Между луной и солнцем

— …Генерал, на Ваше имя было оставлено только это. — Видьядхара протягивает на ладони простую черную коробочку, без узнаваемых подписей и намеков на украшения. Цзин Юань забирает ее — в его ладони она кажется еще меньше, — и стискивает ее в страхе, что она может внезапно испариться. — Спасибо, леди Линлин. — Она коротко улыбается ему — в сочувствии, а не радости. В этом отделе Комиссии по алхимии редко улыбаются от счастья: вряд ли воодушевление может легко пробудиться хранением и дальнейшей передачей дорогих сердцу ценностей успевших переродиться видьядхар. Иногда они были оставлены специально, просто потому, что было сложно принять приближающееся расставание с циклом жизни, иногда — для того, чтобы найти нужного адресата спустя сотни лет и напомнить о том, что могло начать превращаться в пепел воспоминаний. Коробка, все еще стиснутая в ладони, находит его. Цзин Юань сразу догадывается, чей привет из прошлого нагнал его — не стоит усилий и долгих размышлений, потому что всегда знал — еще тогда, будучи молодым лейтенантом, чувствующим на ощупь и верящим подсознательному, но имеющим непонятный страх перед ним, — всегда знал, что Дань Фэн и Инсин рано или поздно покинут его. Те знали это лучше него и, играюче с уготованной судьбой — как и полагается таким гордецам, как они, — не могли не запечатать напоминание о себе. Цзин Юань печально усмехается и прикрывает глаза — проверять фантазию Дань Фэна и Инсина отчего-то боязно. Приходит домой: нарочито медленно расстегивает и стягивает сапоги, снимает доспехи по частям и излишне аккуратно вешает их на принадлежащей каждой крючок, почему-то долго не решается расслабить манжеты широкой рубахи — словно это граница, после которой оттягивать время будет не на чем; просто придется поставить коробочку в центр широкого стола и сесть перед ней, настороженно осматривать в попытках найти вдруг испарившуюся решимость. Открывает коробочку: внутри три аккуратных обручальных кольца — золотых, с идеальными гранями, без излишеств, и в этом чувствуется прикосновение Инсина, — и одинокая чешуйка, тускло переливающаяся в теплом свете настольной лампы. Больно, потому что кольца бессмысленны — единственные, с кем Цзин Юань был готов связать жизнь, затерялись во времени и запутались среди других воспоминаний, — а чешуйка… если настанет миг, когда ее придется использовать, то это будет означать потерю единственной оставшейся связи с Дань Фэном. Цзин Юань прикрывает глаза и зарывается пальцами в пушистые волосы — он просто невыносимо скучает за ними.