Секс по смерти

Отсутствие ответа у Куроо — уже само по себе ответ. На все вопросы, заданные и незаданные. На незаданные — особенно. Кенма накрывает голову подушкой и жмурится до звездочек перед глазами. В ушах эхом отдается сегодняшний разговор, дурацкий, с самого начала ведущий в пропасть. Они сцепились, когда Кенма оттолкнул руку Куроо от себя — тот потянулся обнять, а Кенма не смог. Просто не смог. Он не хотел ни прикосновений, ни вопросов, но либо Куроо совсем разучился его читать, либо Кенма наконец-то устал обманываться. — Что-то случилось? — спросил Куроо. Его голос звучал обеспокоенно, и тем раздражал еще сильнее. — Нет. Просто не трогай. Куроо нахмурился. Кенма в ту же секунду пожалел о сказанном. — Может, я лезу не в свое дело… — Лезешь, — огрызнулся Кенма. Куроо только закатил глаза и продолжил: — …но у тебя кто-то появился? Кенма прищурился. Это было важно? Куроо это было важно? Или что, только ему можно было в кого-то влюбляться, с кем-то спать, а Кенма должен был ждать его дома, как верный пес? — Ага. Знаешь, как зовут? Здравый смысл. Куроо опешил. Кенма прикусил щеку и ушел к себе. Это было глупо и бесполезно. Он не мог винить Куроо в том, что он к Кенме ничего не чувствовал. И себя винить за то, сколько чувствовал сам, тоже уже не получалось. Правда, думать в принципе через полчаса не получалось — они снова оказались в постели, и Кенме нечем себя оправдать. Он вздыхает, переворачиваясь на другой бок. Он понятия не имеет, что делать дальше. Есть ли у них это дальше. И самое главное — хочет ли он этого дальше. Ему страшно. Он устал и запутался. Он хочет все прекратить. Но менять жизнь, даже к лучшему — расставание с Куроо это к лучшему, и пусть все внутри противится, несмотря на логику и здравый смысл, — сложно. Он не хочет терять Куроо, не хочет лишаться друга, человека, с которым связано очень много хорошего. Куроо ему дорог — и в этом основная проблема. С ним хорошо и удобно, с ним тепло и приятно. С ним даже молчать комфортно. Но на одних положительных эмоциях далеко не уедешь. Потому что отрицательных тоже хватает. Куроо не виноват, что Кенма не хочет дружить. Куроо ни в чем не виноват. А Кенма не знает, как с этим справиться, не рассказывая и не заставляя Куроо чувствовать себя виноватым. Он спит рядом. Кенма убирает подушку и смотрит на плечо, торчащее из-под одеяла. Сжимает руку в кулак, чтобы не коснуться. Он мог бы позволить себе это мгновение слабости, оно бы того, наверное, даже стоило. Кенма вдавливает ногти в ладонь. Нет. Нельзя. Нужно что-то менять. Прямо сейчас. Но в тишине комнаты то, что Кенма не решался произнести столько лет, звучит оглушительно громко. Даже шепотом. Куроо возится, сонно приоткрывает глаз. Кенма закусывает щеку изнутри. — Я тебя тоже. — Спи. Куроо кивает. Секунда — он снова спит. Кенма обессиленно падает на подушку и накрывается одеялом с головой. Он надеялся, что это признание останется между ним и темнотой. Но зато становится понятно — никакого дальше у них не будет. Возможно, никогда не было. Утром Кенма, оставшись один, собирает вещи, кладет свой комплект ключей на тумбу. Захлопывает за собой дверь. И уходит, снова не оставляя никаких записок и даже не оборачиваясь.