***
Они никогда не были особо близки. Куроо дружил — и дружит — с Бокуто, у них были разные школы, разные команды, разные жизни, но сейчас они сходятся так, словно ничего правильнее никогда не случалось. Куроо нравится наблюдать за Акааши в библиотеке, куда они ходят по выходным, за тем, как тот пишет конспекты, аккуратно и прилежно, как выделяет маркерами важные места. Из звуков вокруг — только тихий шелест переворачиваемых страниц, скрип ручек по бумаге да бьющееся в ушах сердце Куроо. Акааши красивый, Куроо всегда таким его считал, но в школе было не до этого, а теперь его ничего не останавливает. И он говорит об этом вслух, вовремя и невовремя, и Акааши совершенно очаровательно краснеет, отводит взгляд и крепче сжимает его ладонь в своей. Нет, правда. Ничего правильнее с Куроо никогда не случалось.***
Безграничное, почти эйфорическое счастье — Куроо залипал на Акааши слишком долго, чтобы теперь не радоваться только лишь тому, что можно в любой подходящий момент его поцеловать, — омрачается одним коротким, пусть и неловким разговором. Кенма приходит к нему вечером. Забирается под бок. Куроо едва не бьет себя по лбу — он так увлекся Акааши, что совсем не подумал о Кенме. У них ведь договоренность. Договоренность, появившаяся по желанию Куроо. Что он за друг после этого? — Я не... — бормочет он, пытаясь подобрать слова. Даже в мыслях все звучит глупо, а Кенма ведь еще даже не спросил ничего. — Ты не? — Кенма вскидывает брови. — Я не могу. Кенма поджимает губы, на его лице читается недовольство и что-то еще — Куроо не силен в эмоциях, он не понимает. — Я встречаюсь кое с кем, — выдавливает он, по какой-то непонятной даже ему самому причине не называя имя Акааши. Кенма комично открывает и закрывает рот. Кивает. Потом еще раз. Отодвигается подальше — каждый сантиметр ощущается словно пропасть. — Хорошо. Его голос звучит слишком ровно. Непонятно, рад он или стыдится теперь, что пришел сегодня. Куроо вглядывается в его лицо, стараясь высмотреть хоть какую-то эмоцию, но это же Кенма. И почему-то то, что Куроо не может угадать оттенок его недовольства, оседает на языке горечью. Куроо сглатывает и произносит: — Ты тоже... — На этот раз Кенма смотрит удивленно, и это еще хуже. — Ты тоже можешь. — Могу что? — Попробовать отношения. Кенма фыркает, кивает — заклинило, что ли, — и похлопывает Куроо по плечу. — Спасибо за совет. Он уходит, прячась за капюшоном толстовки, и Куроо утыкается лбом в диванную подушку. Серьезно. Что он за друг?***
Куроо знает, что интересы у него с Акааши разные: тот не любит громкие места, встает рано и предпочитает долгие прогулки по паркам, тогда как Куроо нравится шум и суета городских улиц, громкая музыка в небольших кафе и встречи в больших компаниях. Но это не мешает им время от времени вливаться в миры друг друга, становясь еще ближе. Именно поэтому сейчас Куроо целует его, прижимая к стене в темном коридоре клуба, и Акааши отвечает, подаваясь навстречу. Место совершенно неподходящее, но Куроо ведет, а откровенные прикосновения Акааши нисколько не помогают успокоиться. — Если ты не прекратишь так отвечать, — задушенно произносит он. Тут тихо, музыка доносится издалека, отдаваясь внутри вибрацией. — То я... — Если ты не прекратишь так целовать. — Акааши выдыхает прямо в губы, и как Куроо вообще может прекратить? Он подается ближе, вжимает Акааши лопатками в стену, забирается рукой под свободный свитер. Кожа под ним гладкая, горячая. Куроо сходит с ума, и Акааши с абсолютно невозможной улыбкой толкает его к краю пропасти. Мир вокруг исчезает. Куроо не слышит ни музыки, ни собственных мыслей — только сбившееся дыхание Акааши и сдержанные, будто бы не звучащие вовсе стоны. Акааши толкается в его ладонь, подставляет шею под поцелуи, втискивает Куроо в себя, царапая спину ногтями. Если бы Куроо увидел в такой ситуации кого-то другого, он бы решил, что это слишком пошло. Но с Акааши все иначе. С Акааши это — красиво. И когда они меняются местами, когда Акааши вклинивает колено между его ног и обхватывает его член пальцами, перед этим показательно облизав ладонь, Куроо только больше в этом убеждается.***
Он просыпается от того, как рядом прогибается кровать. От Акааши пахнет кофе, и выглядит он довольным — это видно по едва заметной улыбке, застывшей в уголках губ, и потеплевшем взгляде. — В следующий раз ночуем у меня, — говорит он, находя руку Куроо под одеялом и переплетая их пальцы. — Почему? Акааши ухмыляется как-то странно, но, может быть, Куроо просто кажется. — Не стоит злоупотреблять гостеприимством Козуме. Куроо хмурится, но кивает. Кенма никогда не высказывался против — но у них и разговора такого не было. Акааши ложится рядом, футболка Куроо задирается на его животе, и Куроо залипает на этом слишком откровенно. Акааши улыбается. Потом Куроо обязательно поговорит с Кенмой, извинится за возможный шум прошлой ночью и пообещает больше таких ошибок не совершать, а пока он тянет Акааши ближе к себе и ласково целует в шею. Утро по-настоящему доброе.