В глади пруда

Невероятно сильно заболела голова. Эльбст ходил около воды своего озера, хватаясь за волосы, потирая лицо, пытаясь убрать из тела неприятные ощущения. Было неспокойно, словно что-то должно было произойти или уже произошло. Наверняка это было связано с Питером. Он уговорил свою мать в участии в небольшой битве с Пожирателями плоти, помог сам, так еще и тело Абрахама отдал — Эльбст больше ничего не должен был этому неугомонному рыжеволосому мальчишке. Тем более Болотная Ведьма взяла с него слово, что он не будет помогать… — Дерьмо, — прошипел сквозь зубы Дивный, оттянув непослушные черные кудри до боли. Он зашел в воду, закрыл глаза, стал настраивать себя на малейшие вибрации, изменения. Тело пронзила легкая дрожь. Так ужас накатывал на Дивного, когда вода показывала ему все, что в ней происходило. Как мальчиков из племени Питера топили, как один ушел из жизни, захлебнувшись. Никто не смел использовать стихию таким образом. Гнев и ненависть зарокотали в груди. Всплеск воды — Эльбст растворился над поверхностью озера густым туманом. *** …Ник вжался спиной в стену хижины. Через улицу, у хижины напротив, замер Лерой. Ник подал ему знак оставаться на месте и заглянул за угол — медленно, стараясь не делать резких движений, как учила Секеу. План был освободить Питера, который словно кукла повис на распятье. Голова покоилась на груди, но лицо отвечало гримасами боли на продолжение мучений, которым продолжали его подвергать фанатики. У Ника сжалось сердце. В любом неверующем было больше благодати, чем в этих монстрах сейчас. Ник почувствовал холод в ногах. Бросив взгляд на землю, он заметил, что ступни окутал густой, белый туман. Он щупальцами полз понизу неестественно, как живой, будто бы состоял из тысячей змей. Лерой чуть ли не подпрыгнул на месте, явно не ожидавший такого природного явления. Повезло, что этот болван не издал звука от страха. Туман устремил свои потоки к фанатикам, что не замечали явной угрозы. Туман был не похож на тот, через который Ник шел. Он был более плотный, более светлый и более податливый в витиеватых образах, которые он чертил на земле, когда стелился. Но мальчишка боялся, что и этот туман мог принести с собой мертвецов. Холод пробирал до костей, заставляя обхватить себя инстинктивно руками. Изменение в температуре заметили и мучители. Они непонимающе обернули свои иссохшие серые лица, на которых тут же отобразился настоящий кошмар и ужас. Они начали креститься, отходить назад, пытаясь не соприкасаться с туманом. Но ему до них не было никакого дела. Молочно-белые змеи обхватили основание креста, на котором висел Питер, плотным кольцом и стали струйками подниматься вверх, пока полностью не закрыли его. Выражение лиц Пожирателей плоти сменилось с ужаса на ярость. Старуха Ева удобнее перехватила копье, занесла его над собой и кинула в сгусток. — Нет! — вскрикнул Ник, выдавая себя. Там был Питер, единственный, который мог показать ему дорогу обратно. На его голос обернулись. Пожиратели исказили рты, показывая гнилые черные зубы. Ева открыла было рот, чтобы закричать своим истошным мерзким голосом, как сквозь затылок и через рот показалось острие копья. Оно было кинуто с такой силой, что женщину пригвоздило к земле. На самом верху креста, в окружении клубящегося вокруг тумана, сидел Эльбст, вправляя плечо от сильного броска оружия. Он сверкнул дикими зелеными глазами, которые принадлежали больше зверю, чем человекоподобному существу. Из горла у него исходил тихий, но угрожающий рык. Опомнившись, Ник спрыгнул с помоста, перерубая шею одному из Пожирателей. И ночную тишину все же пронзил оглушающий визг. Подруга Евы неслась прочь со всех ног, создавая невероятно много шуму. Эльбст молнией спрыгнул с креста прямо ей на спину. Его когти впились в одежду, с хрустом разрывая ее на спине. Он разинул рот, полный острых зубов, и впился ей в шею, плотно сжав челюсти. Женщина зашлась не визгом, а бульканьем, все еще предпринимая попытки выкарабкаться из столь отвратительной для нее ситуации. Когда Пожирательница плоти перестала дергаться и булькать, Эльбст отпустил ее мертвое тело, встал, вытер рот ладонью. Походка у него была вялая, покачивающаяся. — Снимайте его, — приказным тоном сказал он, указывая перепачканой в крови лапой на крест. — Стой, — Ник встал в боевую стойку, выставив острие меча вперед. — Пусть обещает! Поклянется, что отведет меня назад! Питер, ты слышишь?! — голос у мальчишки дрогнул, но стойка осталась твердой и непреклонной. Эльбст ощетинился и вновь зарычал. Два звериных зеленых глаза смотрели с яростью на Ника из ночного полумрака. — Да клянусь я, — прохрипел Питер, приподнимая с усилием голову. На губах у него играла кривая улыбка, не внушающая доверия. Когда Ник опустил меч, Эльбст бегом кинулся к другу, бесцеремонно выхватив оружие у Ника, и разрезал веревки. Он аккуратно спустил своего друга на помост, осмотрел раны, водя тонкими пальцами по голой груди. Губы Эльбста были плотно сжаты, глаза распахнуты в ужасе. Ник так же заметил, что у руки у него дрожат. — Пять раз, — прошептал Дивный. — Пять раз заклеймили. Была бы моя воля, я бы всем вспорол тут глотки и намотал на этот крест их кишки… — Не думал, что ты такой кровожадный в своем обычном облике, — усмехнулся Питер и закашлял. Он, все еще кашляя от пересохшего горла, указал на флягу с водой, что покоилась около разведенного Пожирателями костра. Пока Питер пил, Эльбст растирал его запястье свободной руки. Ник и Лерой переглянулись в непонимании. Им Эльбст запомнился как тот, который хотел расправиться с ними и, вероятно, съесть. От легкого диссонанса их отвлекли голоса. Небольшая кровавая потасовка не осталась незамеченной. Подобрав меч одного из охранников, Ник сунул оружие в руки Питера, обнял золотоглазого мальчишку и поднял его на ноги. — Питер, идти можешь? — Посмотрим, — ответил Питер. Казалось, он оживает прямо на глазах. Площадь постепенно полнилась народом. Питер креп, сейчас он мог уже стоять на ногах и идти, пусть и чуть прихрамывая. Заметя в толпе кротовью морду преподобного, рыжий юнец оскалился. — Эльбст, — окликнул он позадистоящего Дивного. — Как насчет сыграть в игру? Тот тоже расплылся в злобной улыбке. С его рта и зубов все еще не сошла черная кровь убитой им женщины, от этого он выглядел особенно жутко. Ник хотел было остановить их обоих, но было поздно. Питер замахнулся мечом и снес наиболее близко стоящему Пожирателю плоти голову. Она отлетела и плюхом упала, показывая всем открытый рот и высунутый серый язык. Эльбст завыл, как волк, и прыгнул в толпу. Он вцепился в лицо какому-то мужчине, раздирая его глаза, отрывая уши и нос. Вонзив зубы в его глотку он вырвал ее, разбрызгивая кровь на рядом стоящих. Кровь, кишки, крики — все смешалось. Различные жидкости выливались на землю. Этого было настолько много, что при отсутствии должной сноровке можно было и поскользнуться. Питер прорубал себе путь к Преподобному, не щадя никого. Голова за головой отлетали в стороны тех, кто не смог убежать. Он до него добрался. Весь перемазанный, раненый и со следами ожогов на груди, Питер стоял над его телом. Грудь его тяжело вздымалась и опускалась, глаза сочились злобой и ненавистью. Ему хотелось сделать все самое худшее и ужасное на что только был способен его разум. — Питер! — окликнул его Ник, указывая на все прибывающих и прибывающих на площадь калек и уродов. — Вспомни о Владычице! Слова мальчишки хоть и отозвались трепетом в груди у Питера, но просто так отпускать Проповедника он все равно не собирался. — Питер, — это был Эльбст. Дивный положил руку другу на плечо, сжал. — Местью после гибелы Авалона будет сложно удовлетвориться. Давай лучше поспешим. Питер недовольно тряхнул головой. Он явно терпеть не мог, когда его поучают, но и не согласиться было сложно. Питер с силой и яростью опустил на грудь преподобного меч, а после со злобой сунул горящий факел ему в разинутый в агонии рот. …Раздался крик. Одновременно обернувшись, Питер с Ником увидели, как последний Пожиратель плоти вонзает меч в живот Лероя. Лерой пошатнулся, схватившись за живот, скривился от страшной боли и упал на колени. Эльбст и Ник среагировали быстро — мальчишка прыгнул вперед, профессионально рубанув нападавшего по шее, дело закончил Дивный, который вонзил руку с острыми когтями Пожирателя плоти в живот. *** Лерой умер. Точнее, был убит Питером. Эльбст не вмешивался в это. Стоял молчаливым наблюдателем, когда золотоглазый юнец всаживал меч в плоть мальчика, стоял и молчал, когда Питер и Ник ругались. Эльбст знал, что Ник был обманут. Это же Питер. Он всегда все делает по своему. — Я не смогу пойти с вами, — сухо сказал Дивный. Питер остановился. Кулаки его сжались и разжались. — Мать и так будет против этой своевольности. — Я понимаю, — голос у Питера был глухим, с хрипотцой. Внутренне Эльбст понадеялся, что ему было тяжело его отпускать. Питер развернулся и быстрым шагом направился в обратную сторону. Он грубо схватил Эльбста за талию, притянул к себе. Их губы сплелись в страстном, отчаянном и несколько прощальном поцелуе. Отстранившись, Питер вытер кровь Пожирателей плоти со своих губ, так как Дивный так и не удосужился ее стереть. — Они на самом деле ужасны на вкус, все как ты и говорил. Оба юноши рассмеялись. Питер громко и звонко, как он умел, а Эльбст тихо, чуть шелестяще, как листва на ветру. Уловив звук приближающихся шагов другого мальчика, живого, Дивный порывисто и тепло обнял друга, прежде чем уйти. — Не пропадай надолго, заходи меня проведать, — прошептал он, внутренне понимая, что Питер может и не вернуться.