***
Селена ждала его на скамейке в парке. Как и Роб она принесла кофе. Обменявшись им, они принялись безмятежно потягивать свои напитки — каждый из двух стаканчиков. Селена не славилась особенной разговорчивостью. Однако сегодня не замолкала ни на минуту. Они давно не виделись, и потому девушка скопила уйму новостей о житье-бытье. То, что надо! Роб участливо слушал, довольный тем, что не требуется открывать рот. Если только для очередного глотка кофе. Спустя час Селена выдохлась. Задумалась, прежде чем философски изрекла: — Что-то случилось, ненаглядный мой братец? — С чего такие выводы? — из противоречия пробухтел Роб. — У тебя будто палка в заднице. Ты всегда становишься таким, когда напряжён. Выкладывай уже, чего сдулся? — Почему обязательно должно что-то случиться? — Пока есть жопа, приключения не закончатся. Херня происходит постоянно — таков неписанный закон этого дерьмового мира. Давай, Роб, можешь оставить все эти уловки и просто рассказать мне. Роб ненавидел делиться проблемами. Уж тем более личным. Не из тех он, кому в таких ситуациях нужны уши. Кого ебёт чужое горе? И всё же это была Селена — та ещё огнедышащая стерва. А Робу не помешает поговорить с кем-то, кто не щадит его чувства. Не имевшие выход, те слишком сильно влияли на него. К тому же, Селена с самого детства была с Робом заодно. И эта её неугасимая вера в брата могла бы облегчить ему душу. Как ни погляди, риск себя оправдывал. — Хочу… — начал было он, но заколебался. Никакая завуалированная формулировка не прозвучит лучше, чем самая честная. — Хочу вернуть прежние отношения с одним человеком, но не знаю, как ему это донести. — Ртом. Вот как. Стало быть, Роберт избрал верную оральную кампанию. Он теперь, что ни на есть, и швец, и жнец, и на хую игрец… — Подожди, — засомневался он. — Что ты имела в виду? — Если хочешь более дельный совет, будь добр более развёрнуто объяснить ситуацию. Роб пересказал краткую выжимку последних событий, предусмотрительно опустив интимные подробности. Впрочем, Селена никак пятой точкой учуяла подвох. — Это мужчина, — резюмировала она. — Тот, о ком ты говоришь — мужчина. Роб опешил. — Это что, настолько очевидно по мне?! — Да нет. Просто ты ни разу не сказал «она». Только всё «этот человек», «человек», «тот человек». Явно избегал фраз, указывающих на пол. Мелкие пиздюки с детской площадки горланили в полную глотку. Робу пришлось придвинулся к Селене, чтобы лучше слышать. — Сигарета есть? Угости. Я не покупаю, всё ж пытаюсь завязать. Роб поделился сигаретой и помог подкурить, прикрыв от ветра огонёк зажигалки. С заметным удовольствием Селена выпустила изо рта облако дыма. — А теперь гони расширенную версию этой расчудесной истории. Без обиняков. Роб выложился почти как на индульгенции, всё же оставив в тайне пару особенно интимных моментов. Те были только для него. Например, он не хотел рассказывать, какие реакции переживало его нутро, когда Берт касался его ляжки. В принципе, и любой другой части тела. Подобные потряхивания не стрёмны для юнца, но никак не для взрослого мужчины. Так что пусть останутся при нём. Важнее, что Роб поделился сутью проблемы — той, которую не получалось распутать самостоятельно. Селена пыхнула в последний раз и затушила окурок об скамейку. — Знаешь… А прикольно вы дружите. Роб слышал, что она веселится. — Скажешь что-то более полезное? — Да легко. Всё в твоей жизни происходит не просто так. Но иногда причина бед в том, что ты принимаешь плохие решения, мой дорогой глупый братец. — Например? — Даже не знаю, говорить ли тебе. Ты потом опять занудишь: «Ой, это всё твоя трахомудистика, прикрути психологию». — Хер с тобой! Говори! — Вау! У меня что сегодня день рождения или ты настолько отчаялся? — Селена! Bring mich nicht zu einem mord! — Остынь! Дело в том, что твоя нестабильность здесь, — её палец коснулся виска, — разлучает тебя с ощущением собственного тела. Я назвала тебя глупым именно поэтому. Глупый — это не всегда только необразованный. Можно иметь хорошее академическое образование, но жить с нежеланием познавать мир и его устройство. Ты яркий тому пример. — Бред. — Ага. Ты бычара, которого с места не сдвинешь. Тот самый тип людей, не меняющий своего мнения, даже когда предоставляют новые доказательства. Потому что — что? Психуя от её издевательских наводок, Роб огрызнулся: — Уверен, ты расскажешь мне и так. — Потому что мнение, не опирающееся на доказательства, обычно не нуждается в других доказательствах. А ты, Роб, готов до последнего доить молоко из козла. Может быть такая твёрдая хватка и подходит для работы в департаменте полиции, но не для жизни. Счастливая жизнь — это про гибкость. Роб покрутил в мыслях недавние события, примерил на них выводы сестры. Картина, никак, вырисовывалась дерьмом. — Знаю, быть свободным нелегко, как бы это странно ни звучало, — продолжила Селена. — Мы все растём в обществе, где задаются ожидания. Мы впитываем в себя долг соответствовать. В детстве нам это необходимо, потому что это наш способ приспособиться к миру. Мы не выживем без взрослых. Значит, обязаны им подчиняться. А потом мы вырастаем и продолжаем жить по этой модели. Соответствуй, и тогда тебя похвалят. Может быть, — она глотнула кофе. — Этой ценностью нас наделяют даже мимолётно входящие в нашу жизнь люди. Им плевать на нашу личность, наши желания. Они будут оценивать совершенно другое. Но мы хотим им угодить, почему-то. Чего уж говорить о родительском авторитете. Ты как никто поймёшь, ведь тебя воспитывала та же женщина, что и меня. — Каким местом тут наша мать? Речь обо мне! — Я думала, мы уже согласились с тем, что тебе нравятся парни. Но раз ты всё ещё в отрицании, то вернёмся к матери позже — это важно. Итак. Ты и он. Тебе хочется быть с ним, но не хочется быть геем. — Нет! Не знаю… Не уверен. Просто всегда думал, что наша с ним связь ничего для меня не значит. Так, развлечение, не более. — Но теперь тебе плохо как никогда. — Смотрю, ты до хрена разбираешься в этом, — Роб натурально почувствовал себя нанизанной на булавку букашкой в руках сестры. — А плохо, потому что ты запрещаешь себе то, что для тебя естественно. Тело помнит своё прошлое, когда голова забыла. Оно помнит всё, на что реагировал мозг, и знает наш потенциал. И если голова не даёт ему жить свою жизнь, тело начинает сопротивляться и даже болеть. — Теперь, когда ты вывалила на меня груз всех моих впустую прожитых лет, мы можем закончить разговор о моём теле? — Нет, не можем. Потому что это подводит нас к демонстративному отторжению реальности в угоду сохранения репутации. — Да плевать мне на репутацию! Пусть олухи думают, что хотят. И вообще, тут всем на всех насрать. И ведь правда. Когда Роберт снимал с этой точки внимание, репутация его нисколько не тревожила. — Отличненько, это мы выяснили. Тогда дело конкретно в парне. Тебе не хочется признать свои нежные чувства? — Это, блядь, обязательно? — стало неприятно, хотелось осадить сестру с её настолько подробным профайлом. Однако Селена строила разговор именно так, как Роб ожидал. Она давала на растерзание мысли, которых он избегал долгое время. И ей Роб никогда не боялся задавать незрелые вопросы. Даром, что Селена младше его на два года. — Ты наворотил дерьма, а теперь думаешь, как бы попроситься обратно. При этом хочешь остаться тем же недоступным засранцем, не так ли? — А в чём проблема? — Это я у тебя спрашиваю. В чём тогда проблема просто взять и вернуться? — Я его уже оттолкнул! Мне теперь явиться, здрасте, я передумал? Хороший повод выглядеть ещё большим придурком. — О! Узнаю старину Роберта-задницу-Штицхена. Пока вы живёте, я выживаю. — Я не выживаю. — Мне плоха-а-а-а! Мне плоха-а-а-а! — надрывалась Селена в мерзотной пародии. — Мне не плохо! — Тебе хуже всех! Королева драмы! Нарцисс, готовый уничтожить другого, лишь бы не лишать себя привычного комфорта. — Нарцисс? Verpiss dich, Selena! За годы в полиции Роб выявил ряд сигналов, указывающих на подозрительное поведение человека. Так вот, когда кто-то повторяет вопрос или фразу полицейского, прежде чем ответить — это подозрительно. Человек тянет время, чтобы придумать правдоподобную ложь. Роб вёл себя сейчас один в один. — Мой гадкий братец! Чем быстрее признаешь, что ты то ещё мудилище, тем быстрее мы сообразим, что с этим делать. Говоришь, оттолкнул его, и при этом беспокоишься о себе. А для разнообразия подумай, каково ему! Это его отвергли. Уверена, твоё «тяни-толкай» доконало парня уже давно. Но он всё терпел, пока ты великодушно принимал его «небольшое дружеское одолжение», — в выразительном жесте Селена подвигала кулаком вверх-вниз. — Я его не держал. Роб не врал. Немного утрировал. — То есть, если бы он начал спать с другими людьми, это бы для тебя ничего не значило? Внутри Роба тут же поднялось тёмное тяжёлое чувство. Такое обычно приводит к радикальному разрешению проблемы, а это в свою очередь влекло пожизненное тюремное заключение за особо тяжкое. Нет, он категорически не мог дать Берту такой свободы. — Значило бы. — Во-о! — на раскате произнесла она. — А что, если он трахаться хочет, а вынужден хранить тебе негласную верность. При этом не получая взамен никакой гарантии и определённости. Это делало ему больно. Дошло до того, что ты навредил ему настолько, что тебя просто перестали любить. Делало ему больно… У Роба невыносимо стянуло в груди. — Его всегда всё устраивало. А тут вдруг, не хотите хлеб с маслом — получите хуй с горчицей! — Ты чувствуешь так тонко… — Я серьёзно! — Роберт мысленно проклял такую несправедливость. Этот грёбаный мир всегда даёт тебе только два стула. — Разве это не манипуляция? — Это раньше его всё устраивало. А теперь ему надоело, что ты держишь его на расстоянии вытянутой руки. Так происходит, когда к человеку появляются чувства. Он тебе не признавался? — Нет, — соврал Роб, напрягшись. — Странно. Каким бы толстокожим похуистом Роб ни был, к отказу Берта он оказался не готов. Симпатия этого человека являлась точкой постоянства, воспринималась как нечто уже свершившееся, должное и положенное ему. Ему не хватало Берта. Не хватало того славного времени, где Берт присутствовал в его жизни. Конечно, он остался в воспоминаниях и бесчисленных фантазиях. Но всё это не то — блёкло в сравнении с реальностью. Робу не доставало Берта физически. Его смеха. Тупых подъёбок. Самоиронии. Знаков его расположения к Робу. Постоянных напоминаний о том, что в Робе море скрытой страсти, которой хочется на свободу. Прошедшие недели стали для Роба настоящей школой выживания. Он плохо функционировал на работе, мечась точно тигр в клетке. Выкуривал по табачной плантации в день. А ночами ворочался с боку на бок. Он был занят по самую макушку, но мысли о Берте брали Роба в кольцо. Его мозг уже был болен Бертом. Ведь Роб просто не мог выкинуть из головы человека, который так искренне его восхищал. Он встретил Берта в совсем другой жизни со множеством «до», и тот привнёс в неё множество «после». Тяжело признать, что нуждаешься в другом человеке. В семье Роба было не принято говорить о чувствах. Роб имел хорошие отношения с матерью, но они никогда не произносили слов любви, словно берегли их для лучшего момента. Что там сказал Берт? Он тоже проходил через принятие себя лет десять назад. Но Берту было легче. Он сделал это молодым, а юношеское бесстрашие всегда двигает вперёд не хуже храброй воды. Робу же предстоит столкнуться с этим уже зрелым мужчиной. Вот только злиться на Берта за это было бессмысленно. Селена вынула из пачки Роба ещё одну сигарету и закурила. — И да. Это была манипуляция с его стороны. Представляешь, человеку нужны отношения, наполненные здоровьем, доверием и стабильностью. — То есть, он поставил меня на место? — И в этом ничего плохого. Он лишь отстоял свою значимость. Да и пёс должен знать, где его будка, — она рассмеялась под его колючим взглядом. — В тебе кислоты больше, чем в автоаккумуляторе, — Роб тоже закурил. — Думаешь, это так легко, на четвёртом десятке обнаружить, что ты не знаешь сам себя. Не знал всё это время! Имей чуткость и сделай скидку! — Радуйся. Людям приходится произносить много слов, порой необходимых, порой лишних. А мы с тобой разговариваем на языке душ. — Уймись, пока я не впал в сахарную кому. — Ты просто не любишь, когда там ковыряют. — И ковырялку свою убери подальше. Примерно на середине сигареты Селену осенило: — Покажи мне его! Есть фото? — Не уверен… — Ой не пизди! — Под рукой нету. Это займёт какое-то время. — А мы чем-то по глотку заняты? На Роба напал фальшивый приступ кашля. Ну а вдруг, пока он надрывается, Селена возьми и забудет свою просьбу. Хрен бы там. С сестринской безжалостностью она саданула его кулаком по хребту. — Давай. Хоть посмотрю, кто заставил заколыхаться полудохлую бабочку в животе моего невыносимого брата. Повыкобенившись, Роб всё же открыл страницу Берта на фейсбук. — «Это займёт какое-то время, бла-бла-бла», — покривлялась Селена и взяла телефон. — Ох, даже так… Да он же красавчик, — она торжествовала, перелистывая фотки. — Знаю, — сквозь зубы признал Роб. — Очаровательнейший! Люблю черноволосых. Жгучая грациозная пума! Только вы с ним рядом будете как нежное каноэ и грузовая баржа. Ва-ха-ха! Ого, он врач? Оху… — Хватит уже! — Роб попытался отобрать телефон, но Селена взметнула руку с телефоном над головой. — Твой типаж, да? Конечно да! Прямо образчик. Твои девчонки были такими же. Или, как выяснилось, не твои девчонки, а декорации, под которыми ты мимикрировал. — Дай сюда! — Роб выхватил смартфон и сунул его глубоко в карман. Для надёжности. — И объясни уже наконец, при чём тут наша мать? — Как только ты избавишься от навязанной ею ответственности быть самым лучшим, твоя жизнь сразу наладится. Ты не представляешь, сколько лет я потратила, чтобы вытравить из головы наставления мамы. Всю жизнь я старалась на пределе своих сил, а мои труды воспринимались как должное. Мать была вечным стимулятором «можешь лучше». Отец, кстати, тоже недалеко ушёл. — У тебя он хотя бы был. Мой свалил в закат, как только меня заделал. И вообще-то твой отец был неплохим. — Это потому что от тебя он ничего не ждал. А ещё ты мальчик. К мальчикам спрос невелик. — Чудненько, что мы обменялись этими семейными флэшбеками, — поторапливая, съязвил Роб. — Мать-то ты к чему приплела? — Просто хотела сказать, что понимаю твои чувства. «Сядь ровно, Селена, у тебя спина колесом». «Будь тише, Роб, ты же не деревенщина». «Ты должна получить высший балл, дочь моя». «Разве ты допустишь, чтобы кто-то на курсе был успешнее тебя, сын?». Помнишь? Мы должны были стать идеальными. Уверена, ты до сих пор живёшь с этой установкой, просто не осознаёшь этого. — Она лишь хотела дать нам всё самое лучшее. — Кто ж спорит. Но иногда она хотела нам чересчур лучшего. Счастье не в идеальности, а в гармонии с собой. Раньше я думала, что мечтаю о совершенстве. А на самом деле я мечтала, чтобы они наконец-то заметили меня. Много лет я принимала решения, исходя из принципа, а что подумают родители? А им бы это понравилось? И, возможно, ты тоже не избавился от родительского контроля в голове. Так что закрой гештальт. Расскажи матери обо всём. Прими её реакцию, какой бы та ни была. И двигайся дальше. — Что теперь, спрашивать разрешения у мамочки, можно ли мне встречаться с мужиками? — Нет, это спроси у себя. А ей просто сообщи о своём решении. Поверь, ты поймёшь, как это работает, как только сделаешь. Но скажи всё, как есть. Ни намёков, ни увиливаний, ни писем прозрачным шрифтом. Прямо и чётко. Она коснулась его руки. Роберт раскрыл пальцы навстречу, почти целиком сомкнул в ладони мягкую женскую кисть. Захотелось улыбнуться. — Чёрт, да кто ты вообще такая? Ты как будто прошла нехеровое испытание с тех пор, когда мы последний раз виделись. — Не исключается. Всё срослось в один ком. Ответственность, что враз свалилась на Роба, оказалась довольно тяжела. Теперь у него вроде как разбито сердце, долг выяснить, не сделал ли он Берту больно. Обязанность в скорейшем времени разобраться в своей ложной двусторонности. И премиум подписка на PornoHub. Гей-категория в его полном распоряжении. Просвещайся не хочу. Недокуренная сигарета погасла между пальцами Роба. Столбик пепла рассыпался по земле. — Значит, с этой точки у меня только один путь? — Самый верный он всегда только один. Разговаривайте друг с другом. — Может и правда стоит начать с того места, где мы закончили. — Ау! Я сказала, обсудить ваши проблемы! Проговорить их, Робушка! А не спустить на тормозах! И что ты хочешь ему сказать? Эй, красавчик, давай не будем теряться. Нормально же зависали. — Ну и что? Селена разочарованно покосилась на него. — Хернёй не страдай. Проштрафился — умей признавать ошибки. Ну. Сказать легче, чем сделать. А пиздеть — не мешки ворочать. — Не обязательно объясняться ему в своей нежной привязанности. Особенно с такой кислой рожей, как у тебя. Просто скажи всё, что хочется, без какого-либо подлога. — Скажу, что хочу уладить разногласия. — Ты чересчур рассчитываешь на его гибкую нервную систему. Конские запросы. Типичный Роб. — Он добрый! — Ну прямо внеземная доброта! — Именно так! — И опять же ты хочешь подлечить собственную совесть, но не думаешь о нём. Что мешает сказать ему обыкновенную правду? — Угроза получить не тот ответ, как тебе такое? Ты довольна? Хотела, чтобы я признался в трусливости — ты своего добилась. — Лучше быть трусом, чем жалким никудышным лгуном. С трусостью хотя бы можно работать. Ложь же — патологическая зараза, — Селена допила кофе и как-то неожиданно приободрилась. — Окей. Есть такой метод: представь, что случится, если ты это сделаешь. А затем представь, что будет, если не сделаешь. — Сделаю что? — Не важно! Ладно, забей. Просто вообрази, что этого человека нет. Роб не понял. Зачем ему это представлять? Лучше, когда Берт есть, чем когда его нет. — Предположим, его теперь нет и никогда не будет в твоей жизни. Это Робу хотелось предполагать ничуть не больше. Ну допустим. Если исключить охренительный секс, что между ними в чистом остатке? Роб крепко задумался, боясь одним мысленным ударом обесценить Берта. Их взгляды во многом сходились. Это плюс. Роб любил просто поболтать с Бертом по работе. Любил их перепалки, которые заставляли то звереть, а то и давиться от смеха. Им нравилась одна музыка. Один и тот же сорт пива… — Хотя нет. Представь, что… — Ты издеваешься? — Всё-всё. Последний шанс. Представь, что бы ты сказал ему, знай наверняка, что он правильно тебя поймёт. — Я бы сказал, что восхищён его свободой, но у меня не хватит на это смелости и авантюризма. — То есть, в принципе тебе нравятся люди, которые не боятся быть собой. — Да я никогда не был гомофобом. И никогда не осуждал его за выбор. Но по отношению к себе у меня так не выходит. — Потому что ты относишься к нему лучше, чем к себе. Ты можешь позволить ему свободу, а себе нет. Он может быть плохим мальчиком. Ты — никогда. Себя ты считаешь воплощением всего правильного, образцом всего образцового. Ты недостаточно себя любишь, если запрещаешь то, что другим простил бы. Роб настолько поразился выяснившемуся обстоятельству, что не нашёлся с ответом. Впрочем, посвящать Селену в результаты своих окончательных размышлений он всё равно не собирался. — Не мешай своей жизни происходить. — Спасибо. Попробую принять правильное решение. Селена потрепала его по плечу. — Рада была тебя видеть. — Да. День пропал не зря. — Ха-ха. Это уж точно. Остаток времени прошёл в уютной тишине и размышлениях. Всё же хорошо, что Роб встретился с сестрой. Состоявшийся разговор имел все шансы помочь ему дожить остаток недели в здравом уме. Во всяком случае, с минимальными потерями.***
Bert
Воскресенье 8:05 pm Мне жаль.