Пристань Чёрного Лотоса

7. Бледное до синевы лицо Ванцзи было первым, что Сичэнь увидел, с трудом разлепив глаза. Слишком яркий свет причинял боль, буквально всё причиняло боль, даже попытка подумать о том, где он и как он здесь оказался. У а-Чжаня дрожали губы, Сичэнь не видел такого отчаянного проявления его эмоций с самого детства. Воспоминания о детстве тоже почему-то причиняли боль. Он попытался улыбнуться и разомкнуть губы, чтобы сказать брату, что всё в порядке, но не смог и, кажется, усилие его доконало - глаза снова закрылись, а сознание ускользнуло в странную, вязкую темноту. Он мало была похожа на обычный сон, в ней клубились незнакомые Сичэню тени, неумолимо приближающиеся, оплетающие чешуйчатой тяжестью змея-душителя. Было трудно дышать, но всё же не невозможно. Темнота была страшна, но не так, как то, что было до неё - Сичэнь никак не мог вспомнить, что именно, помнил только, что там сделать вдох стало непосильной для него задачей. В следующий раз, открыв глаза, он смог даже чуть повернуть голову, почувствовав чьё-то присутствие рядом. Так и было - Ванцзи, невероятным образом сгорбившись на больничном стуле, спал, уткнувшись лбом в матрас возле руки Сичэня. На малейшую попытку пошевелиться он отреагировал мгновенно - вскинулся, пошатнувшись, посмотрел большими, тёмными от волнения глазами, и аккуратно взял ладонь Сичэня в свою. У Ванцзи обычно были холодные руки, но сейчас даже они казались горячими по сравнению с холодом собственной кожи. Сичэнь, сосредоточившись, обвёл взглядом помещение, которое не узнавал, и, собравшись с силами, почти беззвучно прохрипел: - Почему… здесь? - Раз ты очнулся, можем отправляться домой, - Ванцзи кивнул. - Врачи не советовали использовать Перемещение, пока твоё золотое ядро не стабилизируется. Когда тебе станет лучше, я всё расскажу. Но, на самом деле, всё что рассказал Ванцзи, сводилось в итоге к трем коротким фразам: “На тебя было совершено покушение. Ты едва не умер. Мы ищем виновников.“ Дни шли, Сичэнь почти не покидал своих покоев - восстановление шло как никогда медленно. Ни одна битва, ни одна охота, ничто и никогда не оказывало на него такого воздействия, а Ванцзи, внимательно наблюдавший за процессом восстановления и помогавший с простейшими, самыми щадящими тренировками, радовался как щенок любому, самому незначительному результату. За всем этим скрывалось что-то, что от Сичэня настойчиво прятали, тем более, что дядя, никогда не отличавшийся излишней эмоциональностью, словно вовсе отгородился от них обоих, особенно от Ванцзи, а тот не искал, как бывало обычно, его прощения и не пытался загладить свою вину, в чём бы она ни была. Он забросил все дела и практически всё время, что Сичэнь бодрствовал, проводил с ним. Дни тянулись медленно, а ночи - ещё медленнее. Сны казались слишком глубокими, словно любой неосторожный вдох мог утянуть спящего куда-то за грань бытия, и в них творилось что-то странное, удушающая тяжесть сменялась необычайной лёгкостью, ощущение чьего-то присутствия подтверждалось неясным призраком голоса, который Сичэнь не узнавал и не мог разобрать слов, которые он произносил. Дневная медитация, казалось, приносила больше отдыха разуму и телу, но совсем отказываться от сна было рискованно непредсказуемыми последствиями. Лань Цижень снова принял на себя обязанности главы Ордена и, в свои редкие визиты, не нагружал Сичэня никакими вопросами, связанными с этим обязательством, только справлялся о здоровье и изредка оставался, чтобы выпить чашку горького чая. Он тоже не говорил всей правды о произошедшем с Сичэнем - это чувствовалось, но Сичэнь не стал давить ни на Ванцзи, ни на дядю. Он поступил проще, когда его состояние стабилизировалось, как ему казалось, достаточно, чтобы воспринять любые сокрушительные новости, он обратился к созданию человеческих рук, которое помнило всё. К Интернету. Так он и узнал, что Ванцзи заключил сделку с Цзян Ваньинем, потому что глава Ордена Гусу Лань… нет, не был тяжело ранен. Он был мёртв. Осознание этого - собственной смерти, - было неприятным, но пугающе похожим на правду. Сичэнь всё равно не поверил безоговорочно - какова была вероятность, что Лань Ванцзи действительно обратился к демонической сущности Главы Цзян? Сичэнь знал, что они с братом очень похожи, а значит вероятность не равнялась нулю. И возможность у него была - его нежная и глубокая влюблённость в Вэй Ина давно не была для Сичэня секретом. Нужно было поговорить с Ванцзи об этом, но Сичэнь отложил этот разговор на время - Ванцзи выглядел таким счастливым, когда был рядом, а все эти дни для него были даже тяжелее, чем для самого Сичэня. Сичэнь почти не покидал своего крыла особняка, не приходил в общую его часть, не ввязывался в дела, которыми сейчас управлял дядя. Но почувствовав себя в действительности намного лучше, решил всё-таки посетить общую часть дома, чтобы, одновременно, дать понять послушникам и заклинателям Ордена, что он идёт на поправку и вскоре всё стабилизируется, но и не устраивать при этом каких-то особенных церемоний. Слухи поползут быстро даже в Ордене Гусу Лань. Коротко пообщавшись с несколькими встретившимися в доме заклинателями, Сичэнь неспешно двинулся на поиски Ванцзи или дяди - слуги, судя по улыбкам, действительно соскучившиеся по нему, подсказали, где искать обоих. Они были на пустой тренировочной площадке за домом - кажется, обычная тренировка (без Сичэня у Ванцзи было ничтожно мало достойных соперников в Ордене) переросла в банальную перепалку - Сичэнь так удивился, что даже не подумал о том, чтобы обозначить как-то своё присутствие. Он просто стоял и изумлённо смотрел на дядю, на повышенных тонах обращающегося к Ванцзи, который, одетый в спортивный костюм, просто стоял, глядя в землю: - То, что ты покрыл позором всю тысячелетнюю историю своего клана тебя не беспокоит! Ты призвал демона, Ванцзи, запятнал себя и брата! И заплатишь за это цену, которая будет слишком высока! - Нет, - Ванцзи, давно убравший меч в ножны, поднял голову и посмотрел ровно перед собой, сквозь дядю, словно обращал взгляд к далёкому, недостижимому горизонту. - Нет? - Лань Цижень задохнулся от возмущения. - Никакая цена не будет высока, - твёрдо сказал Ванцзи. - Глупец! - дядя редко срывался на крик, но это был один из тех немногих раз. Сичэню показалось, что он вот-вот ударит Ванцзи по лицу. - Ты не позволил мне помешать этому! Устроил представление вместе с этим своим… - Лань Цижень скривился, - Вэй Ином. Ты думаешь, что… - Дядя, прошу, довольно, - Сичэнь вышел на площадку, привлекая к себе внимание. - Я понимаю, что вы бережёте честь нашего клана… - Есть ли что беречь? - лицо старика исказила гримаса горечи. - Твой брат сегодня был в Пристани Лотоса, но отказывается говорить, чем он заплатит за твою жизнь. Сичэню правда было безмерно жаль старого господина Лань. На его долю выпало немало потрясений и горестей, он ревностно оберегал Орден, а они, правящая ветвь семьи, бесконечно доставляли ему огромные неприятности, что отец, всем сердцем полюбивший женщину, которая никогда бы не смогла стать хозяйкой Облачных глубин, что они с Ванцзи. Он проводил взглядом дядю - тот в ярости отбросил все церемонии и, не попрощавшись и не удостоив ни одного из них взглядом, просто ушёл, - и подошёл к брату. - Я благодарен тебе, - он обнял Ванцзи, прижимая к груди, и тот, не сразу, но через несколько мгновений, расслабился, и даже обнял в ответ. - Прости меня, а-Чжань. Прости, что подвёл тебя. Я так сожалею… - Нет, - бормотнул Ванцзи куда-то в плечо. Он казался таким беззащитным и маленьким, словно ему снова четыре года, и он плачет у Сичэня на руках из-за того, что не может увидеть маму. Тогда Сичэню тоже казалось, что он подвёл его, хотя он и сам не понимал, чем. Может, просто не был достаточно хорошим старшим братом? - Нет, ты не подвёл меня. Я тебя подвёл. Я не успел. - Не смей. Никогда не говори, что ты меня подвёл. - Сичэнь прижал его к себе крепче, погладил по мягким волосам, чуть убаюкивая. - Сядем? Ванцзи кивнул, и Сичэнь вместе с ним аккуратно опустился прямо на землю, не заботясь об одежде. Он чувствовал себя утомлённым, но всё же не обессиленным - приятная перемена, по сравнению с предыдущими днями. Ванцзи подобрал под себя ноги, компактно уместившись рядом с Сичэнем, и положил голову ему на плечо. - Ты был сегодня в Пристани Лотоса? У Цзян Ваньиня? Ванцзи неохотно кивнул и признался: - У меня не было назначено с ним встречи, просто… Я должен платить, раз он исполнил обещанное, - а-Чжань кинул на Сичэня немного взволнованный взгляд. - Но Глава Цзян меня просто выставил. Сказал, чтобы я шёл и позаботился о тебе, как хороший брат. Сичэнь невольно улыбнулся. Он редко пересекался с Ваньинем после того, как он стал главой Ордена, только на официальных мероприятиях, требовавших присутствия их обоих. И он понимал, почему Цзян Чэн, в юности оказывавший ему робкие и нежные знаки внимания, заставлявшие сердце незнакомо трепетать, став Главой Цзян дистанцировался от него настолько, что можно было бы подумать, что он избегает Главу Лань. Цзян Ваньинь был точной копией и своего отца, и своей матери, получив все самые сильные их черты: в нём всегда была нежность и забота, которую люди редко замечали за тяжёлым, вспыльчивым характером. Сичэнь из-за разницы в возрасте редко общался с ним напрямую, может поэтому, а может из-за симпатии Цзян Чэна к нему, в те времена тяжесть его характера он никогда не ощущал на себе. Сичэнь отогнал воспоминания, поняв, что молчит слишком долго. - Какую цену ты должен заплатить за мою жизнь? - мягко спросил он, обняв брата за плечи, словно запрещая ему уходить от разговора. - Это неважно, - Ванцзи отвёл взгляд. Сичэнь почти услышал, как тревожно забилось его сердце. - Твоё золотое ядро при тебе, одной твоей души было бы недостаточно, а чужими жизнями ты бы не стал распоряжаться, - Сичэнь гладил брата по плечу, успокаивая. - Что тогда? - Его не интересовала моя душа, - Ванцзи попытался хмыкнуть, но это вышло так жалко и жалобно, что все его попытки скрыть свой страх и смущение пошли прахом. - Ясно… - Сичэнь кивнул, подбирая слова. Он понял, о чём речь, о чём Ванцзи так не хотел говорить. Цена высокая, но если душу одну на другую не поменяешь, то разве эту цену не может уплатить он сам? Мысль об этом успокаивала, а сам он мягкими прикосновениями успокаивал Ванцзи, снова прижавшегося к нему, как в детстве.