Старший брат / DaGe 大哥 Brother

Перевод: ksee_sem Старый город - замечательное место, хоть и представляет из себя кучу извилистых переулков. Но стоит только пройтись, и вы попадаете в центр города, откуда легко добраться до любого места. Там живет так много людей, что переселить их всех было очень непросто. Поэтому возникла суматоха, люди выстраивались в длинные очереди, когда два ряда сливались в один, которые вскоре превратились в длинные двойные очереди. Управлению по сносу домов пришлось немало потрудиться, прежде чем переселить всех. Всем пожилым соседям удалось получить значительную сумму компенсации. Семья Сань Пана и Вэй Цяня уже обсуждала этот вопрос, и по совету Лао Сюна их заинтересовали три квартиры в одном доме, расположенные на одной лестничной клетке - третью они планировали оставить матери Ма Цзы. Она была инвалидом, и не могла самостоятельно о себе позаботиться, поэтому нужно было, чтобы рядом всегда был кто-то, кто мог бы за ней присмотреть. С обратной стороны нового здания размещалась собственность, которой владела жена Лао Сюна, и родители Сань Пана часто туда наведывались, но Сань Пан и Вэй Цянь, не смотря ни на что, продолжали управлять магазинчиком. Жена Лао Сюна была очень своеобразным человеком, она была похожа на второго нападающего в футболе, готового бежать на луну и вознестись на небеса в любое время. Она была очень активная, особенно когда дело касалось Лао Сюна, который любил "подергать ее за уши и отрывать плоть от тела" не прибегая к домашнему насилию... А потом этот трусливый муж, Лао Сюн, испытывал тоже самое на себе, но смиренно был готов терпеть это. Она была похожа на Ван Сифэн из "Сна в Красной комнате"* Как только она найдет занятие, в котором сможет проявить свои способности, то сразу же берется за дело, взяв всю ответственность на себя. [*прим. NanFeng: героиня Ван Сифэн из "Сна в Красной комнате" описывается как практически идеальная женщина: веселая, общительная, ведущая домашнее хозяйство и заботящаяся обо всех] Она была так же организована и дотошна в работе, как и ее муж. В первый день, когда Вэй Цянь зашел к ней и осмотрелся, он был поражен тем, что внутренняя отделка квартиры была практически идеальной. Такой человек, как он, понимающий исходя из собственного опыта разницу между свинарником и пятизвездочным отелем, должен был признать, что вкус госпожи Сюн соответствует высоким стандартам. Все признаки указывали на то, что госпожа Сюн, скорее всего, получила хорошее образование, и эта женщина, чей характер и способности выходили за пределы банальной работы по дому, каким-то странным образом стала для Лао Сюна домохозяйкой на полный рабочий день. Но, по правде говоря, семье Старого Сюна в течение каждого дня особо не чем было заниматься, эти двое взрослых людей ни о чем не беспокоились, и они даже наняли человека для работы по дому. А так как супруги были женаты уже десять лет и у них не было детей, госпожа Сюн не была перегружена домашними делами, поэтому у нее было много свободного времени. Однажды Сань Пан чуть было не спросил, почему она не работает и не хочет детей, но Вэй Цянь сердито остановил его. Вэй Цянь с детства привык не лезть с глупыми вопросами в жизнь других людей. И в то время как у госпожи Сюн дела обстояли очень хорошо, для Вэй Цяня обстоятельства складывались не лучшим образом. В этот день Сань Пан поспешил в дом Вэй Цяня, а Вэй Цянь вернулся домой раньше и никуда не выходил. Их обоих волновал вопрос, что делать с мамой Ма Цзы. За последние несколько лет они пережили трудные времена, а потом, следуя за Лао Сюном, немного подсуетились и смогли сделать небольшие сбережения, поэтому можно было сказать, что от начала и до конца они выполнили обещания, данные умершему другу. Мама Ма Цзы никогда не нуждалась в пропитании или одежде, и о ней всегда хорошо заботились. На Новый год Сань Пан и Вэй Цянь по очереди забирали ее к себе домой. Но какими бы близкими не были для нее друзья сына, они не были ее настоящими детьми. Шесть или семь лет ее уродливый сын Ма Цзы не возвращался домой и, кроме регулярных денежных переводов, от него крайне редко приходили коротенькие письма. Почерк в этих письмах был детским, нелепым, корявым, а слов было буквально в пару строчек. Каждый раз, когда Вэй Цянь зачитывал ей письмо, ей казалось, что "вкус исчезал еще до того, как она смогла распробовать его". Однако, метод отправки поддельных писем становился все менее эффективным и правдоподобным с возрастающей популярностью и доступностью мобильных телефонов, а также учитывая легкостью общения с помощью последних. Уже несколько лет мать Ма Цзы иногда задавалась вопросом, почему ее сын, который имеет постоянную работу и дает ей так много денег, не может купить себе телефон? Каждый раз, когда она заговаривала об этом с Вэй Цянем и остальными, обоих парней прошибал холодный пот. К счастью, в последнее время она перестала упоминать об этом. Теперь, когда старый дом собирались сносить, мама Ма Цзы не была согласна на переезд. Даже когда они вдвоем, по очереди, уговаривали ее на новый дом, она все равно не хотела. Она не могла уехать из опасения, что ее сын не сможет потом, когда вернется, найти новый дом, в который она переехала. Когда Вэй Чжиюань открыл дверь и вошел внутрь, он застал Сань Пана и Вэй Цяня у окна: Вэй Цянь замер с сигаретой в одной руке, а второй прислонился к краю окна. Оба смотрели в сторону большой акации и словно играли в молчанку. Увидев Вэй Цяня дома, Вэй Чжиюань замешкался у двери и спросил: "Сань-гэ... гэ, почему ты вернулся раньше времени?". Прервав молчание, Сань Пан пошевелился, повернул голову и посмотрел на юношу, а потом с болью в голосе произнес: "Цянь-эр, чем мой диди позволяет кормить себя, что он превратился в такое гигантское дерево в этой комнате?". Вэй Цянь был очень раздражен и небрежно затушил сигарету о подоконник: "Гигантское дерево - это как балка, которая поддерживает дом, и это намного надежнее, чем ты, который превратился в высокий дверной порог... Оооо, забудь, я еще раз попробую поговорить с ней". Сказав это он поспешил вниз. Мать Ма Цзы сидела под большой акацией и наслаждалась свежим воздухом. Ее лицо все еще было в шрамах, и, хотя, она была всего лишь женщиной средних лет, ее глаза уже затуманились, показывая момент наступления последних сумерек, неизбежный для пожилых людей. Увидев его, мама Ма Цзы подняла голову и улыбнулась ему: "Цянь-эр". "Тетушка". Вэй Цянь подошел, подтянул штанины брюк и присел на корточки рядом с ней, обдумывая слова, которые можно сказать, хотя пребывал в полной растерянности. Он уже сказал все, что мог, и говорить что-то еще было бы пустой тратой времени. Вэй Цянь очень устал. Он был так занят каждый день, что успел лишь бегло осмотреть свой новый дом и больше не мог уделить ему время. А ведь ему еще предстояло снова и снова спорить с мамой Ма Цзы, уговаривая ее. Если бы это был кто-то другой, он бы уже давно "вышел из себя". Но это была мама Ма Цзы... Вэй Цянь внутренне словно скорчился от боли, горько улыбнулся и только и смог, что "зажать нос и терпеть". Он сказал маме Ма Цзы подавленным голосом: "Я не понимаю, какой смысл жить в этом убогом месте, в то время как новый дом намного лучше этого?". Мать Ма Цзы медленно опустила глаза и с нежностью посмотрела на него. Вэй Цянь продолжил: "Мне кажется, ты слишком много думаешь. Ма Цзы уже взрослый, а не ребенок трех или пяти лет. Даже если он действительно не сможет найти свой старый дом, когда вернется, он может просто спросить у кого-нибудь, не так ли? Видишь ли, я...". Мама Ма Цзы внезапно прервала его: "Тетя доставляет неприятности тебе с Сань-эром?". Это были не просто неприятности, это были ужасные неприятности! Вэй Цянь в душе выругался, потому что ему пришлось спешно вернуться домой специально ради этого дела. До обеда ему еще нужно было собраться и, как собаке, следовать за Старым Медведем и сесть на ночной поезд, чтобы увидеть проект в другом городе. Слова застряли где-то в глубине горла Вэй Цяня, а горькая желчь готова была выплеснуться из его желудка, но, в конце концов, он заставил себя улыбнуться: "Нет... как такое может быть?". Мама Ма Цзы на мгновение посмотрела на него и вдруг, к его удивлению, мягким голосом произнесла: "Знаешь что... давайте забудем о том разговоре, тетя действительно не хотела причинять вам неприятности. Я уже старая и прожила здесь большую часть своей жизни, а меня вдруг попросили переехать. Вот я и стала немного эмоциональной...это застало меня врасплох". Вэй Цянь услышала скрытый подтекст в этих словах и пришел в восторг: он не ожидал, что сможет "сдвинуть небо и землю", поговорив с ней несколько раз, и заставить упрямую маму Ма Цзы сдаться. "Куй железо пока горячо", поэтому он поспешно спросил: "Тетушка, неужели ты согласна переехать?". Мама Ма Цзы, избегая его взгляда, опустила голову и через некоторое время слегка кивнула: "Давай переедем". Вэй Цянь почувствовал мгновенное облегчение и быстро поднялся с земли: "О, замечательно! Тогда я попрошу Сань-гэ завтра отвести тебя для подписания контракта на получение компенсации, хорошо? О, моя дорогая тетя, я так рад, что ты дала свое согласие, иначе мне действительно пришлось бы встать перед тобой на колени". Мама Ма Цзы произнесла: "Я скоро уеду, мне бы очень хотелось посмотреть на свой район в последний раз. Ты не мог бы покатить мою коляску?". У нее была только одна рука, и она едва ли могла выехать во двор на своей инвалидной коляске, без посторонней помощи передвигаться дальше она физически не могла. Вэй Цянь опустился на одно колено и без колебаний сказал: "Зачем катить коляску, я понесу тебя на спине!". Он нес маму Ма Цзы не спине, медленным шагом проходя по всем грязным переулкам этого района, все еще оживленным и полным маленьких детей, бегающих вокруг. Однако предыдущее поколение детей уже выросло, и здесь бегали и играли уже совсем другие дети. Повсюду все также стояли беспорядочно припаркованные велосипеды и незаконно построенные беседки и торговые ларьки, и балкон одного из домов, который был переоборудован под маленькую закусочную. И все еще стояло старое дерево акации, которое летом продолжало бесконечно раскидывать свои зеленые ветви в разные стороны. Пока Вэй Цянь шел, он что-то постоянно рассказывал, чтобы развлечь маму Ма Цзы. Например, о том, на каком перекрестке они с Ма Цзы сговорились, чтобы напугать Сань Пана, и как потом встретились втроем, чтобы помириться. Или о том, в каком месте, например, находился их старый ларек с ютяо, а вон там... Внезапно на шею Вэй Цяня упала мокрая прохладная капля, заставив его резко замолчать. Слезы, одна за одной, падали и на шею, и на лицо Вэй Цяня, а вслед за ними, за спиной, раздался хриплый всхлип. Вэй Цянь остановился. В этот момент он мог только крепко сжимать губы и морщить нос, чтобы самому не расплакаться. Несовершенная ложь, полная дыр, на которую они вдвоем потратили шесть или семь лет, наконец-то была опровергнута после ряда бесчисленных колебаний и сомнений. Он должен был понять это, когда впервые услышал, как мама Ма Цзы сказала это. Как может живой человек не найти свой дом? Вэй Чжиюань наблюдал за происходящим из окна. Он видел, что лицо матери Ма Цзы покрытое шрамами, когда она начала плакать, сильно покраснело. Отчего шрамы словно налились кровью и стали еще больше бросаться в глаза, делая ее лицо во истину ужасающим. Когда дагэ не было дома, Вэй Чжиюань всегда приносил ей еду, и каждый раз, когда он уходил, она старательно брала горсть конфет или снеков и клала их ему в карман, хотя он уже не был ребенком. Вэй Чжиюань часто чувствовал от нее какую-то покорность судьбе и почти подобострастную лесть в свою сторону, лишь бы он остался с ней подольше еще хотя бы на пять минут и сказал еще несколько слов. Это намного лучше, чем остаться одной. Она перенесла столько одиночества, и все же Вэй Чжиюань никогда не видел, чтобы мама Ма Цзы так горько плакала. Ее слезы залили лицо Вэй Цяня, как будто он тоже плакал. Но Вэй Чжиюань знал, что его дагэ не заплачет. По стиснутым зубам и глубокому выражению глаз дагэ он видел какую-то душераздирающую сдержанность, словно его сердце обливалось кровью, но он не терял самообладания. Вэй Чжиюань не знал, почему, увидев это лицо, кровь в его сердце словно потекла вспять, разливаясь теплом по всей груди, обволакивая сердце и делая его мягким и податливым. В течение трех лет, каждый раз когда дагэ оказывался рядом, Вэй Чжиюань чувствовал постоянное липкое ощущение по всему телу, которое вызывало у него тошноту и тревогу. Но в этот момент липкое ощущение чудесным образом исчезло. Он продолжал смотреть на Вэй Цяня, пока тот усаживал плачущую мать Ма Цзы обратно в инвалидное кресло и увозил ее во двор дома Ма Цзы. Он смотрел, пока они не скрылись из виду. В одно мгновение Вэй Чжиюань ощутил чувство потери: он старался подражать дагэ и превосходить его, чтобы уменьшить свою нервозность от его присутствия рядом, и даже не очень-то ждал возвращения дагэ домой, потому что тот всегда маячил перед ним, нарушая его редкое спокойствие. Теперь же, несмотря на то что Вэй Цянь находился прямо у него под носом, он отчаянно хотел просто поговорить со своим дагэ, хотел позволить себе быть ближе к дагэ и узнать о том, что он думает. Дикий первобытный огонь, пылавший в его груди, казалось, внезапно потерял свою агрессию, постепенно начал ослабевать и замедляться, превратившись, в конце концов, в теплое пламя, распространяющее какие-то темные, изящные, извилистые эмоции. Вскоре вернулся Вэй Цянь, упал на спину на кровать и тяжело вздохнул. Через некоторое время Вэй Чжиюань присел рядом с ним. Вэй Чжиюань небрежно взял со стола нож и яблоко, аккуратно очистил яблоко и протянул его Вэй Цяню: "Гэ, почему ты так хорошо относишься к "тете Ютяо", она ведь не твоя родная мать". Вэй Цянь взял кусочек яблока, уголок его рта дернулся: "Настолько ли это хорошо? Почему бы и нет?". Вэй Чжиюань: "То есть никакой причины нет?". Вэй Цянь сделал паузу: "Твой Ма Цзы-гэ... ты все еще помнишь своего Ма Цзы-гэ?". Вэй Чжиюань кивнул. Яблоко было не очень большим, Вэй Цянь заглотил половину за один укус, отчего щеки его раздулись, и так как у него начали прорезываться зубы мудрости, то жевать ему было трудно. Он сказал Вэй Чжиюаню: "Если бы это я умер, то твой Ма Цзы-гэ, даже если бы он собирал металлолом, все равно бы заботился о тебе и Сяобао". Вэй Чжиюань согнул длинную ногу и положил ее на край кровати, наклонил голову и молча посмотрел на выражение лица Вэй Цяня, почувствовав в нем едва уловимый след чего-то очень ценного. Он едва удержался, чтобы не протянуть руку и не коснуться его. Подросток подумал: "Почему же тогда так добр ко мне? Ведь я тоже не твой родной гэ". Но он не задал этот вопрос вслух, он оставил его блуждать в глубинах своего сердца, пока, в конце концов, он не растворился окончательно, впитавшись в каждую клеточку его тела. Но Вэй Цянь вдруг что-то вспомнил, повернулся, сел на кровати, схватил ртом остаток яблока и свободными руками подхватил сумку, кивнув Вэй Чжиюаню: "Подожди". Сказав это, он заглянул в гостинную: "Сяобао нет дома, не так ли?". Вэй Чжиюань: "Ее школьная танцевальная команда отправилась на тренировку". "Что, черт возьми, за танцевальная команда?... Ее маленькие мысли можно пустить в правильном направлении?". Вэй Цянь нахмурился, явно недовольный услышанным, но быстро отложил этот вопрос на потом и передал Вэй Чжиюаню сумку: "Возьми, посмотри что там". Это была компьютерная сумка, Вэй Чжиюань уже видел ее раньше. Он нерешительно посмотрел на Вэй Цяня, осторожно открыл ее и увидел, что внутри находится совершенно новенький ноутбук. Вэй Цянь сел на стул, скрестив ноги, и отругал его: "Разве ты не собираешься принять участие в компьютерном соревновании? Твой учитель позвонил мне вчера и пожаловался, что тебе неудобно бегать все время в школьный компьютерный класс. Почему ты мне ничего не сказал? В будущем, если тебе чего-то не хватает, то сразу говори мне, хорошо? В конце концов, для чего я зарабатываю деньги?". Вэй Чжиюань улыбнулся, в смущении опустил голову, словно маленький ребенок, и кончиками пальцев провел по блестящей поверхности ноутбука, словно дотрагивался до чего-то драгоценного. Вэй Цянь опустил голову и посмотрел на часы: "О нет, мне нужно бежать, не позволяй Сяобао играть с ним. А лучше вообще не показывай. Ей достаточно и других своих увлечений. Ты понял меня?" Вэй Чжиюань: "Спасибо, гэ". В тот день Вэй Чжиюань наблюдал, как Вэй Цянь собрал свои вещи, не забыв взять с собой книгу, дошел до перекрестка, вызвал такси и уехал. Парень стоял, ощущая послевкусие своего прежнего настроения, как будто хотел найти причину своей реакции и понять ее, но вскоре сдался. Если ничего сверхъестественного не произошло, то как сердце могло, ни с того ни с сего, забиться так быстро? В конце года, когда Вэй Цянь мучился над дипломом и первым выдающимся проектом Лао Сюна, они наконец переехали в новый дом, где у Вэй Чжиюаня появилась своя комната. Когда бабушка Сун впервые открыла дверь новой квартиры, то она почувствовала себя бабушкой-крестьянкой Лю из романа "Сон в Красной комнате", потому что никогда в жизни не жила в таком красивом доме и была так взволнована, что не знала, куда деть руки и ноги. Бабушка Сун выглядела как статуя, а потом еще, как сомнамбула, долго переспрашивала: "Это наш дом? Мы будем здесь жить?" Через некоторое время она с невозмутимым видом отругала Вэй Цяня: "Кажется, этот сукин сын, который только что заработал деньги, не может дождаться, чтобы их сжечь! Прошло несколько дней с тех пор, как он наелся до отвала, а уже "поднял хвост к небу"! Сколько все это стоило? Этот ублюдок, почему бы ему просто не купить дворец, чтобы жить в нем? Он только что заработал на три дыни и два финика...(прищелкнула языком)... а в мире смертных ему уже тесно!". На этот раз трое детей молчаливо проигнорировали ее лучезарное проклятие. Чтобы отпраздновать новоселье и отблагодарить госпожу Сюн за ее помощь, Сань Пан и Вэй Цянь пригласили старика Сюна и его жену на праздничный обед и только в середине трапезы они узнали, что у госпожи Сюн сегодня День рождения. Поэтому в тот же вечер Сань Пан и Вэй Цянь по приглашению Лао Сюна отправились праздновать День рождения госпожи Сюн. Госпожа Сюн пригласила большую компанию молодых людей в ближайший клуб и заказала отдельную ложу. Большинство приглашенных госпожой Сюн были молодыми девушками. И не просто обычными девушками. Они отличались от остальных духом и настроением. Независимо от того, были ли у них потрясающие черты лица или имели среднюю внешность, все они обладали непередаваемым артистическим темпераментом, который в большей степени притягивал к себе внимание. И Сань Пан, этот бесстыдный толстяк, был в полном восторге. Жена Лао Сюна была очень строга с ним, и он даже не смел поднять голову, когда проходил мимо группы красавиц. Он просто сидел рядом с ней и медитировал. Сань Пан: "Боже мой, откуда моя невестка** знает столько красивых женщин?". [**прим. NanFeng: они называют ее невесткой, потому что считают Лао Сюна братом] Лао Сюн прошептал ему: "Твоя невестка раньше была членом одного художественного ансамбля, и это те девушки, которых она обучала искусству". "Раньше?". Лао Сюн не стал объяснять, почему она больше не состоит в ансамбле, а Вэй Цянь не стал допытываться, но его взгляд невольно упал на одну из девушек. Она... эта девушка была настолько красива, что сияла, и эта красота не была миловидностью девочки, не принадлежала умной и невинной студентке. Это была истинная женская красота. Некоторые девушки похожи на соседскую девчонку, другие напоминают какое-то маленькое животное, третьи могут ассоциироваться с каким-либо стилем живописи, но эта девушка была уникальна. Когда она была "здесь и сейчас", она просто заставляла людей чувствовать, что она - женщина. Глаза невестки Сюн вспыхнули, как факелы, когда она, с ее тонкой проницательностью, заметила этот взгляд и тайком ткнула Лао Сюна локтем: "Эй, смотри". Лао Сюн подумал, что это проверка, и с опаской выразил свою позицию: "Не думаю, что мне стоит смотреть". Госпожа Сюн ущипнула его: "Я попросила тебя посмотреть на Сяо Вэя. Ты заметил, что с тех пор, как приехала Тин-Тин, глаза Сяо Вэя ни на кого больше не смотрят. Эй, позволь тебя спросить, у него ведь никого нет, правильно?". Лао Сюну стало вдруг грустно и он с протяжным вздохом сказал жене: "Почему вы снова одержимы сватовством, госпожа?". "Это - добродетель, понимаешь, добродетель?". Закончив говорить, она громко поприветствовала девушку: "Тин-Тин, подойди сюда, я хочу тебя кое с кем познакомить!". Тин-Тин ответила, вышла из группы девушек и приблизилась к ним. Только тогда Сань Пан пришел в себя от ослепительной красоты других девушек. Впервые увидев Тин-Тин, он на мгновение остолбенел, а когда понял, что происходит, широко раскрыл глаза и тут же попробовал отговорить госпожу Сюн: "Невестка, не надо...". Но невестка Сюн уже тащила Вэй Цяня за плечо: "Это моя подруга, которая раньше работала со мной, ее зовут Тин-Тин. А это Сяо Вэй, Вэй Цянь, его привел к нам твой шурин, сяо-цзе***. Скажу тебе откровенно, этот молодой человек невероятно талантлив и учится в престижном университете, к тому же он очень красив, верно? Вам, молодые люди, нужно получше узнать друг друга...". [***прим. ksee_sem: младшая сестрица] Вэй Цянь резко, без всякой причины, скинул руку госпожи Сюн со своего плеча, госпожа Сюн подняла голову и увидела, что его лицо сильно побледнело. Тин-Тин дружелюбно поприветствовала его: "Привет". Выражение лица Вэй Цяня было таким, словно он увидел привидение. Тем не менее он взял себя в руки и, сохраняя спокойствие, улыбнулся Тин-Тин, а потом быстро извинился: "Невестка, я сегодня немного перебрал, и плохо себя чувствую. Мне очень неудобно, но мне нужно выйти, чтобы немного протрезветь". Сказав это, он ушел быстрым шагом, как будто убегал. Сань Пан издал "ой" и тут же побежал за ним следом. Вэй Цянь залетел в туалет, захлопнул дверь кабинки одним ударом и схватился за унитаз. Его обильно вырвало. Сань Пан поспешно постучал в дверь кабинки снаружи: "Цянь-эр? Цянь-эр, с тобой все в порядке?". Вэй Цянь не ответил, его рвало изо всех сил. А после, обессилев, он медленно сел на пол у стены. Сань Пан услышал его слабый голос: "Все в порядке, Сань Пан, дай мне побыть одному". Сань Пан убрал руку, и, не осмеливаясь сказать что-то еще, остался молча ждать у кабинки. Вэй Цянь уперся локтями в колени, поднял голову и уставился в белый свет на потолке, ощущая пустоту и грусть. Он не знал Тин-Тин и никогда нигде не видел эту девушку, но в тот момент, когда она вошла, Вэй Цянь почувствовал себя загипнотизированным. Он не успел понять, почему почувствовал какое-то дежавю, и почему его инстинктивно потянуло к ее образу. Вэй Цянь никогда в жизни не испытывал такого любопытства к представительницам противоположного пола - ни физически, ни психологически, никто никогда не привлекал его внимания. А в этот момент Вэй Цянь вдруг осознал, что он видит только эту девушку. И прежде чем он успел понять почему она привлекла его внимание, госпожа Сюн уже позвала ее к себе. Когда девушка подошла, то от ее тела повеяло легким ароматом цветов, а когда она улыбнулась, Вэй Цянь не смог справиться со своими ощущениями. Оказавшись лицом к лицу с девушкой, он, наконец, понял, откуда возникло это ощущение дежавю. Ее чистая женственность, на которую не оказывает влияния ни манера поведения, ни красота, удивительно напоминала его мать, которая скончалась чуть больше десяти лет назад. Не успели гормоны в его молодом теле остыть, как сердце Вэй Цяня уже затянуло в холодную пучину. Он не хотел вспоминать, как неумело справился с ситуацией, как сдерживался, пока бежал до туалета, прежде чем смог выплюнуть ЭТО из себя. Он вновь прикоснулся к своему самому ужасному, затяжному кошмару и не знал, как с ним справиться. Вэй Цянь не помнил, как добрался до дома в тот день. Он не был пьян, он просто устал, настолько, что, придя домой, открыл дверь и, не успев пройти в комнату, рухнул на диван, не желая ни о чем думать. И заснул прямо там. Через некоторое время дверь спальни за его спиной со скрипом открылась, и появился Вэй Чжиюань. "Гэ?", - он опустился на край дивана и легонько толкнул Вэй Цяня.