Второе дыхание

— Надо будет извиниться. Это было первое, что сказал Хëнджин, войдя в комнату Феликса. Он прикрыл дверь, потому что храп Чанбина даже здесь был слышен довольно громко, напоминая об их последней ссоре. — Что? — Феликс видимо не расслышал его, поэтому повернулся, но тут до него всё же дошёл смысл сказанного, и он нахмурился. — Это ты перед кем извиняться собрался? — Перед Чанбином, — Хëнджин отвëл взгляд. Ему вдруг стало немного неловко за свой ответ. — Ты серьёзно? — сразу возмутился Феликс. — Мне кажется, это он перед тобой извиняться должен. Он сел на кровать, скрестив ноги перед собой, и пригласил Хëнджина, похлопывая ладонью по свободному месту впереди. Тот расположился напротив, отзеркалив позу владельца комнаты. Феликс внимательно вгляделся в лицо Хëнджина, но тот отвëл взгляд, потому что ему теперь тоже казалось, что по поводу извинений он сморозил хрень. Поступки своего парня хотелось оправдать или хотя бы логически объяснить, чтобы не выставлять себя дураком, который как будто всё время терпит подобное отношение. Только даже самому Хëнджину не было до конца ясно, для Феликса он их оправдывает или для себя: — Чанбин так не думает на самом деле. Просто когда пьян, болтает чëрти что. Видимо, Феликса его слова ничуть не убедили. Тот поджимает губы и отвечает: — Обычно люди, когда пьяны, как раз и говорят то, что на самом деле думают. Тогда Хëнджин ненадолго замолкает, но потом снова предпринимает попытку оправдаться: — Ты многого не знаешь. Со мной и правда трудно. Он ещё молодец, что так долго меня терпит. Шлейфом неприятных воспоминаний тянутся в мыслях все прошлые отношения, в которых он так и не смог стать для своих девушек "тем самым". — Почему у тебя такое критичное мнение о себе? — неожиданно спрашивает Феликс. Хëнджин пожимает плечами и молчит. Вопрос слишком внезапный и какой-то сложный. Нужно копать себя и хмуриться, чтобы понять причину. И возможно, он ещё подумает об этом после, но пока озвучивает самый быстро пришедший на ум ответ: — Разные ситуации в жизни давно дали понять, что я сложный и зачастую не очень приятный в близком общении человек. Феликс неожиданно улыбается и чуть прищуривается, как будто рвущееся из него солнце слепит не только Хëнджина, но и его самого. А потом так просто говорит: — Мне кажется, ты просто общался ни с теми людьми. Он открывает бутылку и отпивает, а потом снова обращается к Хëнджину: — Ты не взял себе, — Ли указывает взглядом на коктейль и сразу добавляет. — Но мы можем попить из одной. Я не брезгливый. Хван тоже не брезгливый. И не скучный, между прочим! Стоило всё же не отнекиваться и признать, что слова, сказанные Чанбином накануне, его обидели. Он и пить-то решил потому, что нескучный он совсем. И побухать может, если нужно. Жаль только, что Чанбин не оценит его порыв, потому что уже спит. Тут Хëнджин снова протупил и теперь грызëт себя за это. И чтобы там ни говорил Феликс, это всё же Хëнджин виноват перед Чанбином, а не наоборот. Сначала этот бесконечно повторяющийся разговор про родителей. Чанбину вообще жутко повезло с его мамой. Она его принимает. И про свою ориентацию он ей сказал уже давно. И Хëнджина с ней познакомил. А сам Хëнджин всё тупит и, наверное, действительно уже совсем некрасиво встречаться с человеком так долго, а родителям его так и не представить. Просто очень страшно, что они вдруг расстроятся и разочаруются в нём. — Если хочешь, я могу принести, — Феликс снова вырывает его из размышлений, внимательно заглядывая в глаза и видимо пытаясь понять, почему тот подвис. Ах да, они же собирались пить из одной бутылки. — Не нужно, — отвечает Хëнджин, беря бутылку у него из рук и делая глоток. И снова погрязает в своих размышлениях о прошедшем дне. Позже Чанбин сильно приревновал его к Феликсу, от того что Хëнджин похвалил его вкуснейший брауни и смотрел на него как-то не так. Как "не так" он смотрел на Феликса, Хван так и не понял, но потом очень старался быть тактильным и отзывчивым весь вечер, но снова не угодил Чанбину, кажется недостаточно отвечая на его внимание... — Ты такой задумчивый. Не хочешь поделиться? — участливо спросил Ли, явно беспокоясь о его состоянии. Это было приятно. Чанбин бы даже не заметил. Тут Хëнджин подумал, что у Феликса вполне может быть опыт в некоторых интересующих его вопросах, и, возможно, он мог бы дать ему какой-то совет. Поэтому спросил: — Ваши с Ли Ноу родители знают о вашей ориентации? — Да, — Феликс улыбается. Будто он рад, что Хëнджин сам завëл этот разговор. — И как? — в глазах собеседника сразу загорается интерес. — В общем приняли, — блондин немного задумался, привычно отводя взгляд в сторону при ответе. — Это классно, — вздохнул Хëнджин и потом тоже решил поделиться. — Я так хочу сказать своим. Правда. У нас были хорошие отношения до универа, и секретов не было, так что сейчас мне неуютно от того, что они до сих пор не в курсе. Но я так боюсь. Феликс слушал внимательно. И не перебивал. Хëнджину было даже странно, что ему дали договорить до конца. Он так много и без перерывов на реплики собеседника не говорил даже с Ханом или Айеном. — Чего конкретно боишься? — уточнил Феликс и сам стал накидывать варианты, чтобы Хван мог правильно сформулировать ответ. — Боишься, что они будут против? Или что разозлятся, и скажут, что ты плохой сын? Или могут сказать, что ты не сын им больше? — Последнее, наверное, всё же вряд ли, — сразу отмëл Хëнджин, представляя в голове каждую из ситуаций, и снова в каком-то удивительном порыве начал рассказывать дальше. — Не знаю. Просто. Они так много сил и времени в меня вложили. Мама на всякие секции возила, отпрашиваясь с работы. Отец с учëбой помогал. Потом репетиторов оплачивали, чтобы я в мед поступил. В общем, будет ли уместно после всего, что они для меня сделали, прийти и сказать "Мама, я гей"? — Ты боишься не оправдать их ожидания, — Феликс ловко заключил все его метания в одно предложение и потом спросил. — Но почему ты считаешь, что это как-то связано? Хëнджин задумался. — Я не знаю, как они относятся к геям, — после небольшой паузы будто раздумывая вслух начал он. — Мы никогда не обсуждали эту тему, да и вообще какие-либо отношения почти не обсуждали. Мама только про девушек иногда спрашивала, и то очень мало. А сейчас стала спрашивать. Мне кажется, я здорово расстрою её тем, что у меня не будет обычной семьи с женой, загородным домом, собакой и двумя детьми. Я один ребёнок в семье. Так что им ещё и к тому же точно не видать внуков, а им это наверное важно. Возможно, если бы у меня была сестра или брат, мне было бы проще признаться, что я... не такой. Феликс хмыкает: — Нас двое, но родителям это не сильно помогло, — он взял переданную Хëнджином бутылку и снова отпил. — По-моему, им тоже немного грустно от того, что у них скорее всего не будет внуков. На меня возлагали последние аккуратные надежды в этом плане, но, боюсь, им не суждено сбыться, — он вздохнул, слегка прикусив губу и будто собираясь с мыслями, но потом договорил. — По крайне мере в ближайшее время я точно не смогу представить рядом с собой девушку. Хëнджин смотрел куда-то на свои руки, но слова Феликса заставили его нахмуриться. Он по-прежнему не очень понимал, что может пойти не так, если у Ли есть возможность "быть нормальным"? Неаккуратными словами он бросаться не стал, поэтому спросил в общем: — Почему? Феликс мягко усмехнулся и сразу отвёл взгляд, будто в углу на потолке вдруг обнаружилось что-то очень интересное. И начал говорить, будто сказанное им написано где-то там же, на потолке: — Один удивительно красивый парень занял все мои мысли, и в ближайшее время меня вряд ли отпустит. В конце этой фразы он быстро и неожиданно перевёл взгляд обратно, настойчиво посмотрев Хëнджину в глаза. Тот замер, внезапно почувствовав себя пойманным этим взглядом. Феликс влюблён. Феликс влюблëн в парня. "В удивительно красивого парня, который сидит сейчас напротив", — прочитал Хëнджин в его внимательном взгляде и смущённо опустил глаза. — Я сложный, — тихо сказал Хëнджин, будто бы пытаясь его отговорить. — А простых и не бывает, — ответил Феликс, снова отпивая из бутылки и передавая её Хвану так спокойно, будто и не признавался ему вовсе. Может, Хëнджину показалось? Или просто очень хотелось на секундочку почувствовать себя тем самым парнем, в которого влюблён Феликс? Хëнджин задумчиво делает небольшой глоток, а его собеседник возвращается к прошлой теме: — Я думаю, тебе всё равно стоит попробовать сказать им. Тебя же тревожит, что они не знают. Попробуй, а там может, всё и не так плохо окажется. — А вдруг всё же окажется плохо? — с опаской предполагает Хëнджин. Окей, да, они разговаривали про родителей и лучше больше не вдаваться в подробности личных симпатий. Феликс вздохнул. Его мягкое понимание и поддержка была буквально осязаема в воздухе между ними. Он сказал: — Знаешь, мы не можем выбрать себе родителей. А они не могут выбрать нас. Ты такой, какой ты есть, и их мнение не заставит тебя спать с девушками, если ты уже принял себя иным. А быть на твоей стороне или нет — это уже их выбор, и тебе не надо брать на себя ответственность за него. В конце концов, это тебе жить твою жизнь, а не им, поэтому ты имеешь полное право выбрать сам, с кем ты хочешь еë прожить. Хëнджин долго молчал, приходя в себя от его слов. Они были настолько глубокими и разумными, что он удивился, почему сам раньше так не подумал. И действительно, слова Феликса внушили решимость и уверенность. Это было очень приятное чувство. Он был безумно благодарен Ли за этот разговор. — Спасибо тебе большое. Ты очень поддержал меня. Конечно, сказать хотелось в разы больше, но Хëнджин не мог подобрать правильных и уместных слов. Ещё и эти слова про влюблëнность, которые сильно сбивали с толку, и их ну никак не получалось выкинуть из головы. — Пожалуйста, — улыбнулся Феликс. — Я всегда готов поговорить с тобой, если тебе это будет нужно. Интересно, а как будет чувствовать себя человек, который мог бы быть с Феликсом в отношениях? Он наверное был бы с ним такой же заботливый и внимательный, как сейчас в общении с Хëнджином. Угощал своей выпечкой и думал о нём, когда готовит. Улыбался при встрече и дарил взглядом частичку своего внутреннего света. Хëнджин внезапно очень захотел быть этим человеком. Их пальцы как-то незаметно всё чаще соприкасаются при передаче бутылки. И время будто замирает в эти моменты. Оно останавливается и бежит дальше только тогда, когда незначительный телесный контакт заканчивается. С каждым разом кажется, что бутылка передаётся всё медленнее, глотки становятся меньше, чтобы на дольше хватило, и вообще уже вся суть процесса не в употреблении алкоголя, а в наслаждении этими короткими прикосновениями. Хëнджин смотрит на руки Феликса в эти моменты, чтобы снова не встретиться взглядом, в котором явно плещется смятение и пока лёгкое непонимание и неприятие ситуации. Просто хочется касаться — что тут такого? Это же ещё ничего не значит, верно? А ладонь Феликса такая удивительно маленькая, что Хëнджин опять невольно вспомнил тот момент, когда хотел их сравнить. — Ëнбоки, — он шёпотом зовëт блондина и тот встречается с ним блестящим взглядом. Хëнджин поднимает ладонь, будто показывая её, и замирает, не зная, как описать словами, что он хочет сделать. Когда ему кажется, что пауза слишком затянулась, он несмело спрашивает. — Можно? Феликс едва заметно улыбается, понимая его без дополнительных разъяснений, и прикладывает свою маленькую ладонь к большой руке Хëнджина. Медленно набирая площадь соприкосновения от основания до самых кончиков пальцев, только пальчики Ли заканчиваются, чуть ли не на целую фалангу раньше Хëнджиновых. Ëнбок поджимает губы и выдавливает смущëнную улыбку. Его ладонь тёплая и сухая, а взгляд — яркий, сияющий. Он будто солнце во плоти, и Хëнджину так хочется подольше погреться в его тепле. Ли прикусывает губу в волнении, и его пальцы будто соскальзывают с пальцев Хвана. Тот дёргается ему навстречу, не желая терять это удивительное ощущение от их прикосновения. Пальцы переплетаются в плотный замок, сжимая друг друга в сильном объятии. Взгляд Хëнджина немного испуганный от внезапного осознания, что в подобное объятие очень хочется заключить самого Феликса. Прижать к себе близко-близко, чтобы тот согрел и успокоил его замëрзшую, вечно убегающую от проблем душу. — Это, наверное, уже слишком, да? — тихо говорит Хëнджин, и только в конце предложения понимает, что говорит это вслух. В его груди растут цветы и тянутся к яркому свету во взгляде Ëнбока. И если вздохнуть поглубже, кажется, что можно уловить их удивительный, сладкий аромат. Они заполняют его целиком изнутри, и Хëнджин наконец понимает простой, но одновременно очень сложный факт. Чëрт, он влюбился. — Да, пожалуй, — тихо отвечает Феликс. Солнце в его глазах гаснет. Хëнджин смотрит, как его губы произносят эти слова и пытается вспомнить, к чему они относились. А да, Ли тоже считает, что их прикосновение — это уже ненормально для их приятельских отношений. Тоже, да. Хëнджину тоже стоит вернуться в реальность, где в соседней комнате спит его парень. — Я, наверное, лучше пойду, — он заметно тушуется от осознания всей неправильности сложившейся ситуации и торопится исчезнуть из области солнечного влияния Феликса, чтобы попытаться понять и разложить по полочкам всё, что произошло. — С новым годом, Хëнджин, — говорит ему в спину блондин, когда тот уже у самой двери. — С новым годом, Феликс, — говорит Хëнджин. На его лице мягкая улыбка, которую он больше не может сдерживать в его присутствии. *** Хëнджин не стал включать свет. В его комнате темно и даже забравшись в постель — прохладно. А может это холодно внутри него самого, потому что он ушёл из комнаты Феликса. Сбежал. Испугался. Хотя там было так хорошо. С Феликсом рядом всегда тепло. И Хëнджин никогда не хотел называть это какими-то определëнными словами, но раз подумав, уже нельзя было выкинуть очевидного из головы. Он прикрывает глаза и облизывает губы, будто бы перекатывая на языке все сказанные Феликсом важные слова и вспоминает его лицо и маленькие привычки. Каждый взгляд и улыбку. И как он поджимает губы. И как расслабленно пьёт. И как сжимает пальцами его руку, не желая отпускать. Почему всё так сложно? Почему Хëнджин не свободен? А что бы они делали, если бы... Его мысли прерывает звук открывающейся двери, от внезапности которого невозможно не вздрогнуть. Это проснувшийся Чанбин тихо крадëтся в их общую комнату. Вот тебе, Хëнджин, ответ на все твои вопросы, который прямо-таки как по заказу вошёл в самый нужный момент, чтобы прекратить нежелательные мысли в дурной голове. Чанбин всё ещё пошатывается и заваливается на кровать прямо поперёк Хëнджина, от чего тот сдавленно вздыхает от неожиданности. — Ох, Хëнни, прости, — шёпотом извиняется вошедший, но не спешит переместиться на свою половину кровати, а лишь полностью заползает на Хвана, придавливая того своим весом. — Хëëëëнни, я соскучился. Хëнджин вздыхает и прикрывает глаза, но потом снова открывает, потому что за закрытыми веками ему снова видится Феликс, что никак не соответствует реальности. Блять, это наверное, проклятье, за то что он посмел неуместно думать о другом парне при наличии уже имеющегося. Что ж, если так, то он вполне это заслужил. — Ммм, детка, — Чанбин тем временем окутывает его неприятным запахом алкоголя и целует в шею, навалившись тяжестью своего веса, а руками залезая Хëнджину под одеяло. — Где мой новогодний подарок? Давай мне его. Трахни меня скорей. Интересно, он был бы столь настойчив, зная, что Хëнджин почти изменил ему? Сейчас это будет пиздец как неправильно. Надо сначала разобраться в собственных мыслях и разогнать коварных демонов, что подсовывают ему образ Феликса при каждом моргании. — Чанбин, я не хочу, — устало говорит Хëнджин и поворачивается на бок, стряхивая с себя нетрезвую тушку своего парня. То, что он успел забраться под одеяло до прихода Чанбина, очень помогло ему сейчас. — Как так? — расстроенно надувает губы тот, забираясь под одеяло со своей стороны. Ну всё, пиздец. Вот теперь он точно попал. Хëнджин продолжает упрямо гнуть своё. Приходится даже немножко подоврать, чтобы не выдать настоящую причину своего отказа: — Хочу спать очень. Уже поздно. Ты разбудил меня. — Разбудил и возбудил? — Чанбин не унимается. Выспался, сука. Чëрт, нельзя так думать. Но сейчас Хëнджин и вправду успел устать от его общества меньше чем за пару минут. Грёбанные жизненные ситуации, которые происходят слишком быстро, когда так нужно остановиться и подумать! — Ну Хëннииии... — парень ласково прижимается к его боку, в то время как Хëнджин чувствует себя последней сволочью, от того что не желает того, кого должен желать. — У меня член стоит. Может, хотя бы отсосëшь? Усталый вдох. Может, действительно проще и быстрее отсосать, чем продолжать этот неприятный разговор? Нет, быстро сегодня вряд ли выйдет. В себе он был вполне уверен, но доза алкоголя в крови партнёра всё же имеет сейчас немаловажную роль. Поэтому Хëнджин по-прежнему также упëрт: — Не хочу. — Что ты ломаешься, как девчонка? — Чанбин знает, чем поддеть. Хвану и правда сейчас крайне неуместно ломаться. Парень снова целует его в шею и обшаривает ладонью тело. Сонным и уставшим притвориться уже не получается — тело слишком напряжено под его прикосновениями. Чанбин перекидывает через него ногу и снова оказывается сверху, заискивающе смотря в глаза и проводя большим пальцем по губам. Хëнджин расслабляет губы — это любимая фишка его парня, можно позволить ему хотя бы это, чтобы он отвлëкся и не нашёл в его взгляде то, чего ему видеть не стоит. Ситуация кринжовая до безумия. А нет, может быть ещё хуже. Чанбин смотрит на него крайне соблазнительным по его мнению взглядом, а потом легко чмокает в приоткрытые губы и спрашивает: — Может просто полежишь с открытым ротиком, я сам всё сделаю, м? Глаза Хëнджина распахиваются в ахуе. Он тут же отталкивает от себя Чанбина, что не так уж и просто при соотношении масс их тел. — Что? — блять, может, показалось, и он на самом деле сказал что-то нормальное? Хотя нет же, не показалось, поэтому Хëнджин возмущается дальше. — Ты совсем охуел что ли? Слезь с меня немедленно! Со второй попытки тяжелое тело смещается на свободное место рядом. — Ну и ладно, — бурчит Чанбин и обиженно отворачивается, обнимая подушку. Он начинает сонно сопеть меньше, чем через пару минут, а внутри Хëнджина всё продолжает клокотать от негодования. Грудная клетка так и ходит ходуном, не желая успокаиваться, а пульс шумит в ушах. Что это сейчас, блять, было? Ему внезапно жутко страшно, что пьяный Чанбин реально собирался трахнуть его в рот, пока тот лежит, без возможности отстраниться. Он никогда не позволял подобным образом обращаться с собой. А тут, вот так вот просто, серьёзно? Ты полежи, а я тебе засуну. Да пошёл он. Сука. Хëнджин долго не мог уснуть и конце концов понял, что его реально очень пугает перспектива внезапно проснуться с чужим членом во рту или, может, в заднице? Не дай бог, конечно, но кто его знает. Доверия к рядом лежащему с ним человеку теперь не было от слова совсем, поэтому проворочавшись в гнетущих мыслях ещё какое-то время, Хëнджин тихо встал и ушёл вниз. Там он устроился на диване в гостиной, завернувшись в тот самый плед, что они передавали с Феликсом весь прошлый день. Мягкая ткань пахла комнатой Ëнбока, его уютом и теплом. И в его ласковых объятиях почти сразу получилось успокоиться и уснуть, не думая ни о собственных косяках, ни о косяках близких ему людей. Только перед самым сном в голове случайно всплыла странная мысль, которая даже вызвала нервную усмешку. Ведь когда-то, буквально пару часов назад, но теперь будто бы в какой-то другой вселенной, Хëнджин планировал завтра утром извиняться перед Чанбином за своё поведение.