***Первые впечатления
До запланированного в поместье торжества оставался всего 1 день. Его Фредерик провёл так же, как и все предыдущие; в свободное от выступлений время, он бесцельно бродил по коридорам, изучая однообразное устройство особняка.
Крайнбург провёл здесь целых четыре дня и до сих пор не мог отделаться от странного чувства, что охватило его сразу по прибытию. Тревога. Тому причиной, возможно, была тишина. В усадьбе было ужасно тихо, как на кладбище. Мало того, что здесь не было никакого персонала, так и не было никакой живности кроме вездесущих ворон. Ни мышей, ни крыс, ни каких-либо других мелких зверьков или птичек. Особняк казался совершенно безжизненным.
На стенах не было никаких картин. Никаких натюрмортов, пейзажей или портретов. Тумбочки и шкафы украшали книги, но слой пыли на них подсказывал Фредерику о том, что Граф не особо любил их перечитывать. Кстати, о Графе. По мнению композитора, Граф, несмотря на свой титул, вёл себя просто отвратительно. Последние 4 дня после прибытия Крайнбурга в поместье, тот вообще не подавал никаких признаков своего присутствия. Нет, конечно с Фредериком обращались относительно гостеприимно.. но подобный приём для человека со статусом Графа был просто непозволительно плохим. О.Д. никак не связывался с ним в последующие дни после заселения. Не оставлял писем, не оставлял следов своего проживания в особняке. Ладно, письма были. Композитор находил их у себя под дверью каждое утро, однако текст в них не менялся за исключением даты и количества дней, оставшихся до мероприятия. Он предполагал, что приносил их сам Граф. Однако Фредерик никогда не видел еды, предназначавшейся для него, не видел его личных вещей… да и что уж говорить, самого графа он тоже ни разу не видел. В общем, без надзора, с целой уймой свободного времени после выступлений, Крайнбург был полностью предоставлен самому себе.
За эти несколько дней композитор побывал в одной библиотеке, затем в другой, следуя описанию, изложенному в письме. Потом посетил оранжереи. Он проходил из зала в зал, бесцельно гуляя по этажам и коридорам. Бывало так, что он открывал дверь и находил за ней комнату, которую уже видел.
В особняке вообще не было никакого разнообразия интерьера, и потому Фредерик ощущал себя жалкой серой мышкой, брошенной в лабиринт одинаковых спален, комнат и лестниц. Однако, даже подопытных мышей чем-то награждали за проявленный интерес. Клетка с мягкой подстилкой и свежей водой, кусочки сыра, или, быть может, другие лакомства. Соответственно, композитор, никем не поощряемый, чувствовал себя глупее мыши. Он постоянно нервничал, просто ходя по поместью кругами, открывая одни и те же двери снова и снова, проходя раз за разом одни те же коридоры. Казалось, что однотипность и неясный гнёт дурного предчувствия - прямая дорога в дом скорби. Честное слово, среди этих идентичных этажей легко можно было сойти с ума.
От ночи к ночи Фредерик всё хуже спал. Он метался по роскошной кровати в необъяснимой тревоге, каждые пару часов просыпаясь от кошмаров. Сквозь сон ему казалось, что на него кто-то смотрит, что кто-то трогает его, и когда Крайнбург продирал глаза, он был весь холодный и мокрый от пота. Он вглядывался в темноту своей спальни после каждого такого пробуждения, в надежде поймать хоть какое-то смутное очертание того, что нарушило бы его сон, однако каждый раз ничего не находил. Любой, кто живёт в такой тишине, наверняка стал бы сумасшедшим, в том числе и он сам.
Даже простое постукивание вороны клювом в окно, заставляло его испуганно оборачиваться и напрягаться. Как могла вызвать такой ужас обычная птица, невинно клюющая веточку, прилипшую к окну? Безумие, не правда ли?
В общем, вся эта атмосфера, царящая вокруг, на композитора очень давила. Однотипность и ужасная схожесть разных частей особняка выводила его из всякого душевного равновесия. Он просто не привык к подобным местам. Крайнбург всю жизнь прожил не просто в окружении людей, он прожил её в окружении слушателей. Теперь, оставшись один, он как никогда остро ощущал эту тоску. Он считал себя одиноким даже находясь в Вене, на шумных концертах или торжествах. А здесь, глубоко в лесу, впадал даже в некоторое отчаяние. Единственными соседями Фредерика были вороны. Этих птиц сюда будто что-то тянуло. И это при том, что здесь нет ничего, что они могли бы есть. Впрочем, к этим мрачным и непонятным особенностям композитор понемногу начинал привыкать.
В эту ночь уснуть Крайнбургу вообще не удавалось. Его терзала не тревога или страх, а нечто иное. Смутное предчувствие. Что-то должно было случиться, но Фредерик понятия не имел, что именно. Возможно, так на него действовала эта вечная тишина и покой, царившие в особняке.
Ему не хватало не только общения, но и каких-нибудь развлечений, помимо игры на пианино. Хотя потрясений тоже не доставало. Ему было не то что скучно, скорее просто некомфортно. Хотелось уже разрядить это напряжение, скопившееся в воздухе, однако, ничего день ото дня не происходило. Может поэтому появилось это ощущение усталости и раздражения от долгого покоя? В любом случае, переживание это от минуты к минуте нарастало и требовало от Фредерика совершения каких-либо действий. Около получаса ещё пролежав в постели, он не выдержал и встал. Уже через несколько минут ноги несут его по тёмному коридору. Бархатный ковёр не даёт босым ступням почувствовать холод паркета, однако воздух и без того показался мужчине прохладным. Конечно, ведь было уже наверняка за полночь. Фредерик осторожно двигался по лабиринту особняка, ведомый одним только предчувствием.
В конце концов, он правда не знал, что заставило его подорваться с постели посреди ночи. Было ли это одно только смутное предчувствие? Его интуиция подсказывала, что то, что он ищет, было не на втором этаже. Тогда композитор спустился на первый. Под ключицами неприятно потягивает, то ли от волнения, то ли от страха, но он продолжает идти.
Крайнбург входит в столовую. Через большое, не зашторенное окно обеденный зал слабо освещает лунный свет, очерчивая силуэты длинного стола и стульев, стоящих перед Фредериком. Мужчина задумчиво проходит мимо них, глядя на пару массивных дверей, находящихся за столом. Он открывает их и находит ещё один коридор. По бокам от композитора по стенам находятся ещё несколько проходов, однако внимание его привлекает другое: двойные стеклянные двери, ведущие на залитую лунным светом веранду. Босые ноги ступают по ледяному паркету, сквозняк проникает под штанины.
По рукам у Фредерика бегут мурашки, и он нерешительно касается дверной ручки. В конце концов, у композитора была возможность уйти. Он ведь не застрял в поместье. Он в любой момент мог заказать карету и уехать обратно в город, отказавшись от мероприятия. Он мог уехать из этого странного особняка и мог проститься с вечной тишиной, одиночеством, со сковывающей его тревогой.. Но каждое утро, читая утреннее письмо, Фредерик ловил себя на мысли что ему хочется выйти из спальни и побродить по этажам. Хочется представить, что открыв дверь в конце одного из неисследованных коридоров, он встретит красивого джентльмена в двубортном жилете, расслабленно читающего книгу в мягком кресле. На его лице лёгкая улыбка, монокль… да, учитывая количество книг к поместье, вполне возможно.
Крайнбург делает вдох. Может быть, этот вымышленный граф О.Д прямо сейчас ожидает его в саду. Может именно к этому и вела его интуиция. Фредерик дёргает за дверную ручку.
Свежий ночной воздух проникает под рукава рубашки, задувая в грудь. Он почти что жалел о том, что решил прогуляться будучи так легко одетым. Тем не менее, Крайнбург всё ещё не был уверен, найдёт ли он это место снова, если сейчас повернёт назад чтобы вернуться за плащом или ботинками.
Казалось, что это место как оазис посреди пустыни – мираж. Стоит только отвернуться, как оно тут же исчезнет, оставив на своём месте очередную ничем не примечательную дверь. Так он осторожно спускается с деревянной веранды, ступая босыми ногами на вымощенную плиткой тропинку. В отличие от однотипного интерьера внутри, снаружи поместье выглядело великолепно.
Густые кусты с тёмными широкими листьями, плющи, обвивающие прутья потолка над головой Фредерика. Некоторые растения росли в больших терракотовых горшках, некоторые разрослись за их пределы. Величественная ива тянула свои ветви к гостю, плавно покачиваясь на ветру. Белые цветы дурмана только раскрылись, купаясь в нежном лунном свете. Композитор, уже привыкший к удушливому запаху старых обоев, наконец мог дышать полной грудью. Свежий воздух, наполненный запахами трав и цветов, вызывал у него некоторое облегчение. Наконец-то.. что-то живое, кроме него самого.
Живая изгородь поднималась выше, превращаясь в стену из переплетённых стеблей, листьев и фиолетовых цветков герани, беспорядочно разросшихся на ограде. Медленно покачиваясь на ветру, они отвратительным образом усыпляли бдительность композитора. Такие лёгкие, невесомые. Нежные, с пряным цветочным ароматом. Стоило Фредерику только наклонится, чтобы получше расслышать их запах, как прямо из-за изгороди донёсся гул.
Мужчина инстинктивно отступил, обеспокоенно прижимая ладонь к груди. В одночасье к нему вернулась вся тревога и волнение. Обманувшись тишиной и спокойствием сада, Крайнбург совсем забыл, что находится не в самом обычном особняке. За изгородью слышатся грузные шаги. Ветви кустов шелестели и трещали, словно цепляясь за проходящее сквозь них тело. Фредерика пробил ледяной пот. Он замер от ужаса, крепко сжимая ткань на собственной рубашке.
—...Здравствуйте…?
— Добрый вечер.
Голос эхом раздаётся по саду. Глубокий, монотонный, нечеловеческий. Композитор нервно сглатывает, ощущая, как стучит его сердце.
—… — запутался Фредерик .
— Закройте двери, когда будете уходить.
Незнакомец, ничего больше не сказав, двинулся дальше через изгородь, глубже в сад. Не имея возможности ни ответить, ни задать вопрос, или просто раскрыть свой рот, Фредерик замер прямо посреди тропинки. Сердце как ненормальное выскакивало из груди. Ему потребовалось несколько минут чтобы прийти в себя, развернуться и побежать.
Он помчался обратно в поместье, хлопая за собой стеклянными дверьми. Композитор бегом поднялся по лестнице и ввалился в свою спальню, тут же кутаясь в простыни.
И всё же. Этот голос…Он встревожил его мысли, не давая успокоиться. Баритон.. нет, бас. Фредерик никогда не слышал такого низкого, глубокого голоса. Он снова и снова вспоминал его. Не похожий на человеческую речь, неземной голос. Он крутился в его голове как композиция, которую он наизусть заучил. Почему композитор не успел даже спросить кто это? Нет, конечно логично было предположить, что это сам граф. В особняке кроме него и Фредерика никого не было. Тогда задавать такой глупый вопрос не имело никакого смысла. И всё же…
Их взаимодействие казалось совершенно неестественным. Эта ночная тревога, неясное предчувствие… сам ли композитор спустился вниз, или его туда что-то вело? Может, это была совсем не интуиция? Он сильнее закутался в одеяло, но это его слабо успокаивало.
Сердце болезненно ухало в груди, в голове роем гудели мысли. Как только Крайнбург закрыл глаза чтобы погрузиться в беспокойный сон, он услышал за окном скрежет вороньих когтей и карканье.
Натянув одеяло на голову, Фредерик зажмурился. Нет. Он не будет открывать глаза.
***
Крайнбург,
Было весьма неожиданно встретить Вас в такой поздний час.
Будьте осторожны во время прогулок в саду. Там растет немало опасных растений.
ОД
Композитор задумчиво сложил листок бумаги пополам.
Странно. Инициалы в конце письма изменились.
***
Этажом выше спальни гостя, в правом крыле особняка находилась неприметная дверь. За ней стоял старый письменный стол, заставленный разными склянками, бутыльками и стопками исписанных бумаг. Посередине лежал огромный журнал в кожаном переплёте, ожидая, когда хозяин заполнит его новыми записями. Стул тихо поскрипывает от навалившейся на него тяжести, и кончик пера исчезает в чернильнице чтобы коснуться страницы, выводя курсивом сегодняшнюю дату.
19.09.1892 г.
Около двух часов после полуночи, в саду, у левых ворот, произошёл незапланированный словесный контакт. Ожидалось, что субъект Ф.К обнаружит эту часть поместья ещё несколько дней назад. Количество выброшенного надпочечниками адреналина привело к незначительной реакции организма [кол-во его в крови оказалось недостаточным для реакции «бей или беги»]. Типичный страх резко увеличил частоту сердечных сокращений во время двухминутного взаимодействия.
Примечание: с момента прибытия Ф.К в поместье, никакие добавки к пище не применялись. Судя по всему, у Ф.К естественным образом вырабатывается высокое количество адреналина и норадреналина в стрессовых ситуациях. Планируемое в будущем микродозирование препаратов, меняющих мировосприятие, может дать интересные результаты в наблюдении за изменением поведенческих особенностей субъекта. Особенный интерес представляет изучение таких реакций как: страх, тревога, любопытство и инстинкт самосохранения. Ф.К похоже предпочитает белые вина. Возможно, пристрастие к алкоголю позволяет ему справиться со стрессовой средой. Стоит позаботиться об исключении алкоголя из меню Ф.К, когда начнётся дополнительное тестирование с применением указанных выше психотропных препаратов.
P.S Повторный анализ встречи в саду в будущем может представлять интерес.
Строчкой ниже, на этой же странице присутствует ещё одно примечание:
«Субъект Ф.К моргнул, и проснулся в 8:34 утра»
