пару минут жизни

Ли Феликс (пятью минутами ранее) Я впервые открываю глаза. Напротив меня сидит красивый парень. Сильный и крепко сбитый. Его руки большие, суставы испещрены шрамами. Бицепсы и предплечья увиты мышцами. Он одет в белое. Униформа? За соседним столом сидит старик с вмятиной в голове. Я в больнице? Да, потому что произошел несчастный случай, и теперь я очнулся. Господи, как долго я был без сознания? Мое сердце стучит, и кровь приливает к ушам. Моя рука сжимает ручку до боли в суставах. Трудно дышать. Произошел несчастный случай, и теперь я здесь, в этой комнате. Но сколько времени прошло между «тогда» и «сейчас»? Как я сюда попал? Сколько времени я потерял? – Сколько уже прошло? – спрашиваю я красивого парня. – Два года, – тихо говорит он, почти шепотом. – Но врачи работают над вашим случаем. Он прав. Врачи работают над моим случаем. Это одна из вещей, которые я знаю. Меня зовут Ли Феликс. Произошел несчастный случай. Врачи работают над моим случаем. Мужчина знает это, а значит, должен каким-то образом знать меня. Мои руки немного разжимаются. – Да, – говорю я. – Так и есть. Но два года? Боже, как долго я отсутствовал! Но теперь вернулся. Я с облегчением выдыхаю и успокаиваю панику. Тем не менее, я не могу найти… что-то. Что-то потеряно, и мне нужно это найти. Если бы я только знал, что искать. Я нахожу взглядом бейджик парня. Хенджин. Хенджин прекрасен. И сексуален. Его сексуальность похожа на черную кожаную куртку – сочетается с любым нарядом. Он не разваливается на стуле, не занимает все место и не приказывает всем в комнате обратить на него внимание. Его поза спокойна, руки скрещены на столе, плечи немного наклонены вперед. Он даже не знает, насколько сексуален, что делает его еще привлекательнее. Я борюсь с безумным желанием уткнуться лицом в изгиб его шеи и вдохнуть запах. Ничего не могу с собой поделать. Ко мне вечность никто не прикасался. Ни секса. Ни еды. Ни воды. Ничего такого. Вместо этого я предлагаю свою руку. Минхо всегда кричит на меня, мол, веди себя вежливо. И я не против прикасаться к этому парню. – Я Ли Феликс. – Хван Хенджин, – отвечает он почти разочарованно. Даже имя у него сексуальное. Мужественное. Твердое. Но в нем скрывается мягкость, делающая его больше похожим на Джинни, чем на Хенджина. Я только собираюсь это сказать, когда внезапная болезненная гримаса искажает его красивые черты, и он поднимается на ноги. – Мне пора на работу. Разочарование глубоко вонзает в меня зубы. Мне не нравится оставаться одним. За пределами Хенджина меня ждет тишина – напряженная и безвоздушная – и это так страшно. – Ой. Облом, – говорю я небрежно, скрывая свое отчаяние. – Мы еще увидимся? «Пожалуйста, скажи «да», Хван Хенджин». Он колеблется, его темные глаза пристально смотрят в мои. Я не знаю, что он ищет, но чем бы оно ни было, пусть найдет. – Конечно, мистер Ли, – говорит Джинни. – Увидимся завтра. Затем красивый парень в белой форме встает и уходит. Я уже скучаю по нему. Я бы хотел, чтобы он вернулся. У него такие добрые глаза. Крепкий, как кирпичная стена, с мощной челюстью, и все же он меня не пугает. Джинни хороший человек. Я хочу продолжать говорить с ним. Казалось, он не хотел уходить. Может быть, он одинок. Может, мне пойти за ним и спросить, не хочет ли он потусоваться вместе. Ничего серьезного. Бога ради, мы ведь только что встретились. Но увидеть его снова… думаю, это было бы хорошо для меня. Я начинаю вставать со стула, когда взгляд падает на лежащий передо мной рисунок. Это египетский пейзаж – высокая пирамида, отбрасывающая длинную тень под палящим солнцем. Я его нарисовал? Конечно. Он же здесь, передо мной, вместе с ручками и цветными маркерами. Наверное, начала еще до аварии. Надо закончить. Прошло два года. Я закончу рисунок сейчас. Я открываю маркер, жалея, что под рукой нет холста и красок. Может, Минхо принесет мне, когда придет. Или мама и папа. Я скучаю по ним. Я стараюсь вспомнить их лица, вспомнить хоть один момент из нашей жизни до аварии. И не могу. Когда я смотрю туда, то вижу пустоту. Как огромная космическая пустыня без стен, но и без движения воздуха. Страх начинает впиваться мне в живот, и я берусь за маркеры. Что-то, что могу держать в руке. Я добавляю цвета в небо. Закончив, беру шариковую ручку. Короткие слова появляются из-под пера и заполняют тень под пирамидой. Сильный каменный стон одинокий одинокий низко медленный такой царапина шрам шрам шрам Бессмыслица. Слова, слова, слова, но они ничего не значат. Человек, который изучает слова, зовется этимологом. Откуда я знаю? Изучал слова в колледже? Я ходил в колледж? Я пытаюсь вспомнить. Что-то. Что-нибудь. В моей голове тишина. Пустота. Я потерялся… Мое сердце стучит, и кровь приливает к ушам. Я снова читаю слова под пирамидой. Сильный каменный стон одинокий одинокий одинокий Джинни одинок. Эти слова о Джинни. Кто такой Джинни? Темные волосы и глаза. Добрые глаза. И униформа. Белая? Что значит белый? Я не знаю. Я больше не вижу. Я не могу вспомнить… Я впервые открываю глаза. За соседним столом сидит старик с вмятиной в голове. Я в больнице? Да, потому что произошел несчастный случай, и теперь я очнулась. Господи, как долго я отсутствовал? Мое сердце стучит, и кровь приливает к ушам. Моя рука сжимает ручку до боли в суставах. Трудно дышать. Произошел несчастный случай, и теперь я здесь, в этой комнате. Но сколько времени прошло между «тогда» и «сейчас»? Как я сюда попал? Сколько времени я потерял? Ко мне спешит миниатюрная женщина в синей униформе. Медсестра. Ее бейдж гласит: Рита. – Сколько уже прошло? – спрашиваю я. – Два года, мистер Ли, – говорит Рита. – Врачи работают над вашим случаем. Она права. Врачи работают над моим случаем. Это одна из вещей, которые я знаю. Меня зовут Ли Феликс. Произошел несчастный случай. Врачи работают над моим случаем. Медсестра знала это, получается, что она должна каким-то образом меня знать. Мои руки немного разжимаются. Тем не менее, я не могу найти… что-то. Оно потерялось, и мне нужно его найти. Если бы я только знал, что ищу. – Прекрасная пирамида, – говорит Рита, постукивая по бумаге на столе передо мной. Это рисунок египетской пустыни под палящим солнцем, пирамида отбрасывает длинную темную тень. Я улыбаюсь. – Спасибо. Наверное, я начал ее еще до аварии. У Риты приятная улыбка, и рядом с ней я чувствую себя в безопасности. Мысль об одиночестве вызывает ужас. Кажется, я очень долго был один. Жаль, что под рукой нет холста и красок. Может, Минхо принесет мне, когда придет. Или мама и папа. Я скучаю по ним. Я стараюсь вспомнить их лица, вспомнить хоть один момент из нашей жизни до аварии. И не могу. Когда я смотрю туда, то вижу пустоту. Как огромная космическая пустыня без стен, но и без движения воздуха. Страх начинает впиваться мне в живот. Я держу шариковую ручку. Что-то твердое и реальное. Паника отступает. Короткие слова появляются из-под пера и заполняют тень под пирамидой. Было что белый написал наизусть прореха запинка щелчок карта ловушка ловушка Это не имеет смысла. Рита касается моей руки. – Очень красиво. Я с облегчением улыбаюсь в ответ. Мне нужны ее слова. Я жажду их. Жажду прикосновений. Звуков. Общения. Здесь так тихо. – Спасибо, – говорю я. – Вы долго здесь работаете? Я чувствую, что должен знать ответ на этот вопрос. Я чувствую, что должен знать Риту, но я не знаю. – Несколько лет, – отвечает Рита. – Хотите что-нибудь выпить? Боже, да. Несколько лет ничего не пила. – Лимонад, было бы здорово, – говорю я. Правда? Я знаю, что такое лимонад, но не могу вспомнить, какой он на вкус. Или как я сюда попал. Рита улыбается. – Я сейчас вернусь. – Она касается угла моего рисунка. – Очень хочу увидеть, что вы добавите дальше. Вы очень талантливы, мистер Ли. – Спасибо. Рита встает, и я возвращаюсь к рисованию. Добавляю немного цвета в слова в тени пирамиды. На самом деле я не очень люблю маркеры, но Минхо всегда твердит, чтобы я не был таким разборчивым. Ничего не могу с собой поделать, предпочитаю краски ручкам. Живопись – как дыхание. Египет – это жизнь. Человек, который изучает Египет, называется египтологом. Откуда я знаю? Изучал Египет в колледже? Я ходил в колледж? Я пытаюсь вспомнить. Что-то. Что-нибудь. В моей голове тишина. Пустота. Я потерялся… Мое сердце стучит, и кровь приливает к ушам. Тишина душит. Огромная, но давящая. Маленькая коробочка без стен. Я читаю слова внутри пирамиды. Ловушка. Где ловушка? Я не знаю. Я больше не знаю, где я. Я не могу вспомнить. Я впервые открываю глаза…