У меня всё хоккей

Антон в своей огромной розовой толстовке выглядит максимально очаровательно. И Арсений, вспомнив, как смачно тот врезал обидчику на льду, хмыкает удивленно и восторженно одновременно — неужели он может быть настолько разным.  С интересом поглядывает на то, как тепло Антон здоровается с Димой и Серёжей, пожимая их руки и обнимая после. Те на его фоне кажутся крохотными. И Арсений всё также с восторгом подмечает, что и сам со своими сто девяносто сантиметрами, что вообще-то не мало, скорее всего будет выглядеть миниатюрно на Антоновом фоне.  Закончив с любезностями, Антон разворачивается в Арсеньеву сторону и, встретившись с ним взглядом, приоткрывает рот, после чего ведёт носом, очевидно, вдыхая запах. От Арсеньевых внимательных глаз не укрываются раздувающиеся ноздри, дергающийся кадык и ползущие вверх уголки губ. Сам он еле сдерживает довольное урчание, рвущееся из груди, — Антонова реакция слишком однозначна.  Благодаря двум предусмотрительным козлам Антону ничто не мешает плюхнуться Арсению под бок — хотя ощущается это так, словно именно Арсений устроился под чужим боком — и, развернувшись корпусом к Арсению, уставиться на него слишком восторженным и нежным взглядом. И мягко своим глубоким голосом произнести «привет» — у Арсения аж мурашки по предплечьям бегут.  Арсений тушуется на секунду  от такого прямого проявления интереса — последние минут пять он думал, что смысла приходить не было, а тут и взгляды, и реакции организма, и внимание, — но, взяв себя в руки, всё-таки здоровается в ответ и улыбается нежно, разглядывает альфу, находя взглядом и крошку-родинку, не замеченную на фотографиях, и мешки под глазами, и морщинки-лучики, и ранку на нижней губе.  Собирает живой образ по крупицам, чтоб отпечатать его на подкорке, вдыхает поглубже природный запах, желая запомнить то, как он приятной тяжестью оседает в лёгких, как щекочет нервные окончания, проходя по полости носа. И Арсению так нравятся все эти детальки. Антон в целом очень нравится.  На соседний диван плюхается шумная компания, напоминая Арсению, где они вообще находятся, и он решает задать один из самых интересующих его вопросов:  — Почему именно спортбар?  — СКА с Автомобилистом играют шестой матч в серии, — Антон пожимает плечами, — Очень интересно посмотреть, вырвет ли Автомобилист свою победу в серии или нет. Всё-таки все на СКА ставят.  — То есть будем смотреть хоккей? — с сомнением уточняет Арсений и закусывает губу.  — Ну мы немного посмотрим, а потом найдем укромное местечко, где сможем пообщаться, хорошо? — Арсений кивает часто-часто и растягивает губы в искренней улыбке. Антон подмигивает ему, вызывая толпы мурашек и внутренний визг, а потом подзывает официантку — всё-таки какой просмотр матча без алкоголя и закусок.  Арсений, как бы ему ни хотелось вина, просит грушевый сидр, ибо понимает, что с вина он улетит практически моментально. Альфы же останавливаются на пиве и большом количестве закусок к нему. Арсений на вопрос, нужно ли ему что-то конкретное, отвечает отрицательно, а потом на протяжении всего первого периода ворует гренки и копченый сыр с Антоновой тарелки, делая редкие глотки сидра. Тот заметил это сразу же, но одарил Арсения лишь подбадривающей улыбкой и тарелку пододвинул поближе к омеге.  В просмотр игры Арсений даже втягивается. Правила ему уже более менее известны после похода на хоккейный матч, поэтому сложностей в понимании происходящего не возникает. Он практически сразу проникается симпатией к Автомобилисту и искренне радуется, когда те забрасывают шайбу в ворота противника, открывая счёт. Антон радуется тоже, а на вопрос, почему он болеет именно за Автомобилиста, рассказывает, что ему было бы интересно сыграть именно с ними в следующем туре. Арсений же на встречный вопрос отвечает лаконичным: «Хочу сенсацию». Антон смеётся.  К Арсеньеву удивлению, в баре довольно спокойно и адекватно даже во время матча, на просмотр которого, кажется, все и пришли. Да, в особо острые моменты игры от некоторых можно услышать привычные «ну-ну», «давай» и «да не туда», но Арсений бы поразился, если бы их не было. Занято от силы половина диванов, все культурно выпивают и поддерживают разные команды, адекватно реагируя на чужой выбор. И когда по окончании периода Дима уходит покурить, а Серёжа — с ним за компанию, Арсений обращается к Антону:  — Почему тут так мало людей? Мне всегда казалось, что в спортбарах опасно для жизни, а тут очень даже уютно и мило.  Антон, развернувшись корпусом в Арсеньеву сторону, растягивает губы в улыбке и, пробежавшись взглядом по помещению, начинает рассказ: — Этот бар создал мой знакомый для того, чтоб он мог с приятелями смотреть хоккей. Раньше же в основном футбол в подобных заведениях смотрели, у хоккейных болельщиков не было своего места… — Так не вовремя Антонов телефон издают дзиньк, сопровождающийся загорающимся экраном, оповещая о пришедшем сообщении, и Арсений, уже не надеясь на продолжение, поджимает губы и заламывает пальцы, но Антон, к Арсеньеву удивлению, лишь гасит экран, даже не вглядываясь в него, и переворачивает телефон, снова уделяя всё своё внимание Арсению, словно и не отвлекался от разговора, —  А этот знакомый болеет именно за Динамо, поэтому сюда потянулись и другие болельщики. Этот бар превратился в наш, клубный. Матчи других команд здесь не пользуются большой популярностью, хотя мы с парнями периодически смотрим интересующие нас игры. Атмосферно тут.  Арсений кивает согласно, хотя думает он совсем не об атмосфере, царящей в спортбаре, а о том, что Антону мог написать кто-то важный — да хотя б тренер — но он даже не отвлёкся, и, сделав очередной глоток сидра, откинувшись боком на диван и слегка поджав под себя правую ногу, продолжает допрос:  — И не надоел хоккей? Ты в него играешь, смотришь… не удивлюсь, если ещё и на приставке играешь именно в него.  — Нет, — Антон посмеивается и укладывает ладонь на спинку дивана, практически касаясь Арсеньевых волос кончиками пальцев — хочется податься головой ближе к руке, чтоб потереться домашним котом о большую ладонь, но Арсений усилием воли сдерживает порыв, — Хоккей — смысл моей жизни, он не может надоесть.  — И есть ли в ней место для семьи? — не подумав, ляпает Арсений и, осмыслив то, что он вообще сказал, выпрямляется и, на секунду прикрыв глаза, нервно закусывает губу, но ответ всё равно ждёт с нетерпением хотя б для того, чтоб убедиться в том, что Антон не воспримет этот вопрос негативно, уставившись на Антона внимательным взглядом. Сука, как же быстро он поплыл, с ума сойти.  Антон по инерции продолжает посмеиваться ещё пару секунд, а, видимо, осмыслив услышанное, приподнимает брови и удивленно приоткрывает рот. Арсений не хочет расстраиваться раньше времени, но мысль, что он очень сильно поспешил, всё равно проскальзывает в голове. Но шокированным Антон выглядит не долго. Уголки губ быстро приподнимаются, а глаза сияют лукавым блеском. — А вы на что-то конкретное намекаете, молодой человек? — игриво спрашивает Антон, словно не он несколько секунд назад сидел с растерянным лицом, чем вгоняет Арсения в ещё большую неловкость, через которую он может выдавить лишь глухое «ну может быть» и спрятаться за стаканом сидра, в который такими темпами скоро придётся подливать ещё. А он вообще-то хотел совсем немного выпить, однако в такой обстановке это невозможно.  Антон смеётся по-доброму, пока Арсений чувствует жар, растекающийся от щек к шее и ушам, а потом, коротко позвав Арсения, привлекая его внимание к себе, продолжает:  — А если серьезно, то, конечно, есть. Я никогда не отрицал того, что когда-нибудь у меня появится омега, с которой мы будем растить детей, — искренне делится Антон, заглядывая своими сияющими зелеными глазами в Арсеньевы, и, пододвинувшись чуть ближе, врезается своей коленкой в Арсеньево бедро, заставляя бедное омежье сердце пропустить удар, — Даже хотел этого, и хочу, просто пока как-то не складывается.  Арсению так хочется протянуть руку вперед, коснуться кончиками пальцев Антоновых костяшек, провести по ним невесомо, а потом накрыть своей ладонью чужую, но когда Арсений только отрывает руку от своей коленки, на диван снова плюхаются Дима с Серёжей, что-то бурно обсуждая и громко смеясь. Руку приходится вернуть на место, а растерянный взгляд перевести на вновь прибывших — Арсений успел забыть, что они здесь не вдвоем. — Чё? — отзывается Позов на Антоново недовольное шиканье, — Ну если вам, голубям, хочется наедине побыть, то можете пойти в другой зал, — совершенно спокойно, будто об обыденных вещах говорит, выдает Дима и, словив осуждающий Арсеньев взгляд, хмыкает довольно, — Ну а чё? Будто я не вижу, как близко вы сидите и какими взглядами друг на друга смотрите.  Арсению хочется сквозь землю провалиться. И Позова с собой забрать, чтоб придушить в месте, где не будет свидетелей. И он бы даже сказал Диме пару ласковых, ибо если к отсутствию деликатности у Серёжи он привык, то подобные высказывания от других людей вызывают волну раздражения, затапливающего грудную клетку, но Антон, кинув Диме снисходительное «Спасибо, что разрешил», встает со своего места и, кивнув Арсению, куда-то направляется. Сам Арсений, смерив Диму недовольным взглядом и показав ему язык на прощание, семенит за Антоном.  Они оказываются в другом, крохотном зале, отгороженном от основного шторами из темных толстых нитей, мешающих разобрать, что происходит в другом зале. Перед Арсеньевым взором предстают три дивана, расположенных буквой «П», между которыми находится невысокий широкий стол, небольшой телевизор рядом со входом, настольный хоккей, неоновая лента под потолком и хоккейные сюжеты на стенах. Антон садится на ближайший к выходу диван и продвигается вглубь, освобождая Арсению место, но тот вместо того, чтоб сесть на тот же диван рядом с Антоном, устраивается на соседнем — хочется не только рядом быть, но и видеть собеседника без каких-либо неудобств. Антон сначала вопросительно приподнимает брови, выглядит слегка растерянным, но, когда Арсений специально легонько касается своей коленкой Антоновой, тот хмыкает довольно и, немного съехав вперед, делает это касание более тесным. — Хочешь чего-нибудь? — интересуется Антон, нажав на кнопку вызова официанта, расположенную на столе.  — Я бы не отказался от сидра.  — И сыра с гренками? — щурится хитро, растянув уголки губ.  — И сыра с гренками, да, — посмеивается Арсений, наблюдая за Антоном, приобретшим вид довольного кота — осталось только помурчать.  Официантка, приняв заказ, обещает принести его минуты через две максимум, и Арсений, откинувшись на спинку дивана и переведя взгляд на Антоновы пальцы, увешанные кольцами, задумывается о том, какую тему разговора поднимать, когда им принесут напитки и закуски.  Арсению интересно всё: мировоззрение, ценности, хобби (кроме хоккея, естественно), вкусы, забавные случаи из жизни, мечты. Однако как бы не хотелось узнать об Антоне всё, что тот сам посчитает хоть сколько-нибудь важным, вот прямо сейчас, крохотный червячок сомнений — а вдруг у Антона каждую неделю знакомства с омегами, организованные Димой, и ему банально видится всё это чем-то мимолетным — грызет слишком настойчиво, поэтому, дождавшись ухода официантки и сделав пару глотков сидра, Арсений начинает:  — Почему ты здесь?  — Поз позвал пообщаться с симпатичной омегой, — пожимает плечами Антон, а Арсений раздосадовано поджимает губы и на секундочку переводит взгляд на свои сплетенные пальцы, чтоб не показывать Антону разочарование, которое точно должно отразиться в глазах. А когда возвращает взгляд на Антона видит, как тот напрягается и нервно закусывает губу, после чего стремительно добавляет, — Если что, это дословная цитата. Я не воспринимаю это так.  — А как воспринимаешь? — Арсений, желая прямо сейчас разобраться в Антоновом отношении к их знакомству, старается звучать обыденно, но в голос всё-равно просачиваются нотки обиды.  Антон, глядя пристально в Арсеньевы глаза, шумно выдыхает воздух через рот, чтоб потом втянуть его носом, и, сдвинувшись задницей ближе к спинке дивана и приняв менее расслабленную позу — Арсению слегка грустно, что их колени больше не соприкасаются, но сейчас это правильно, — негромко выдает:  — Я чувствую, что что-то не так. Тебя запах выдает, — Арсений чертыхается под нос, поджимает губы и решает больше не пытаться делать вид, что всё хорошо, поэтому позволяет себе обмякнуть на диване и вздохнуть горестно, — Но я не понимаю, что именно, поэтому, наверное, расскажу всё с начала, — берет паузу, чтоб сделать глоток пива, и после Арсеньевых частых кивков продолжает, —  Да, Поз позвал пообщаться с омегой, и, я не буду скрывать, время от времени он так делает, потому что, по его словам, я его заебал уже своим одиночеством, но в такие дни я прихожу смотреть хоккей и только. Да, может, это по-мудацки, но знакомства меня правда не интересуют. И сегодня я тоже не собирался ни с кем общаться, пришёл посмотреть хоккей, но получилось как получилось, — жмёт плечами и улыбается несмело, глядя на Арсения выжидающе.  А сам Арсений не знает, что сказать. Тот факт, что Антон даже во время встреч, организованных Димой, не уделяет внимания омегам, отзывается в груди приятной вибрацией — Арсений не очередной, а особенный. Но что-то — даже не понятно, что конкретно — всё равно не позволяет расслабиться и упасть в общение с головой.  — И теперь ты сидишь там, где даже не видно экран… — скорее для себя констатирует факт, пытаясь понять, что именно его смущает.  — Получается так, — выдыхает Антон.  — И как же так получилось? — склоняя голову к плечу и прищуривая глаза, спрашивает Арсений. На удивление, не видит перед собой ни альфа-самца, который бы подобными методами пытался затащить его в постель, ни лжеца, притворяющегося белым и пушистым для своей выгоды. Только милого растерянного альфу, читающегося как открытая книга.  — Арс, — Антон вздыхает загружено и, прикрыв глаза ладонью, легонько качает головой из стороны в сторону, безрадостно хмыкая. Рука грузно опускается на колено, а пальцы сжимаются, захватывая бедную ткань, — Ну мы же оба это понимаем.  — А может и нет, — и Арсений даже не юлит.  С одной стороны, он может провести параллели и сделать вывод, что Антон определённо к нему испытывает какой-то интерес — причем велика вероятность, что он даже романтический, — иначе не сидел бы здесь, но с другой… отчего-то Арсению сложно сейчас поверить в то, что ещё может что-то выгореть. Словно у него на плече сидит ангел, шепчущий: «он ещё не признался в симпатии, а значит никаких гарантий нет, не надейся зазря».  — Да ты вообще себя видел? — возмущенно уточняет Антон, выгибая бровь, но под Арсеньевым строгим — ему вообще-то нужны искренние и прямые слова — взглядом сбавляет спесь и, вздохнув, продолжает уже спокойно, — Ты очень цепляющий и притягивающий к себе внимание. Я не мог променять возможность пообщаться с тобой на хоккей.  — Красиво стелешь, — но как бы Арсению не были приятны слова, после которых, между прочим, ощущается жар на щеках, а сердце, пропустив удар, ускоряет свой ритм, после слов, с которых начался диалог, ему страшно так просто поддаться на красивые речи, которые могут оказаться лишь лапшой на уши с какой-нибудь корыстной целью. Кто знает, что из себя представляет этот Антон. И не важно, что создается ощущение, что он — ангел во плоти.  — Честно, и не пытался, — и выглядит так потеряно, словно правда не понимает, за что с ним так, и Арсений, глядя в эти честные глаза, на заломленные брови, на то, как нервно Антон крутит кольца и стучит носком правой ноги по полу, начинает таять — все могут ляпнуть что-то не подумав.  Но считает должным бросить скептическое:  — Да ну, — а потом расплыться в довольной улыбке и, уловив облегченный Антонов выдох, хихикнуть коротко.  Тот расцветает моментально — плечи расслабляются, на губах снова появляется нежная улыбка, даже глаза начинают будто светиться изнутри мягким зеленым светом, а по бокам от них собираются морщинки-лучики. Даже запах становится мягче. И Арсений только сейчас понимает, что, сконцентрировавшись на попытках понять свои чувства, не заметил изменившийся запах — в помещении витают легкие нотки гниющего осеннего леса, вытесняемые хвойной свежестью. — Ну да, — улыбаясь во все тридцать два, выдает Антон, очевидно, не для того, чтоб доказать что-то, а просто для развития диалога в другом, более приятном, ключе, — У меня со складыванием слов в предложения всегда было хуже, чем с действиями, поэтому зову тебя на свидание.  Сердце ёкает, а по телу растекается волна жара. Арсений расширяет глаза от неожиданности и, резко отлипнув от спинки дивана, вытягивается струной. Глядит на Антона со смесью шока и восхищения, а потом растягивает губы в довольной улыбке и, игриво прищурившись, спрашивает:  — А если у тебя со складыванием слов в предложения проблемы, то чем мы заниматься-то будем? — уже после того, как снова разваливается на диване и, устроившись, замечает Антонову скептически приподнятую бровь, понимает, как двусмысленно могла прозвучать фраза, но решает её не исправлять — пусть будет своеобразной незапланированной проверкой. — Чем захочешь, — пожимает плечами, — Можем в кино сходить, покататься на лошадях, полетать на вертолете.  Именно в этот момент Арсений отбрасывает все сомнения. Да, Антон определённо стоит того, чтоб поверить ему и попробовать узнать его поближе. — Я бы хотел пообщаться где-нибудь, где не будет орущих альф.  — Значит ресторан, — констатирует факт Антон, важно кивая.  Арсений кивает в ответ, безмолвно соглашаясь на данное предложение — по крайней мере он очень надеется, что у него есть выбор и от данной перспективы он мог бы отказаться, если бы хотел этого. Но он не хочет, поэтому мысленно уже прикидывает, что ему надеть на их первое свидание. Однако удержаться от подколки не может:  — И как же мы общаться будем, если у тебя проблемы со складыванием слов в предложения? — смотрит на Антона хитрым лисом, смешливо фырча себе под нос, чтоб в следующую секунду закусить губу, пытаясь сдержать лицо от перспективы совершенно бессовестно расплыться, и довольно заурчать на грани слышимости от Антоновых слов:  — Ради тебя как-нибудь постараюсь.