сяо Чжань испуганно обернулся. Ван Ибо поставил в раковину тарелку и чашку, которые ему приносили во время вечера, и вышел из кухни. — Он прав, — кивнула ему в спину Софи. — Не накручивай себя раньше времени. К тому же она допивает четвертый бокал. Пришлось возвращаться в зал, сама собой ситуация явно не разрешалась. — Уже довольно поздно, вас проводить? Госпожа Шангуань долго смотрела Сяо Чжаню в глаза. Выпитое вино не сделало ее мимику живее. — Это вполне уместно, — произнесла она после долгой паузы и нетвердо поднялась. — Мне тоже пора, — Ван Ибо снял с вешалки пальто, но не натянул его на ходу, как делал всегда, а встал перед зеркалом и принялся старательно оправлять. — Возьмите тогда и меня! — подбежала Софи. — Сегодня был такой беспокойный день, хорошо будет прогуляться перед сном. Так получилось, что они вышли на пустынную улицу вчетвером. Странная складывалась история — гулять с госпожой Шангуань? С Ибо? Ночь встретила их разношерстную компанию тишиной и безветрием, огромная луна отражалась в водах Сучжоу, путалась в мачтах кораблей. — Птицы, — сообщила госпожа Шангуань, и Сяо Чжань не сразу понял, о чем она, висящая на его локте, говорит. А потом он увидел. В стеклянно-черном ночном небе метались чайки, и Сяо Чжань никогда не видел их в таком количестве. Это не была одна из тех крикливых стай, что утром прилетают покормиться в город, а вечером возвращаются к морю. Эти птицы заливали небо от края до края и никуда не направлялись. Беззвучно и бесцельно они кувыркались в дочерна синем небе, их белые крылья отражали свет луны и фонарей, отчего птицы казались небрежно нарезанными кусочками фольги, которые кто-то подкинул к звездам, и теперь они трепетали там, высоко-высоко, на ветру. Но ветра не было. Завороженные зрелищем, они все четверо долго стояли, глядя на переливающееся птицами небо. — Никогда такого не видел, — признался Сяо Чжань. — Это к сильному шторму, — сказала Софи. — Я жила в Балтиморе, там тоже так бывает. — Птицы, — зачем-то повторила госпожа Шангуань. Ибо молча смотрел в небо. То ли тишина ночи к болтовне не располагала, то ли величественность мерцающих крыльями небес повлияла, то ли просто все слишком устали, но прогуливались они в тишине. Сяо Чжань вел под руку госпожу Шангуань, слишком маленькую для его роста, слишком много выпившую, судя по тому, как тяжело она висела на его локте. Ибо и Софи шли чуть впереди, оба высокие, тонкие, только Ибо шире в плечах и намного моложе. Они могли бы быть матерью с сыном, неизвестно зачем подумал Сяо Чжань. Сколько Ибо лет? Вряд ли больше двадцати трех. А Софи уже сорок два. — Сколько вам лет? — спросила госпожа Шангуань, и Сяо Чжань изумленно к ней обернулся. Он что, думал вслух? — Мне двадцать шесть, — привычно соврал он. — Десять лет разницы, — констатировала госпожа Шангуань. Так вот почему она подняла эту тему. Сяо Чжань подобрался в предчувствии неприятного разговора, смерил взглядом расстояние до резиденции семьи Шангуань — идти минут пятнадцать. Слишком долго. — Моя семья не согласится на брак, — сообщила госпожа Шангуань. Вот так сразу, даже не спрашивая его мнения по вопросу. — Госпожа Шангуань… — У меня есть личное состояние, — перебила она. — Госпожа Шангуань… — Сяо Чжань остановился, она тоже. Локоть не выпускала, смотрела снизу своими непроницаемыми глазами. — Я должен объяснить, что… — Я смогу вас обеспечить. — Госпожа Шангуань. — Сяо Чжань решительно накрыл ладонью ее руку на своем рукаве. — Я очень ценю ваше отношение ко мне. Поверьте. — Продолжайте. — Мне двадцать шесть, а я не женат и даже не обручен. Госпожа Шангуань, такие вещи не происходят без причины. Неужели вы думаете, что моя дацзе не хотела бы для меня счастья? — Она сама не замужем. — Моя сестра вдова, — мягко поправил ее Сяо Чжань. — Ее муж погиб в тридцать седьмом здесь, в Шанхае. И мы с дацзе приехали, чтобы взять на себя управление его имуществом. Это главным образом ресторан. Госпожа Шангуань выслушала все сказанное с непроницаемым лицом. — Какие причины? — спросила она. Сяо Чжань отвел глаза, помолчал. — Мои природные склонности. Я, к сожалению, не пригоден к семейной жизни. И на ваше предложение я тоже не могу ответить так, как вам хотелось бы. Простите. Это… Не то, чем я могу управлять. Прошу понять. — Вы спите с мужчинами? Сяо Чжань в панике нашел глазами Ибо и Софи. Они стояли неподалеку, ожидая, что их догонят, смотрели на реку. Им там слышно что-нибудь? — В данный момент нет, — выдавил он. — Но я знаю, к чему меня влечет. — Вы проверяли? — не сдавалась госпожа Шангуань. — С женщинами? Да. — Тут Сяо Чжань решил выразиться максимально четко. — И не раз. Это стало неприятным испытанием для обеих сторон. Ещё раз прошу простить. Госпожа Шангуань кивнула. — Ваш пианист. — Что? — Сяо Чжань уставился на нее, быстро глянул на Ибо. Ему же не слышно? — Нет, с чего вы так решили? Он у нас совсем недавно, и мы не… — Все время смотрите, — госпожа Шангуань поудобней устроила ладонь на руке Сяо Чжаня и сделала шаг вперед. — Новый сотрудник, — пробормотал Сяо Чжань, подстраиваясь под ее короткие шажки. — Он должен чувствовать, что… Обязательно нужен присмотр. Это прозвучало жалко, госпожа Шангуань ничего не ответила, и всю дорогу до дома ее семьи они шли в тишине. Ибо с Софи не разговаривали тоже. Когда они распрощались с госпожой Шангуань у ее дома и остались втроем, Софи спросила только: — Как прошло? Сяо Чжань пожал плечами. — Я попытался объяснить. С ней непросто. И поймал тяжелый, внимательный взгляд Ибо. Сяо Чжань только сейчас задумался, а почему, собственно, он до сих пор тут, с ними? Где он живет? Ему тоже вдруг захотелось прогуляться перед сном? Ответ на этот его вопрос обнаружился довольно скоро, на следующем перекрестке. — Мне сюда, — Ибо указал на отходящую улочку. — Ты тут живешь? Совсем недалеко от ресторана, — сказал Софи. — Ты не забыл документы? Вдруг патруль или… — Все в порядке, не беспокойтесь, — Ибо коротко поклонился, протянул ладонь Сяо Чжаню. Прощаться за руку — странный обычай, но Сяо Чжань на него согласился не раздумывая. Стояли, держась за руки, смотрели в глаза. Сяо Чжань — в нечитаемые, черные, но от этих отводить взгляд не хотелось. Думал, может, дело в губах? У госпожи Шангуань рот сухой, будто прорезь на лице, а у Ибо… У него потрясающие губы. — С днем рождения, — сказал Ибо тихо и пальцы сжал совсем чуть-чуть, ничего такого, просто вежливость, а у Сяо Чжаня дрогнуло сердце, потекло теплом. — Спасибо за музыку, — сказал в ответ. — Лучший подарок в моей жизни. И такой… на всю жизнь. Губы Ибо дрогнули, будто он хотел бы улыбнуться, но не стал. — Только нужно придумать название. Сяо Чжань поднял лицо к небу. Там трепетали крылья тысяч птиц. — У меня от твоей музыки такое же ощущение, — сказал он птицам, но Ибо слышал, конечно. — Так прекрасно, что жутко. — Небо Шанхая? — Небо Шанхая, — согласился Сяо Чжань и с сожалением выпустил руку Ибо. — Мальчик в тебя влюблен, — сказала Софи, пока они под руку возвращались вдоль реки, решив продлить прогулку. — Да? Сяо Чжань кивнул. — Боюсь, я тоже… Немного. — Это очень неудачно. Ты же сам понимаешь? Сяо Чжань кивнул снова. Можно вычеркнуть из своей жизни несколько лет, придумать себе другое прошлое, другую семью и праздновать свой день рождения не в октябре. Но совсем не быть собой невозможно. А следовало бы. — Переспи с ним. — Что? — Сяо Чжань даже остановился. Ему не послышалось? — Чем дольше вы будете ходить друг вокруг друга, тем хуже все кончится. — Софи нетерпеливо дернула плечом. — И не заставляй меня тебе что-то объяснять, не маленький. Этот мальчик все нам усложнит. — А что потом, уволишь его?! Вышло очень зло, Софи снова остановилась, устало потерла переносицу, но потом наставила палец Сяо Чжаню в лицо. — Не веди себя так, словно я в самом деле твоя старшая сестра и не позволяю тебе съесть все конфеты разом! Не смей делать меня виноватой! Ты знаешь, каков твой долг. И, чтобы его исполнить, ты должен быть трезв и собран. Я права? Ты знаешь, что права. Я предложила тебе возможное решение. Почему ты на меня злишься? — Прости, — Сяо Чжань перевел дыхание, склонил голову. — Обещаю, что разберусь с этим. Софи долго молчала, потом ткнула его кулачком в плечо. — Мой бестолковый диди. Он фыркнул, прижал ее к себе. — Я разберусь. — Мне он тоже нравится, — шепотом призналась Софи. — Но он выбрал тебя! Тебе и отдуваться. — Он тебе в сыновья годится! — притворно возмутился Сяо Чжань. — А тебе в младшие братики! — Мне двадцать шесть! — Сяо Чжань надул губы. — И сколько лет тебе двадцать шесть? — рассмеялась Софи. Она выкрутилась из его объятий, вздохнула, запрокинула голову. — До чего жуткие эти птицы! Как сегодняшняя музыка. — Она прекрасна, — возразил Сяо Чжань, тоже поднимая лицо к небу. — Но я согласен. Они долго шли по набережной молча, и молчать было хорошо. — Как думаешь, мы ещё увидим госпожу Шангуань? — спросила Софи, когда они проходили мимо дома министра экономики. — Мне почему-то кажется, что да. Эта женщина… — Сяо Чжань пошевелил пальцами в воздухе, подбирая слова. Не хотелось употреблять слово «крокодил». — …не склонна разжимать челюсти. — Она тоже служит в Правительстве, — задумчиво протянула Софи. И вдруг придержала руку Сяо Чжаня, остановилась, глядя на реку. — Это…? Теперь и он видел, что безмятежность реки нарушает движение. Что-то плескалось у берега, и густая рябь расползалась кругами по водной глади. — Рыбаки? — предположил Сяо Чжань. Между крупных торговых и военных кораблей по водам Сучжоу всегда шныряли крошечные лодки и джонки. — И что они делают без лодки? Купаются? — Софи решительно двинулась к воде, Сяо Чжань следом. Уже через мгновение он перепрыгнул ограждение и побежал вниз, на ходу скидывая пальто и запихивая очки в карман. В воде барахтался человек! Люди тонут молча, это Сяо Чжань знал не понаслышке. Тонут, потому что пытаются вдохнуть и не успевают, им не до крика. Этот человек молотил руками из последних сил, все реже показываясь на поверхности. Сяо Чжань бросился в воду — да тут сразу глубина! В несколько гребков доплыл до тонущего, цапнул за воротник и потащил к берегу. — Давай, давай, держу, — Софи помогла задыхающемуся человеку выбраться на берег, Сяо Чжань вскарабкался сам. И только здесь, в свете фонаря, они увидели, кто перед ними. — Госпожа Шангуань? — Сяо Чжань так растерялся, что не сразу догадался взять пальто, которое ему совала в руки Софи, и все шарил по карманам, разыскивая очки. — Что вы…? Что случилось? — Я уп-пала, — женщину колотило крупной дрожью, Сяо Чжань поспешил набросить на нее свое пальто. — Уп-пала. — Давайте скорее в дом, вы простудитесь! — Софи потащила их к особняку Шангуань. Когда женщину передали с рук на руки слугам, а мокрое изнутри пальто вернулось к и так трясущемуся от холода Сяо Чжаню, они с Софи припустили бегом к ресторану. — Пр-рок-клятая д-доброта, — стучал зубами Сяо Чжань, когда спешно сдирал с себя мокрую одежду прямо на входе в зал. — Б-ботинки на выброс. — Ты ведь не пожелал бы ей смерти. — Н-нет, но… — мокрые штаны липли к ногам, руки тряслись. — П-плакать не стал б-бы. — Ничего, — Софи примчалась с пачкой полотенец и принялась растирать Сяо Чжаню голову, шею, спину. — Может, это окажется даже к лучшему. Как там вы говорите про старика и лошадь? — Н-не вы! В-вообще-то, ты д-должна знать такие шы-шытуки, — Сяо Чжань пинком отбросил наконец мокрые штаны. — Ты ж-же китаянка. — Только по крови, — Софи отбросила одно полотенце, ухватила следующее и продолжила до жжения тереть плечи Сяо Чжаня. — Я росла в Америке. Как думаешь, она в самом деле случайно упала? — Т-ты это серьезно? — Сяо Чжань повернулся в глаза посмотреть, на щеку капнуло с волос. — Думаешь, пошла топиться от несчастной любви? Эт-та рептилия? — Она тоже человек, — Софи хлестнула его полотенцем. — Если может влюбиться, может и расстроиться. Что ты вообще о ней знаешь? — Некрасивая богачка тридцати шести лет. — Правда? — удивилась Софи. — Я думала, она старше. Ну знаешь, некрасивые богачки тоже имеют чувства. К тому же четыре бокала… — Надеюсь, чувство стыда ей тоже знакомо, — пробормотал Сяо Чжань, принимаясь за носки. — И мы ее больше не увидим. — Ты отвратителен, — Софи шлепнула его по затылку. — Вовсе нет. Я стремлюсь сохранять во всем равновесие! А сегодня я уже побыл хорошим человеком.