В глади пруда

Тепло. От него всегда исходило какое-то родное тепло, которое наполняло Эльбста каждый раз, когда он смотрел в его золотые глаза, слышал его смех, видел, как солнце играет в его рыжих волосах. — Тут недалеко, пошли! — Питер, заметно вытянувшийся за прошедшие года, вскарабкался на пригорок. На его губах играла плутоватая, красивая улыбка. Дивный почувствовал, как острые уши начинают краснеть от непонятного смущения. Он ловко залез по торчащим из земли массивным корням своими когтистыми руками. В последнее время, насмотревшись на тонкие, изящные ладони Питера, юноша взял себе дурацкую привычку прятать свои руки на спиной, когда они были вместе. Он тоже хотел себе красивые длинные пальцы, заканчивающиеся не черными страшными отростками. А еще у Питера была очень мягкая кожа, а не грубая, местами мшистая как у него. Это Эльбсту тоже нравилось. Нравилось словно случайно иногда трогать его плечи и спину. От всех этих странных мыслей смущенная краснота перебралась на лицо и щеки. — Ты что, устал? — Питер звонка рассмеялся, заметя раскрасневшееся лицо друга. — Да ну тебя, — пробубнил Эльбст, отворачиваясь. — Идем уже непонятно сколько и все по каким-то горкам и уступам. Юноша, гордо задрав голову, прошел мимо мальчишки. Это было сделано специально, чтобы было время успокоить нахлынувшие эмоции и унять колотящееся в томной тревоге сердце. Идти, как и говорил Питер, оказалось не долго. В небольшой углублении между холмов, утопающем в свежести и зелени, раскинулась серебристая нить ручья. Ее достаточно бурный поток ласкал уши своим журчанием, от чего Эльбст в удовольствии зажмурил глаза. Ручей был обрамлен пышными пучками травы и камыша, а мокрые камни разноцветно блестели в лучах золотистого солнца. Деревья, огибающие эту незнакомую поляну, словно бы склонились над ней, укрывая место от чужих глаз. В их длинных гнушихся на легком ветру ветках перепискивались и игрался малый народец, пестря своим разнообразием и оживляя разными красками густую листву. Эльбст прошел к ручью. Он присел на камень, опустил ладонь в прохладную воду. По телу прошла тысяча приятных мурашек, а волосы на затылке чуть распушились от необыкновенного ощущения. Как водный дух, Эльбст всегда любил различные речки, озера, но ручьи больше всего. Для него они, такие маленькие, но упорные, были самым прекрасным проявлением стойкости и независимости. Качества, которых не было у него, притягивали юношу. Это ручей, особенно буйный при своем небольшом размере, был абсолютно очарователен. — Спасибо, Питер, — прошептал Дивный, открывая глаза и глядя на друга. Тот стоял, улыбаясь. Улыбка в этот раз у него была другая, не типично озорная, а скромнее. Только лишь уголки губ смотрели вверх. От этой эмоции в животе у Эльбста поднялось тепло. — Как насчет искупаться? — юноша, вновь скрывая странные чувства, резко встал. — Он же слишком мелкий, — Питер нахмурился, опуская ногу в воду и сразу же касаясь дна. — Тебе повезло что ты общаешься со мной, — Эльбст протянул другу руку. Питер недоверчиво посмотрел на конечность. Это длилось не больше трех секунд, но Эльбст почувствовал себя неловко от того, что посмел это предложить и уже хотел как-нибудь отшутиться, но рыжеволосый мальчишка вложил в его ладонь свою. Сердце екнуло от радости. — Только не улыбайся так придурошно, — Питер закатил глаза. — Иначе я решу, что ты что-то задумал. Оба юноши вошли в воду. Ручей потоком омывал их босые ноги, старательно пытаясь сдвинуть с места. Мелкие камни щекотали ступни, заставляя Питера периодически переминаться с ноги на ногу. Он увидел нахмуренный взгляд друга и тут же прекратил, но не забыл при этом недовольно закатить глаза в ответ. Эльбст закрыл глаза, кивнув Питеру, чтобы тот повторил тоже самое. Питер глубоко вдохнул. Теперь солнечные лучи играли непостоянными желтыми пятнами у него на закрытых веках, а поток ручья по ощущениям словно усилился, как и колющие пятки камни. Юноша вздрогнул всем телом, когда холодный лоб коснулся его лба, а кудри из черной копны волос стали щекотать лицо. Но глаза он не открыл. Сердце как-то стремительно застучало в предвкушении того, что задумал Эльбст. Голос у друга изменился. Он шептал какие-то непонятные слова, если они таковыми являлись, потому как больше это походило на движение вод. Сначала это была спокойная река, после все стало более шипящим, стремительным, словно ручей, в котором они стояли. По телу поползли мурашки. Они поднимались от ног, дошли до колен, и только на бедрах Питер понял, что такие же ощущение бывают, когда входишь в воду. Сначала было холодно. Когда вода мягким бархатом начала струиться по бедрам, она принесла ощущение мягкости и гладкости, а все неприятные чувства пропали. Поднимающаяся вода продолжала скользить, нежно обнимая со всех сторон, поглощая его в свои объятья. Кожей Питер ощущал умиротворяющую влажность, когда потоки воды танцевали на его теле. Когда волна накрыла с головой, то Питер стал легким, словно птица. Ощущение свободы, безграничности охватило каждую клеточку, и с каждым вдохом и выдохом проникало все глубже, словно наполняя жизнью изнутри. Чувства обострились. Кудри Эльбста, прикосновение его рук, все чувствовалось слишком поглощающим. У него были такие интересные руки, Питер хотел бы рассмотреть их более детально, потрогать мох на его плечах, осмотреть глаза. Юноша сглотнул. Лицо его друга было так близко, что Питер чувствовал мерное дыхание на своих губах. Это заставляло что-то скручиваться внизу живота, растекаться по телу теплом, отдавая в пах. Если Эльбст замышлял это изначально, но Питер попался. Эта мысль заставила юношу ухмыльнуться. Конечно он замечал томные взгляды, знал, что Дивный краснеет и отворачивается не просто так. Питер не задумывался об этом столь сильно, хоть и не мог не отрицать периодически возникающего интереса и желания. Его тело изменилось, перешагнув пубертатный возраст, но еще не не сделав из него отвратительного волосатого мужчину. Непроизвольно рука Питера сжала ладонь Эльбста сильнее. Тот, видимо потеряв концентрацию, позволил волне охватить тело слишком сильно, взорвавшись брызгами ощущений. Из-за этого, и еще так же от размышлений о вожделении, с губ Питера сорвался тихий стон. Оба в непонимании раскрыли глаза. От остального леса их скрывал водный купол. Сквозь него проникали надоедливые солнечные лучи. Глаза Эльбста таращились своей травянистой зеленью на Питера, пытаясь понять, что это сейчас было. Лбы у них все еще были прислонены друг к другу, делая этот момент слишком близким. Питер с силой дернул юношу на себя, обхватывая его худую бледную спину одной рукой, а вторую запуская в непослушные волосы. Губы с жадностью впились в чужие. Эльбст уперся своими ладонями Питеру в плечи. Этот жест скорее был от неожиданности и резкости, так как вскоре он начал таять в крепких руках, отвечать на неумелый поцелуй и трогать в ответ. Его грубые когтистые руки аккуратно скользили по спине, чуть дотрагиваясь, боясь поранить. Поцелуй становился смелее, более умелым, а вскоре и глубоким. Голос Эльбста при стонах оказался более мягче, чем на самом деле.Он закричал, когда Питер впился зубами в его шею, как зверь. — Извини, — прохрипел Питер. Он чувствовал, как внизу у него все набухло, пульсировало и томилось в ожидании. — Продолжай, — раздалось сдавленное в ответ. Рука Эльбста опустилась вниз по изгибам талии и бедрам, под шкуры животных. Питер почти задохнулся от новых, но желанных ощущений, когда чужие пальцы обхватили твердую плоть члена. Рука скользила вверх и вниз осторожно, несколько боязливо, но даже такие прикосновения заставляли выгибать плечи, закусывать губы. Легкий вес Дивного позволил поднять его и уложить в мягкую, почти шелковую траву. На его щеках играл яркий румянец, черные кудри в контрасте раскидались по зелени, а грудь рвано поднималась и опускалась. Питер хищно навис над ним, понятия не имея, что делать дальше. Эльбст подсказал ему, отодвигая свою набедренную повязку и раздвигая ноги. Питер положил свою ладонь на плотный член с зеленым мхом на лобке, вдавил его Эльбсту в живот и придвинулся ближе. Внизу было слишком тесно. Свободной рукой Питер ввел сначала один палец, а после два и следом три. Поступательные движения кистью приносили Дивному явное удовольствие, так как тот выгибал спину движениям навстречу и закусывал костяшки своих пальцев. Когда Эльбст не ожидал, Питер вошел в него грубо, рвано. Оба вскрикнули, но не от боли. Эльбстр закатил глаза, впиваясь когтями Питеру в спину. Распространяющиеся по всему телу мурашки нахлынули с новой силой. Они расползались по телу каждый раз, когда Питер двигал бедрами. Его движения были хоть и не быстрыми, но резкими, животными. Даже откуда-то из горла вырывался рык. Ладонь все еще лежала на плотном органе у Эльбста, тоже двигаясь в такт всему остальному действию. Увлекшись, Питер не заметил, как Дивный под ним вздрогнул всем телом, подался вперед, а живот его стал влажным и липким через один вскрик. В голове туманными образами почему-то всплывала Владычица. Питер в наслаждении запрокинул голову, концентрируясь на этом образе, отдавая себя всего равномерному такту и своим фантазиям. Образ в голове становился четче. Юноша буквально мог ощутить ее запах, шелковистость ее белых волос, спадающих по оголенной маленькой груди волнами… Еще несколько резких толчков и Питер, задержавшись внутри, наполнил Эльбста теплым семенем, с отчаянием и силой сжимая его бедра свободной рукой. *** Эльбст свернулся калачиком под боком у Питера. Он задумчиво водил рисунки когтем по его груди, думая о чем-то своем. Питер же в свою очередь глядел на проникающий яркий солнечный свет. — Ты первый, с кем мне на самом деле понравилось, — тихо сказал Эльбст. — Хорош во всем, как обычно, — съязвил Питер. Он не хотел вдаваться в подробности, кто был до него и как много раз это было. Главное что он получил то, что хотел. — Отличная идея была показать тебе это место. — Идея искупаться была моей, — со смешком ответил Дивный. Эльбст поднялся на локте, вгляделся в лицо Питера. Он знал, что его скорее всего использовали в очередной раз, только отличие заключалось в том, что он сам был не против. Не важно, сколько эльфов или других существ его заставит обработать мать ради информации, что твориться в замке у госпожи Модрон. Он был готов пройти через это только лишь чтобы хоть иногда быть в руках Питера, быть с тем, кого и он желал тоже.<i></i>