Старший брат / DaGe 大哥 Brother

Перевод: ksee_sem На третий день семья Вэй Цяня полностью вернулась к привычной жизни. Хотя главной задачей Вэй Цяня после возвращения домой было залечить свои раны, и поэтому он ничего не делал, но его роль для семьи была похожа на смесь посоха Циньгубана*, компаса и талисмана одновременно: достаточно иметь его рядом, и все с успехом смогут сделать то, что им нужно. [*прим. ksee_sem: 定海神针 - посох, используемый Царём Обезьян Сунь Укунем в романе «Путешествие на Запад». Являлся оружием, обладающим волшебной силой.] Рано утром Вэй Чжиюань поприветствовал своего дагэ, собрал вещи и собрался ехать в летний лагерь. Как только он открыл дверь, с верхнего этажа вниз с грохотом упала металлическая чашка. Вэй Чжиюань резко затормозил и посмотрел вверх. Наверху, в дверях квартиры Сань Пана, стояла красивая женщина, которая обрушила на квартиру Сань Пана ударную волну в миллион децибел своим уникальным голосом, и прокричала: "Сюн Инцзюнь, выметайся оттуда!". Лао Сюн накинул дверную цепочку, немного приоткрыл дверь и, прячась за ней, ласково промурлыкал в дверную щель: "Госпожа, постарайтесь успокоиться". Госпожа не могла успокоиться, ее глаза пылали от гнева, и были похожи на глаза кролика - красные и с двойной радужкой: "А ты стал еще большим засранцем. Ты пропадал месяцами, без единой весточки о себе, я думала - ты умер! Так почему ты просто не умер там? И что ты сделал первым делом, когда вернулся? Ты сразу же пошел в дом этой хитрой Хули-цзин**. Послушай, Сюн Инцзюнь, имей хоть каплю совести и просто сдохни!". [**прим. ksee_sem: Хули-цзин (狐狸精) - лиса-оборотень, девятихвостая лисица. В китайской мифологии - это волшебная лиса-оборотень, добрый или злой дух. Также используется в значении «обольстительница, искусительница, соблазнительница». Родственна японской "кицунэ" и корейской "кумихо".] Вэй Цянь чуть не поперхнулся соевым молоком, поспешно вышел и отослал Вэй Чжиюаня: "Чего уши развесил, быстро беги в школу". Вэй Цянь вернулся в свою квартиру, встал на пороге в двери и, сложив руки на груди, продолжил слушать "небесную комедию", доносящуюся сверху, с выражением истинного удовольствия на лице. Видя, что его дом вот-вот превратится в сцену, на которой главная героиня, в роли ревнивой жены, поймает мужа с поличным, Сань Пан поспешно оттолкнул Старого Медведя, с грустным лицом открыл бронированную дверь своего дома и произнес: "Невестка, прошу тебя, присмотрись повнимательнее, если в этой старой свинье хоть капля лисьего духа". Госпожа Сюн была ошеломлена огромным лицом Сань Пана, которое занимало все ее поле зрения, и с полминуты ничего не могла сказать. Старый трус Сюн воспользовался ее замешательством, чтобы на цыпочках прошмыгнуть мимо нее из квартиры, но госпожа Сюн была очень бдительна. Она издала громкий крик, вытянула свои острые ногти и вцепилась в него, затем одним толчком откинула в сторону Сань Пана, в два шага оказалась в квартире и совершила над мужем одностороннее домашнее насилие с применением грубой женской силы и, в конце концов, потащила его домой. Сань Пан стоял замерев в благоговейном оцепенении, а потом снял с головы невидимую шляпу и поклонился, отдав дань уважение и наблюдая как они уходят. Вэй Цянь не удержался и тоже с поклоном снял невидимую шляпу, повторяя за Сань Паном. В четыре глаза они с нескрываемым удовольствием наблюдали за тем, как уводят живого Старого Медведя, и с молчаливым пониманием, которое трудно было уловить всем остальным, в унисон сказали: "Скупой платит дважды!"... ...Выражение лица Лао Сюна было одновременно и необъяснимо печальным, и полным негодования. Но через два дня Лао Сюн вернулся. Он постучал в дверь дома Вэй Цяня, и, когда Вэй Цянь увидел его, первое, что он сказал, было: "О, ты еще живой?" "... " Через мгновение Лао Сюн произнес: "Вынужден разочаровать тебя, я все еще жив и здоров". Старый Медведь предложил Вэй Цяню два варианта на выбор: Вэй Цянь продает ему свою долю товара, что он привез с собой, с небольшой скидкой, но по адекватной цене. Вэй Цянь получает деньги, и сделка на этом считается закрытой. Другой вариант - отдает травы под реализацию в аптеку, а Старый Медведь, по мере продажи, отдавал бы ему половину вырученного дохода. Так как Вэй Цянь был в здравом уме, то он, конечно, выбрал второй вариант. На этом они и пожали руки, а Лао Сюн перешел к истинной цели своего приезда: "Ну и чудненько, а так как учеба в университете еще не началась, поможешь мне продавать лекарства в аптеке в период летних каникул". Вэй Цянь вытянул перед Лао Сюном свою загипсованную ногу и попросил его: "Босс Сюн, загляни вглубь себя и убедись в том, что твоя совесть все еще при тебе, и ее не утащила собака". Старый Медведь безучастно спросил: "Разве ты не хочешь своими собственным глазами увидеть, как твое долгое путешествие превращается в деньги, которые поступают на твой счет купюра за купюрой?". Вэй Цянь: "..." Лао Сюн закатил глаза, а затем сделал новое предложение: "А еще я думаю, что господин Сань со мной на одной волне, в будущем мы могли бы брать его с собой на пиратский корабль". Вэй Цянь в сердцах спросил: "И как ты пришел к такому выводу?". Лао Сюн ответил: "Я думаю, что господин Сань очень хорошо чувствует дзен. Посмотри на его имя - говорят, что когда он был ребенком, к ним домой зашел монах, который настаивал, что его судьба связана с Буддой, и хотел побрить ему голову, но родители не захотели. Поэтому они заключили сделку и взяли иероглиф "рыба" от "деревянной рыбы" и назвали его Тан Юй". Вэй Цянь, прищурил глаза и задумался на некоторое время, обнаружив, что лицо Сань Пана увеличилось в диаметре и оказалось толще, чем он себе представлял. Настолько толще, что позорное имя "плевательница" возвысилось до духовного уровня, и тогда Вэй Цянь спросил: "Это он тебе сказал? А он не говорил тебе, что его настоящая фамилия - Линь, что он упал с неба и что, падая, он опрокинул пагоду Лей Фэн в тот момент, когда приземлился?***". [ ***прим. NanFeng: Вэй Цянь язвит и описывает одну из сцен из романа "Сон в красной палате".] Лао Сюн вздохнул и сказал: "Три точки зрения**** смертных людей просто несовместимы...". [****прим. ksee_sem: одним слово - это мировоззрение. Туда входят 3 взгляда: мировосприятие, нравственные ценности, отношение к жизни.] Вэй Цянь: "Скажи это той бабушке, у которой "иголка с ниткой в руке". Пока они разговаривали, пришла Сяобао, и Лао Сюн внимательно посмотрел на нее: "Это твоя сестра, сколько лет девочке?". Вэй Цянь легко погладил Сяобао по голове: "Ей тринадцать, скоро исполниться четырнадцать. Она у нас маленькая, поэтому ниже ростом, чем ее сверстники". "Все в порядке, она просто медленно взрослеет, - Лао Сюн нежно посмотрел на Сяобао и безмятежно сказал, - Посмотри на ее большие ноги, в будущем она точно не будет низкой". Сяобао на некоторое время перестала дышать, она так и не поняла - было это комплиментом или оскорблением. Когда Вэй Цянь выпроводил Лао Сюна, то тот небрежно спросил: "А где диди?". Вэй Цянь ответил: "Он уехал в летний лагерь". Лао Сюн на мгновение замолчал: "Летний лагерь? Значит, он хорошо учится, правильно?". Вэй Цянь самодовольно улыбнулся: "Ну, не то чтобы очень хорошо, он на среднем уровне, но он немного лучше меня". "Умным нужно много учиться, - покачал головой Лао Сюн, как будто вспоминая о чем-то, и сказал Вэй Цяню, - Ты должен дать ему правильное образование". Вэй Цянь удивился: "А?". Лао Сюн медленно вытянул руку и жестом показал: "Этот меч, настолько тонкий, что создается впечатление, что он сделан из одного слоя металла. Большинство воинов-демонов использовало именно такие мечи, идя своим путем. Каждый раз, когда этот меч вынимался из ножен, то он с легкостью рассекал плоть до крови. Но люди сделаны не из металла. Если они будут излишне "худы", то это будет слишком опасно для их жизни..."*****. [*****прим. ksee_sem: старик имел в виду, отрицательные черты характера которые могут быть в человеке. Под "худыми" он подразумевал тех, кто излишне подвержен их влиянию и может в дальнейшем стать плохим человеком.] "Так, погоди-ка, я немного необразован, - Вэй Цянь навострил уши, - могу ли я побеспокоить тебя, старик, и попросить выразить это более человеческим языком?". "..." Лао Сюн посмотрел на него, и на его загадочном лице появилось обиженное выражение: "Черт возьми, чем я обидел твоего маленького ублюдка, что он опустился до предательства и сдал меня моей жене? Если он еще раз поступит таким образом, то я сдеру с него шкуру". Закончив говорить, Лао Сюн пошел прочь мелкими, зловещими шажками. Вэй Цянь задумался: а что, собственно говоря, он сам думает по поводу того, что Вэй Чжиюань доложил госпоже Сюн на ее мужа? Поведение мальчика было немного неэтичным, но приятно-неэтичным. Но так как это все-таки была жалоба от другого человека, то Вэй Цянь решил поговорить об этом с Вэй Чжиюанем. Поэтому, когда тот вернулся на выходные домой, дагэ помахал ему рукой с высоко поднятой головой: "А ну-ка, иди сюда!". Сердце Вэй Чжиюаня бешено заколотилось, он медленно приблизился. Вэй Цянь положил раненую ногу на маленький табурет рядом с собой, прикурил сигарету и тоном "чистосердечное признание облегчает наказание" спросил Вэй Чжиюаня: "Расскажи мне сам, что ты натворил?". В голове Вэй Чжиюаня в этот момент помутилось, и он инстинктивно подумал, что был раскрыт инцидент с морозильной камерой. Однако первое о чем он подумал, было не то, что с ним будет, когда полиция приедет его арестовывать, не то, что с ним будет, когда ему предъявят обвинение. Первое что пришло ему в голову, что ему делать теперь, когда дагэ узнал об этом? Будет ли дагэ считать его человеком, который всегда замышляет что-то плохое? Будет ли он считать его ужасным? Будет ли он думать, что растит рядом с собой отвратительного мальчишку? Вэй Чжиюань очень сильно запаниковал, его лицо стремительно побледнело. Вэй Цянь не ожидал от него такой бурной реакции, поэтому немного растерялся и так и не понял, что такого серьезного было в его словах. Он сухо кашлянул, прикрыл глаза и, стараясь говорить мягко, произнес: "Ответь, сколько тебе лет, а? Что ты все еще занимаешься подобными вещами, а если и занимаешься, то почему нельзя это делать так, чтобы другие об этом не узнали и не подали на меня в суд... кхххмм... Это, конечно, не значит, что можно делать все, что угодно, если это остается безнаказанным...". К Вэй Чжиюаню наконец-то вернулось здравомыслие - если, дагэ только что поговорил с ним в таком ключе, как это может быть что-то действительно серьезное? Если подумать, хотя человек на складе и был мертв, но дверь была заперта его сменщиком, и человек вошел туда сам, а все, что сделал он - это лишь купил немного вина на деньги этого человека, не говоря уже о том, что все остальное было сделано очень "чисто". Если даже кто-то взялся расследовать это дело, то как его можно осудить только на основании этого? Сердце Вэй Чжиюаня вырывавшееся из груди секунду назад, снова обрело свой каменный покой. Взглянув на Вэй Цяня, Вэй Чжиюань мысленно обплевал себя за собственную узколобость. Сердце этого подростка было похоже на море: внешне оно кажется спокойным и безмятежным, оно всегда выглядит рациональным и умиротворенным, но внутри оно таит в себе бунтарский дух и постоянную неугомонность, которые уже давно балансируют на опасной и неизбежно критической точке. В этом своем море души Вэй Чжиюань подумал: "Что сделает гэ, если все узнает? В любом случае, я поклялся, что буду заботиться о своем дагэ до конца жизни и отдам ему все, что у меня есть. Даже если дагэ захочет забрать мою жизнь, он имеет полное право получить награду за ту доброту, что дал мне в те годы". Так насколько же на самом деле важно, что думает о нем дагэ? Вэй Чжиюань подумал про себя: "Я такой, какой есть, и неважно, что обо мне думают другие". Но внешне, как это увидел Вэй Цянь, Вэй Чжиюань, сохраняя обычную покорность, мягко признал свою ошибку: "Я был не прав, в следующий раз мне стоит сделать все анонимно". "Ба!" Вэй Цянь сохранил свою отцовскую позицию, обеспечив внешнее неодобрение и в то же время тайно выразив свое внутреннее предпочтение, и решил наградить Вэй Чжиюаня за понимание. Он встал на одну ногу, приобнял Вэй Чжиюаня за плечи и мягко произнес: "Скажи бабушке, чтобы ничего не готовила, мы пойдем где-нибудь поедим". Выражение лица Вэй Чжиюаня выглядело вполне естественным, словно ничего необычного не произошло, но ладони его рук, лежащие на талии Вэй Цяня, предательски покрылись потом. В последний месяц летних каникул Вэй Цянь и Сань Пан часто общались с Лао Сюном, обсуждая различные дела. Только тогда Вэй Цянь понял, что старик Сюн не такой уж и медведь, каким кажется. У него был очень широкий круг интересов, и он занимался самыми разными делами. Когда он думал об их поездке на северо-запад, то понимал, что хотя целью каждого была продажа лекарств, но в дороге их не волновала конечная цель. Пока они могли делать то, что приносит деньги и видеть новые возможности для бизнеса, это того стоило. В рассказах Лао Сюна о путешествиях на восток и запад, казалось, он не кружился, как безголовая муха, а накапливал и узнавал что-то новое. Когда Вэй Цянь был свободен, он любил проводить время в аптеке Лао Сюна, иногда общаясь с некоторыми покупателями, большую часть времени болтая и время от времени поддразнивая Лао Сюна с Сань Паном. Лао Сюн умел держать себя в руках, ему не нужно было опускаться до уровня этого молодняка. Вспоминая о том, что Лао Сюн настаивал на покупке каменных горшков, Сань Пан не мог не спросить: "Босс Сюн, ты говоришь, что мы, Цянь-эр и я - бедные призраки, жадные до денег, а у тебя большой бизнес. Почему же тогда ты так много работаешь?". Старый Сюн спокойно ответил: "Конечно, чтобы получить прибыль. Предприниматель - это тот, кто идет на риск, чтобы получать доход. Ты же понимаешь это? Рисковать и делать тщательный выбор - вот основные навыки предпринимателя". Вэй Цянь внес ложку дегтя в бочку с медом: "Прошу простить меня за мой ограниченный кругозор, я вижу твою способность рисковать и привлекать людей на борт пиратского корабля, чтобы они рисковали вместе с тобой, но остальные характеристики слишком расплывчаты, чтобы я их мог рассмотреть". Лао Сюн дал свое заключение: "Волос - длинный, а ум - короткий". Сань Пан внезапно взмахнул бамбуковым веером и расхохотался до боли в щеках. Вэй Цянь решил, что перед началом занятий надо подстричь свои отросшие волосы, которые придавали ему образ художника-дикаря. "Во-первых, это ты хотел попасть на мой пиратский корабль, так что не нужно "перекладывать с больной головы на здоровую", маленький господин Вэй. Кроме того, ты должен поблагодарить меня, ведь корабль, на который я тебя затащил - настоящий Ноев ковчег, - сказал Лао Сюн, постучав по столу, и продолжил свой душевный монолог, - позволь мне рассказать тебе, какими будут следующие десять лет. Прежде всего, нет перспектив у трудоемких отраслей, таких как ... рестораны, заводы, литейные цеха. Большую их часть вытеснит из этой ниши ежедневная конкуренция и рост цен на рабочую силу". "Например, ты, - Лао Сюн указал на Сань Пана, - Сань-гэ, тебе лучше отказаться от идеи открыть ресторан Хотпота и продавать свиную грудинку. Ты едва сможешь выжить на полученный доход, а добиться большей прибыли будет очень сложно. С твоим уровнем интеллекта не стоит рассчитывать на большие достижения". Сань Пан был поражен уровнем жизненных идеалов этого человека и в изумление посмотрел на босса Сюна. "Научно-технологические предприятия... о, научные и высокоразвитые, так все говорят... вот они гораздо важнее. Поэтому поступление в университет всегда полезно, а знания и технологии действительно могут изменить судьбу, - Лао Сюн посмотрел на Вэй Цяня и продолжил укоризненным тоном, - Но весна научно-технологических предприятий еще не наступила. Наше общество, в целом, не успело достичь этого уровня, и может быть, лет через десять мы создадим очаг технологических отраслей, но не сейчас. Он еще только зарождается, и в следующие десять лет эти отрасли будут спотыкаться и расти под тенью монополии. В ней им легко будет влиться в средний класс, и мы тоже можем вырваться вперед, но на последнее уйдет время". Вэй Цянь закрыл рот и внимательно слушал, что говорил Лао Сюн. Старый Сюн поднял чашку с чаем, сделал глоток и прищелкнул губами: "Только капиталоемкие отрасли, те, что являются настоящим высшим классом, которые не придут в упадок в ближайшие десять лет, один-два человека, несколько сотен миллионов, миллиардные проекты - ты можешь представить, что это за механизм? Имея в руках постоянный поток денег, у вас в голове не будет ограниченной концепции "зарабатывания денег". Но, с одной стороны, этот сектор имеет естественный высокий порог, то есть сначала нужно иметь стартовый капитал, а первоначальное накопление капитала - это более сложный процесс, чем все, что ты будешь делать потом. Если ты поймаешь мой ковчег, то это будет равносильно тому, чтобы сразу срезать пол пути к своему первоначальному накоплению. (Цок языком) Ты - маленький ребенок, который не знает, что хорошо, а что плохо". Сань Пан толкнул Вэй Цяня: "Цянь-эр, он имеет в виду, что тебе повезло, как в лотерее, что ты можешь последовать на за ним в жизни и смерти". Вэй Цянь сказал: "Да, но почему ты думаешь, что я еще не использовал эту редкую удачу, чтобы купить лотерейные билеты?". Лао Сюн посмотрел на Вэй Цяня, и выражение его лица стало немного мрачным: "Однако я признаю свою ошибку. В этот раз я неправильно оценил ситуацию и риск. Мне особенно жаль Сяо Лю. К сожалению, в его семье никого нет, иначе я бы загладил свою вину". При упоминании Сяо Лю все трое на некоторое время замолчали, а Сань Пан, молчавший все это время, вздохнул: "Гэ, но от судьбы не убежишь". Лао Сюн зажег сигарету и положил ее в пепельницу, перевернув тлеющей стороной вверх, чтобы дым поднимался вверх сам по себе, как будто он положил в нее благовония. Сань Пан и Вэй Цянь посмотрели друг на друга и вдруг почувствовали близость - они вдвоем точно так же тушили сигарету вверх ногами, когда чествовали Ма Цзы под большой акацией. Лао Сюн вдруг сказал Вэй Цяню: "Вообще-то я сначала не хотел брать тебя с собой, ты же человек..." Вэй Цянь: "Чьи взгляды расходятся с твоими тремя жизненными принципами....". Лао Сюн закатил глаза. Вэй Цянь прошел с ним через жизнь и смерть, и можно было без преувеличения сказать, что теперь у них была дружба до конца жизнь. И он избавился от ряда сомнений по поводу многих моментов, поэтому он откровенно заметил: "Когда ты впервые пришел в мой магазин, ты был аккуратным и не решительным. Я думал, что ты талантливый человек. Потом я убедился в том, что ты очень смелый и умный и умеешь использовать возможности. Но ты действительно считаешь, что был прав, когда так легко взял у меня те 5000 юаней?". Вэй Цянь: "Так значит ты все-таки не хотел мне их давать?". "Нет... Я не это имею в виду. Я хотел сказать, даже если ты заслуживаешь эти деньги, то мог бы, ради приличия, хотя бы немного поотказываться, как считаешь?", - выдохнул Лао Сюн. Вэй Цянь: "А если бы я действительно отказался, ты бы мне тогда не заплатил?". Лао Сюн: "Нет, я бы все равно заплатил". Вэй Цянь закатил глаза: "Вы больны, товарищ Сюн Инцзюнь?". Лао Сюн вздохнул: "Ты должен понять, что в твоем возрасте важнее всего возможности, проницательность и опыт. Почему ты не смотришь дальше двух юаней? Деньги - это временное явление, сможешь ли ты заработать их в долгосрочной перспективе? Позволь мне рассказать тебе правду о деньгах. Они просто вода, чем больше ты цепляешься за них, тем меньше их остается, и не важно веришь ты в это или нет". Бедность всегда была больной темой для Вэй Цяня, но на его счету тогда уже было 60 000 - 70 000 юаней, что в то время являлось довольно приличным состоянием. Чудесным образом... его отношение к этой запретной теме неожиданно стало намного мягче, настолько, что он даже мог обсуждать это с другими, как будто посмеиваясь над самим собой. Вэй Цянь улыбнулся: "Как человек, у которого не болит спина, может рассуждать о боли в пояснице? Зачем философствовать о том, что и так очевидно? Думаешь, я не знаю, что деньги - это дерьмо? Ты богач во втором поколении, который носит золото и бриллианты, И не тебе говорить об этом с нами, бедными людьми. Другое дело, если бы у тебя были престарелые родители или малые дети, о которых нужно заботиться, а ты бы жил так, что не знал, хватит ли вам денег на еду, и тебе бы пришлось быть таким же, как я, и бороться за каждый юань". Лао Сюн взял лицо Вэй Цяня обеими руками и резко прикрыл ему глаза: "Ты закатываешь глаза - и называешь меня человеком без боли в спине? Я принадлежу к поколению, которое родилось в то время, когда демократические реформы 1980 г. еще не вступили в силу. Иди домой и спроси свою бабушку, что мы имели, когда были юными? Моя семья была настолько бедной, что мы не могли позволить себе ничего. Когда я был подростком и под угрозой смерти ходил с отцом в море, вы, маленькие ублюдки, все еще поднимали флаги на какой-то обезьяньей горе".****** [******прим. NanFeng: Он имел в виду, что пока он и его отец пытались заработать деньги, пусть даже на нелегальной торговле, националисты были озабочены распространением революции в глубине страны.] Вэй Цянь и Сань Пан молчали. "Ты тот у кого длинные волосы! - Лао Сюн с горечью продолжил, - Людям вредит не бедность и материальные лишения, а сравнение. Знаешь, что такое сравнение? Когда ты смотришь на других с сердцем полным тревоги и безнадежности". Вспомнив всю ту чушь, что ранее наговорил Вэй Цянь, Сань Пан тут же захлопал в ладоши: "Цянь-эр, Сюн-гэ прав!". Вэй Цянь махнул рукой: "Все, что ты говоришь - ерунда. Семидесяти- и восьмидесятилетние монахи в глубине гор и девственных лесах более непредвзяты, чем ты. Что плохого в моем недостатке знаний? Что плохого в моем беспокойстве? Я молодой человек, который выкарабкивается из грязи как может. И что у меня есть кроме моей самоуверенности? Было бы лучше, если б я продавал свое тело? Я очень ненавижу таких стариков, как ты, которые строги к другим и терпимы к себе". Сань Пан на мгновение задумался и, похоже, решил, что в его словах тоже есть смысл. Поэтому мгновенно отреагировал: "Сюн-гэ, а Цянь-эр то прав!". Вэй Цянь и Лао Сюн одновременно посмотрели друг на друга, не обращая внимания на идиота. В сентябре Вэй Цянь наконец покинул магазин Лао Сюна и отправился в университет. Спустя месяц военной подготовки его посветлевшая кожа, которая восстанавливалась после перенесенного загара целый месяц, снова начала молниеносно темнеть. Когда он шел с вещами домой, то столкнулся с Сань Паном. Сань Пан показал на него пальцем и улыбнулся так широко, что его маленькие глазки превратились в щелочки, оставив лишь два ряда зубов: "Давай, гэ, спой для меня песню. Не нужно подкрашивать свое лицо, просто надень полумесяц, и ты сможешь "рассуждать об инь и ян в ночное время". Тем временем Вэй Чжиюань перешел в среднюю школу и начал проявлять свои нечеловеческие способности. В первый год он поступил в первый класс средней школы, а на второй год сразу перешел в выпускной класс средней школы. Как бы в подтверждение слов Лао Сюна, с возрастом он действительно становился "худее". Вэй Цянь, хоть и поздно, но обратил внимание на странное поведение своего диди. Вэй Цянь заметил, что, когда мальчик молчит или улыбается, в его спокойных глазах, в то же самое время, прячутся два острых ножа. И только дома он оставался таким же безобидным и внимательным, как всегда. Хотя в детстве Вэй Чжиюань умел притворяться милым глупым ребенком, то было видно, что это именно притворство, а сейчас Вэй Цянь был немного сбит с толку. Хоть это и бывало крайне редко, но тем не менее, за обеденным столом, когда вся семья непринужденно обсуждала новости, показанные по телевизору, Вэй Цянь слышал в нескольких словах Вэй Чжиюаня странные намеки на нетерпимость и резкость в своих взглядах. Более того, Вэй Чжиюань больше не любил прижиматься к нему - конечно, когда мальчик достигает определенного возраста, то это вполне ожидаемый этап взросления. Но, если раньше Вэй Цяня раздражала излишняя привязанность мальчишки, то теперь он вдруг начал чувствовать, что ему чего-то не хватает. Но на самом деле, состояние Вэй Чжиюаня было намного глубже, чем та детская "прилипчивость". Однажды Сяобао увидела, что на калькуляторе Вэй Чжиюаня лежит школьное объявление о зимних соревнованиях по бегу на длинные дистанции, и небрежно спросила его об этом. Вэй Чжиюань покачал головой: "Я не хочу участвовать, я не буду записываться". Он сказал об этом с теплотой в голосе, но в душе подумал, что беготня по кругу - это занятие только для тупых людей. Это настолько глупо, что он не станет этим заниматься. Но так как он тепло об этом отозвался, то Сун Сяобао решила продолжить эту тему: "Я помню, когда дагэ учился в школе, он участвовал в таких соревнованиях и, кажется, занял второе место... в каком же классе это было - во втором или третьем? Не могу вспомнить". Ручка в руках Вэй Чжиюаня замерла на полуслове. Через полмесяца Сун Сяобао увидела на своем столе грамоту и призовую книжку "Первого приза зимних соревнований по бегу на длинные дистанции". Когда Сун Сяобао достигла этого возраста, ее поздняя зрелость наконец-то догнала среднюю. Она была не настолько глупа, чтобы напрямую спросить Вэй Чжиюаня: разве не он говорил раньше, что не будет в этом участвовать? Она просто втайне задалась вопросом: неужели эргэ сравнивает себя с дагэ? Вэй Цянь спокойно жил своей университетской жизнью в стиле "подработки и учеба", выборочно игнорируя предупреждение Лао Сюна "не искать денег" и соглашаясь с тем, что "все можно превратить в прибыль". Начиная с телефонных карточек в школе и заканчивая продажей медицинских препаратов вместе с Лао Сюном, он проводил все свои дни в работе. В то время как для других молодых людей свободное время - это "играть в футбол и влюбляться", то для Вэй Цяня это было - "продавать вещи, продавать вещи и продавать еще много всего другого". Вэй Чжиюань в сознании Вэй Цяня превратился в спящий вулкан. Тем не менее он всегда усердно учился и хорошо себя вел. У него не было каких-либо раздражителей, и он никогда не выходил за рамки дозволенного. Конечно, Вэй Цянь просто не знал делал ли тот что-то плохое или нет. Восемь дней из десяти Вэй Цянь был рядом с Лао Сюном или учился в университете, и всегда был сильно занят. Но он с нетерпением ждал время, когда может вернуть домой и увидеться с диди. А когда он возвращался домой, то для Вэй Чжиюаня сон превращался в пытку. По мере того как Вэй Чжиюань понемногу взрослел, его рост достиг и даже немного превзошел рост его дагэ, ему становилось все тяжелее сдерживать этот неописуемый трепет в душе. Маленькая тень, которую он запер в глубине своего сердца, когда был подростком, становилась все плотнее и плотнее и начала принимать четкие очертания и форму. Вэй Чжиюань инстинктивно продолжал сопротивляться ей, но постепенно становилось все труднее устоять перед неописуемой мукой и тревогой. А в это время, на последнем курсе университета, Вэй Цяню казалось, что все подходит к концу. Похожие на раковую опухоль трущобы, в самом центре города, собирались снести, а он с семьей планировал переехать.