Последний штрих

Когда-то Се Ляню казалось, что самое странное, что было в его работе натурщиком - это эпизод с платьем. Точнее, по крайней мере два занятия, на которые его чудом уговорили облачится в какую-то традиционную женскую одежду. "Понимаете, Се Лянь, у ребят должна быть именно женская постановка, но мы не нашли не единой натурщицы. Прошу вас! Этим вы очень сильно поможете нашим студентам". Иногда юноша сокрушался, что не может отказать такой постановке вопроса. Вот и позировал около трёх или четырёх часов в традиционном женском одеянии, с высокой причёской и лёгкой вуалью, прикрывающей красиво подкрашенное, но всё же мужское, лицо. Мысленно он уже двести раз поблагодарил преподавателя за позу, позволяющую ему хотя бы частично закрыть лицо. Возможность не смотреть на студентов радовала, так как это смущало хотя бы чуточку, но меньше. Наверное было очень заметно, что притихший натурщик почти всю пару то краснел, то бледнел. Однако долгий опыт работы давал о себе знать - юноша, хоть и испытывал яркое, несравнимое ни с чем, смущение, так и не шелохнулся. Время тянулось как никогда долго, а Се Лянь мог честно сказать, что буквально кожей чувствовал каждый упавший на него взгляд. Успокаивал он себя лишь тем, что люди искусства зачастую воспринимают любое тело просто как тело, а не как объект для... чего бы то ни было. Опять покраснел. Точнее предполагал, что покраснел - уши вновь горели огнём. О чем он только думает! Никаких объектов, никаких взглядов, только работа! Обычно на постановках он уводил свои мысли в рабочее русло: к примеру, думал о том, что еще нужно включить в заказную курсовую, какие ещё работы нужно сдать для автомата по пропущенному им предмету, нужно ли взять заказ на диплом в этом семестре или же он и так прекрасно справится. Или что Жое, кажется, надо купить еще еды, и ему нужно купить еды, и вообще, наверное, сегодня надо что-нибудь приготовить, попытка не пытка ведь, возможно, в этот раз это можно будет есть, не рискуя. Сегодня же с погружением в бытовое не ладилось совсем: все мысли неизбежно сводились к постыдным "Что я делаю?", "На меня же смотрят", "Интересно, что они испытывают, работая сейчас со мной" и последнему, фатальному "Эти работы ведь будут висеть на показе". Вся академия узнает, что он сидел лишь якобы небрежно прикрытый тканью! Хорошо, что работу студенты выполняли в карандаше и, кажется, стилизовали под наброски - он мельком запомнил слова педагога - иначе бы все красные краски ушли на проработку ушей, щёк, шеи и части спины смущенного молодого человека. А еще было холодно. Чертовски холодно. На улице стоял морозный декабрь, отопление в универе нещадно подводило. Мороз не спустился неожиданно, нет - видимо, все надеялись на повышение температуры и поэтому отопление не прибавляли. Если в одежде это было не так заметно - в мягкой тёплой рубашке и джинсах парень даже не обратил бы на это внимания - то вот голой кожей он прекрасно чувствовал окружающую прохладу. И, кажется, сквозняк от одного из окон. Спасибо, что температура была не настолько низкой, чтоб позорно задрожать. Преподаватель известил о начале небольшого перерыва. Отлично, значит одна пара уже закончилась. Юноша выдохнул. Решение остаться в кабинете и не двигаться для него было очевидным, ведь если он двинется, собьётся и ткань, да и мало ли... Он покраснел. Зря подумал о перспективе того, что атласная ткань может соскользнуть. "Надо будет попросить в следующий раз не открывать окон перед парой, если это будет возможно", подумал он под шорох поднимающихся и выходящих на "перекур" студентов. Вздрогнул, когда на плечи опустилось что-то мягкое. Ему потребовалось около десяти секунд, чтоб понять, что на плечи ему опустилось что-то вязаное и теплое, вкусно пахнущее чем-то вроде вишни, табака и какой-то очень специфичной мяты. Чья-то кофта, определенно, по текстуре это не было похоже ни на плед, ни на что-то подобное. Опустив руку, которой прикрывал лицо и повернувшись, Се Лянь успел увидеть только исчезающую в проходе кабинета красную рубашку и небрежно собранные длинные тёмные волосы. Видимо, этот человек сидел у него за спиной, вне поля зрения, потому что из тех студентов, что натурщик видел, никого в красном не было. И этот человек решил укрыть его своей кофтой: либо сам заметил, что температура в кабинете оставляла желать лучшего, либо... Либо что-то еще. Парень опустил взгляд на саму кофту: черный кардиган крупной вязки, в близи еще отчетливее пахнущий приторно-сладкой вишней и табаком (мята ли в этом запахе или что-то ещё?), и до безумия тёплый, кажется, только-только снятый с чужого плеча. Долгожданное тепло не могло не вызвать лёгкую улыбку у юноши. Это было очень приятно. До начала следующей пары натурщик отогревался. Слышал, как через минуту кто-то зашел, но тут же вышел, видимо, не найдя того, кого или что искал. Студенты вернулись гомоном и запахом дешевых сигарет (совсем не этого вкусного табака с кардигана). Се Лань огляделся, насколько это было возможно, не нарушая позы, но красной рубашки не увидел. Это было даже слегка... печально, ему бы искренне хотелось увидеть, кто был так добр с ним и, по возможности, поблагодарить его за этот поступок. С возвращением преподавателя юноша вернулся к заранее поставленной позе, лишь кардиган не снял - попытка это сделать, скорее всего, сбила бы и ткань, и позицию. А сбитая с плеча ткань была большим риском, ведь тогда бы студенты... Сбились бы! Всё же всего полтора часа было, стоило бы подольше сохранить изначальный вариант, ведь так? С этим ему помог уже преподаватель, осторожно поднявший вещь с его плеч. - Чей? - спросил он. Про себя Се Лянь предположил, что тот обводит взглядом аудиторию: видеть этого натурщик уже не мог, настолько голова не поворачивалась. - Это моё. Голос, только что заявивший своё право на кардиган, был крайне приятный - вкрадчивый, мягкий, с едва заметной хрипотцой. "Удивительно, что он на художественном, а не на вокальном, с такими данными", мимолётно подумал про себя парень. Педагог хмыкнул и отошёл в глубь кабинета. Как и предполагалось - добродетель сидел за спиной юноши, поэтому оставался недоступным взгляду. Вторые полтора часа прошли чуть быстрее. Все же невозможно так долго единоразово переживать одни и те же эмоции. Се Лянь наконец-то расслабил затёкшие руки, опуская их на колени. Мышцы знакомо, но всё же неприятно ныли. Хорошо, что еще пальцами шевелить может: помнится, на одной четырёхчасовой постановке он сидел с пальцами в специфично сложенном жесте и потом еще минут двадцать не мог их разогнуть - настолько затекли мышцы. Юноша выдохнул, вроде как расслаблено - наконец-то это кончилось! Два занятия из шести! - но тут же спохватился. Точно! Он же хотел поблагодарить своего неизвестного благодетеля. Но ведь сейчас даже не встать, на то что бы... Он повернулся и вновь увидел знакомую красную рубашку и небрежно собранные длинные волосы. - Извините, я хотел вас поблагодарить за кардиган, вы меня очень выручили, - впервые за все это время подал голос натурщик. Юноша, к которому он обратился, остановится, слегка повернув голову. Достаточно, что понять, что тебя услышали и совершенно недостаточно, чтоб хотя бы увидеть лицо. - Не стоит благодарности. В кабинете прохладно. В его голосе, всё таком же вкрадчивом, отдающим чем-то тёплым, звучала лёгкая улыбка. Казалось, парень перед Се Лянем мягко улыбается. Достоверно он так и не узнал - незнакомец исчез за дверью. Когда все студенты покинули кабинет, порядком подмерзший парень наконец вернул себе одежду. Очень сложно описать то несравнимое чувство, когда твоей продрогшей кожи касается прохладная ткань, которая тут же начинает согревать. Да натурщик и не взялся описывать - слишком уж смущает. Необходимости уточнять расписание не было - секретарь сама любезно пришлёт всё в мессенджере, да и, честно сказать, ему уже просто хотелось домой. Юноша чувствовал явную усталость, раскатывающуюся по организму на смену смущению и тревогам. Осталось всего четыре занятия и больше никогда, он решил это твёрдо, НИКОГДА он не согласится на еще одну подобную работу со студентами. Ни за какие конкурсы и разбитые юношеские фантазии, нет. Даже за повышенную ставку и что бы там еще ни было. Улица встретила его темнотой. Декабрь всегда был удивительным месяцем, постепенно превращающим свои дни в одну сплошную беспробудную ночь. Выходишь из дома - ещё темно, идёшь домой - уже темно. Непосредственно вся бурная деятельность Се Ляня, состоящая из написания заказных рефератов и курсачей, посещения пар, редкого сна и нежного мурчания на свою любимицу Жое, вовсе превращала жизнь в сплошной день сурка. Встать, позавтракать, на пары, домой, писать, писать, писать... А это еще не учитывая написания собственной дипломной работы, которую совершенно не хотелось откладывать на последний день. Яркими пятнами на его будни ложилась, разве что, подработка натурщиком и редкие визиты соседа по площадке с его очередной "ну мне очень нужна помощь в этом!" идеей. Из-за этого дни пролетели совсем незаметно и вот, позволив поспать себе подольше, юноша уже спешил в академию. Се Лянь всё утро безбожно краснел от одной мысли о том, что ему вновь придётся обнажаться, но поделать с этим уже ничего не мог. Раз уж согласился и тем более отсидел у ребят два занятия, попятную давать никак нельзя. Парень всегда приходил заранее, чтоб не тратить время занятия на размещение, переодевание и прочую подготовку. Сегодня даже пришел раньше, чем обычно. Взвесив все за и против, решил смиренно подождать привычного времени у кабинета в коридоре, а то мало ли, у ведущего занятия педагога были свои планы, которые он, придя заранее, мог нарушить. Наконец-то мысли сместили свой ракурс с нелепости всей ситуации. Парень вспомнил о до сих пор неизвестном ему юноше, так мило предоставившем ему свой кардиган. Он не работал с этой группой, что даже слегка удивляло - у некоторых он успевал поработать дважды, а то и трижды (тот самый инцидент с платьем). Поёжился, предвкушая холод: сегодня на улице было в разы холоднее, к тому же ужасно ветрено, что обещало не только ещё большую прохладу кабинета, но и сквозняк. Вот они, сложности работы - нужно умудриться не заболеть. Преподаватель, видимо, так же совершенно случайно пришедший пораньше, махнул ему рукой и завёл в кабинет. Было тепло. К огромному, огромному удивлению Се Ляня, было абсолютно тепло. Для этого не нужно было обнажать нежную кожу: и так было понятно, что в кабинете не присутствовало даже лёгкого ветерка. В тёплой фланелевой рубашке было даже слегка жарковато. - Неужели отопление прибавили? - неуверенно спросил юноша, обращаясь к педагогу. Тот с лёгкой улыбкой покачал головой. - Нет. Просто один студент принёс обогреватель и подклеил окна. Се Лянь обомлел. Кажется, он знал, кто мог сделать, нет, он абсолютно точно знал, чьих это рук дело. Неужели настолько добр и участлив был парень в красной рубашке, что провёл такую работу просто чтобы их натурщику не было холодно? Смущение смешалось с тихой радостью. С одной стороны, юноше было неловко, что ради него одного проделали такую огромную работу, но с другой, это же было до безумия приятным. Насколько же внимателен был этот человек? В этот раз подготовка прошла быстрее (хоть и не менее смущающе) и уже через десять минут юноша был полностью готов к началу занятия. По коже больше не бегал прохладный ветерок, лишь разливалась теплота комнаты. Так приятно... Досадно только то, что парень в красной рубашке вновь будет сидеть за ним, а значит, рассмотреть его не удастся. И поблагодарить вновь будет затруднительно. Кажется, Се Лянь делал успехи в тонком искусстве быть обнаженным, по крайней мере, не краснел каждый пять минут занятия просто по факту своего нахождения в таком положении. Разве что эпизодически, всё же проигрывая своим же мыслям. Правда тепло кабинета способствовало появлению новых мыслей: может, тот парень тоже замёрз без своего кардигана и таким образом решил позаботится о всей группе? На перерыв он вновь не пошёл. Те же самые причины - не хотел сбить постановку. На этот раз тёплого кардигана на плечах не было и это даже немного... досадно. Правда, не успел юноша об этом подумать, разминая затёкшие руки, перед ним появился бумажный стаканчик. Сначала Се Лянь непонимающе проморгался. Вновь пахнет табаком, вишней и странной мятой. Стоп. Это же.... Изящные длинные пальцы легко, будто бы едва касаясь, обхватывали картон. После них взгляд юноши коснулся рукава красной, какого-то удивительно приятного винного оттенка, рубашки. Натурщик скользил взглядом всё выше. Плечо, ворот, и... Спутник смотрел на него сверху вниз. Не высокомерно, нет, просто благодетель Се Ляня склонился над его плечом. На этот раз кардигана не было. Зато были длинные волосы, небрежно собранные в высокий хвост, чёлка, падающая на правую часть лица и от этого, кажется, почти полностью закрывающая глаз, и черная тканевая маска. "Красивый" - подумал Се Лянь, вглядываясь в довольно правильные черты лица человека напротив, - "Хоть самого натурщиком зови". Тишину прервал сам студент. - Возьмите, он горячий. Я не знал, какой вы предпочитаете, поэтому взял капучино, - и, будто бы привлекая дополнительное внимание к изначальной причине столь близкого своего нахождения, слегка качнул стаканчиком. Се Лянь вздрогнул. Глупо получилось, наверное. Просто сидеть и смотреть на собеседника было не совсем вежливо. - Что вы, не стоило. В кабинете и так довольно тепло, - натурщик легко улыбнулся. - Полагаю, вашими стараниями. - Вы можете на "ты", если будет удобнее. Прошу, не отказывайтесь. Се Лянь взял стаканчик из чужой руки, совсем мимолётно задевая длинные прохладные пальцы подушечками своих. - Спасибо. Не знаю даже, как вас благодарить за вашу доброту... Юноша над его плечом улыбнулся - этот вывод можно было сделать по глазам, которые улыбались вместе с их обладателем. - Я просто рад, что смог сделать вашу работу комфортнее. - Так же можно на "ты" Незнакомец кивнул, убирая руку и выпрямляясь. Высокий, возможно даже выше самого Се Ляня, но точнее сказать трудно - для этого нужно встать, а у натурщика... Ох. Точно. Уши вновь предательски покраснели. - Пей, остынет ведь, - на прощание проронил парень в красном и пошел к выходу. Смущенному натурщику только и оставалось, что посмотреть в след. Капучино был едва сладким. Обычно, конечно, парень предпочитал какой-нибудь раф с сумасшедшим количеством сиропов, или латте, приготовленный по тому же принципу, но сейчас минималистичный капучино был слишком вкусен. Хотя бы из-за того, что он был как нельзя кстати. Ну и еще из-за того, насколько заботлив и приятен был сам жест, связанный с ним. Наверное, это даже успокаивало - в процессе дальнейших постановок всё реже мелькали мысли по типу "как же это воспринимается", заставляющие краснеть. Человек привыкает ко всему, да? Занятие прошло спокойно, ровно как и последующие два за ним. Разве что Се Ляню вновь принесли кофе в перерыве, что не могло не порадовать и смутить одновременно. Честно сказать, парень ждал окончания этих занятий не только из-за факта окончания его обнажённой повинности, но и... он обожал смотреть на готовые работы. Не из акта самолюбия, просто из общего интереса. Чувствовал даже некоторую радость, что хоть чем-то в него вложился. Смотреть на промежуточные результаты он себе не позволял, считая незаконченную работу чем-то слишком личным для самого творца, и не смел смущать его. Даже если творца не было рядом с его детищем. Едва все студенты покинули свои места, по просьбе преподавателя, оставив свои работы на мольбертах, Се Лянь, укутавшись в кусок ткани ещё сильнее, поспешил одеться. Наконец, вернув джинсы и рубашку на свои законные места, парень вздохнул спокойно. Наконец-то закончилось, всё, он это пережил. Никаких казусов, никаких непредвиденных ситуаций и больше никаких обнажённых натур. Всё прошло как минимум сносно и больше никогда не повторится. Юноша наконец решился пройтись по классу и посмотреть. Все работы, на его скромный вкус, были достойны внимания: каждый из художников хоть и обладал своим "авторским виденьем", но к третьему курсу работал усиленно, и главное, со всей душой. Именно поэтому рисунки, нарисованный с одной натуры, были отличными друг от друга. У кого-то рисунок вышел совсем воздушным, будто бы не только ткань, прикрывающая натурщика, была практически невесомой, но и сам он чуть ли не парил над своей опорой. Одному из тех, кто сидел сбоку, видимо, очень понравились волосы юноши - они были самой детализированной частью рисунка. Девушка спереди наоборот, кажется больше внимания уделила как раз таки анатомической части постановки. Се Лянь не думал, что для кого-то может выглядеть столь... подкаченным, даже с учётом того что неоднократно подрабатывал грузчиком, лишь чудом не сорвав при этом спину. А вот на этом мольберте был явно фанат фактур - иначе сложно было объяснить так полюбовно написанную им ткань и бинты, которые казались столь объемными, что кажется что вот прямо сейчас соскользнут с изображённой фигуры и упадут на пол. Конечно, это смущало. С каждого мольберта на него смотрел (если, конечно, можно так сказать, учитывая прикрытые ладонью глаза) он сам. Обнажённый к тому же. Но мысль о том что это, между прочим, предмет искусства и уж в нём то ничего зазорного нет немного успокаивала внутреннюю панику. Разве что почти всегда к работам у него было лишь одно постоянное замечание - уж слишком красиво студенты рисуют, слишком красивый Се Лянь живёт у них на бумаге. Каждой работе он посвящал несколько минут, рассматривая и запоминая для себя, как могли увидеть его люди, но на одной работе привычка дала сбой. Мольберт стоят как раз за спиной натурщика, неподалёку от входной двери. Один из тех художников которых, к своему сожалению, так и не успел увидеть Се Лянь Работа изображала натурщика со спины. Плавные линии, будто бы любовно отображающие каждый изгиб его тела, лёгкими штрихами обозначали мышцы, изображали каскад волос, будто бы водой струящихся по плечам фигуры. Парень даже не обратил внимание на ткань - она была совершенно не важна, являлась лишь деталью, хоть и прекрасно прописанной. Центром картины был он, сам натурщик, кажущийся одновременно крепким и нежным. Даже бинты совсем не портили натуры, наоборот - выглядели печальным свидетельством какого-то происшествия. Се Лянь видел в этой чёрно-белой работе даже предательский румянец на своих ушах. Это не было похоже на фото. Это было в разы лучше, было слишком эмоционально для бездумного перенесения натуры на холст. Даже несведущий в тонкостях изобразительного искусства Се Лянь видел, что в эту работу вложили душу. Подпись в углу гласила лишь краткое "Хуа Чэн". К сожалению, он не знал никого с таким именем, хоть и запоминал некоторых особенно талантливых студентов. О таких же ведь часто говорят. - Особенно понравилась? - голос преподавателя резко вырвал юношу из раздумий, заставляя того вздрогнуть. - Да, - тихо признался натурщик, - Она какая-то... особенная. - И в правду, он всегда очень хорошо пишет. Но в этот раз превзошел сам себя, - плохо сдерживая горделивую усмешку, отметил педагог, - Видимо, вы очень хорошая натура, раз именно на вас он так раскрылся. - Что вы, - смутился юноша, отводя взгляд от картины, - Моей заслуги здесь нет. Это заслуга художника и его мастеров. - Не хотели бы прийти на просмотр? Я думаю, студенты будут рады увидеть вас. Будут работы за это полугодие, в том числе и эти, да и другие конкурсные работы... Предложение было заманчивым. Се Ляню нравилось рассматривать работы, но в присутствии их творцов... С другой стороны, наконец можно было посмотреть на работы не с натурой, а на натюрморты, к примеру. Да и высказать своё восхищение, там самым поддержав ребят. - Я был бы рад прийти. Только нужно уточнить когда. - Зайдите к секретарю, пожалуйста, она вам всё распишет, хорошо? Просто у меня уже следующая пара вот-вот... - Ох, точно, простите, что задерживаю! Се Лянь виновато улыбнулся и наконец вышел из кабинета. За рассматриванием работ он и не заметил, как полностью прошёл перерыв между парами. Как неловко. Поэтому он поспешил в административный кабинет. Все равно ему как раз нужно было так же забрать заработную плату, вот и совместит приятное с полезным. Постучав и найдя в кабинет юноша сразу почувствовал странную атмосферу: большинство сидящих на рабочих местах людей выглядели... раздосадованными. Лишь Линвэнь была непривычно довольна, вопреки её обыденному сдержанному выражению лица. - Се Лянь, проходи. Я уже выписала тебе талон, возьми, оплата поступит на карту, - Линвэнь открыла ящик стола и вытащила оттуда документ, протянув его парню. - Да, спасибо, - учтиво поблагодарив, он взял документ. По сути он был ему не особо нужен, но всё же правила есть правила, - Подскажите, а, ну... Когда будет просмотр у студентов? Секретарь усмехнулась, смотря на горе-натурщика. - В двадцатых числах. Холл третьего этажа, девять часов утра, - и, заметив лёгкое замешательство на лице собеседника, уточнила, - Я продублирую в сообщениях. Парень выдохнул, благодарно улыбнувшись. - Спасибо. Рад видеть вас в столь хорошем настроении. - Еще бы не было у неё хорошего настроения... - пробурчал один из работников. - Ага. Такой крупный выигрыш спора... - убито заметил второй. Се Лянь недоумевающие посмотрел на Линвэнь. Он и не думал, что женщина азартна, а тем более азартна в спорах. - Поздравляю. Если не секрет, о чём же вы поспорили? Линвэнь обезоруживающе улыбнулась. - Се Лянь, вы уверены, что хотите знать ответ? Догадка юношу не обрадовала. Нет, он, конечно, мог уточнить, но.. - Вы правы, не хочу... - Тогда до просмотра. - До свидания. Но стоило Се Ляню повернуться к двери, чтоб выйти, он ахнул. Сбоку от двери стояло по крайней мере три коробки шампанского.