Старший брат / DaGe 大哥 Brother

Перевод: ksee_sem После звонка Вэй Цянь вернулся, как и обещал, но только спустя неделю. Но вернулся не один: Лао Сюн неизвестно откуда вызвал машину, и они приехали к дому Вэй Цяня вместе. Был знойный летний полдень, и Сань Пан обедал дома в гордом одиночестве. Его обед состоял из миски лапши быстрого приготовления. Один из местных телеканалов транслировал странные, не относящиеся к теме эфира, новости, о том, как "мертвецки пьяный работник склада зашел в морозильную камеру, в то время как его коллега случайно запер дверь, не подозревая, что внутри остался человек. И мужчина был обнаружен внутри морозильника только утром, мертвым." Сяобао, которую Вэй Чжиюань заставил делать домашнее задание на лето, с болезненным выражением лица "грела уши", слушая телевизор, и периодически забывала, что делает домашнее задание. Вдруг она подняла глаза и, услышав такую новость, не удержалась и спросила: "Что такое морозильная камера?". Вэй Чжиюань, не поднимая головы, ответил: "Это гигантский холодильник". Сун Сяобао снова спросила: "Так кто остался виноват?". Вэй Чжиюань жестоко улыбнулся: "Сотрудник закрыл замок в соответствии с протоколом смены, а человек, который умер, вошел в морозильную камеру после окончания своего рабочего дня. Поэтому, конечно, он сам несет ответственность за свою смерть". Сун Сяобао не могла понять и уточнила: "Тогда почему он вошел в этот... э-э-э... гигантский холодильник?" Вэй Чжиюань рассеянно ответил: "Кто его знает? Может, он был больной". Сун Сяобао на мгновение призадумалась, а затем заметила: "Впервые слышу, что люди могут замерзнуть до смерти. А почему он не попрыгал, чтобы согреться?". Вэй Чжиюань, наконец, взглянул на нее и щелкнул пультом, выключив телевизор. Сяобао цокнула языком, печально склонила голову и продолжила делать уроки. Вэй Чжиюань на мгновение задержал на ней свой взгляд и с сомнением подумал: " А она точно родилась у той же матери, что и дагэ?". В этот момент господин Сюн Инцзюнь, загоревший до цвета чайного яйца, коричневого и лоснящегося, как козья какашка, вышел из машины, остановившись у дома Вэй Цяня. Сначала он наклонился и поправил воротник, пригладил волосы, глядя в стекло машины, затем выпрямился и крикнул куда-то наверх: "Господин Тан? Господин Тан Юй*, вы здесь?". [*прим. ksee_sem: вот так, на 34 главе, мы узнаем, что Сань Пан - это прозвище, а настоящее имя толстяка Тан Юй.] Стекло на дверцы машины опустилось, и изнутри раздался голос Вэй Цяня, уважение которого к своему "светлому будущему", в лице "Старого Медведя", уже успело "рухнуть с небес на землю" после нескольких месяцев опасной поездки. Вэй Цянь бесцеремонно сказал: "Зачем ты его зовешь? Неужели ты сам до смерти устал, что не можешь протянуть мне руку, придурок?". Старый Сюн ответил мягким голосом: "Я принимаю твое предложение больше времени уделять спорту в будущем, но в моем нынешнем физическом состоянии, боюсь, я не смогу унести даже газовый баллончик, что же тогда говорить о старом друге." Вэй Цянь разозлился и через некоторое время сказал тихим голосом: "Не называй его по имени, а то он на тебя рассердится". Лао Сюн вежливо поинтересовался: "А, как я могу его называть?". Вэй Цянь: "... Сань Пан". Лао Сюн кивнул, выпрямился и вежливо позвал, подняв голову вверх: "Простите, господин Сань дома?". Вэй Цянь в машине молча схватился за голову. К счастью, Сань Пан по природе своей был очень чуток, и, обедая дома, до него донеслось какое-то таинственное "господин Сань". Поэтому он бросил палочки для еды на стол и выглянул в окно: "Кто меня зовет?". Вэй Цянь распахнула дверцу машины и помахала ему рукой: "Сань Пан, спустись вниз и помоги мне". Сань Пан прищурил свои широко раскрытые глаза, и несколько секунд смотрел на них сверху вниз, а потом, отойдя от шока, закричал: "Черт! Эргэ! Цянь-эр! Разве ты не говорил, что идешь за "толстозадой рыбой с большой кучей денег и кучей глупых людей", чтобы закупить лекарства? Почему ты выглядишь так, будто жарил все это время шашлыки из баранины. Как ты мог так сильно загореть?". "Толстозадая рыба с большой кучей денег" просто стояла в сторонке и молча слушала. На третьем этаже, где тоже услышали этот разговор, вдруг со стуком распахнулось окно. Подросток, открывший его, не рассчитал силу и скорость, и окно с громким звуком бабахнулось о стену и отскочило от нее. Вэй Чжиюань закричал: "Гээээ!". Голос подростка звучал невероятно странно в период "ломки" голоса. Вэй Цянь поднял голову и поймал его взглядом: "Кто пришел по мою душу?". Он был ничуть не лучше Лао Сюна, только две части его лица были белыми - это зубы и белки глаз, но в глазах Вэй Чжиюаня появление этой угольно-черной головы было подобно волшебной лампе Аладдина, которая в мгновение ока осветила всю его жизнь лучезарным светом. ...Только вот, из-за того странного сна, рядом с этой волшебной лампой появилась легкая тень... Бабушки Сун в это время не было дома, поэтому Вэй Чжиюань, Сяобао и Сань Пан, втроем, побежали вниз. Только тогда они узнали, почему Вэй Цянь не выходит из машины: у него была загипсована нога. Сань Пан посмотрел на него широким глазами: "Это... это ведь не повлияет на начало учебы в университете? Это что-то серьезное?". Прежде чем Вэй Цянь успел что-то сказать, толстозадая рыба Сюн открыла рот, словно читая мантры: "Нет, не повлияет. Но на срастание костей уходит около ста дней. Ему, вероятно, потребуется еще около пятидесяти. Учитывая его толстую кожу и плотную мышечную массу, он должен полностью восстановиться в следующем месяце". Вэй Цянь встал на одну ногу, опираясь на руку Сань Пана, и кивнул Лао Сюну: "Хорошо, можешь ехать обратным маршрутом". Лао Сюн застенчиво и робко произнес: "Во имя наших воспоминаний о совместной жизни и смерти, позволь мне остаться на несколько дней. Позволь мне отдохнуть у тебя". Вэй Цянь: "В твоем доме произошло землетрясение?". Лао Сюн ответил еще более робко: "Это не шутка, в моем доме рычит лев Хэдон*, а я так долго не звонил своей жене. Твой гэ действительно немного опасается, что она его загрызет". [*прим. NanFeng: Хэдонский лев - 河东狮 - это идиома, которая символизирует ревнивую и сварливую жену.] Услышав это, Сань Пан повеселел: "Гэгэ, ты можешь спрятаться в первый день, но на пятнадцатый тебя все-равно найдут. Не лучше ли быть отважным воином, смело посмотреть в лицо жестокой судьбе и встать голыми коленями на стиральную доску своей госпожи!". Лао Сюн улыбнулся и ответил ему: "Я не отважный воин, я просто толстозадая рыба с большой кучей денег". Сань Пан: "..." Вэй Цянь : "..." Сань Пан немного смутился, его лицо позеленело. Он сухо кашлянул и бросил свирепый взгляд на Вэй Цяня: "Этот мальчишка даже не предупредил меня..." Немного раздраженный Сань Пан согнул ноги, сконцентрировал энергию Ци в районе живота, и, приподняв согнутую в колене ногу вверх, словно гарцующая лошадь, похлопал себя по лопатке и сказал Вэй Цяню: "Эй, ты ......, запрыгивай". Сань Пан нес Вэй Цяня на спине, все еще чувствуя себя оскорбленным и ругаясь: "Мои широкие плечи - это кусок девственной земли, что был зарезервирован для моей будущей жены. А тебе, так легко досталась эта поездка... увы." Сказав это, Сань Пан посмотрел вниз на руку Вэй Цяня, пытаясь найти хоть какое-то чувство превосходства в его чрезмерном цвете загара, затем язвительно сказал: "Сань-гэ спрашивает вас, господин: этот цвет смоется после стирки?". "А что ж ему не смыться? - холодно ответил Вэй Цянь, - Он еще и сморщится и начнет шелушиться". Он все еще был в настроении пошутить, но сердце Сань Пана было сковано беспокойством за друга, хоть ему и сказали, что травма несерьезная и угрозы не представляет. Лао Сюн, трус, в конце концов, так и не решился вернуться домой. Но в доме Вэй Цяня для него физически не было места. А еще Вэй Цянь подумал, что для Вэй Чжиюаня пережитые в детстве события оставили свой отпечаток, словно психическая травма: ему было "не по себе" от присутствия постороннего мужчины в квартире. И он смотрел на Лао Сюна с определенной долей враждебности. В итоге Лао Сюн остался гостить в квартире Сань Пана - родители Сань-гэ ушли за покупками и должны были вернуться только к вечеру. Два здоровых дурака, казалось, с полуслова нашли общий язык и дурачились вместе, словно два свина (один - белый, другой - черный) дружненько поднимались по лестнице бок о бок, планируя устроить интересные тематические посиделки. Вэй Цянь, не съев ни кусочка еды, бросил свою сумку на пол и мгновенно заснул в той позе, в которой упал на кровать. Во время ужина Сун Лао Тай долго раздумывала, прежде чем решилась разбудить его, чтобы он немного поел, а потом шел спать дальше. Вэй Цянь был очень сильно измотан. Он понимал, что кто-то зовет его, но почему-то не мог проснуться. В конце концов, благодаря своей силе воли, которая позволила ему столько дней терпеть Лао Сюна, Вэй Цянь встал, как ходячий труп, закинул в себя два куска еды, проглотил не прожевывая, и снова грохнулся в постель. В ту ночь Вэй Чжиюань до часу ночи делал домашнее задание. Изначально он планировал использовать деньги от летнего лагеря, чтобы купить Сяобао новую юбку, так как думал, что не поедет туда, но теперь ему явно нужно было поменять свои планы. Он должен поехать в летний лагерь, иного дагэ не допустит. Поэтому ему пришлось потратить время и сделать разом все дополнительные домашние задания по математической олимпиаде - учитель должен был проверить их перед поездкой. Что касается медвежонка Сун Сяобао, то, похоже, ее причины для волнения испарились. Как только дагэ вернулся, она тут же вышла из своего кратковременного состояния горькой обезвоженной капусты и снова стала счастливой девушкой, которая после обеда помчалась играть с одноклассниками и, забыв об экономии, в мгновение ока купила себе новое платье на все карманные деньги. Вэй Чжиюань закрыл книгу, спокойно сел в кресло и некоторое время наблюдал за Вэй Цянем. Конечно, медвежий вид лежащего на кровати дагэ не мог сравниться с тем волнительным образом из его сна. И хотя внешне Вэй Чжиюань выглядел спокойно, но он чувствовал как ногти, в его крепко сжатых кулаках, периодически вжимались в ладони.. еще и еще раз... "Сон ничего не значит, - рассудительно подумал тот, кто уже не был ребенком, - Неужели человек, которому приснилось, что он бежит голым, в жизни действительно снимет вещи и побежит? Неужели у человека, мечтающего перевернуть машину собственными руками, появится такая волшебная сила в руках? Это не возможно. Если бы сон не был абсурдным, то никто бы не стал использовать слово "приснилось", вместо "было"... О, а дагэ ведь уже день и ночь пролежал в одной и той же позе. Неужели его конечности еще не затекли?". Подумав так, Вэй Чжиюань медленно подошел, легко коснулся плеча Вэй Цяня, осторожно обошел загипсованную ногу, перевернул дагэ и положил его голову на середину подушки. Ровное дыхание Вэй Цяня оставалось таким же ровным, а на запястье Вэй Чжиюаня вдруг попал теплый воздух от дыхания дагэ. Силуэт его тела в темноте заставил сердце Вэй Чжиюаня учащенно забиться, он резко одернул руку и, как зомби, упал на кровать, прижавшись к самому краю. Вэй Чжиюань пребывал в странном состоянии - возвращение Вэй Цяня позволило его напряженному, как струна, духу расслабиться, и он инстинктивно ощутил приятное чувство усталости. Казалось бы, он должен был уснуть, едва коснувшись подушки, но его охватило какое-то неописуемое возбуждение - он чувствовал как кровь бежит в каждом мельчайшем сосуде, как дико пульсирует и разливается по венам, по всему телу. Такая горячая и жидкая. И горячий огонь от этой крови беззвучно проникает в кожу, отдавая ей свое тепло. Глаза отказывались закрываться. Когда он ребенком смотрел на подростка рядом с собой, то с его детской точки зрения, ему казалось, что дэгэ высок и всемогущ. Но теперь его взгляды на многие вещи изменились, в том числе и ушло это слепое детское восхищение. Он обнаружил, что дагэ - всего лишь смертный человек из плоти и крови. Но это смертное тело, ничтожное, как муравей по сравнению с другими живыми существами, прожаренное на солнце, до цвета африканской мумии, было подобно торнадо, который в одно мгновение разогнал черные тучи и проливной дождь в его духовном мире, и в мгновение ока затопил пустыни и осушил моря. Вэй Чжиюань лежал на животе на краю кровати, в попытке поймать аккорды сердечных струн и с помощью невидимого увеличительного стекла пытался обнаружить скрытые детали и элементы своих странных эмоций, спрятанных в каждой клеточке своего тела. Словно со стороны, с высоты птичьего полета, паря в ночном небе, он внимательно осматривал этого... испытывающего страх и опасения... такого трусливого и ничтожного... самого себя. В конце концов, вывод к которому пришел Вэй Чжиюань, заключался в том что он продолжил считать себя слишком слабым и зависимым от такой духовной опоры, как его дагэ. Он решил, что хочет навсегда избавиться от этой зависимости. Однако, даже после этого его настроение не улучшилось, в сердце все еще оставалось что-то липкое. Вэй Чжиюань препарировал собственную душу. Похоже, он инстинктивно боялся этой маленькой тени, которая, скрывала правду о липком ощущении, не покидающем его, и, из чувства самозащиты, он сам избегал этого кусочка правды. Это была извращенная, аморальная, абсурдная и ужасающая любовь, смешанная со смертью - это было больше, чем мог вынести подросток. "Весенний бриз не понимает ветер, что бушует в сердцах молодых", - слова прекрасны, но не у всех молодых людей в сердце был легкий ветер. Единственное, что четко осознал Вэй Чжиюань - это то, что он падает в пропасть, и не знает как это остановить. Вэй Цянь проспал до вечера следующего дня. Он встал под обеспокоенными взглядами родных. Его тело было худым, как вешалка, и прошел в ванную, включив воду, чтобы принять душ. Душ в его доме был устроен очень примитивно: всего две простые трубы, одна из которых была подсоединена к баку с горячей водой, а другая - к уличной водопроводной колонке; вода из колонки поступала быстрее, поэтому каждый раз, когда он включал душ, в течение первых десяти секунд вода была ледяной. От холодной воды Вэй Цяня затрясло, и он инстинктивно сделал шаг назад, и тут же вспомнил, что он на земле и вокруг достаточно кислорода. После сна он чувствовал себя отвратительно, кости ужасно болели. Когда он принимал душ, то одна нога болталась в воздухе, он с трудом смог помыться. И только съев три миски риса, он почувствовал себя живым. Его руки были покрыты всевозможными шрамами и царапинами, но он все еще мог держать палочки в руках, и это никак не сказалось на его "работоспособности" за столом. Сун Лао Тай вздохнула, понаблюдав за ним, и сказала прерывающимся голосом: "Ты, белоглазый бессердечный волк, где, четр возьми, ты пропадал это время? Ты панировал нас убить?". Где он был? Трудно сказать. По правде говоря, Вэй Цянь не собирался заставлять свою семью беспокоиться, но в путешествии ему пришлось пережить ряд неожиданных трудностей и невезений. Помимо Вэй Цяня, старый Сюн взял с собой еще трех мужчин, все они были молодые и крепкие, кроме одного паренька по имени Сяо Лю. Первой остановкой для них стал уезд Чжаодуо в Цинхае, расположенный на высоте более 4 000 метров над уровнем моря. Всю дорогу Вэй Цяня жутко рвало. Когда в желудке ничего не осталось, то его рвало желчью. Хуже всего было по ночам, тогда он не мог заснуть от ощущения, что на грудь давит тяжелый камень, а виски пульсируют от тупой боли. В то время все завидовали и ненавидели Сяо Лю, который ничего не чувствовал, но через два дня Сяо Лю умер. Сяо Лю чувствовал себя прекрасно, он хорошо ел, и ему казалось, что его кожа из меди, а кости - из железа. Вечером он хорошо помылся в маленькой гостинице. В гостинице, где они остановились, было мало удобств, а горячая вода подавалась с перебоями. Получилось так, что первую половину времени Сяо Лю купался в горячей воде, а вторую - в холодной. Вечером солнце зашло за горизонт, и температура воздуха упала почти на 20 градусов. Среди ночи у Сяо Лю начался жар. Сначала он не придал этому особого значения, решив, что это обычное недомогание, вызванное высотой. И только рано утром уже не выдержал и позвонил Лао Сюну, который сразу отвез его в больницу. Когда его осмотрели, то оказалось, что у парня был сильный отек головного мозга. Транспортировать его в другую больницу было уже поздно, поэтому помощь пришлось оказывать на месте. В итоге спасти его не удалось, и Сяо Лю умер, ему было всего 27 лет. С тех пор Вэй Цянь и остальные без чьего-либо приказа каждый день сворачивались в клубочки, как перепелки. И это было только начало. За стихийными бедствиями последовали техногенные катастрофы в лице Лао Сюна, который сам своими руками доставлял команде неприятности. Сначала он взял с собой Вэй Цяня и остальных, чтобы осмотреть эту местность, протестировать воду, купить немного кордицепса, получить общее представление о рынке в этом районе, а затем Лао Сюн одним росчерком пера принял решение - отправиться на юг, в Тибет! В то время Вэй Цянь, по-наивности, не ставил под сомнения решения этого парня, думая, что они имеет определенный глубокий смысл, пока в маленьком городке к югу от Лхасы Лао Сюн не влюбился в горшок и не решил отправиться за ним пешком. Только тогда Вэй Цянь по-настоящему осознал, что у Сюн Инцзюня в голове бездонная черная дыра. По мере того как они заходили все дальше и дальше в места, где еще не ступала нога человека, то первым что они потеряли - был сигнал мобильного телефона, а затем и сам мобильный телефон. На полпути они остановились передохнуть: одни ели в машине, другие вышли из нее и горланили горные песни - вот что значит мочиться на дикой природе. У Вэй Цяня не было аппетита, и он просто хотел выйти из машины, чтобы подышать свежим воздухом. Вдруг Лао Сюн, вернувшийся из туалета, замахал руками и в ужасе закричал: "Выходите из машины! Все из машины! Вылезайте быстрее!" Выражение лица Лао Сюна еще никогда не было настолько страшным, а голос - пронзительным, как разбитый железный горшок, по которому скребут гнилой лопатой. Этот звук проник в головы людей и почти вызывал у них низменные инстинкты помочиться. Эта группа людей, была обучена в экстренной ситуации хватать свои вещи и бежать, поэтому распахнула двери и выскочила наружу. Последним был спасен Вэй Цянь, быстро схваченный рукой Лао Сюна, который резко повалил его на землю, усадив на задницу вместе с самыми важными вещами. А затем все, задыхаясь, смотрели, как машина с громким треском падает с обрыва и исчезает. Позже старик Сюн рассказал, что когда он шел по дороге, то обнаружил, что почва у задней части автомобиля, где он был припаркован, начала обваливаться. Центр тяжести автомобиля сместился, рыхлая почва потекла вниз, и машина, сопровождавшая их всю дорогу, погибла навсегда. Внедорожник, светлой ему памяти, присоединился к рядам бессмертных. Впереди них не было деревни, позади них не было магазина, и только под ногами лежала дорога номер 11. Вэй Цянь серьезно спросил: "Босс Сюн, не мог бы ты повторить, почему мы идем по этой дерьмовой дороге?". Босс Сюн, мерзавец, также искренне ответил: "Чтобы купить горшок". Вэй Цянь в слух озвучил правду: "Ты - большой идиот!". Большой идиот возглавил группу маленьких идиотов и все они дружно потеряли связь с внешним миром. К счастью, на маршруте Сычуань-Тибет изредка встречаются монахи-буддисты, совершающие пешее паломничество из тибетских районов Сычуаня в Лхасу. Некоторые из них ходят в одиночку, а некоторые перемещаются с припасами на трехколесных велосипедах. Вэй Цянь и другие шли несколько дней, голодные и холодные, прежде чем Будда их благословил и послал и в подмогу толпу буддистов. Хотя имущество у второй стороны было скудным, а единственным средством передвижения был маленький трехколесный велосипед на котором требовалось крутить педали, было очень приятно встретить людей. По крайней мере, они смогли перекусить и хотя бы не умерли от голода. Хорошо, что старые тибетцы были опытными и знали, как добыть провизию. По пути некоторые из них видели машины и путешествовали автостопом, ели и спали под открытым небом. Они действительно испытывали всевозможные трудности. Лао Сюн шутил, что это группа людей, которые в будущем станут очень успешными, и что именно так зарабатывали на жизнь цзиньские купцы, которые ездили на запад, и хуэйские купцы, которые ездили на юг по старой дороге Хуэйчжоу - Ханьчжоу. Никто не обратил внимание на его слова, все в это время хотели убить жирного медведя. Позже Старый Медведь исполнил свое желание и купил свой горшок - это был каменный горшок из мыльного камня со скалы Намджагбарва, девственной вершины, которую никто не может покорить. Камень был настолько мягким, что его можно было поцарапать ногтями. Поэтому, что бы из него не делали, это можно было делать только вручную. Несмотря на то что Лао Сюн называл Вэй Цяня "мужланом, не видевшим мира", он все равно понял, что это была ценная вещь. К сожалению, в этом районе не было дорог, и, когда каждый из них шел с охапкой кордицепса и шафрана, купленных у местных жителей, и несколькими большими горшками, то это получалось только лицом к желтой земле и дугообразной спиной к небу. И все дружно чувствовали некую классовую ненависть к горшкам. Для Вэй Цяня такая прогулка оказалась неудачной, он скатился с холма и травмировал ногу. К счастью, хоть в сердце Вэй Цяня надежда уже умерла, но желание заработать деньги осталось. Поэтому он зафиксировал ногу шиной, и, волоча ее за собой, еще день шел за ними, пока не добрался до места, где были люди. Пастухи все еще не имели современных средств связи с внешним миром, но хорошо, что люди были достаточно просты, чтобы принять его. У семьи, занимавшейся бизнесом в Лхасе, был небольшой пикап, но хозяев не было дома, поэтому Лао Сюну пришлось задержаться в этом месте на месяц, прежде чем появилась возможность арендовать машину и вернуться в Чэнду. Только приехав в Чэнду, Вэй Цянь смог связаться со своей семьей. Пробыв в Чэнду три или четыре дня, Лао Сюн перепродал каменные горшки почти в десять раз дороже, не без помощи своего трехдюймового языка, и окупил все расходы на дорогу. Были и желающие купить травы, но Лао Сюн отказался и не продал ни одной - потому что они были легкими и удобными для переноски, и их без проблем можно было доставить на материк. Когда горшки были проданы, они не стали задерживаться ни на день. В ту же ночь они отправились обратно в Цинхай, забрали хранившийся там багаж и просто поползли обратно. В этом рассказе была 1000 слов, включающих в себя 981 страдание. Однако когда Вэй Цянь предстал перед своей семьей, чувство ответственности взяло верх над юношеским желанием покрасоваться после пережитого, и он просто вкрадчиво сказал: "На самом деле ничего особенного не случилось. Сигнал был очень плохой, поэтому я не мог позвонить. Мы кое-что потеряли, кое-что нашли и продали несколько вещей за небольшие деньги. Правда, я старею, так что в будущем я не буду браться за такую тяжелую работу".