По-крупному

Тишина между ними была до того оглушительной, что Гэвин едва не сошёл с ума — а озвучить это или поторопить Ричарда так и не успел. — Ты, разумеется, не в курсе, — сказал вдруг тот так просто, словно возобновлял когда-то уже шедший между ними разговор, — но вчера меня вызывали в Бюро. Гэвин не особо понял, как это связано с расследованием и зачем Ричард вообще ему об этом сообщает, но всё равно мрачно пошутил: — Что, сдал им рапорт? Ричард взглянул на него холодно — так, будто Гэвин его, типа, оскорбил. — Начальство настаивает на ускорении темпов продвижения расследования, — неспешно, явно взвешивая каждое слово, проговорил он. — Мне обозначили чёткие сроки. До конца месяца дело должно быть раскрыто. — Понятненько, — немедленно скис Гэвин: не то чтобы он разбирался в нюансах работы федералов, но тут и дурак бы допёр — раз Ричарду поставили дедлайн, значит, им были недовольны. Ими обоими, если по существу. Вряд ли начальство Ричарда так уж интересовало то, какой процент объёма работы кто из них выполнял. — И ты сообщаешь мне об этом… чтобы что? — У меня запросили отчёт с пошаговым перечислением моих действий в отношении дела Уорренов, — продолжил Ричард, снова не обративший внимания на его вставку. — И ясно дали понять, что преступник должен быть пойман как можно быстрее. — Ну, так давай посадим Хиккса, — Гэвин пожал плечами. — Он единственный, у кого был внятный мотив. — Нет, — Ричард выплюнул это так отрывисто, что Гэвин поёжился, — не единственный. И именно ты дал нам зацепку, о которой я даже не подумал. — Что, прости? — осоловело моргнул Гэвин. Ричард развернулся к нему всем корпусом, их глаза встретились, в чужих была пропасть усталости, Гэвин не должен был жалеть его — не с учётом того, что Ричард тащил всё сраное расследование на себе, не спросив его мнения о том, хочет ли детектив Рид в нём участвовать; но он всё равно испытал острый и отчётливый прилив бешенства по отношению к сраному Бюро, по всей видимости, вытрахавшему Ричарду весь мозг. — Послушай, — Ричард вдруг заговорил быстро и торопливо, словно боялся растерять решительность, если помедлит, — я наблюдаю за Томпсоном больше полугода. Но сначала моим заданием была слежка за Грейвзом. Этот поток сознания оказался настолько неожиданным, а тон Ричарда — до того незнакомым, что Гэвин смог только сдавленно булькнуть: — Ч-что… — Его подозревали в крупных финансовых махинациях, — Стерн на него больше не смотрел. — У ФБР были сведения о том, что он связан с нелегальной торговлей оружием. Никаких прямых доказательств, никаких свидетельств преступления — только странная цепочка транзакций через иностранные банки. — Совсем как та, которую он… — начал было Гэвин, но Ричард перебил его, нетерпеливо кивнув: — Да. Да, я должен был стать одним из его поставщиков. Можно сказать, подсадной уткой. И по совместительству его адвокатом — он знал, что за ним следят, хотя в целях безопасности мы не открывали против него никаких процессов и не выдвигали обвинений. Это было лишь вопросом времени. Мне нужно было, чтобы он считал меня доверенным лицом, поэтому мне пришлось стать соучастником. Продавцом с блестящим алиби — случись что, и он мог бы заявить, что оплачивал мои услуги как частного юриста. Мы планировали, что я выступлю как линия защиты в суде, о котором ему никто не сообщал и которого он всё равно ожидал. И тогда я бы предоставил доказательства, которые у меня имелись. Я перешёл бы из статуса адвоката в статус обвинения прямо посреди заседания. Его увели бы из зала суда в наручниках, и он бы ещё долго не покинул тюрьму. Нужно было посадить его как можно быстрее. Бюро рассчитывало на меня. Речь шла о преступной группировке, в которой нам был известен лишь один элемент: перекупщик. Мы не могли ни в чём его обвинить, не обладая хотя бы минимальной информацией об остальных участниках схемы. В противном случае мы лишились бы шанса накрыть всю сеть разом. Поначалу всё шло по плану, практически идеально, и я был близок к тому, чтобы вытрясти из него сведения. Но потом мы… я ошибся. — Прости? — Гэвин моргнул, его мозг так судорожно обрабатывал информацию — всё то, что Ричард скрывал от него до сих пор; всё то, что Ричард вдруг решил вывалить на него одним скопом, — что голова начинала пульсировать тупой ноющей болью. — Я поспешил, — сквозь зубы произнёс Ричард. — Может, я… слишком давил на него. Я пытался звучать как его друг. Как его потенциальный партнёр по преступлению. Как кто-то, кто тоже боится попасть под раздачу, если его схему раскроют. Я убеждал его в том, что мне нужны данные тех, с кем он работает. Что я сумею защитить их вместе с ним. Было абсолютно очевидно, что он проворачивает покупки и продажи не в одиночку; но за долгие недели взаимодействия с ним я не получил ни одного имени. Ни одного, кроме… — …Томпсона, да? — рвано спросил Гэвин. И Ричард кивнул. — Да, — еле слышно подтвердил он. — В последнюю нашу встречу Дэвид Грейвз рассказал мне про Майкла Томпсона. Он назвал его близким другом. Сказал, что тот всегда был ему как брат. Я, разумеется, не поверил. — Почему? — шепнул Гэвин и задержал дыхание, когда Ричард посмотрел ему прямо в глаза. — О братьях и друзьях не говорят с таким напряжением, — прошелестел тот. — Грейвз определённо его боялся. Кроме того, в тот день он вёл себя странно. Он был испуган, он постоянно проверял телефон. И вот что ещё было любопытно… в ту встречу я не спрашивал его ни о каком Томпсоне — он назвал мне это имя сам, под каким-то нелепым предлогом, будто бы ударившись в воспоминания о колледже. При этом он не сводил с меня взгляда, постоянно жестикулировал, казался взвинченным и нервным. Гэвин только хотел спросить, какое отношение это имело к гипотетической лжи Грейвза, а Ричард уже добавил: — Полагаю, он пытался сказать мне что-то ещё — что-то помимо того, что произнёс вслух. Может, его телефон прослушивали. Может, он подозревал, что за ним следят. И хрипло закончил: — В любом случае, я сделал всё для того, чтобы показаться максимально незаинтересованным в этой истории. Намеренно исказил имя Томпсона пару раз — так, будто услышал его неправильно, не придал значения. Гэвин поскрёб подбородок. Ричард помолчал немного, глядя на собственные колени, потом выплюнул: — Через пару недель Дэвида Грейвза убили. Так вот почему… — И ты думаешь, что это был Томпсон? — а с другой стороны, какие ещё были варианты? Гэвин тоже подумал бы о нём. — О, я почти уверен, что он не делал этого сам, — медленно и задумчиво отозвался Ричард. — Такие как он не пачкают руки. Но он был главной зацепкой в расследовании, которое из дела о торговле оружием переросло в дело об убийстве. — И он всё ещё на свободе, — мрачно заметил Гэвин. — И он всё ещё на свободе, — откликнулся Ричард далёким эхом. — Почему? Ричард усмехнулся краешком рта. Веселья в этой усмешке не было. — Потому что меня отстранили от расследования по делу Грейвза как скомпрометированного двойного агента, — ответил он так ровно и так спокойно, что Гэвин сразу же понял, что за этим прячется глухая уязвлённая боль. — Бюро сочло меня… ненадёжным. Риск того, что Томпсон выяснит, кто я такой, был чрезвычайно высок. Ни о каком доверии речи уже не шло. — Ты же сказал, что это было твоим заданием, — Гэвин уже не понимал совершенно них-ре-на. — Заданием… — Ричард хмыкнул. Его лицо было похоже на застывший гипсовый слепок — чудовищная пародия на человеческие черты. Гэвин не к месту подумал, что оно нравится ему даже таким. — Скорее исправлением ошибок. — Я не понимаю. — Они назначили на моё место Коннора, — Гэвин никогда не слышал, чтобы Ричард произносил имя брата вот так: с чем-то вроде горечи. — Он должен был познакомиться с Томпсоном и прощупать почву. Понять, как многое тот знал. Если Томпсон подозревал меня в чём-то… что ж, вопрос моего участия в этом деле был бы закрыт навсегда. Если нет — Коннор бы упомянул обо мне вскользь. Рассказал бы о брате, работающем адвокатом. В конце концов, это даже было бы полуправдой. — Я ощущаю тут какое-то «но», — прокомментировал это Гэвин, и Ричард кивнул: — Но Томпсон вышел на связь со мной первым, и все планы пришлось переигрывать. — А Бюро… — робко вякнул Гэвин. — Бюро, разумеется, было в ярости, — выдохнул Ричард, растерев ладонью лицо. — Они больше не считали меня… приемлемым вариантом. Но у них не было выбора. А у меня не было права на повторную неудачу. Повисло долгое молчание, на протяжении которого Гэвин судорожно осмыслял озвученное. — Почему, мать твою, ебучие федералы решили, что это было твоей ошибкой? — наконец хрипло спросил он. — Грейвз ведь сам распиздел тебе про Томпсона. С тем же успехом он мог бы проболтаться о нём случайной девке из бара. Это ни о чём не говорит. — Мы не могли поручиться за то, что Грейвз не рассказывал ему обо мне, — откликнулся Ричард; он звучал глухо и устало. — Рисковать было нельзя. Пытаться застать Томпсона врасплох — тоже. На кону стояло слишком многое, такие преступники слишком умны для того, чтобы брать их с наскока. — И поэтому ты… — Мне пришлось начинать всё с начала, — бесстрастно подтвердил Ричард. — Раскрытие дела откладывалось на неопределённый срок. То, что с Грейвзом заняло несколько недель, с Томпсоном могло растянуться на годы. До поры до времени Бюро закрыло на это глаза. Нам оставалось ждать, пока Томпсон не оступится. — А что делал Коннор? — осведомился Гэвин. — Типа, он стал твоим напарником? Ричард пожал плечами: — Я бы сказал, надзирателем. — Надзирателем? — Моё… начальство решило, что я буду действовать осторожнее, если на кону будет стоять безопасность и карьера моего брата, — сквозь зубы процедил Ричард. — Должен сказать, тактика сработала. Как всегда. — Как всегда, — Гэвин не знал, чего в нём больше: желания расхохотаться от абсурдности ситуации или смутной потребности прикоснуться к Ричарду вновь. — У вас с ним… необычные отношения. Мне показалось, что он тобой одержим. Вздрогнул: Ричард посмотрел прямо ему в глаза. — В каком-то смысле, — прошелестел тот, почти сразу же отводя взгляд, — это можно сказать о нас обоих. Раньше, чем Гэвин сумел бы найтись с ответом, Ричард сухо продолжил — возвращаясь к расследованию так естественно, будто и не было никогда этой жутковатой вставки: — По новому плану мне досталась задача внедрить Коннора в расследование. Пришлось выдумывать легенду с нуля. Я познакомил его с Томпсоном как бы между делом. Позаботился о том, чтобы Коннор никак не фигурировал в истории с Грейвзом. Мы надеялись, что Томпсону он понравится. Коннор… умеет очаровывать людей, а Томпсон, насколько мне известно, не делает различий между мужчинами и женщинами в… этом плане. Гэвин сначала ушам своим не поверил — а потом залился сиплым лающим смехом. — П-подожди… — выговорил он сквозь спазм. — Хочешь сказать, твой брат и Томпсон что… они типа… они бы… Ричард даже не поморщился. — Это было одним из вариантов развития событий, — сухо ответил он. — Бля, у вас там что, все расследования через постель ведутся? — Гэвин снова заржал. — Сука, а ещё мне что-то высказывал. Я-то хоть не собирался флиртовать с уби… И — прикусил язык. Вообще-то он не знал, что Ричард федерал. По существу же… всё это началось… Чудовищная догадка была оглушительна. — Так это вы с Коннором позаботились о том, чтобы в убийстве Грейвза заподозрили тебя? — прошептал Гэвин, когда сумел осознать её. — Висяку ведь было хер знает сколько времени, и в первые дни после убийства никто не смог нарыть эту чёртову транзакцию на твой счёт. А потом она… просто появилась из ниоткуда. — Да, — кивнул Ричард. — Время шло, а расследование не сдвигалось с мёртвой точки, и Коннор предложил пойти ва-банк. Новые подробности по старому делу, всплывшие вдруг так неожиданно, наверняка обеспокоили бы Томпсона. Заставили бы его начать подозревать. Для разнообразия — не меня. Это ведь довольно странно: стрелять себе в ногу, чтобы приманить хищника на запах крови. Гэвин что-то неразборчиво булькнул. Ричард продолжил: — И эта стратегия сработала. Томпсон сблизился со мной и Коннором, очевидно, решив, что мы в одной лодке. В скором времени он выдал бы себя, совершил бы что-нибудь глупое — мы старались обставить всё так, чтобы он счёл, что в рядах его соучастников завелась крыса. Его лицо вдруг замкнулось, стало холоднее и безжалостнее, чем прежде. — А потом, — выдохнул Ричард с какой-то эмоцией, которой Гэвин не понял, — появился ты. Гэвин моргнул. Ричард поднял голову. Их взгляды снова встретились. — И я чуть не ошибся снова, — прошептал Ричард так тихо, что Гэвину пришлось податься вперёд, чтобы разобрать хоть что-то. — В каком смы… — но заканчивать было страшно. — Я так легко тобой увлёкся, — Ричард звучал мягче и необъяснимо уязвимее обычного; в светлых глазах плавились и таяли льды. — Чёрт возьми, я едва не поставил тебя выше расследования, неудача в котором могла стать концом моей карьеры. Ты… дьявол, Гэвин, ты даже не представляешь себе, как часто мне хотелось оставить дело Томпсона Коннору и просто забыться. Побыть с тобой лишние полчаса. Не чувствовать себя под прицелом взглядов тех, кто ждал от меня безупречного спектакля. Не быть двойным агентом, которого подозревали обе стороны. Во рту у Гэвина пересохло. Сердце билось в рёбрах больно и тяжело. — Я обосрался тогда по полной, да? — глухо выдавил он; губы дрожали. — С этой слежкой. Клянусь, я бы никогда… я ведь не знал. — Конечно, ты не знал, — с лёгкостью согласился Ричард, и Гэвина посетило жуткое ощущение, что тот далеко не в первый раз оправдывает его перед самим собой. — Это тоже было частью моего задания. Я считал её самой лёгкой — а она практически всё уничтожила. И вдруг, помедлив, тихонько добавил: — Должен сказать, твоя сумасшедшая выходка в конечном итоге пошла нам на пользу. Томпсон был так… откровенно взвинчен из-за возможной слежки, из-за подозрений полиции, к которой он больше не причислял меня, что его причастность к убийству Уорренов стала очевидна. — Поэтому ты появился в участке? — глухо поинтересовался Гэвин. — Поэтому решил заняться делом Уорренов? Из-за того, что снова подозревал Томпсона? Ричард пожал плечами: — И да, и нет. Изначально это расследование не должно было достаться ФБР. Проверка, которой вы наверняка ожидали, — Гэвин мрачно кивнул, — касалась только дела Грейвза. Но ввиду новых обстоятельств и с учётом всего произошедшего мне… ненавязчиво намекнули, что нам с Коннором придётся разделиться. Что назначение в ваш департамент, распределение в пару к тебе будет проверкой на вшивость. — Да ты мне сто раз об этом сообщил, — мгновенно завёлся Гэвин: зачем было напоминать ему об этом сейчас, посреди откровенности, которой он не ждал и которая обнажала Ричарда — и всё, что он чувствовал — слой за слоем? — И отчётом своим мозг ебал ежедневно. Я уже понял, что ты нихера мне не рассказывал про свои подозрения по части Томпсона, потому что считал, что я ни на что не способен. Ричард глубоко вдохнул перед тем, как ответить. — Нет, Гэвин, — наконец произнёс он; было в его голосе что-то от хруста крошащегося стекла. — Проверяли и продолжают проверять меня. Гэвин открыл рот, чтобы спросить, что должна была обозначать эта хуйня, — и так и замер на месте. Он вдруг понял, к чему был тот непонятный диалог с Хэнком, о чём предостерегал его Коннор, на что намекали все эти «он позволил поставить себя под удар», и «это не сойдёт с рук никому из вас», и — самое главное — «мы не можем». Вот, значит, почему Ричард трактовал каждый свой крошечный срыв по отношению к нему как провал. По сути, это и были провалы. Добровольные, но не становящиеся от этого менее разрушительными. — Так ты не хотел допускать меня к расследованию, чтобы не оступиться снова? — сипло уточнил он. Ричард кивнул, не сводя с него внимательных глаз: — Да. — И это… критичная херня, не так ли? — Гэвин судорожно облизнул губы. — Типа, если ты не посадишь Томпсона на этот раз, тебя что… — Понизят в звании, я полагаю, — Ричард звучал удивительно бесстрастно. Гэвин зачем-то взял его за руку, и чужая ладонь оказалась холоднее ебучего пола. Холоднее и твёрже. — Почему ты решил рассказать мне обо всём теперь? — глухо спросил Гэвин, безотчётно поглаживая Ричарда по напряжённому запястью. Он не ждал ответа — по крайней мере, не такого. Но, по всей видимости, Ричард Стерн имел обыкновение идти до конца во всём: даже в том, чтобы срывать засохшие корочки с собственной разворошённой гордости. — Потому что я больше не справляюсь один, — просто сказал он. — Может, не справлялся с самого начала. Это было по-настоящему трудно, Гэвин: думать о деле и не отвлекаться на тебя. Куда труднее, чем я себе… чем можно было вообразить. И вдруг невесело улыбнулся: — Знаешь, должно было стать легче. Когда я увидел твою шею в тот день. Гэвин дёрнулся, рефлекторно прижал ладонь к горлу. Ричард смотрел в аккурат туда, где выцветали оставленные им засосы; но под ними были чужие, Гэвину напоминали об этом во второй раз за день, он думал, что это уже было достаточно дерьмово, когда это сделал Коннор, но Ричард… Каким-то образом Ричард сделал всё ещё хуже. — Это не… — начал было Гэвин, но Ричард только покачал головой: — Тебе не нужно оправдываться. Это твоя жизнь, которая меня не касается. Я не имел права… Так ты снова уходишь в отрицание. — Не имел права что? — вкрадчиво осведомился Гэвин. — Целовать меня? Ревновать меня? Хотеть перекрыть чужие следы своими?! Зачем-то подался к нему — к самому его лицу. Прошептал, давясь малопонятным спазмом: — Я хотел этого. Чтобы это был ты. В курилке — и там, в баре, с другим мужиком. В самой глубине чужих глаз что-то дрогнуло и разломалось на крошечные кусочки. Запястье под его пальцами напряглось. Дёрнулся красиво очерченный кадык. — Гэвин, — прошептал Ричард после паузы длиной в маленькую жизнь с такой отчётливой мукой, что Гэвину захотелось взвыть, — давай поговорим об этом потом. Когда расследование будет завершено. Я не готов… потерять голову здесь и сейчас. Наверняка Гэвин и представить себе не мог, каких усилий от Ричарда я-всё-контролирую Стерна потребовало это короткое и честное признание. Это обещание. Что-то встало ему поперёк горла — что-то очень далёкое от мрачного удовлетворения или торжества. — Хорошо, — сдавленно согласился Гэвин, прикусывая изнанку щеки. Ричард улыбнулся ему так, что было тяжело не сцеловать с его губ эту проклятую улыбку. Но он всё ещё был напряжён: каменное изваяние, похожее на человека до мельчайших черт. Гэвин зачем-то накрыл чужую холодную ладонь второй, той, что мгновение назад лежала на его шее, сжал между своими, то ли делясь теплом, то ли пытаясь сказать что-нибудь важное, такое, на какое никогда не хватало слов. — Эй, — лёгкие горели, резиновый язык не слушался, — мы схватим этого уёбка Томпсона за задницу, я тебе это гарантирую. Вернёшься в своё чёртово Бюро и будешь и дальше понтоваться перед всеми тем, какой ты крутой федерал. Ричард хмыкнул. Его пальцы в хватке Гэвина дрогнули и расслабились. Согрелись. У него была мягкая кожа. Он весь был — мягкий под этой своей бронёй. Мог ли Гэвин когда-то представить его — такого? Удивительно, но ответ был «да». — Твоё начальство ещё на коленях тебя благодарить будет, — неловко добавил Гэвин, и слова увязли в сгустившейся между ними тишине. Долгие минуты ничего не происходило. В чужих глазах стыла глухая болезненная нежность. А потом… — Я уже не уверен, что оно того стоит, — тихо произнёс Стерн, разорвавший воцарившееся в архиве молчание. Гэвин проглотил это так же, как проглатывал — одну за другой — все эти миллиарды маленьких истин, которыми Ричард сыпал с такой уверенностью, будто они не были способны уничтожить всё, чем он был и чем хотел являться. Невыносимый, непостижимый и невозможный Ричард Стерн. Раковая опухоль, от которой не хочется избавляться. Впервые за всё время их знакомства Гэвин допустил странную и дикую мысль о том, что, может, и он сам был для Ричарда этой грёбаной опухолью. — Ты упомянул про зацепку, которую дал тебе анализ ДНК, — пробормотал он, чтобы сказать хоть что-то; на то, чтобы оставаться неподвижным, не наломать дров, не сотворить нечто безумное, уходила вся его выдержка. — Что там за хрень? Ричард моргнул. На мгновение Гэвину показалось, что в его взгляде мелькнуло нечто вроде благодарности — как у кого-то, кто ждал удара, а удара не последовало, — а потом он осторожно выпростал свою руку из пальцев Гэвина и кивнул: — Да, насчёт этого… мне потребуется твоя помощь. — В чём? — как будто Гэвин теперь отказал бы ему хоть при каком-нибудь раскладе. Даже если бы Ричард предложил перерезать Майклу Томпсону глотку. — Есть пара соображений касательно допроса, — медленно и задумчиво проговорил Ричард, почему-то глядя на его многострадальное горло. — Стоит выяснить, насколько Линда Уоррен была близка с Томпсоном.