Роковая встреча

Императрица Сянлэ — Се Цин, с любопытством слушала Бабу Ягу тихо вздыхая, восхищаясь странным местом, в которое их занесло. Она уже ничего и никого не боялась. Что ей какая-то нечисть? Вид необычный? Ну так что же… Не пытаются убить и ладно! Своевольная метла, подметающая пол? Удобно! Говорящий кот? Прелесть! Птицы с человеческими головами? По-своему миленько. Лохматый домовёнок? Очаровательно. Ехидная кикимора, от которой несёт болотом? Экзотика! Страха не было. Се Цин своё отбоялась, когда увидела, как перестало существовать её государство, как пал обожаемый сын, как умер дорогой племянник, как казнили милых сердцу подруг, как увядал на руках муж… Она видела так много смертей, слышала так много проклятий, чувствовала такое бессилие. Императрица Сянлэ уже разучилась бояться. Она не была храброй, умной или сильной. Она была простым человеком, матерью самого прекрасного сына и наследного принца, женой самого очаровательного, но горделивого императора. Се Цин была просто женщиной, которая лишилась всего, но сохранила самое ценное и пока есть такая возможность она будет защищать это до самого конца. Даже если придётся забыть себя и начать всё сначала, даже если придётся покинуть родные края и опустить былое величие ЕЁ королевства. Она справится с этим. В отличии от мужа, она могла отринуть гордость, если того требовала ситуация. А ситуация в которой они сейчас оказались, даже не была плохой: просто новая жизнь на пепле её старого мира, просто новые люди, сменившие былые лица, просто мудрость и знание, пришедшие взамен богатству. — Ядвига Яковна, — нежный голос Се Цин отвлёк Бабу Ягу от разглагольствования о Руси сказочной и от готовки лечебного снадобья для мужа её. — Что такое, голубушка? Трапезничать хочешь, али скучно стало? — Нет, что вы. Я просто хотела спросить, можно ли вам помочь? Баба Яга посмотрела на нежные руки императрицы, покрытые маленькими порезами. Очевидно, она была белоручкой, которую и к готовке не подпускали-то при жизни во дворце. Покачав головой, Ядвига решила отнестись к этому, как к обучению ребёнка. Не каждому дано то или иное, но каждого можно научить хотя бы основам. Ядвига разрешила ей молоть травы, выдав деревянную ступку с пестиком. — Это сушёные листья мать-и-мачехи, их нужно стереть в порошок. Смотри, как я это делаю. Ядвига медленно показала Се Цин, как правильно должны работать руки, а затем вернулась к чугунному котлу и с улыбкой спросила: — Заинтересовалась? — Немного. — Это хорошо. Учиться новому никогда не поздно. Се Цин кивнула, но вспомнив свои творения на поприще готовки, смущённо заметила: — Если смогу помочь, уже хорошо. Но, думается мне, достойное зелье сварить у меня не выйдет. Боюсь представить, что сотворю, если начну… — Да и подумаешь, — пожала плечами Ядвига. — Яды тоже нарасхват. Главное, чтобы тебе нравилось. Се Цин удивлённо хлопнула глазами, тихо рассмеялась и кивнула: — Тогда я бы хотела научиться… Баба Яга довольно кивнула. Помощница ей не помешает. К тому же, она не лукавила, говоря о ядах. Её коллега, Яга тёмного леса на этом себе славу и заработала. *** Когда Се Минъюнь, император Сянлэ, вошёл на кухню и увидел, что обед готовили жена вместе с сыном, он принял этот факт с достоинством. Никто в их семье готовить не мог, но насколько убийственной не была бы еда, он намеревался съесть её полностью, чтобы даже крошки не осталось. И всё же, в глубине души, он надеялся на скатерть-самобранку… — Отец, — Се Лянь приветливо кивнул. — Проходите, уже почти всё готово. Ядвига весело фыркнула, смотря на отстранённое лицо императора. Она специально наказала Се Ляню и Се Цин приготовить суп, чтобы их руки понемногу привыкали к работе с ингредиентами, это должно было помочь им с освоением зельеварения. Однако она не учла, что её новые ученики в суп готовы были пустить абсолютно всё и особо не заморачивались с пропорциями. Ядвига хоть и направляла их, но под конец плюнула, и решила: главное, что им весело. Се Минъюнь сел за стол, напротив Ядвиги, по правую руку от него присела жена, а сын сел рядом Бабой Ягой. Пожелав приятного аппетита, император аккуратно зачерпнул ложкой зелёную жижу и принялся есть. Это было лучше, чем обычно. Определённо. Это можно было бы даже назвать вкусным (или у него просто притупились вкусы). Съев всю тарелку, Се Минъюнь довольно кивнул и обратился к сыну: — Восхитительно. У вас с матерью определённо есть талант. Се Лянь с сомнением посмотрел на отца, не слишком доверяя его похвале, но ответил: — Благодарю, мы с матушкой решили назвать этот суп «нежные объятья». Ядвига тихо хмыкнула мысленно добавляя: «Ага… Нежные объятья… смерти». Как хорошо, что она была бессмертной… — Достойное название, — величественно кивнул император, отмечая про себя, что сын стал выглядеть лучше, хотя и прошло всего три дня. Се Минъюнь был благодарен за гостеприимство Бабы Яги, пусть и не слишком верил в её «бескорыстные» намерения. Он был императором и за столько лет правления понял одну главную истину: ничто не даётся за просто так из доброты душевной. *** Се Лянь узнал о призраке, что следовал за ним всё это время только через неделю, когда Ядвига выпустила того на волю. Его родители впервые за долгое время свободно гуляли снаружи вместе с Бабой Ягой, знакомясь с обитателями сказочного леса, Се Лянь же остался дома, чтобы поприветствовать ещё одного жителя, который только что вышел из печи. Избушка на курьих ножках, казалась чем-то немыслимым и всё же невероятно удобным. Помимо того, что они могли спокойно перемещаться с места на место, внутри избушки было множество скрытых комнат. Стоит лишь сказать и печка перенесёт куда угодно и что угодно. Молодой юноша в маске, вынырнувший из печи почтительно склонился перед ним и воскликнул: — Ваше Высочество! Се Лянь опешил, видя искреннее уважение и почитание, без насмешки и ненависти. Он так отвык от подобного, что стало не по себе. — Как тебя зовут? — спросил Се Лянь, поправляя пояс на талии. Сейчас он не был одет в привычные многослойные ханьфу. Ядвига выдала ему простую хлопковую белую рубаху, на которой были вышиты красные цветы, такие же светлые порты, да красные сапоги. Волосы Се Ляня были перевязаны белой лентой, а на руке красовался рубиновый перстень, который Баба Яга подарила ему. Перстень этот был не простым, а силой магической обладал, от сглаза и недугов уберегал, скрываться помогал, проклятья убирал (так уничтожил он проклятую кангу, обретая былые духовные силы). — Моё имя — Саньлан, Ваше Высочество. Се Лянь мысленно повторил его имя и внезапно понял, что уже слышал этот голос, но не мог вспомнить где. — Почему ты последовал за мной? Всё это время ты… Я уже давно не бог. Я не могу тебе помочь. Я не могу помочь даже себе… И это было правдой, он не уберег собственное королевство, не сохранил свои идеалы, не смог одолеть своего врага. Нет. Его враг так сильно подкосил его, что Се Лянь даже думать о нём страшился. Дрожь охватывала всё его тело, стоило увидеть хоть отдалённо похожий силуэт Белого бедствия. Се Лянь был бесполезен. И как бог. И как человек. Саньлан приподнял голову и пылко, так, как может только юноша, ответил: — Это не имеет значения! Я следую за вами не для того, чтобы просить о помощи, я с следую за Вами, потому что Вы — моё единственное божество! Мне ничего не нужно, лишь прошу, позвольте быть вашим последователем и помощником! Он сказал это так искренне, так громко, что Се Лянь невольно вздрогнул и обескураженно пробормотал: — Ладно… Делай, что хочешь… Саньлан выпрямился, его лицо было скрыто под маской и всё же его искренняя радость буквально чувствовалась в воздухе: — Спасибо, Ваше Высочество! А Се Лянь внезапно почувствовал, как в душе расцветает робкое тепло, напоминая ему о светлых днях, когда он мог чувствовать любовь и признательность других людей, когда он мог чувствовать свою ценность. Это было так сладко и маняще. Это было то, к чему он невольно стремился… *** Когда императрица и император вместе с Бабой Ягой воротились домой, они увидели поразительную картину — Се Лянь вместе с юношей в маске готовили суп и смеялись. Се Цин замерла на пороге, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Она так давно не слышала искреннего и беззаботного смеха сына, что уже начала забывать, как он звучит. А ведь когда-то они вместе могли так смеяться. Когда-то её любимый ребёнок не был отягощён войной, ответственностью, виной и злобой. Когда-то он мог позволить себе наивность, веру и любовь ко всему сущему… Она не знала, кем был юноша в маске, но уже чувствовала к нему симпатию. — Сынок, — едва ли не пропела Се Цин. — Не хочешь познакомить нас со своим другом? Се Лянь отвлёкся от забавного рассказа о двух торговцах, что не поделили призрачную рыбу и, заметив на пороге родителей, сказал: — Матушка, отец, это Саньлан… — Ваше Величество… Саньлан вежливо поклонился императору и императрице. И хотя это было сделано с должным почтением, тем не менее в его словах не чувствовалось особого уважения и уж тем более благоговения, как это было с Се Лянем. — Ты из Сянлэ? — слегка удивился Се Минъюань — Верно. Я — последователь Его Высочества. Се Лянь отчего-то почувствовал себя жутко смущённым: — Я уже давно не бог… — Если вы не смеете зваться богом, то никто иной подавно не может носить это звание, — упрямо ответил Саньлан. Наследный принц покачал головой, про себя посмеиваясь над таким наивным, но искренним ответом. Этот юноша был таким забавным и очаровательным, что Се Ляню невольно хотелось коснуться его и растрепать ему волосы. Се Минъюань кивнул, словно так и должно было быть, а Се Цин тихо рассмеялась.