***
Утром Хёнджин просыпается от того, что что-то мягкое и пушистое обвивает его талию, а так же что-то, или даже кто-то с удобством располагается на нём, негромко предовольно урча, уткнувшись носом в шею. Несложно догадаться, кто это, конечно. Чонин что-то бурчит, прижимаясь к телу альфы своим, и хнычет, потираясь возбуждением о его бедро. Он выдыхает нервно и роняет скулеж, слегка сжав зубы на коже шеи, видимо, чтобы заглушить его. Хёнджин улыбается этому, рукой накрывает член омеги, небыстро ласкает его, отчего тот мычит, силясь прижаться к руке сильнее, и бурчит что-то. — Хён, ты никуда не уйдёшь, — недовольство сквозит в каждом слове омеги, и он снова сжимает зубы на шее, на этот раз сильнее, отчего Хëнджин шипит, но успокаивающе гладит его по пояснице, обещая, что в ближайшее время никуда не уйдёт, а сам тянется за телефоном, чтобы напечатать Минхо сообщение. Не поедет он никуда сегодня. Чонин не пустит. — Ты же не уйдёшь, м? — поумерив свой пыл, спрашивает Чонин и негромко шипит, когда чужая рука находит место на его ягодицах, но успокаивается, когда Хёнджин всего лишь гладит их, не делая ничего, что могло бы принести дискомфорт. Он не хочет, чтобы Хван уходил, но и не жаждет его члена, лишь ловит удовольствие от его касаний и поглаживаний. Они приятные и очень кстати сейчас. — Кто-то говорил, что я не особо-то нужен. Не припоминаешь, кто это был? — конечно Хёнджин не уйдёт, раз он так нужен, но язык за зубами держать не станет, иначе это будет совсем не он. Чонин в ответ лишь мычит, разочарованно вздыхает и медленно отстраняется, что даётся ему с большим трудом на самом деле. Кажется, он очень спешит уползти в гнездо, но сильные руки перехватывают его за талию, утягивая совершенно в другую сторону. — Ну, что ты, дурашка. Как я могу оставить тебя одного в таком состоянии? Вдруг ты выбежишь на улицу и изнасилуешь первого встречного, — альфа возвращает омегу, укладывает его на свою грудь, прикусывает чуть дрожащее ушко, а руку размещает на копчике, сжимает основание хвоста и улыбается, слыша писк, после которого сразу же следует стон. Он делает так ещё несколько раз, пока омега не заставляет прекратить. Он дёргает хвостом и прижимается возбуждением к бедру альфы, потирается об него и в итоге обхватывает рукой. Он ласкает свою плоть, задушенно постанывая куда-то в его шею, пока ему помогают кончить, играясь с хвостом и особое внимание уделяя основанию. Как и у большинства, именно это место является главной эрогенной зоной омеги, и неудивительно то, что он так тащится от того, что это место умело массирует чужая рука. — Я максимум смогу раздвинуть ноги перед тобой, — фыркает омега и громко стонет, кончая второй раз, но уже не от своих рук. Хёнджин с завидной наглостью лезет к нему в штаны, но это неплохо. От его нежных движений Чонин плавится, но пока что пытается не терять самообладание. Лишь пытается. У него не получается. Из-за течки его мозг плывёт, а желание быть заполненным сводит с ума. А ещё он впервые думает об узле и о щенках, которых, наверное, смог бы выносить и родить. Раньше такого никогда не было и уж тем более не было такой сильной потребности в члене альфы. — Хён, мне жарко.. Зуд уже сводит с ума, хотя это только первый день, и потребность в аль… в тебе лишь возрастает, — жалуется, почти хнычет Чонин и нервно дёргает хвостом, когда Хёнджин переводит руку на его талию. И зачем он убрал руку? Так хорошо было… Даже сейчас он умудряется раздражать Чонина. Зачем он это делает? Он не может просто делать то, что нужно? — Хён… — мычит Чонин и выдыхает, отчего-то боясь озвучить свои желания. Какие им сейчас дети? Хёнджин уж точно не станет сидеть с ними, да и ему в принципе придётся работать тогда, чтобы прокормить себя и ещё двоих, хотя с этим, наверное, проблем не возникнет. — Я понимаю твои желания, но, знаешь, думаю стоит повременить с узлом до следующей течки, — Хван выдыхает, когда довольно болючий укус снова украшает его шею, и негромко мычит, почесывая омегу за ушком, лишь бы тот перестал так делать. Клыки у него прорезались хорошие, острые, кожу прокусывают просто прекрасно, только это совсем не прекрасно. — Ты на моей шее не оставишь живого места, да? — усмехается и осторожно отстраняет парня от себя под его недовольное мычание и желание присосаться к шее. Ну, раз ему другого не дают, так пусть хотя бы позволят хоть что-то. Нет, ну Хёнджин совсем обнаглел. Чонин ему так же во время гона ответит, вот увидите. — Всё, всё, милый мой. В эту течку ты точно не готов лишиться девственности, — вы просто не представляете, сколько сил приложил Хёнджин, чтобы сказать эти слова. Тем не менее, почему-то он в этом уверен. Чонин пока не готов. — Почему нет, хён? Почему ты супружеский долг не исполняешь? — разочарованно тянет омега и руками скользит по обнажённой груди, животу к паху альфы, останавливает ладонь там и слегка сжимает, но тут же медленно убирает и разворачивается к нему спиной, а после и вовсе уползает в гнездо, где сворачивается клубочком, недовольно сопя и шипя. Хёнджин со вздохом закатывает глаза, подползает к гнезду и осторожно забирается под одеяло, пристраиваясь рядышком с омегой. — Уходи! Даже о своём омеге позаботиться не можешь… Боишься, да? — честно, такая реакция омеги несколько сбила Хёнджина с толку, но и немного, совсем чуть-чуть разозлила. Нет, он не боится. Чонин просто сам не понимает сейчас, о чем просит. Хорошо, да, они истинные, да и к тому же женаты, но они ещё не настолько привыкли друг к другу, чтобы вот так резко перейти ту тонкую грань, которая есть между ними. — Чонин, я не боюсь. Просто нужно повременить. Не знаю, что я пытаюсь тебе объяснить, но от этого не отступлюсь, — вздыхает Хёнджин и слегка дёргает головой, убирая прилипшие пряди волос со лба. Удивительно, но омега больше не пытается его прогнать, даже разворачивается лицом, обнимает и утыкается носом в шею, тихо постанывая от желания и удовольствия. И как Хёнджин ещё не сорвался? Омега так сладко пахнет, а ещё специально окутывает ароматом, пытаясь подчинить альфу себе, но тот довольно крепкий орешек. Быть рядом с течными омегами ему доводилось несколько раз, но не в плане секса. Конечно нет. В компании полно омег, и он, как директор, владелец должен был помочь. Да и большинство омег уже замужем или женаты, а ещё помечены. Метка истинного альфы на омеге и также наоборот укрепляет между ними связь, а других людей отталкивает, так что если омега помечен, то даже во время течки будет верен своему альфе и других уж точно не подпустит. Да и какой нормальный альфа подойдёт к меченному омеге? Только какой-нибудь совсем уж отчаявшийся, чей член давно не был внутри омеги. — И, знаешь, доставить удовольствие я могу тебе не только членом, — усмехается альфа и медленно опускает руку к ягодицам омеги, сжимает коротко и поднимается к копчику, сжимает основание хвоста. Чонин от этого дёргается, сильнее вжимаясь в его шею, и урчит, многозначительно дёргая хвостом. Он так жаждет альфу, но и простые движения сводят с ума, заставляют ёрзать и скулить. — Хён… Хён, ну пожалуйста. Я так хочу… — шепчет Чонин, дёргая бёдрами, и в итоге прижимается задницей к руке Хёнджина, выгнувшись в спине. Он снова выпускает свой феромон, пытаясь подчинить альфу себе, и тот сдался бы, не будь у него отменной силы воли. Хёнджин нежно оглаживает ягодицы омеги, целует его в лоб и совсем невесомо очерчивает колечко мышц кончиками пальцев. Вязкая смазка пачкает пальцы, стекает по ягодицам, когда омега сжимается, роняя нервный вздох. Пушистый хвост приподнимается, являя все желания своего хозяина, а ушки наоборот прижимаются к голове. Чонин негромко скулит, нервно дёрнув ушками, и поджимает губы, ожидая дальнейших действий. И они поступают незамедлительно. Хёнджин осторожно отстраняет парня от себя, негромко просит его перевернуться на живот и упереться локтями и коленями в матрас, что тот и делает, в предвкушении ёрзая. — Расслабься, милый. Тебе понравится, — Хёнджин хотел ещё добавить фразу о том, что ночью омеге точно всё понравилось, но решил не раскрывать такой страшный секрет, а то малиновая лужица, которая расплывется по кровати от смущения, ему обеспечена. Вместо этого он стягивает одежду с омеги, являя взору влажное и чуть припухшее колечко мышц. Не особо церемонясь, он проводит по нему языком, собирая смазку, и разводит половинки в стороны, когда омега с писком сжимается, пытается отстраниться. Чонин прячет лицо в подушке, нервно перебирает ногами по кровати и безмолвно мотает головой, не давая альфе чёткого понимания, нравится ему или же нет. Поэтому Хёнджин не ленится спросить, всё ли в порядке, на что получает лишь тихое: — Хочу ещё, хён. Сделай так ещё раз. Мягкая улыбка украшает лицо, губы тут приоткрываются, позволяя языку вновь пройтись по самому центру и собрать ещё больше смазки. Хёнджин не спешит, медленно растягивая удовольствие омеги и своё, скользит языком внутрь, оглаживая ребристые, но такие нежные стеночки, и раздвигая их в стороны. Чонин отзывается на его манипуляции сдавленными стонами, которые прячет в подушке, и слегка выгибается в спине, когда язык скользит глубже. Он, конечно, не настолько длинный и не может достать до комочка нервов, от которого удовольствие разбежится по телу, но может доставить его и так. Пошлые причмокивания, скулеж, стоны и мычание разлетаются по комнате. Чонин, чувствуя, что вот-вот достигнет кульминации, сжимает эрегированный член рукой, пачкает в смазке руку и проводит ею вверх-вниз, громко выстанывая от удовольствия. Он качает бёдрами, совсем не попадая в такт чужим толчкам, но ему и так хорошо. Когда белёсые капельки окрашивают руку, по комнате разлетается протяжный стон. Тело омеги сотрясается, перед глазами прыгают золотые звёзды в темноте, а с губ срываются хриплые стоны и вздохи, как сопровождение удовольствия от оргазма. Хёнджин отстраняется от него, облизывает губы и оставляет поцелуй на ягодице, а после укладывает гмегу на кровать, а сам отходит к тумбочке, откуда выуживает салфетки и возвращается к нему, чтобы вытереть всё это безобразие, которое учудил. После того, как Хёнджин приводит в порядок Чонина, он просит парня немного постоять, дабы он перестелил кровать и привел её в подобающий вид. Омега в ответ лишь фырчит, недовольно дёргая хвостом и прижимая ушки к голове. Кажется, ему эта идея совсем не нравится, ведь тогда и его гнездо будет разрушено и его придётся заново строить. Чонин отрицательно мотает головой и показательно забирается в гнездо, сворачивается в нём калачиком, словно лисёнок, и прикрывает глаза. Постель поменяется, но только не сейчас. Парень довольно сильно ослаб после оргазма и стоять и ждать уж точно не может. А Хёнджин и не напирает. Пока омега не видит, он тихонько уходит в душ, где быстро ополаскивается, а после идёт на кухню, чтобы сделать кофе, и возвращается в спальню. Осуждающий взгляд замечает сразу, поэтому примирительно выставляет руки перед собой и вздыхает, даже на расстоянии примерно в два метра ощущая убийственную ауру омеги. Он забирается на кровать, усаживается прямо рядышком с гнездом и со вздохом прижимается губами к ободку кружки, пока омега с довольным видом укладывается поудобнее, явно чувствуя себя ну очень хорошо.***
День проходит очень лениво, бездельно, но не сказать, что скучно. Совсем нет. С Чонином и его замашками, которые, как оказалось, присутствуют, соскучиться Хёнджин совсем не успел. Омега оказался очень требовательным и капризным, а в плане ласки так тем более. Несколько раз он порывался даже соблазнить альфу, лишь бы тот хоть что-то сделал, но его попытки не увенчались успехом. Хотя бы потому что Хёнджин всё же решил выпить таблетки от греха подальше, хотя это и грехом назвать нельзя. Как-никак они женаты. Да и омега сам просит. Очень слёзно просит, и, если честно, то сердце Хвана таяло каждый раз, когда он замечал чёрные бусинки, которые с огромным желанием и даже кристалликами слёз смотрели на него, ожидая более активных действий, нежели банальных ласк. Сейчас Чонин безобидно, но беспокойно спит и урчит что-то явно неодобрительное, свернувшись клубочком. Иногда от него можно услышать рычание, но Хван за этот день, так сказать, поднатаскался и теперь знает, что чтобы успокоить его нужно всего лишь помассировать основание хвоста или почесать за ушком. Омега действительно успокаивается, но и дико тащится от этого, постоянно цепляясь за руку, лишь бы альфа не убирал её и не прекращал действия. Вечерние сумерки только-только начинают спускаться на город, отчего в спальне постепенно становится темнее, но тем лучше. Чонин от этого, кажется, успокаивается, ведь ему больше никакой свет не мешает. Он даже выбирается из гнезда, подползает к альфе и укладывает голову на его плечо, ноги закидывает на бёдра, а руками обвивает талию, вероятно, он желает в принципе забраться на него и свернуться клубочком, словно котёнок. Но, увы, это сделать не получится. — Хён, мне жарко.. И живот болит, хён, — шепчет омега и нервно вздыхает, прижимаясь телом ближе к чужому, лишь бы утолить боль, которая лишь изредка притупляется, когда омега вдыхает довольно большое количество чужих феромонов. Внутренний омега умеряет свой пыл, ощущая, как истинный окутывает его лаской и позволяет вдыхать аромат, а ещё кусать, посасывать и лизать кожу на шее. Хёнджин изредка лишь меняет положение, дабы чужие клыки не проткнули кожу в месте, где должна быть метка. С этим тем более нужно повременить. — Нужно потерпеть, Чонин-а, — Хёнджин подтягивает омегу повыше, находит его губы своими и накрывает их поцелуем. Он улыбается, слыша предовольное мычание, и скользит языком по пухлым губам, не спеша проникать внутрь. Чонин успокаивается, отвлеченный от боли, и даже улыбается, пытаясь поспевать за альфой. Целоваться он всё равно не умеет, но даже так ловит кайф и удовольствие. Он обвивает руками чужую шею, прижимается ближе, насколько это возможно, и отрывается от губ, кладёт голову на грудь альфы, прикрывает глаза и вздыхает. Как же тяжело… Тяжело находиться с альфой, который не делает никаких активных действий. Хочется выть, иначе с желанием никак не справиться. — Может, хочешь принять душ? Немного остынешь, — спрашивает Хван, осторожно перебирая пряди волос омеги пальцами, и кладёт руку на его щёчку, гладит, когда получает отрицательный молчаливый ответ, и вздыхает. Он понимает нежелание парня куда-либо идти, но ведь он не сам будет что-то делать, а с помощью, но не напирает, принимая ответ. Недолго полежав в тишине и практически без движения, Чонин отрывается от Хёнджина, перекатывается на живот и прячет лицо в подушке, рычит, сжимая ни в чем не повинную наволочку зубами, и крепко её обнимает, в итоге замирает. Хван вздыхает, не спеша трогать его, лишь бы он находился в спокойствии, и осторожно поднимется с кровати, уходит на кухню. В кухне альфа задерживается ненадолго. Он лишь наливает в стакан воды, хватает таблетку обезболивающего и возвращается. Если омега снова начнёт скулить от боли, то ему стоит выпить таблетку, может быть, тогда боль успокоится. Хотя, это на самом деле маловероятно, но Хёнджин готов попробовать. Пока омега спит, никакие таблетки ему не нужны, и это довольно хорошо. Он даже не дёргается и не скулит, удобно уложившись на кровати. Хёнджин улыбается слегка, стоя возле кровати, и не в силах отвести взгляд, смотрит на парня. После он отходит к тумбочке, ставит стакан на неё, кладёт таблетку и включает ночник, дабы чуть осветить комнату. Спать совсем не хочется, но и что-то делать тоже не хочется, а лежать пластом тем более. Он целый день только это и делает. Но в итоге дело само находится, когда на телефон поступает звонок от Сэма, который очень хорошо занимает Хвана разговором на долгие пару часов.***
Пять дней мучений – в особенности для Чонина, – проходят медленно и муторно. Его желания и капризы сводят с ума, а уже менее частая боль тем более. Эти пять дней Хван толком и не работал, проводя весь день с омегой, лишь пару раз отлучался, чтобы съездить в магазин и к брату в гости. Оставлять Чонина в таком состоянии он уже и не боится, ведь точно знает, что тот даже тушку свою с кровати поднять не сможет, что уж говорить о том, чтобы он куда-то ушёл. Но сейчас всё куда лучше. Течка отступает, омега чувствует себя лучше, но всё ещё канючит по поводу того, что так и не получил толстый член в задницу и узел вместе с ним. Но открытой обиды не показывает, лишь губы изредка дует, не более. В данный момент парень сидит в ванне, кайфует от горячей воды и лёгкости, которая окутала его тело. Наконец-то он свободен. Плен течки его отпустил и теперь он может спокойно пойти на учёбу, завтра конечно же, снова увидеться с друзьями. Пока Чонин сидит в ванне, Хёнджин успевает съездить в питомник, где у знакомого берёт щенка породы Чихуахуа, вместе с документами и прочим набором, буквально впихивает ему нужную сумму денег, хотя тот отказывался, обосновывая это тем, что он отдаёт щенка по старой дружбе, да и вообще Хван со своими связями не раз помогал ему с проблемами в жизни. Но такой уж Хёнджин человек, поэтому он просто впихнул деньги в руки и ушёл, не принимая возражений. Когда Хван возвращается домой, то застаёт Чонина в душе. Не церемонясь, он проходит в ванную комнату, даже шторку отодвигает и предстаёт перед омегой. Тот улыбается довольным котом, губы вытягивает для поцелуя, который тут же получает, и откидывается на бортик ванны, вздохнув. По его лицу видно, что он не готов вылезать из горячей воды ни за какие деньги. А вот если речь пойдёт не о деньгах… — В зале тебя ожидает сюрприз, Чонин-а, — вот это уже другое дело. И Чонин даже подбирается весь, готовый прям так, голышом бежать в зал, чтобы увидеть этот сюрприз, о котором, он на самом деле догадывается, ведь помнит разговор о собаке. Довольно быстро омега ретируется из душа, не забыв сполоснуться и одеться, естественно. Он даже забывает о том, что стоило бы немного просушить волосы хотя бы полотенцем, окрыленный тем, что ему теперь не будет так скучно. Обронив смешок, Хёнджин следом покидает ванную. Он идёт небыстро, наслаждаясь радостными возгласами из зала, и в итоге проходит в комнату, останавливается в проёме и подпирает косяк плечом, наблюдая как омега бережно берёт щенка на руки. Наблюдает, как парень гладит его, улыбается. И, если честно, он не ожидал, что Чонин подойдёт к нему, поблагодарит и поцелует в уголок губ. Кажется, он очень рад, но в то же время отчего-то смущён. Хёнджин этому улыбается шире, приобнимает парня за талию, прижимая ближе к себе, и прижимается к его губам своими в долгом поцелуе без языков и слюней, всего лишь безобидное касание, которое почему-то будоражит что-то внутри. У обоих. Только омега не покажет этого, хотя его мягкая улыбка говорит больше, чем слова. — Теперь после учёбы тебя будет встречать это чудо. Как назовёшь его, кстати? — парни подходят к дивану, присаживаются на него, и Чонин снова принимается гладить щенка, пока тот удобно укладывается на его ногах. Он думает, долго думает, разглядывая щенка практически со всех сторон, и вздыхает, когда на ум наконец-то хоть что-то приходит. — Кками, — отвечает на вопрос и снова уходит в свои мысли, прикидывая, что нужно ему купить для ухода за щенком. А ещё он думает о том, что теперь сможет ещё чаще гулять с друзьями, ведь, например, у Чана и Джисона тоже есть собаки. Чонин в принципе любит животных и рад каждому зверьку в доме, только вот у Хёнджина аллергия, и кота они не заведут точно. Но и омега, конечно же, не станет заводить его во вред альфе. — Хёнджин.. Ещё раз спасибо, — Чонин осторожно подтягивается поближе к альфе, приобнимает его за талию и улыбается слегка, прикрыв глаза. Он выглядит слишком счастливым для человека, которому подарили питомца. И Хёнджину это очень нравится. Очень. — Ой, да ладно тебе. Я рад, что смог тебе… угодить хоть в чём-то, — и почему вдруг от этих слов на душе омеги будто тёмная туча появилась? Эти слова почему-то болью отзываются в сердце, а губы сжимаются в тонкую полосочку. А ведь Хёнджин в чём-то прав. За их недолгое проживание вместе отношения как-то не клеились, даже шли в одну сторону, ведь Хван пытался угодить хоть в чём-то. Тихо вздохнув, Чонин оставляет щенка, которого до этого гладил, в покое и обращает своё внимание на Хёнджина, слегка улыбается. Тихо что-то промычав, он прижимается губами к его щеке, оставляет поцелуй и после прижимается к ней носом, прикрыв глаза. Почему сейчас он чувствует себя так… хорошо. Да, очень хорошо. С одной стороны, это странно, но с другой, совсем нет, ведь две души, предначертанные друг другу, находятся в гармонии. И это действительно прекрасно.***
— Итак, мне интересно всё-всё, что происходит между вами, — Джисон делает пару глотков газировки через трубочку и откидывается на спинку лавочки, заинтересованно наблюдая за Чонином, который лишь вздыхает и усмехается. Кажется, отношения Яна и Хвана теперь всегда будут первостепенной темой для обсуждения. Да и что между ними происходит в общем-то? Всего лишь налаживают отношения, узнают друг друга лучше и лучше, и даже практически не вступают в конфликты. Чонин очень старается держать себя в узде, чтобы не провоцировать. С того вечера, когда Хван привёз Кками прошла всего лишь жалкая неделя, но она была настолько лёгкой и спокойной, что Чонин даже самому себе удивляться начал. Нет, ну как можно было так измениться за жалкий месяц? Вот уж почти месяц парни живут вместе, надо же… Когда успели эти недели так быстро пронестись? — Ну, Йен-а, не будь жадиной, поделись, — сложив ладошки в просящем жесте, говорит Джисон и под цоканье Сынмина даже перед Чонином на колени встаёт, отчего тот дико смущается и, кажется, шипит проклятия, между словами которого проскальзывает просьба подняться. Хан с ума сошёл?! Они в парке сидят, а не дома, где их никто не увидит. Что он творит вообще? Чонин его убить хочет. — Джи, не дави на него. Когда захочет, тогда и расскажет. Ты тоже отмалчиваешься, кстати, — Сынмин поднимает Джисона с земли, подтягивает к себе, заставляет его сесть на лавку и приобнимает за плечо. — Что это за парень с тобой вчера был, с которым ты обжимался у кафе? — Ким старается не напирать, но ему очень уж интересно. Да ему всегда всё интересно на самом деле. Иногда кажется, что он даже любопытнее, чем Джисон. — Джи? Колись теперь, — вот и новая тема для обсуждения. Чонин рад, что они перепрыгнули тему их отношений с Хваном и теперь могут обсудить кое что другое не менее интересное. — Это был друг. Он прилетел из Австралии и сейчас пытается освоить корейский, а я ему помогаю, — Чонин мог бы подумать, что Хан вешает им лапшу на уши, но нет. Он верит каждому слову и не упрекают парня во лжи даже в шутку, как это обычно бывает. Это Сынмин тут суеты нагнал, как обычно, и теперь довольный сидит. — Это вообще не то, о чём вы могли подумать, идиоты, — бухтит недовольно старший, сложив руки на груди, и фыркает, пихая Кима в бок локтем. Кажется, он очень недоволен и даже чем-то обижен, поэтому Чонин крепко обнимает его за плечи и треплет по волосам, успокаивая. — А ты чего? Я жду, — Ян надеялся, что Хан уже забыл о первой теме разговора, но как оказалось, нет. Поэтому он, не особо углубляясь в подробности, рассказывает о жизни. Пускай он видит, что Джисону мало, но заканчивает свой рассказ коротким «вот так» и замолкает под пристальным взглядом друга, который буквально душу из него высасывает. Что он ещё хочет услышать? Не станет же Чонин рассказывать ему о том, что Хван очень помог ему во время течки. О таком лучше молчать и никогда не заикаться даже. Иначе от Чонина только рожки да ножки останутся. — Вот, а ты говорил, что характер у него такой вот нехороший и все дела. Не в обиду, Йен, но это у тебя характер.. как бы это мягко сказать.. не очень. Ты на него так взъелся только из-за того, что он без твоей воли женился, но вы же истинные, и это даже в какой-то степени хорошо, — Хан приобнимает парня за плечо, гладит его по щеке большим пальцем и улыбается тому, как тот ластится к нему. — Меня отталкива…ет его холодность, Джи. И я… Я тоже холоден к нему в какой-то степени, да и не только.. Но ты же меня знаешь, — вздыхает Ян и фыркает. Он впервые думает о том, что пора бы меняться и выйти наконец-то из подросткового возраста, стать взрослым. Кажется, он действительно застрял где-то в том возрасте, в котором ты вроде бы уже самостоятельный, взрослый человек, но и в то же время ты всё ещё ребёнок. — Я бы очень хотел.. измениться, но… — Ради него? — Сынмин встревает в их разговор, пристраивается с другой стороны от Чонина и тоже обнимает его под недовольное бухтение. Да, ради него, и что? Чонин больше не хочет вести себя как неблагодарная тв… То есть, он готов измениться и наконец-то изменить свое отношение к Хёнджину. Не сказать, что тот ему теперь нравится, несмотря на всю ласку и заботу, но оказалось, он действительно не такой уж плохой. — Ты так говоришь, будто я прям влюбился в него до потери сознания, — морщится Ян и вздыхает. И отчего, интересно, его щёки покраснели? Ничего такого ведь не произошло. Да и вообще. До влюблённости далеко. Если они истинные, это ещё не значит, что они должны любить друг друга. Только вот в отношении Хёнджина к Чонину чувствуется тепло, ласка и нежность, а вот в отношении омеги… Совсем нет. Можно было бы сказать, что Чонин не умеет проявлять всего этого к незнакомцу, но они уже месяц живут вместе, и на самом деле смогли узнать друг о друге многое, несмотря на препирательства. — Я не удивлюсь, если совсем скоро влюбишься. Я общался и виделся с ним один раз, но он не показался мне таким уж плохим, — уголки губ Хана тянутся вверх, взгляд становится совсем уж тёплым, и Чонин невольно даже чувствует это тепло. Нельзя же быть настолько солнечным и добрым… Но Джисон такой, и на самом деле Чонину это очень нравится. Ему кажется, что Хан единственный такой человек. Кажется, что единственный такой друг, который просто излучает волны позитива и добра. Если сравнивать его с Сынмином, чего Ян категорически против делать, ведь все люди разные, то он просто яркое солнышко, которое дарит свое тепло всем и каждому, в то время как Ким представляет собой луну, не совсем одинокую и холодную, но он полная противоположность Хана. И Чонин между ними, словно золотая середина. — Узнай его ещё немного получше, а потом суди, — наказывает Джисон и удовлетворённо улыбается, получив в ответ усталый вздох и кивок. С одной стороны может показаться, что Чонин забил на его слова, но он-то знает, что Ян принял их к сведению и обязательно прислушается. — Так, ладно. Пойдёмте ещё прогуляемся, у меня уже задница квадратная, — Джисон вскакивает с лавки, поправляет одежду и под хихиканье друзей отходит от злосчастной лавки подальше, готовый гулять ещё очень долго.***
Когда Чонин вбегает в дом, то сразу же громко оповещает о своём приходе. Ему никто не отвечает, но он знает, что Хван дома. Да и не один он вовсе. Омега замечает новые две пары обуви, а именно женские балетки и мужские ботинки, прежде чем Хёнджин выходит из кухни, а следом за ним Кками хвостиком бежит и путается под ногами. Альфа подходит к нему, обнимает и целует в щёку, улыбается, не получив сопротивления, и отстраняется. — У нас гости, хён? — спрашивает омега, быстро скидывая обувь, и поднимает щенка на руки, гладит его и отпускает, слегка улыбается. — Брат с женой приехали. Сэм очень хотел познакомиться с тобой, поэтому не смог дождаться своего дня рождения, — усмехается альфа в ответ и приобнимает парня за талию, ведёт его на кухню. — А это как связано, хён? — хихикает Чонин и замирает на пороге кухни. Он вперивает взгляд в светловолосую девушку и грудничка на её руках, улыбается приветственно и кивает. — Чонин, приятно познакомиться, — говорит он и присаживается за стол под лёгким напором Хёнджина, который тут же отходит к столешнице и принимается наливать ему чай. Омега кивает, получая в ответ улыбки старших и то, как они представляются, и вздыхает, изъявляя желание подержать грудничка на руках, но держит себя в узде. Как бы велико не было его желание, он немного всё же колеблется, ведь ни разу не держал ребёнка на руках, даже когда он запеленован. Он любит детей, очень любит и своих хочет, но пока что просто не готов. — Вау, Хёнджин, на таком красавчике женился. Смотри чтобы не украли, — Йеджи снова и снова окидывает Чонина оценивающим взглядом, не переставая улыбаться. Она улыбается шире, когда замечает смущение на лице омеги, и слегка клонит голову вбок, кривя губы в ухмылке. И все женщины-альфы такие? Им всем нравится смущать омег? Ужас. Чонину это не нравится. — Ой, да он сам кого хочешь украдёт. Так ещё и пытать будет, — Хван приобнимает Яна за плечи, оставляет на макушке мягкий поцелуй и гладит, чтобы парень немного расслабился, а того гляди лопнет от напряжения. — Ладно, я шучу. Но с его характером действительно сложно что-то такое выкинуть, — Чонин усмехается самыми уголками губ и откидывает голову назад, упирается макушкой в грудь альфы и вздыхает. Невольно он подтягивается выше и украдкой касается губами его подбородка, пока никто в общем-то и не обращает на него внимания. Откуда-то у него появился прилив какой-то необъяснимой нежности, с которым ничего нельзя поделать. Это***
Вечер за разговорами, смехом, вознёй с ребёнком проходит прекрасно. Чонин даже с некоторой грустью провожает Сэма и Йеджи, говорит, что ждёт их в гости снова и обещает тоже посетить их дом, как только у Хёнджина появится свободная минутка. Как только он закрывает дверь и разворачивается, чтобы уйти, ведь пора бы сходить в душ, Хёнджин обхватывает его запястье изящными пальцами и тянет на себя, прижимает поближе и впивается в губы с настойчивым поцелуем, который весь воздух выбивает из парня, заставляет замереть. Снова. Чонин же просил вот так ни с того, ни с сего не целовать. Хёнджин никого не слушает совсем. Но не сказать, что Чонину не нравится ощущать его губы на своих. Но всё равно. Они чужие люди друг другу, даже несмотря на то, что состоят в браке. Муж и жена, какими бы отношениями они не были связаны, остаются чужими людьми друг другу . — Ну, Хёнджин, я хотел принять душ, — вздыхает омега, обвив руками чужую шею, вплетает пальцы в красные волосы и оттягивает за них чужую голову от себя. Он спешит отстраниться, чувствуя как хватка на талии ослабевает, и убегает в сторону спальни. Хёнджин не отстаёт, идёт следом и так же спешит за ним в ванную комнату, куда он еле успевает протиснуться, ведь Чонин довольно спешит, чтобы закрыть дверь. Когда они буквально сталкиваются друг с другом нос к носу, глупая улыбка невольно растягивает губы альфы, а серые глаза чуть сужаются, превращаясь у щёлочки. — Позволишь мне разделить ванну с тобой, истеричка моя? — тихий смешок слетает с губ Хёнджина, когда в ответ на вопрос он слышит недовольное сопение. Он приобнимает парня за талию одной рукой, а второй треплет его по рыжим волосам. — Ну, что ты, милый мой? Совсем не хочешь? Если нет, то я уйду, дождусь своей очереди, — лёгкое удивление проскальзывает на его лице, когда омега крепко обнимает его за талию и прижимается головой к груди. У Чонина сегодня, похоже, прилив нежности, или что-то похожее, но Хёнджину это очень нравится, поэтому он не упускает возможности насладиться этим. — Прекрати называть меня истеричкой, и я подумаю об этом, — вздыхает Ян и отходит к ванне, включает воду, оставляя его наедине с вопросом и догадками. Он скидывает с себя одежду и забирается в ванну, откидывается на бортик и вздыхает. Недолго он слушает шум воды, позволяя ей набраться, но вскоре поднимается, поворачивается к Хвану и, слегка улыбнувшись, говорит: — Ладно, хён, не будь таким… Мм… Даже не знаю, как это назвать.. Иди сюда, — и двигается к другому бортику ванны, позволяя альфе разместиться в ней. Невольно он вздыхает, когда тот хватает его за руку, тянет на себя и размещает спиной к своей груди, приобняв за живот. Нет, он не чувствует неприязни или чего-то ещё, просто не ожидал такого, вот и всё. Но вот так сидеть хорошо. Лучше опираться спиной на горячее (во всех смыслах) тело мужа, чем на холодный бортик ванны. — Давай недолго посидим и пойдём в кровать. Спать я ещё не хочу, но просто полежать и, может быть, о чём-то поговорить совсем не против, — омега откидывает голову на плечо альфы, вдыхает его аромат, который всё сильнее и больше нравится ему, и замирает, наслаждаясь журчанием воды, теплом и редкими поцелуями, которые неисправимый Хёнджин оставляет везде, куда эти прекрасные губы могут дотянуться.