Похороните меня в сатине

В кабинете царит затишье. С улицы иногда доносятся жалкие крики и позорные визги новобранцев, которых дрессирует Луссурия, но в целом ничто не нарушает покой дремлющего Занзаса. Хорошо. Через открытое окно в помещение проникает свежий воздух. Сладковатый, он несёт с собой аромат только-только занявшейся весны. На деревьях появились первые почки. Небо уже не такое далёкое, как зимой, не такое белёсое, понемногу напитывается синевой. Косые лучи начинающего прогревать всё вокруг солнца золотят пыль, что кружится в воздухе, и резной узор на мебели из тёмного дерева. Кто-то бы сказал, она слишком массивная, слишком громоздкая для такого небольшого помещения, как кабинет Занзаса, но ему нравится. Возможно, Бестер не просто так его животное. Возможно, Занзас не просто так ленится дни напролёт, испытывая всплески активности ближе к ночи. Кошки - ночные животные, верно? И они любят тесные тёмные тихие пространства, куда не может ступить раздражающая нога человека. - Вои, Босс, ты слушаешь? Не смей дрыхнуть! У кого достаточно смелости для того, чтобы держать взгляд Занзаса? У кого достаточно смелости, чтобы перечить ему или приказывать ему? У кого достаточно смелости, чтобы нападать на него? Те идиоты, что имели подобные замашки, давно гниют в именных и безымянных могилах. Занзас никому не спускает пренебрежения к себе, и неважно, знают эти люди правду его происхождения или нет. Однако есть люди, у которых может быть или не быть эта самая смелость, но которым Занзас способен позволить подобные вольности. Чтобы пересчитать этих людей хватит пальцев двух рук, потому что их мало, но даже их малое количество до сих пор удивляет Занзаса, самим своим наличием. Его всегда питали злость, ярость и отчаяние, и как странно понимать, что ему не чужды и привязанность, забота и даже в некотором роде опека. «Стареешь. Скоро совсем размякнешь», - ехидничает внутренний голос, и какого чёрта он звучит как Ноно? Фыркнув - и тихо зарычав, когда зачитывающий вслух отчёты Скуало снова дёргает его за волосы на макушке - Занзас в который раз оглядывается на свою жизнь, на всё то дерьмо, что ему пришлось вынести, и думает, что нет, дело не в том, что он размяк, а в том, что он наконец-то осознал, что такое связь Неба и Хранителей и что на самом деле являют собой его некогда бесполезные в его глазах Хранители. Он ведь даже не считал их таковыми. Он видел Варию просто кучкой сильных придурков, которых можно использовать в своих целях. Занзас скорее вырвет себе язык, чем скажет об этом, но одно хорошее проклятая Колыбель сотворила: она подарила ему, потерявшему себя в злости и ненависти, время на то, чтобы остыть - ха-ха, чёрт возьми - и переосмыслить свою проклятую жизнь. С другой стороны, куда большую роль в существующем настоящем сыграли сами его Хранители. Скуало и остальные не бросили его, когда всё полетело к чертям. Даже если их план провалился, даже если Скуало узнал правду о его прошлом, даже если на момент их поражения всё выглядело абсолютно безрадостно, эти придурки не сдались. Скуало остался верен своей клятве и сохранил Варию для него. Он позаботился об остальных, позаботился о сопляке-принце и позаботился о том, чтобы информация не просочилась в мир и не уничтожила их репутацию. Мало того, и он, и остальные - они не бросили Занзаса. Они помнили о нём, они поклялись вытащить его и поклялись отомстить за него. После всего того дерьма они могли просто бросить его, и Занзас сгнил бы заживо в том чёртовом подвале, но по какой-то причине эти идиоты привязались к нему, несмотря на его дерьмовое отношение, и сделали всё, чтобы спасти его шкуру. Это не было просто, и Занзас не сразу понял, осознал и принял. Чёрт возьми, первые месяцы после освобождения и после своего проигрыша какому-то жалкому трусливому слабому малолетнему сопляку он только и делал, что дико бесился. Мало того, что проиграл, так ещё и потерял столько времени. Скуало и остальные выросли, тогда как он потерял свои восемь лет, оставшись таким же сопляком, каким был. Тем позорнее ощущался проигрыш Саваде Тсунаёши, который был младше и был слабее, но смог победить. И в то же время попытки понять, какого чёрта, как это вообще произошло, как это оказалось возможно, чтобы Савада Тсунаёши из всех людей победил его, Занзаса, и стали тем ключевым моментом, после которого всё изменилось. Занзас считал этого сопляка идиотом. Если отбросить в сторону личное, тот был обречён стать Вонголой Дечимо, и ему нужно было просто смириться с этим фактом и всё. Однако Савада Тсунаёши отказывался смириться, отказывался принять это и только и делал, что панически верещал о том, что не собирается становиться никаком Боссом никакой Вонголы ни в какой мафии. Занзас знал, что однажды сопляка всё равно заставят принять это бремя, и злорадные мысли о грядущем наслаждении чужой беспомощностью грели его чёрную душу. Занзас собирался наблюдать страдания Савады Тсунаёши и втирать ему в лицо и втирать в лица всем остальным, какой тот жалкий и бесполезный, совершенно не подходящий на место Босса, тогда как Занзас с лёгкостью бы принял это бремя. Но его отвергли, и он бы просто смотрел со злой улыбкой на тонущий корабль, наслаждаясь всеобщим хаосом и паникой, потому что Савада Тсунаёши никогда бы не сдюжил, и великая Вонгола пошла бы на дно. Да, когда-то Занзас верил, что падение Вонголы из-за Савады Тсунаёши принесёт ему удовлетворение. Но всё изменилось после того, как сопляк раз за разом преодолевал возникающие на его пути препятствия; после того, как Занзас проснулся однажды, озадаченный странным сном, что казался слишком реальным. В этом сне мир горел в огне, мафия была почти уничтожена, Вонгола почти пала, сама Вария оказалась на грани, и за всем этим наблюдал какой-то ублюдок с пачкой зефира. Ублюдок, от которого избавился попавший в будущее из прошлого слабый трясущийся возьмите-свою-мафию-и-катитесь-ко-всем-чертям слабак Савада Тсунаёши. Как оказалось позднее, это был не сон. Как оказалось позднее, Савада Тсунаёши может быть слабохарактерным идиотом, но он способен на вот такое и не ради Вонголы или мафии, но ради защиты своих друзей. «Яблоко от яблони», - подумал тогда с раздражённым одобрением Занзас. Потому что слабак Савада Тсунаёши и в самом деле был будто копией Вонголы Примо и его устремлений. Тот тоже был весь такой мягкий и дипломатичный, добросердечный и сердобольный, за мир во всём мире и за тишину и покой. Но когда дело касалось его друзей? Когда дело касалось его семьи? Сколько крови и сколько трупов Джотто оставил за спиной, защищая своих Хранителей? Да что уж там, он пошёл на мировую во время переворота, отдал созданную собой с нуля Семью другому человеку - тому, кого даже не считал достойным своей Семьи - лишь бы сберечь не свою жизнь, нет, но жизни своих Хранителей. Савада Тсунаёши оказался таким же. Он мог вопить о том, что не ввяжется в мафию и не потащит туда своих друзей, но оказался способен на ту ещё жестокость даже в свои сопливые четырнадцать, как только на кону оказались жизни дорогих ему людей. И вот в чём вся суть, не так ли? Вот что мафия использовала против Савады Тсунаёши, но что использовал и он сам, чтобы противостоять мафии. Связи: семейные, дружеские, тёплые, нежные, полные заботы и любви. Савада Тсунаёши не видел своих Хранителей Хранителями, как и Занзас не видел своих Хранителей Хранителями, но он видел их бесполезным мусором, тогда как Савада Тсунаёши видел своих Хранителей друзьями и семьёй: не мафиозной и не той, что по крови, но семьёй. Хранители Занзаса тоже были его друзьями и семьёй, только вот чтобы понять это ему пришлось выхлебать столько дерьма. Может, и не зря говорят, что гнев застит глаза. Занзасу пришлось подавить саму свою суть, чтобы наконец-то открыть глаза. - Чёртов Босс, если ты уснул, я тебе врежу! - Шишиши, принц хотел бы посмотреть, как ты попробуешь. - Заткнись, сопляк! Перестань забавляться со своими игрушками и перепиши чёртов отчёт! Я знаю, ты умеешь пользоваться ручкой. Перестань писать так, что ни черта не понятно! - Может, Скуало просто слепнет из-за возраста? Шиши, принц подарит тебе очки. - Вооои! В прошлом Занзас уже давно вышвырнул бы обоих в окно. Да что уж там, в прошлом Занзас даже не пустил бы их на порог своего кабинета, особенно раздражающего своими попытками заставить его работать Скуало. В настоящем он с удобством развалился на мягкой кушетке, и жёсткие костлявые бёдра зачитывающего ему вслух отчёты Скуало служат ему подушкой, тогда как голова сидящего на полу у кушетки Бельфегора греет его бок. Растрёпанные золотые пряди волос выглядят мягко и пушатся из-за трения об обивку кушетки. Занзас испытывает лёгкое зудящее ощущение в кончиках пальцев - желание дотронуться, растрепать сильнее, зарыться пальцами - но, разумеется, не делает этого. Во-первых, что за слюнтяйство. Во-вторых, коронованный мусор может и укусить. От необходимости выслушивать мелочную склоку этих двоих спасают негромкие, но уверенные шаги в коридоре. Этот коридор ведёт в одно место - к кабинету Занзаса, и Скуало с Бельфегором невольно затихают, желая узнать, кто явился и что этому кому-то нужно. Высшие офицеры за исключением Луссурии на заданиях. Сам Луссурия всё ещё занят обучением. С учётом того, что беспокоить лично Занзаса имеют право только его Хранители, либо это какой-то очень смелый идиот рангом ниже, либо кто-то пробрался в резиденцию и собрался промышлять, либо... Что ж, либо это тот, кто минимум раз в месяц навещает Занзаса, чтобы развалиться в его безопасном - вот уж смешно - присутствии на части, прежде чем собрать себя заново. Когда тяжёлая дубовая дверь в его кабинет распахивается, Скуало и Бельфегор одновременно подбираются и напрягаются. Занзас чувствует, как начинает танцевать их пламя в желании защитить его от любых угроз, и что-то глубоко внутри него довольно урчит от ощущения связи со своими Хранителями. Занзас быстро подавляет это чувство - слюнтяйство - и вместо этого сосредотачивает внимание на вошедшем. И что ж, это действительно Савада Тсунаёши, как он и думал, и, как он и думал, сопляк снова явился к нему, чтобы развалиться на части и погрязнуть в жалости к самому себе, если его насквозь фальшивая лучезарная улыбка и матовые глаза о чём-то говорят. - Занзас-сан, - слегка наклоняет он голову. - Скуало-сан. Бельфегор-сан. Scusate per l'intrusione. - Заходи, мусор, - с ленцой бросает Занзас. - И перестань говорить на итальянском. Твой акцент до сих пор ужасен. - Именно поэтому Реборн заставляет меня говорить на нём как можно чаще, - едва слышно фыркает Тсуна, закрывая за собой дверь. - Если я перестаю, он достаёт пистолет. Его может не быть здесь, но он всё равно узнает каким-то своим жутким способом. - Вои, зачем пожаловал, Савада? - врывается в их диалог Скуало, хмуря брови и помахивая стопкой зажатых в пальцах отчётов. - Не говори, что у тебя для нас новая работа. Мы и так пашем, как проклятые. - И я благодарен за ваш усердный труд, - снова склоняет голову Тсуна, чего не должен делать Дон Вонгола, но что вполне в духе конкретно этого японского сопляка. - Но нет, я здесь не для того, чтобы говорить о работе. На самом деле, Вонгола планирует устроить небольшой отпуск для своих на одном из отдалённых островов Бьякурана. Вария приглашена полным составом. - Мы в деле, - бросает Занзас, зная, что это будет весело: наблюдать, как его Хранители выбивают дерьмо из Хранителей сопляка, никогда не перестанет быть интересным, даже если и сам сопляк, и его Хранители стали старше. - Чудесно, - улыбается Тсуна, проходя вперёд и присаживаясь в одно из гостевых кресел. Терять комфортную леность откровенно не хочется, но Занзас знает лучше. Он может ненавидеть много чего и может до сих пор испытывать к Саваде Тсунаёши искру старой неприязни, но это не значит, что у него нет своих границ. Разбитое состояние сопляка - не то, что нужно видеть кому-то со стороны, даже если это его доверенные Дождь и Ураган, поэтому Занзас приподнимается на локтях и бросает на Скуало говорящий взгляд. Тот подозрительно прищуривается, потому что застаёт подобную ситуацию не в первый раз и до сих пор не вытащил из Занзаса ответы, но послушно поднимается. Пройдя до стола и оставив там стопку отчётов, он бросает короткое «ciao, Савада» и выходит за дверь. Бельфегор безропотно следует за ним, продолжая возиться с туманной головоломкой, которую ему подарил Маммон, но Занзас чувствует, как его пламя на последок льнёт к его собственному, давая знать, что, если что, они оба будут где-то неподалёку. «Слюнтяйский мусор», - со смешком думает он, отказываясь признавать тепло в груди. - Мне жаль, если я помешал, - негромко говорит Тсуна, как только дверь закрывается. - Что на этот раз? - спрашивает Занзас, поднимаясь с кушетки и от души потягиваясь. - Кто знает, - пожимает плечами Тсуна, переводя взгляд за окно. - Дни были насыщенными. Бунт Моретти, заговор, последовавшие чистки: много чего произошло. Я не помню, когда в последний раз спал в своей постели, а не за рабочим столом. Занзас какое-то время вглядывается в его бледное осунувшееся лицо, а после фыркает и проходит до стеллажа с алкоголем. Выбрав бутыль любимого виски, он наливает его в два стакана и ставит один на стол перед Тсуной, после чего падает в своё кресло за столом. Тсуна смотрит на свой стакан огромными глазами и неловко мнётся, не желая показаться грубым в отказе, но также зная, что высокоградусные напитки не для него. Занзас думает, напиться сопляку было бы самое то, чтобы хоть на какое-то время очистить голову. Но в то время как он сам способен выжечь весь спирт и насладиться чистым вкусом напитка, Тсуна так не умеет. Да и не хватало ещё, чтобы шумный мусор этого мусора начал снова капать ему на мозги. - Выпей, - всё равно роняет он. - От двух глотков не помрёшь. Видимо, сопляк и в самом деле заезжен, потому что слушается: кривится, морщится, но проглатывает огненный шар алкоголя, прежде чем откинуться на спинку кресла и устремить пустой взгляд в окно. Наблюдая за ним, Занзас невольно пролистывает в памяти все стадии «усталости» сопляка и понимает, что эта почти близка к той, что была когда-то давно в прошлом, когда соплячку-хранительницу Савады похитили какие-то идиоты. Тогда всё едва не дошло до грубой внутрисемейной драки, потому что психованный Туман из Вендиче напал на Саваду. Что-то там про нарушенную клятву беречь и всё в этом духе, и чёрт побери, он и в самом деле такой же тупой, каким был когда-то Спейд со своей Еленой. Занзас мало что знает конкретного про ту мутную историю, но что знает наверняка, так это то, что если ты хочешь уберечь кого-то, ты ограждаешь его от мафии всеми возможными способами. Если Рокудо Мукуро хочет сберечь ту девчонку, ему лучше отослать её в глухомань Японии выращивать цветы. Что он сделал вместо этого? Он решил передать ей Кольцо Тумана Вонголы, а сам скооперировался с Облаком Савады и отправился блуждать по миру в целях сбора информации. А виноват в смерти девчонки, если что, будет Савада Тсунаёши, конечно. Как будто ему нечем заняться на посту Дона Вонголы кроме как пасти чью-то не то пассию, не то запасной сосуд. - Занзас-сан, думаете, всё было бы иначе, если бы вы заняли место Босса? - едва слышно нарушает тишину Тсуна, переводя на него взгляд. - Не начинай, мусор, - морщится Занзас. - Я в отличие от тебя самобичеванием не страдаю. Тсуна улыбается ему: слабо, но искренне. Занзас знает, нельзя потакать этому его состоянию - чёрт побери, к этому времени все знают не без помощи Реборна, что нельзя потакать этому его состоянию - и он не собирается этого делать, но что-то в глубине самой его сущности гадко колет его изнутри. Возможно, это из-за того, что Савада - чистое Небо, а Небо из всех возможных видов пламени не должно страдать, никогда. Небо бесценно. Небо - это гармония и равновесие. Такое чистое и сильное Небо, как Савада Тсунаёши, и вовсе редчайшая драгоценность. Он слаб, да, чертовски слаб, но каким-то образом черпает в этой слабости нелепую силу, что способна восстанавливать целые миры. И если раньше Занзас издевался и злорадствовал, в настоящем ему отчасти жаль, что всё обернулось так, как обернулось. Он не задаётся вопросами если бы да кабы, и место Босса Вонголы его давно не интересует, потому что он сумел осознать, что Вария - вот его истинный дом, но в такие вот моменты, когда Савада является к нему и разваливается на куски из-за того, что не справляется, из-за того, что эмоционально задавлен со всех сторон, из-за того, что задыхается посреди мафиозного болота, в котором его сущность не может жить спокойно, извивается, будто пытаемая калёным железом, Занзас испытывает толику вины. Потому что если бы он вёл себя в прошлом иначе, могло сложиться так, что он принял бы титул Вонголы Дечимо даже без Кольца на пальце, что замяли бы, как не первый и не последний грязный секрет Семьи, и тогда Савада Тсунаёши продолжил бы своё бессмысленное, но свободное существование в Намимори. Но Занзас сделал то, что сделал, и это навсегда отрезало его от возможной милости Ноно. С другой стороны, Занзас не может не думать, что всё происходящее в жизни Савады дерьмо на совести Ноно и никого другого. Не почувствовать остатки печати, что до сих пор цепляются за пламя Савады, невозможно. Другие сопляки-Хранители потому и приняли всё так просто, что их пламя никогда не было запечатано. Оно спало, ожидая своего часа, но не было запечатано, не было отгорожено от материи их душ, и поэтому все эти гражданские сопляки приняли мафию как данность. Память пламени и его наследие нашёптывало им колыбельные, которые они могли не слышать, но которые не могли не чувствовать. Ситуация Савады Тсунаёши совсем другая. Запечатывание пламени было придумано, как способ уберечь Семью от опасности, как способ лишить пленных врагов их пламени, особенно когда дело касалось Облаков и Туманов. Но, разумеется, последующие поколения извратили эту технику для своих грязных целей. Сколько бастардов было запечатано вот так и сколько из них осталось после этого в живых? Пламя нельзя отделять от души, это противоестественно. И всё же Ноно поступил так с Савадой, который был совсем мелким ребёнком. Более того, Ноно поступил так, прекрасно зная, потомком кого является сопляк. Боялся за свою задницу? За свою власть? За свою силу? Занзас не знает наверняка и уж точно не собирается разговаривать с этим старым лживым ублюдком на эту тему, но что знает точно: это была жестокость ради жестокости, потому что если бы мафия не вмешалась в жизнь Савады Тсунаёши, он сам никогда бы не вмешался в неё по собственной воле. «Может, поэтому все сыновья старика и погибли», - невольно думает Занзас, наблюдая за тем, как Тсуна медленно, осторожно делает ещё один глоток алкоголя. Что-то вроде кары, возмездия. Предыдущие Боссы ведь всё видят через Кольца. Возможно, выходка Ноно возмутила Примо, и поэтому всё закончилось так. С другой стороны, аукнулось это Ноно и самим Савадой: таким, каким тот вырос. Потому что если бы пламя сопляка не было запечатано, он бы рос нормальным ребёнком, цельным и целостным. Но пламя было отобрано от него, будто отобрана конечность у тела, и поэтому сопляк рос неуклюжий, трусливый и туповатый. Поэтому он так отрицал мафию и своё наследие. Поэтому до сих пор не может найти покоя. Потому что пламя не пело ему, как пело его Хранителям, и потому что оно до сих пор не вытекает свободно, а вырывается сквозь дыры в печати, что образовались там из-за особых пуль Реборна и постоянной пламенной нагрузки. Икс-баннер, чёрт бы его побрал. Будь остатки печати хоть немного крепче, пацан сжёг бы себя заживо изнутри, даже если бы просто попытался. - Эй, мусор, - зовёт Занзас; мысленно бьёт Ноно в лицо, когда в очередной раз заглядывает в полные бесконечной усталости и затаённой тоски глаза. - Отпуск - хорошая идея. Тсуна пару раз медленно моргает, а после улыбается: слабо, но снова искренне - и откуда только до сих пор наскребает это добро? - Да. Да, Занзас-сан. Я тоже так думаю. Занзас и в самом деле не представляет, где этот сопляк находит силы на искренность, когда всё его нутро явно почти постоянно кричит от боли. Но им двоим больше нечего делить, давно нечего делить, и пусть Савада не знает этого, когда-то он помог Занзасу найти свой собственный путь. Занзас не надорвётся, если незримо ответит ему тем же. Сопляк будет страдать и очень долго, всю свою жизнь. Но Занзас не против быть рядом, когда то потребуется. Он сказал это лишь однажды и не собирается повторять вновь, но Савада знает: если ему понадобится убежище, двери Занзаса для него открыты.

|...|