пару минут жизни

Я был в комнате отдыха сотрудников, бездельничал свои законные пятнадцать минут, когда в помещение ворвалась Рита. – О Хенджин, слава богу, ты здесь. – Что случилось? – Мне надо позаботиться о мисс Перкинс, а медсестра Эрик сегодня на больничном. Ты не можешь сводить мистера Ли на его ЗСВ? Я колебался. Последние несколько дней мне удавалось избегать Феликса. Делать свою работу. Никуда не лезть. Я не разговаривал с ним в комнате отдыха и уж точно не собирался думать о его словесных цепочках. Я должен был верить Чонину, что доктора знают свое дело, иначе я бы сошел с ума. – Извини, я знаю, что у тебя перерыв, – продолжила Рита. – Я бы не стала просить, но больше никого нет… – Нет-нет, все в порядке, – заверил я. – Я могу им заняться. «Вот тебе и «никуда не лезть». – Спасибо огромное. Он в кафетерии, заканчивает перекус. – Она побарабанила по дверному косяку. – Ты не поторопишься, пока он снова не побрела к входной двери?.. Я направился в столовую. В коридоре снаружи стояла совершенно незнакомая доктор и беседовала с другими специалистами из Роанока. Лет тридцать пять, гладкие черные волосы, острый умный взгляд. – Эй, Хоакин, – окликнул я, когда он проходил мимо. – Кто это? – Доктор Кристина Чен, – ответил приятель. – Новая специалистка из Австралии. Вроде интересуется мистером Ли. – Интересуется? Что это означает? Хоакин пожал плечами. – Ты хоть раз видел доктора Стивенса? Я тоже, – сказал он, прежде чем я успел ответить. – Интерес лучше, чем ничего. Я кивнул. Уже несколько дней я говорил Феликсу, что доктора работают над его делом. Возможно, эти слова наконец стали правдой. Феликс сидел за столом перед пустой тарелкой и половиной стакана лимонада. Он был одета в обычную тусклую форму, но летнее солнце, струящееся из высоких окон, превращало его в красивого. Судя по нервному взгляду, только что случилась перезагрузка. Я поспешил к столу. – Сколько уже прошло? – спросил он, когда я еще был на полпути. – Два года, мистер Ли. Он кивнул, с облегчением вздохнул, и его глаза устремились к моему бейджу. – Спасибо… Хенджин. Я попал в аварию. Врачи пытаются выяснить, что со мной не так. – Он протянул руку. – Я Феликс. Я заставил себя перестать считать наши знакомства и выдержал его энергичное рукопожатие. – Хотите пойти на прогулку? Лицо Феликса вспыхнуло в улыбке, от которой у меня заболело в груди. – Мне бы очень хотелось. Ты мой сопровождающий? Я кивнул. Он поднял бровь. – Что ж?.. – О, верно… Я предложил ему свою руку, и Феликс, посмеиваясь, принял ее. Мы отправились к задней двери, что выходила на огороженную территорию. – Какой прекрасный день, – сказал Феликс, поворачиваясь лицом к солнцу. Жара накрыла нас густым влажным одеялом. Насекомые гудели. Пышная зеленая трава угрожала иссечь каменную дорожку. С правой стороны виднелась высокая ограда, а с другой стороны – густой лес. Я задавался вопросом, видел ли Феликс только деревья и растения, а не забор, который удерживал ее внутри. – Ты ужасно тихий, Джини, – заметил он. – Не большой любитель поболтать? – Не особо. – А вот я наоборот. Брат утверждает, что я никогда не затыкаюсь. – Феликс посмотрел на меня. – Хенджин– это от Джин, да? Ты не похож на Джина. Даже на Хеджина. Скорее, Джини-и. У тебя добрые глаза. Не возражаешь, если я буду звать тебя Джини-и? – Не возражаю, – сказал я, а мое сердце болело и радовалось одновременно. То же самое, каждый раз. – Что-то тебя беспокоит, Джини-и? – Феликс сжал мою руку. – Что бы там ни думал Минхо, я умею выслушать. – Н-ничто меня не беспокоит. Я ничего не мог поделать с трудностями Феликса. И вдруг пожалел об этой прогулке. Феликс склонил голову. – Ладно, но я весь твой, если ты передумаешь. Особенно сейчас. Здесь так тихо. Уже дважды он упомянул тишину. Я задался вопросом, беспокоило ли его безмолвие собственного разума – пустого без воспоминаний – больше, чем тишина этого влажного полудня. «Конечно, беспокоит. Потому что он знает. Его цепочки слов тому свидетельство». Такое мышление никуда меня не приведет. Я не мог изменить будущее, но мог сделать что-то для него в данный момент. На те пять минут, что у него есть. – Ты любишь музыку? Лицо Феликса загорелось. – Люблю? Музыка – это жизнь. Я бы убил ради возможности послушать пару мелодий прямо сейчас. Я потянулся за телефоном, чтобы включить ей какую-нибудь песню, и понял, что оставил его в своем шкафчике. «Дерьмо. А такой план был». – Как насчет тебя, Джини-и? – спросил Феликс. – Что ты слушаешь? – В основном олдскульный рок и металл. – Еще бы. А я тащусь от танцевальной и техно. Ты на чем-нибудь играешь? – На самом деле, нет. Он подтолкнул мою руку. – Обычно это означает «да, но я не хочу, чтобы кто-то знал». «Какая разница, если ты ему скажешь? Примерно через три минуты он все равно не вспомнит». – Я играю на гитаре. И немного пою. – Слова вылетели прежде, чем я успел их поймать. Феликс остановился и встал передо мной на дорожке. – Ты поешь? – Немного, – сознался я. Вот блин. – Ты поешь и играешь рок-музыку на гитаре. Боже, Джини-и. Ты же понимаешь, как это сексуально, верно? Я кашлянул. – Н-н-нет… Он склонил голову, выражение его лица смягчилось. – Я заставляю тебя нервничать? Вдох. Выдох. Черт, я говорил ему раньше. – У меня заикание. В детстве было хуже. Учительница сказала мне, что пение может помочь. Феликс кивнул, затем его улыбка вернулась. – Мне бы очень хотелось услышать, как ты поешь. Я уставился на него. Я никогда ни перед кем не пел. Никогда. – Никого рядом нет, – настаивал он. – И здесь так тихо. Пожалуйста? Хоть чуть-чуть? – У меня нет с собой гитары. – А капелла сойдет, – заверил Феликс. Живот свело, ладони взмокли. – Не стоит. – Ты уверен. Ведь… – Я уверен. Фелиус вздрогнул и отвернулся. Я выругал себя, осознав, сколько доверия Феликс невольно проявляет ко всем, кто его окружает. А ведь за исключением Минхо, все в его жизни были незнакомцами. – Извини, – сказал я. – Не х-хотел на тебя рявкать. – Нет, я сам виноват. Минхо всегда твердит, что я чертовски настойчив. Думаю, он прав. – Феликс нерешительно шлепнул меня по руке. – Ты мне ничего не должен. Я просто чувствую, что… – Что? – Будто так тихо, понимаешь? Не только здесь. – Он указал на землю. – А все время. Всегда. Знаю, это кажется бессмыслицей. Даже мне самому… Просто спой для него, придурок. Сделай его счастливой. Перезагрузка вот-вот грянет. Он не вспомнит. Боль в груди усилилась, словно невидимая рука сжимала сердце. Я боялся петь на людях, но перезагрузки я боялся больше. Как он разрушает все, что мы построили. Очередное знакомство. Очередная просьба называть меня Джини-и. Но эти несколько минут у Феликса будет то, что он хочет. Свежая струя в его бесконечных циклах одинаковости. Так или иначе, речь же шла не обо мне. Если Феликс в глубине души действительно знал о своей ситуации, то меньшее, чем я мог ему помочь, – это дать все, что он хотел. – Хорошо, – сказал я. – Спою. – В самом деле? – Лицо Феликса загорелось. – Ура. Я готов. – Давай прогуляемся. Я не могу петь, когда ты на меня смотришь. Мы двинулись дальше по дорожке. Годы насмешек и издевательств едва не заставили меня передумать, но, не дав себе времени на сомнения, я начал петь – «Sweet Child O’Mine», низко, хрипло и медленно. Мы шли по тихой местности, а я пел о голубых глазах парня, который думал о дожде, о его улыбке и таком красивом лице, что я мог заплакать, если бы засмотрелся на него слишком долго. Я растворился в словах, запреты исчезали с каждым слогом, потому что я пел Феликсу. Я пел о Феликсе, и это была самая легкая вещь в мире… – Ты шутишь, что ли? – Он вдруг перебил меня, сжав мою руку. «Дерьмо. Вот и все. Перезагрузка». Но эти кристально-голубые глаза были полны удивления, благоговения и – Боже, помоги мне, – желания. – Ты так хорош. – Он закатал рукав своей уродливой бежевой рубашки. – Сейчас ужасная жара, но у меня мурашки по коже. Посмотри. Его бледная, идеальная рука была покрыта гусиной кожей. – У тебя красивый голос, – сказал Феликс более чувственным тоном. – Грубый, глубокий и… сексуальный. Я сглотнул. Господи, как я хотел его поцеловать. Щеки Феликса были пудрово-розовыми, и солнце блестело на его волосах. Я хотел запустить в них руку, привлечь Феликса к себе и поцеловать. Почувствовать его улыбку на моей и ощутить сладость его губ. – И ты вдобавок играешь на гитаре? – Д-д-да. Он слегка встряхнулся, и его глаза наполнились уже знакомым отчаянием. – Боже, если бы только… – Если бы только – что? – Не знаю, – сказал он. – Мне так уютно с тобой. Это не имеет смысла. Мы не знаем друг друга. Ты первый человек, кого я увидел с тех пор, как вернулся. – Феликс… – Что бы ни случилось, Джини-и, пожалуйста, не прекращай мне петь. Хорошо? Я тяжело сглотнул. – Как ты думаешь, что произойдет? Вопрос был не из числа одобренных Чонином, но я должен был его задать. Я должен был понять, знал ли он. – Я могу снова уйти, – сказал Феликс странно глухим голосом. Он оглядел молчаливую землю под густым, тяжелым воздухом. Свою руку в моей. – Я не хочу снова уходить. Я крепко сжал его пальцы. – Я тоже не хочу, чтобы ты ушел. Его глаза наполнились слезами, и он приблизился ко мне. – Джини-и, – начал Феликс, но остальная часть предложения была потеряна навсегда. Время истекло. Наши пять минут закончились. Я видел, как исчезаю в его глазах, а затем снова появляюсь, когда Феликс оглянулся. – Кто… – Он нахмурился, вытащил свою руку из моей и сделал шаг назад. «Вспомни меня, Феликс. Пожалуйста». Его взгляд упал на мой бейдж. – Хенджин? Я кивнул, затаив дыхание. – Сколько уже прошло? Я выдохнул всю свою глупую, беспочвенную надежду. – Два года, мистер Ли. «Два года и пять минут».