Встречая страх широкой... костью

К черту туалет! Вы все его рабы! А он сидит там, ленивый фарфоровый бездельник, кормится чужими каками и ничего для общества не делает! Иди работай!

В пустом доме, приглушенные плотно закрытой дверью, разносились размеренно-хлёсткие влажные шлепки, сопровождающиеся тонким поросячьим визгом и — время от времени — хриплыми ругательствами. К счастью, за пределами закрытой комнаты слушать их было некому. — УАА! Твою ж мать, Кайл, не по лицу! ЭАААх! Что ж ты делаешь, засранец! ЭЭЭЭ! Скотина, больно как! Раскрасневшийся от криков и исполосованный следами плётки на обширном голом теле, Картман всё так же сидел связанным на складном стуле и злобно смотрел на сжимающего плётку Кайла. Тому стоило больших усилий сделать паузу — каждый раз, стоило ему начать лупить Картмана, он не мог остановиться. От греха подальше Кайл отбросил плётку подальше и снова уставился на ёрзающего на стуле Картмана. Они оба тяжело дышали. В паху Картмана заныло, но совсем не сладко. — Блин, Кайл, мне надо поссать, — пожаловался Картман, опасно раскачивая стул. — Терпи, жиртрест, — без особого энтузиазма отозвался Кайл, разматывая немецкий полевой телефон времён второй мировой. Они уже проходили это. Нельзя было слишком тянуть — покрывающая пол плёнка на такое не рассчитывалась — но и сразу давать Картману желаемое, чтобы выслушивать потом его нытьё о недостаточной бессердечности, Кайлу не улыбалось. — Козёл, блин, чё тебе непонятно, я щас уссусь нахрен! — От натиска Картмана стул полетел набок вместе с самим Картманом. Крепко приложившись об пол, сязанный жиртрест попытался свернуться эмбрионом и тоненько разревелся. Кайл вздохнул. Похоже, они делали что-то не так. Жиртреста всё-таки пришлось развязать, и, тряся самыми маленькими в школе мудями, он поплёлся в туалет, хныча и потирая ушибы. Кайл позволил ему приводить себя в порядок столько, сколько тот считал нужным — времени у них хватало, деньги были уплачены, а Картману это было нужно куда больше, чем ему. Наконец крупная фигура молодёжного американского антисемитизма, кряхтя, взгромоздилась обратно на стул, дав себя связать, и снова принялась осыпать оскорблениями хозяина дома. — Ну давай, жидяра, я тя не боюсь, хренов рыжий! — стимулировал он Кайла, пока тот прикреплял клеммы к его соскам. — Клянусь Богом, я заставлю-таки тебя отсосать мои яй… Стиснув зубы, Кайл остервенело закрутил рукоятку индуктора. Тирада Картмана захлебнулась бессвязным глухим воплем, его тело выгнулось, натягивая веревки, затряслось, как желе на басс-динамике. Кайл остановил подачу тока — это было куда легче, чем перестать лупить жиртреста. Картман обмяк на стуле, тяжело дыша и обильно потея. Потеть он начал ещё давно, но этот пот отличался — он был холодным. Картман повозил во рту едва не прокушенным языком и понял, что с него на сегодня хватит. — Отбой, Брофловски, — прохрипел он. Картман называл Кайла по фамилии настолько редко, что они единогласно приняли это их стоп-словом. Кайл тут же убрал клеммы и развязал жиртреста — он и сам был рад поскорее с этим покончить... по крайней мере, убеждал себя в этом. Картман нетвёрдо встал на трясущиеся ноги и, сотрясаясь от ожирения, стал дрочить тут же рухнул на четвереньки, маяча перед Кайлом широкоформатным упитанным полнолунием. Пожалуй, можно было бы извлечь из этой ситуации ещё кое-что. И не только из ситуации. — Давай, тупой жидяра! — Картман напрягся, потянулся, было, раздвинуть ягодицы, но тут же убрал руки под себя, будто устыдившись порыва. Однако тона не сменил. — Давай, трахни меня прям жёстко, как следует! Отмудохай меня, оприходуй, затолкай мне в жопу свой обрезанный шланг, излей в меня своё гнилое жидовское семя! — Я не буду делать этого, — с усталым раздражением ответил Кайл, стараясь смотреть поверх Картмана. — Что, слишком круто для тебя, да, Каааеел? — Картман замолчал, попыхтел, какое-то время, размышляя, а потом почти заискивающе произнёс. — Ну хоть руку мне в жопу засунь, а? Ну ты ведь уже делал это, Кайл! Тогда, помнишь? — Я помню! — вскипел Кайл. — Именно поэтому не собираюсь делать это снова! А вдруг он всё ещё там? Он же мне всю комнату разнесёт! — Кайл, — серьёзно сказал Картман, ёрзая на полу и играя складками кожи. — Я заплатил тебе двадцать баксов. Так что не филонь, отрабатывай. — Это стоит куда дороже, Картман. — Кайл попятился к столу, зашуршал накрывающей его плёнкой, что-то ища. — Раз в пятнадцать дороже. — ЧЕГО? ТРИСТА БАКСОВ ЗА СРАНЫЙ КУЛАК В ЖОПЕ?! ТЫ СОВСЕМ ОХРЕНЕЛ, ЖИДЯРА?! — Картман приподнялся, было, но вернувшийся Кайл за волосы прижал его обратно. — Хочешь, чтобы я засадил что-то в твою жирную жопу, Картман? — сердито спросил он. Картман напряжённо моргнул. В принципе, это было достаточное согласие. Во всяком случае, в аналогичной ситуации Картману бы не потребовалось и этого. — Ты сам этого хотел, — произнес Кайл сурово. Ягодиц Картмана коснулось что-то твёрдое и гладкое, вжалось посильнее, проскользнуло внутрь, заставив тоненько взвизгнуть, и рука еврея убралась с его волос, как и сам еврей отошёл от него. Картман поднялся на ноги, недоуменно посмотрел на Кайла, ощущая однозначный дискомфорт в заднице. Потянулся рукой к ягодицам, коснувшись едва торчащего между ними короткого черенка. — … эт чё. — Дрейдл, — сухо ответил Кайл. — Он от Шварцев, так что ему самое место в твоей заднице, жиртрест. Картман потянул за черенок — и тут же ринулся прочь из комнаты с истошным воплем: — МАТЬ ТВОЮ, Я ЩАС ОБОСРУСЬ!!!