Последний штрих

Каждый раз, прогуливая пару по истории искусств, Се Лянь не мог сдержать смешка. Не то, что бы сам процесс прогуливается пар был чем-то хорошим, нет, просто... Пропускать пару по истории искусств ради посещения художественной академии в качестве натурщика было довольно иронично. Препод по злосчастному предмету уже махнул на парня рукой, попросив, чтобы он посещал хотя бы половину пар и вовремя сдавал все текущие работы. Большинство профессоров были знакомы с Се Лянем уже шесть лет, хотя парень был на четвертом курсе. И нет, он не появлялся в университете раньше, чем поступил. Просто как можно было не слышать о трижды поступившем на одну и ту же специальность студенте? А как можно было не слышать о так же дважды отчисленным с одной и той же специальности студенте? Многие объясняли такую удачу и неудачу одновременно строгим родителем на одной из преподавательских должностей, что не позволял своему чаду вылететь или бросить. К сожалению или к счастью, всё было не так прозаично. Парень просто каждый раз находил лазейки и восстанавливался, сохраняя за собой все зачёты и экзамены предыдущих попыток. По своему желанию, а не по строгой указке. Первое его отчисление было жутким скандалом. После первой сессии, сданной, кстати, на "отлично", Се Лянь так "отлично" отметил, что был исключен. По официальной версии института - за драку. По неофициальной версии участников той драки, свидетелей и всех проинформированных - за порчу имущества и громкую, особо похабную и не стеснённую рамками приличия речь, с поимённым пожеланием всему педагогическому составу отправиться в места (а точнее место) не столь отдалённое и не столь неизвестное. Речь, этот любитель поэтичных монологов, прочитал (а точнее проорал) прямо под окнами преподавательского общежития, за что был нещадно поколочен соучастниками. Нет, не из задетой гордости учеников достойных учителей, а просто чтоб он не натворил лишнего, и, соответственно, не потянул на дно несчастных собутыльников. Через полгода, собрав нужный пакет документов, Се Лянь вновь появился на пороге ректората с твердым намерением восстановиться. Цзюнь У, ректор университета, устало вздохнул, спросил как он проскочил мимо секретаря, но документы принял. Правда с одним условием: студент Се Лянь, за все время своего обучения в вузе больше не выпьет и капли алкоголя, иначе будет вновь отчислен без лишних слов и права оспорить решение. Парень согласился и вновь попал на первый курс. До первой сессии его почти не было на парах: он пропадал на куче подработок, чтоб иметь возможность снимать квартиру неподалёку от университета. Да и полгода после своего отчисления он пропадал там же. Се Лянь не гнушался никакой работы, будь то подработка грузчиком, раздача листовок, написание рефератов за других студентов или, по предложению одного из своих знакомых, подработка натурщиком. Всего-то и нужно было, что приходить в академию, сидеть часа по два-три неподвижно, и брать за это скромную плату. По итогу он так и не смог отказаться от такой прекрасной работы, все чаще прогуливая пары, чтоб попасть на постановку к художникам в другой институт. Но если зачёты первой сессии были у Се Ляня "в кармане", то вот второй семестр принес только страдания. Набрав слишком много дней в роли натурщика, грузчика, промоутера, он не успевал уделять внимание еще одной роли - студенту первого курса, за что и был отчислен ровно на следующий день после окончания приемной комиссии в его университет. За неуспеваемость, недопуск к практически всем экзаменам и просто по причине "молодой человек, ходить надо было". Преподаватели выдохнули, осознав, что теперь он уже никак не вернётся. Только вот на следующий год Се Лянь, вопреки надеждам педагогов и декана факультета, истоптал не только порог деканата и ректората, но и общего отдела, отдела воспитательной работы и каждой кафедры, преподавателю которой он задолжал рефераты, конспекты или иные учебные работы. И хоть преподаватели бились, с втолковыванием нерадивому студенту простой истины его окончательного, мать его, второго отчисления, все же, каким-то образом, он смог досдать предметы и восстановиться уже на второй курс. Там уже, ставший легендарным балбес, можно сказать, остепенился. Теперь парень прогуливал только две или три пары в неделю, по строгой договорённости с ведущими их преподавателями, стабильно появлялся на остальных парах, зарабатывая допуск к зачётам и честно делал все домашние работы, в результате чего, наконец, доучился до четвертого курса. Весь преподавательский состав долго пытался найти хоть одну причину к третьему ("ОКОНЧАТЕЛЬНОМУ", если исходить из некоторых особо громких возмущений кафедры международной истории) отчислению Се Ляня, но ректор, курировавший этот вопрос, лишь вздыхал, говоря оставить парнишку в покое. Университету не нужны были лишние проблемы из-за внезапного и третьего ("ОКОНЧАТЕЛЬНОГО") отчисления добропорядочного студента бюджетной основы. Свою подработку натурщиком Се Лянь не бросил, слишком уж полюбилось ему это занятие. Раз или два в неделю он приходил на постановки к художникам и позировал, а по вечерам посвящал время написанию диплома и десятка заказанных рефератов. Каждый раз, когда работы художников были готовы, он подолгу рассматривал их, любуясь аккуратными линиями. Внутренне он никогда не мог позволить себе посмотреть на незаконченную картину, считал, что будто бы влезает во что-то совсем личное. Поэтому, договорившись с преподавателями по рисунку и живописи, он задерживался после окончания пар и изучал работы, так или иначе подмечая какие-то нюансы. Преподаватели были только рады такой вовлеченности своего натурщика: взгляд со стороны незнакомого с художником, как и с самим тонким искусством писания, человека, мог дать очень многое. И сейчас, в очередной раз прогуливая пару по истории искусства, Се Лянь едва сдерживал улыбку, направляясь в художественную академию на постановку. Не успел юноша зайти в кабинет, как был пойман секретарём, с которой он так или иначе вёл разговоры о работе, будь то график или заработная плата - Добрый день, Се Лянь, вы как раз во время! На минутку, - девушка с удивительно для неё резкостью взяла парня под руку и увела в соседний кабинет, используемый большую часть времени как архив студенческих работ. - Вы что-то хотели сказать мне, Линвэнь? - удивился он столь резкому напору девушки, но послушно последовал за ней, - Это ненадолго? Пара скоро начнется... - Именно поэтому я и хотела бы поговорить с вам, - секретарь наконец открыла архив и завела парня внутрь. В нос ударил специфичный, но в кой-то мере приятный запах пыли. - У нас есть к вам просьба. - Какая же? Девушка выдохнула и крайне уверенно посмотрела на юношу перед собой: - Нам нужна обнаженная натура. Се Лянь от удивления поперхнулся воздухом. Он не ожидал ни такой прыти от Линвэнь, ни, честно сказать, такой просьбы. - Вы работаете с ними уже четыре года, и у нас ни разу не возникало конфликтов! - быстро сказала секретарь. - Сейчас нам как никогда необходима такая постановка. И, честно сказать, вы, Се Лянь, единственная наша надежда. Наш предыдущий натурщик больше не имеет возможности помогать нашим студентам, поэтому.... Се Лянь в неуверенности отступил назад, чуть ли не вжимаясь в один из стеллажей спиной. Судя по собственным ощущениям, смущение, столь ярко вспыхнувшее в нём, так же ярко отражалось на благородной, будто фарфоровой, коже. - Боюсь, из меня не получится такой натурщик… - попытался то ли отказаться, то ли оправдаться юноша, но продолжить свою мысль уже не успел. - Все у вас получится! - продолжала убеждать его девушка. - Вы - прекрасный натурщик, один из лучших, от вас не будет требоваться больше, чем обычно. Шесть пар и вы... - Шесть? - Да, задание на две недели, - услышав вопрос с лёгкостью тут же ответила девушка. Раз спрашивает, значит, хоть чуточку но заинтересовался, так ведь? - Прошу вас, Се Лянь, мы бы не просили, но у студентов не только сдача обнажённой натуры, но и конкурс на носу! По условиям необходима свежая работа карандашом. Представляете, как они смогут раскрыться для жюри, проработав в картинах молодое тело? Юноша метался. Психологически он не был готов к... обнажению. Причем обнажению прилюдному. Се Лянь, конечно, не считал себя страшным, на некоторых работах студентов он даже симпатизировал своему облику, но всё же оголение было другим уровнем. Метания натурщика были бы заметны любому вошедшему сейчас в архив человеку. Линвэнь, стоявшая поблизости и наблюдавшая смену эмоций и румянец молодого человека, выдохнула: - Многие студенты хотели бы побороться за первое место. Да и.. - секретарь улыбнулась чуть хитрее, - Ставка обнажённой натуры значительно выше... Се Лянь тяжело вздохнул. Чужие надежды скребли по сердцу горе-спасателя. Разве он может подвести девушек и юношей, желающих показать свои силы? Да, перспектива обнажаться перед толпой студентов смущала до чертиков даже в формате проскользнувшей мысли, но ведь никого из них он не знает. С преподавателями он знаком совсем мельком, вряд ли вспомнит всех по именам, а студентов за эти годы поведал ни менее нескольких сотен. Да и сами студенты работали далеко ни с одним натурщиком. Тем более, это же не просто акт безвкусного оголения перед людьми, а помощь в развитии своего дара и таланта. ....да и заплатят больше, а это значит, что можно будет поспать лишние пару часов, которые в ином случае будут потрачены на написание реферата для какого-нибудь более ленивого и более состоятельного студента. Девушка выжидательно смотрела на парня, ожидая от того ответа: - Мы немного прикроем вас тканью, если это хоть как-то поможет вас убедить. Мысль о том, что Се Лянь раздумывал о полностью обнажённой натуре, тут же вогнала юношу в краску. Смущение неожиданно яркой волной вновь разлилось по коже, окрашивая и так пунцовеющие щёки и уши в еще более яркий цвет. Почему он не уточнил о реквизите сразу же? Почему подумал сразу только о полном обнажении? Смущал даже взгляд Линвэнь, а ведь они лишь просто говорили о возможности исполнить роль обнажённой натуры. А если представить, что на тебя, столь открытого, будут внимательно смотреть с десяток пар глаз... - Прошу вас. Это очень нужно нашим студентам! - последний аргумент в устах секретаря, с особо ярким акцентом на фразе о студентах. Альтруистичная натура юноши не была секретом даже для пед состава академии: это было слишком очевидно. Парень осторожно кивнул, стыдливо уводя взгляд в сторону. Подумать только, он, спустя столько лет, согласился позировать... обнажённым. Линвэнь, довольно улыбнулась, пряча искреннюю радость подальше. Никто ей не поверит, она все же смогла уговорить их молодого натурщика на такое. Да все сочтут за шутку! Считалось, что это невозможно - уж очень робок и мягок он был в одетом виде, что уж тут говорит об оголенном. - Прекрасно! Пойдемте, обрадуем преподавателя. И подготовим постановку. Она вывела юношу из архива, закрывая за ним дверь, и, наконец-таки, вернула к двери кабинета. Преподаватель был первым, сначала не поверившим в это чудо. Но, красное от смущения лицо Се Ляня убедило его в том, что сказанное секретарём не розыгрыш. Ай да Линвэнь! Всё, можно сказать, произошло как в тумане. Се Лянь, как порядочный натурщик, всегда приходил на работу заранее, чтоб успеть подготовиться к приходу студентов и принять нужную для занятия позу. В этот процедура подготовки несколько отличалась. Снять рубашку было смущающим, но терпимым. Нет, смущался Се Лань не своего тела - тело как тело. Хорошее. Довольно крепкое и выносливое, со своими выразительными и не очень чертами. Да и в конце концов, в особо жаркий день при особо активной физической работе он не гнушаешься отсутствием верха, лишь бы стало прохладнее. Штаны было снимать труднее. Оставалось успокаивать тебя тем что это, считай, чем-то сродни пляжу. Подумаешь, обнаженные ноги... Спасибо учителю, что просто молча вручил отрез белой ткани, попросив просто перекинуть его через плечо, и выйти, как только натурщик будет готов. С бельём же исчезла и последняя капля уверенности юноши. Одна мысль, что сейчас он стоит в таком виде в академии, заставила едва опустившуюся с его лица краску вернуться. Какой позор, как он вообще на это согласился? Если бы смущение вырабатывало электроэнергию - Се Лань без проблем бы обеспечивал ей бы ей ближайшие пару кварталов. Ткань, перекинутая через плечо, уверенности не придавала. Юноше потребовалась еще порядка пяти минут, чтоб подавить в себе мысли о непотребстве, которое он собирается сотворить, и наконец выйти из своего закуточка. Преподаватель, до этого всё еще занимавшийся подготовкой места для натурщика, обернулся и мысленно возрадовался. Хоть их сегодняшняя модель отличалась ярким румянцем, покрывавшим не только щеки и уши, но и шею, но зато каков был общий вид! Нет, конечно, на других постановках было видно, что Се Лянь довольно хорошо сложен, но именно сейчас можно было лучше всего понять, насколько! - Прошу, проходи и садись сюда. Только не на ткань, хорошо? А я тебя поправлю... В глаза натурщик не смотрел, лишь молча кивнул, всё так же смотря в пол, и светлым приведением подошел к кубу. В этот раз не было привычных уже дополнительных предметов, яркого цвета фоновой ткани. Белое на белом, да? Осторожно присев на куб, он чуть поморщился от неожиданной прохлады. Преподаватель оглядел юношу, смутив того только сильнее, и принялся направлять. Чуть на бок, сдвинув центр тяжести, ткань чуть на себя, нет, давай, поправим, вот так... - Се Лянь, у тебя же длинные волосы. Можешь распустить? Будет хороший контраст. Парень поёжился. Он был обладателем красивой копны длинных, идеально прямых волос насыщенного тёмного цвета, но ходить с полностью распущенными волосами решался только дома. Для универа, как порядочный студент, он собирал их в пучки или косы, на прогулках делал высокий хвост или же банально красиво собирал передние пряди заколками сзади, открывая тем самым лицо. Сегодня , изначально рассчитывая на более спокойную постановку, парень как раз собрал волосы в аккуратный пучок. - Да, могу, - тихо согласился парень, вынимая шпильки из причёски. Волосы чёрным шёлком рассыпались по белой спине. Наверное, так даже лучше. Немного более закрыто. - Отлично. Можешь часть волос убрать вперёд, нет, за уши не заправляй, а остальные... Да! Да, так отлично, больше не двигай. И вопрос, ты, м... Не мог бы снять ? Подняв взгляд на преподавателя и посмотрев на направление его жеста, Се Лянь легонько неловко улыбнулся. Речь шла о бинте на его шее. - Извините, не могу. Преподаватель пожал плечами. - С ноги тоже? - Верно. На этом препирания насчёт перевязок закончились, толком не начавшись. Да и, честно сказать, живописец уточнил этот вопрос лишь для галочки. Сколько лет Се Лянь работал у них в академии натурщиком - столько носил эти бинты. Может быть, прятал шрамы, может, просто стилизовал образ - достоверно никто не знал. Да и не допытывался до скромного юноши. Далее ему поставили руки, одновременно придавая позе натурщика изящности и позволяя найти ещё одну опору. Будто бы сжалившись над смущённым юношей, преподаватель поставил его левую руку ровно так, чтоб тыльная сторона ладони прикрывала глаза. Не лишая зрения, но и позволяя "спрятаться" от внимания при необходимости. Отойдя, мужчина улыбнулся: - Отлично, фиксируй. Так будет хорошо. Се Ляню было даже страшно представить, как он сейчас выглядел со стороны. Художник же напротив внутренне ликовал, смотря на получившуюся постановку. Звёзды сошлись: благородная фарфоровая кожа, белая атласная ткань, спадающая с плеча на край куба, поднимающаяся на бедро парня и так же легко прикрывающая самые пикантные места натурщика, контрастные тёмные волосы, частично рассыпавшиеся по плечам и спине. Достойная постановка, которая превратится в восхитительные работы при добросовестном подходе студентов. Удовлетворённо кивнув, преподаватель ушёл, оставляя Се Ляня на краткие минуты в гордом одиночестве. Юноша выдохнул, собирая волю в кулак. Раз уж согласился, нужно идти до конца, желательно не думая, что это только первое занятие и ему нужно пережить по крайней мере шесть таких. Румянец его покинул, но не надолго. Позади скрипнула вновь открывающаяся дверь, что говорило лишь об одном: это студенты и их занятие вот-вот начнётся. Как смущающе! Если раньше он мягко приветствовал ребят то в такой ситуации... Как он на это вообще согласился ?!