Белые птицы Шанхая

— Мне его так жаль. Софи не переставала мило улыбаться, пока говорила это. Видимо, на тот случай, если пианист поднимет голову к ним, стоящим на галерее. Но он не поднимал. Он вколачивал звуки в клавиши, как гвозди. Один за другим, методично, неотвратимо. Поступь судьбы, а не вальс. Нелегкой судьбы. — Боюсь, наши посетители испытают то же чувство, — пробормотал Сяо Чжань. Он закончил протирать очки, надел их и начал спускаться с галереи в зал, подгадывая к последней ноте несчастного вальса. — Господин Жоффре, благодарю вас. Большое спасибо, что нашли для нас время. Сяо Чжань тоже улыбался, провожая старика к двери. Пускай он не такой добрый человек, как Софи, уважение к старости и сочувствие к бедности для него не пустой звук. Он смотрел, как господин Жоффре уходит. Неловкий, ссутуленный. — Хорошо, что мы угостили его кофе с бриошью, — сказала Софи из-за спины. — Как должны быть плохи его дела, чтобы прийти наниматься, почти не умея играть. Сяо Чжань крутнулся на каблуках, чтобы посмотреть на нее. — У нас ресторан, — напомнил он мягко. — И у нас имя. Мы не можем себе позволить ни плохих музыкантов, ни плохих поваров. — Конечно, я и не спорю, — Софи состроила гримаску и вернулась в зал. — Но он уже третий за сегодня, и снова не то. Все это очень утомительно. Я не люблю чувствовать себя вершителем чужих судеб. — Остались ещё двое. Я могу сам их прослушать, — предложил Сяо Чжань. — Ну уж нет. Если мы наймем кого-то, этот человек будет здесь целыми днями! Он и мне должен понравиться. Увы, следующий кандидат ей не понравился совсем. Юный китаец-полукровка играть умел, но так остро стрелял глазами по залу и блестел крупными зубами, что рука сама собой тянулась проверить, на месте ли бумажник. — Нам нужен кто-то респектабельный, — отрезала Софи, проводив номер четыре. У номера пять в репертуаре оказались только разбитные песенки, которые всегда идут на ура у пьяных матросов. — Что ж, начнем завтра по новой, — вздохнула Софи, когда в ресторане, кроме них с Сяо Чжанем, никого не осталось. — И зачем Такер нас бросил? Он был такой славный… А вдруг мы никого не найдем? — В Шанхае? — фыркнул Сяо Чжань. — В этом городе есть все. Нужно просто… Его перебил звонок в дверь. — Это ещё кто? — нахмурилась Софи на высокую фигуру за стеклянными створками. Сяо Чжань распахнул дверь. Снова китаец, снова юный, и снова, возможно, полукровка: слишком высокий рост и светлая кожа. — Простите, мне было назначено вчера, — неожиданно низким для нежного возраста голосом произнес визитер и с поклоном прижал к груди шляпу. Его густые черные волосы ссыпались на лоб, он зачесал их пальцами обратно. — К сожалению, вчера я не смог прийти. Если вы никого пока не наняли, я хотел бы попробоваться. Сяо Чжань пробежал взглядом по длинным сильным пальцам, лоснящимся от заношенности краям рукавов, юношескому пушку на щеках. — Молодой человек, — мягко поинтересовалась Софи, — вы ведь понимаете, что уже зарекомендовали себя не лучшим образом? Сяо Чжань одобрительно побарабанил пальцами по ее локтю. Доброе сердце у этой женщины, но не для людей, на которых нельзя положиться. — Разумеется, понимаю. Мне жаль, — говоря это, визитер остался безмятежен — ни раскаянья, ни мольбы в его красивых глазах не было. А потом он ловко, одним длинным движением просочился мимо Сяо Чжаня и Софи в зал, там без спешки повесил на вешалку шляпу и пальто, одернул рукава костюма и уже после этого обернулся к хозяевам. — Вы ничего не потеряете, уделив мне десять минут. И это ни к чему вас не обяжет. — Даже не представитесь? — Сяо Чжань не пытался скрыть ехидство. Тот, кто ведет себя бесцеремонно, должен быть готов к взаимности. Гость, уже успевший устроиться на табурете перед роялем, поднялся. Не вскочил, а именно поднялся и теперь стоял, спокойно позволяя себя разглядывать. Сяо Чжань от предложения не отказался. — Я собирался сделать это, когда вы решите меня нанять, — после минутной паузы сообщил незваный гость. — Зачем вам имя того, кто вам не нужен? Он сказал «когда», а не «если» и заметил, что его выбор слов оценили: чуть дрогнул ртом — не усмехнулся, но обозначил намерение. И глаза, глаза… До чего же хорош. Сяо Чжань прикусил краешек языка, сжал зубы покрепче, чтобы нахмуриться. Он жестом предложил гостю сесть за инструмент, а сам отошел к дивану, встал за ним и оперся ладонями о его кожаную спинку. — Ну от пьяных гостей его спасать не придется, — мурлыкнула, усаживаясь на подлокотник, Софи и продолжила громче: — Из десяти минут две уже потрачены, молодой человек. Длинные красивые пальцы ещё не коснулись клавиш, а Сяо Чжань уже знал — обсуждать нечего, можно даже не слушать, как он играет, все сложилось. Сразу, бесповоротно, для них всех. Зазвучало танго «La Paloma*». Сначала сдержанно, со скрываемой юношеской горячностью, оно росло и напирало, становилось все более откровенным, жадным, прорывало заслоны и заставляло тело требовать движения, а сердце — биться ярче. Сяо Чжань гладил кончиками пальцев кожу дивана, смотрел на склоненное лицо пианиста и острые черные пряди, упавшие на чистый лоб. Опасно, смертельно хорош. — Красивый мальчик, — сказала Софи, когда музыка стихла. Она запрокинула порозовевшее лицо, чтобы посмотреть Сяо Чжаню в глаза. — Для заведения это полезно, дамы будут его обожать. Она бросила на Сяо Чжаня лукавый взгляд, он только головой покачал. И эту женщину он считал доброй! Сяо Чжань поднял ладони к груди и начал хлопать. Раз, два, к аплодисментам присоединилась Софи. Юноша у рояля поднял на них взгляд, прочесал пальцами назад волосы и улыбнулся. — Меня зовут Ван Ибо. Здесь очень хорошая акустика.