Опасный соперник / Tyger! Tyger!

Согласно календарю, шла вторая по продолжительности ночь в году. Впоследствии Северус Снейп будет с этим не согласен. Он был несколько расстроен, когда прокрался на кухню перекусить. Было уже поздно, и он полагал, что его жена выдержит не больше часа. Но все же он был раздражен. Гермиона не только не задремала в его объятиях в посткоитальной неге, но и выскочила из кровати с такой поспешностью, словно ей не терпелось продолжить бесконечную болтовню с его прабабушкой. Похоже, Северус Снейп был нужен ей только для одного. Более того, эти две женщины, а это целых две трети из всех женщин мира, которым, по их словам, он небезразличен, были настолько поглощены беседой и обществом друг друга, что даже не заметили его присутствия, когда он решил к ним присоединиться. Они также не заметили, когда он ушел. Он был просто в восторге, что его так высоко ценят. Однако, он все же услышал обрывки их разговора, пока рылся в буфете в поисках еды. – Вопрос в том, Гермиона, чего ты хочешь больше – изменить мир к лучшему или добиться славы лично для себя? – промурлыкала светская дама, по совместительству его прабабушка. Ну уж нет, только не это. Северусу Снейпу до смерти надоели и политика, и борьба, и этика. Почему его жена просто не могла забыть о несправедливости мира и родить ему еще одного ребенка? Иногда она бывала такой эгоистичной. Это было совсем не по-гриффиндорски с ее стороны. Северус по-настоящему ценил ненасытный ум Гермионы, но в последнее время у нее, похоже, начался какой-то маниакальный запой. Ребенок мог бы все исправить и вернуть на круги своя. Беременность умерит остроту ума этой ведьмы, если только не превратит ее в визжащую гарпию. Ничего, он добьется своего. Рано или поздно она должна была устать от бесперспективности своих затей, не так ли? Ведь даже Гермиона Ужасная отнюдь не была неутомимой, всему есть предел. – Что и говорить, он идеально подходит для наших целей, – со вздохом сказала Гермиона. Северус совершенно бесцеремонно поинтересовался, кто и для чего идеально подходит, но, если честно, его больше волновало, куда делся жареный заяц, которого они так и не доели за ужином. – Мофф, – позвал он в никуда. – Где заяц? Ответа не последовало. Странно. Обычно старый домашний эльф появлялся моментально, когда его вызывали. – Мофф, – еще раз позвал Северус, начиная раздражаться. Он уже был готов к третьей попытке, когда в поле его зрения появился один из младших домашних эльфов. – Морти обслужит хозяина, сэр, – сказал эльф, поправляя кухонное полотенце. – Где Мофф? – раздраженно спросил Северус. – Мофф выполняет поручения прабабушки хозяйки и хозяина, хозяин, сэр. Морти и Мани должны его заменять, – Морти поморщился, произнося это. – Где заяц? – спросил Северус. Морти испуганно закрыл голову руками. – Хозяин Сэти и хозяйка Джи... нет, Ши, нет ... госпожа Снейп номер три – самая маленькая госпожа Снейп – новенькая – забрала его, – он выглядел так, словно готовился нанести себе увечья. – Но у Морти есть печенье для рождественского пира. – Есть с шоколадной начинкой? – нахмурившись, спросил Северус. Это конечно, не заяц, но сойдет, неохотно констатировал он. Мгновение спустя ему в руки сунули блюдо с печеньем, похожим на драгоценные камни. Так, где он оставил свою книгу? Когда он вошел в гостиную, дамы были заняты тем же самым. Все еще обсуждали одну и ту же избитую тему, обсасывали ее со всех сторон. Он ведь уже неоднократно говорил Гермионе, что грязнокровки никаким образом не могут быть избраны на государственную должность в Британии. Конечно, в разговорах со своей женой он был более корректен и говорил «маглорожденные». Северус Снейп был человеком одаренным, как говорится, многогранным, и глупость в число его талантов точно не входила. Проблема грязнокровок в целом и политических устремлений Гермионы в частности вызывали у него неприятное, противоречивое чувство. Северус верил в превосходство способных, умных, талантливых, прилежных. Тем не менее, мысль о том, что даже самые лучшие и одаренные из грязнокровок могут оказаться у власти, вызывала у него беспокойство по той простой причине, что они были чужаками. Это был вопрос не крови, а воспитания. Даже его любимая жена провела свои лучшие годы становления в странном и чуждом мире маглов, где подобные ей, то есть волшебники, считались всего лишь сказкой. В некотором смысле, это делало ее еще большим аутсайдером в политической гонке, чем чужестранку Си Ван Му. В то же время он презирал саму мысль о том, что у Гермионы что-то не получается, тем более, когда в неудаче нет ее вины. Усугубляло ситуацию и то, что Гермиона Снейп объективно могла бы стать лучшим министром магии на памяти ныне живущих. Северус слизал шоколад с большого пальца. С этим ничего нельзя было поделать, так что не было смысла зацикливаться на этом и переживать, а Северус, по правде говоря, особо и не переживал. – Ну, мальчик? – с надеждой спросила его прабабушка. – Что ну? – Северус сглотнул. – Ты даже не слушал, не так ли? – нахмурившись, спросила Гермиона. – Я и не знал, что вам требуется мое внимание, – сказал он, указывая на свою книгу, которую даже не начал читать. Но вряд ли они обращали на него достаточно внимания, чтобы заметить это. Две ведьмы обменялись загадочными взглядами. Старшая ведьма поднялась. – Я позволю вам двоим обсудить это наедине, – сказала она, снова взглянув на Гермиону, которая мрачно кивнула. Северус машинально поднялся и поцеловал руку своей прабабушки. – Приятных снов, – пожелал он ей, все еще не поднимая головы. – Я не собираюсь спать, Пикси. Я вернусь, как только вы двое поговорите, – ответила Нефер, взъерошивая волосы Северуса, когда тот наклонил голову. Он ненавидел, когда она так делала. Как только она вышла из комнаты, он заговорил. – Я тысячу раз говорил тебе, что в этой стране совершенно невозможно заиметь политический вес, если ты маглорожденный. – Да, – абсолютно спокойно ответила, с заметным смирением в голосе. – Я пришла к выводу, что ты, скорее всего, прав. Хотя я все еще считаю, что при определенных обстоятельствах у маглорожденной ведьмы может появиться шанс занять высокий пост, но эта ведьма точно не я. – Ты не виновата, – сказал он, пытаясь утешить ее. Даже по прошествии стольких лет это все еще не было его сильной стороной. – У тебя были смягчающие обстоятельства. В его голове звенел сигнал тревоги. Он чувствовал, что говорит что-то не то. Он испытывал необъяснимый животный страх перед этим «разговором», который должен был состояться у них с Гермионой. От его жены веяло чем-то неправильным, как будто она собиралась объявить о своем решении уехать в Брюссель с кем-то из прислуги. И неважно, что все слуги в их доме были домашними эльфами. – Теперь я признаю, что у меня не так много шансов быть избранной на значимый пост. Ты же, напротив... – она не договорила и выжидающе посмотрела на него. – Я же, напротив, что? – озадаченно спросил он. Такого поворота он совсем не ожидал. – Мы с твоей прабабушкой все обсудили и пришли к единогласному мнению, что ты вполне мог бы стать министром магии, если обеспечить тебе правильную предвыборную кампанию, – выпалила Гермиона. Северус Снейп редко бывал шокирован, но в этот раз его жене удалось привести его в совершенное замешательство. – Я порождение тьмы, Гермиона, я бывший Пожиратель смерти, – сказал он. – И тебе это прекрасно известно. – Все зависит от того, как преподнести это публике, – чопорно произнесла она. – Ты чистокровный и отмеченный наградами герой войны. Говорят, Мерлин тоже был порождением тьмы. – Мерлин никогда не баллотировался на государственную должность. Одни лишь газеты... – перед его мысленным взором замелькали картинки, все старые заголовки «Пророка» из его детства. Это будет просто идеально: колдографии до смерти перепуганного пятилетнего Северуса Снейпа, которого ведут на суд над его отцом. – С прессой проблем не будет, – заверила его Гермиона. – Потому что…? – задал вопрос он. Она говорила так уверенно. Но как можно быть уверенным в такой непредсказуемой штуке, как пресса? – Твоя прабабушка купила «Ежедневный пророк» два дня назад. Конечно, она не очень заинтересована в том, чтобы руководить газетой, – сказала она. – За нее это будешь делать ты, – сказал он, и категоричность этого утверждения зазвенела у него в его голове. – Ты будешь руководить «Ежедневным пророком», используя Нефер в качестве свадебного генерала, и попутно аналогичным образом используя своего мужа, но уже в Министерстве магии. – Я предпочитаю думать, что мы будем партнерами, – сказала она, наивно хлопая глазами. – Нет, это неправда. Ты не можешь стать министром самостоятельно, поэтому решила использовать меня в качестве своей марионетки, – медленно произнес он. – Полагаю, тебя следует поздравить. Годы, проведенные бок о бок с деканом Слизерина, похоже, все-таки прошли не зря. – Мы могли бы многого достичь вместе, – сказала она. – Ты хотела сказать, ТЫ могла бы достичь, а не мы, – сказал он без всякой интонации. – Северус, ты наверняка... – начала Гермиона. – Нет, Гермиона. Нет, я не буду играть роль пешки в твоей игре, – сказал он, поднимаясь и чувствуя явное недомогание. – Северус, послушай... – она пыталась умолять. – Нет, Гермиона. Нет! – отрезал он и направился к входной двери. __________________________________________ Это была прекрасная ночь, снег хрустел под тяжелыми подошвами его ботинок, доставляя удовольствие. Воздух был бодрящим и приятным, и, по подсчетам самого Северуса, ему удалось целых полторы минуты не обращать внимания на бегущую за ним и кричащую его имя Гермиону. Потом он остановился как вкопанный, стараясь держаться к ней спиной. – Я полагаю, именно здесь мы с тобой распрощаемся, – сказал он, озвучивая свой самый большой страх в ночи. – Не говори глупостей, – сказала Гермиона. Если бы он не был женат на ней девятнадцать лет, он бы засомневался, что уловил нотки беспокойства в ее голосе. Она тоже это поняла. Если уж она опасалась за их брак, то для опасений действительно были причины. – Я никогда не говорю глупостей, жена. Тебе уже следовало бы это знать. Тем не менее, это кажется неизбежным, не так ли? Полагаю, так было всегда. Наши желания слишком разнятся, чтобы можно было их примирить. Я хочу еще одного ребенка, а ты хочешь править миром, – Северус хмуро посмотрел на луну. – Желание заниматься чем-то помимо того, чтобы утирать носы твоим детям и разнимать их драки не делает меня плохим человеком, – прошипела его жена у него за спиной. – И если я хочу как-то изменить свою жизнь, вовсе не значит, что я люблю тебя или их меньше. – У меня сложилось впечатление, что воспитание детей — это как раз и есть достойное занятие. Я считал это настоящим достижением — родить и вырастить четверых детей, – резко ответил он. – Я хочу повлиять на мир за пределами моего дома, Северус, – сказала она. – Ты уже и так сделала это через своих детей, – возразил он. – Я хочу сделать это для себя, – прорычала Гермиона. – Ты такой чертов лицемер, Северус Снейп, кавалер ордена Мерлина первой степени. – Медали не будут радостно встречать тебя дома в конце дня, да и в старости они не слишком утешают, – сказал он, прилагая усилия, чтобы не повысить голос. – Если ты хочешь еще одного ребенка, Северус, тебе, черт возьми, придется найти другую ведьму, которая его родит. А эта фабрика по производству детей закрыта! – пронзительно закричала Гермиона. Северус резко обернулся. Впервые за все время их брака он был готов ударить свою жену. Как она посмела предложить ему такое? И тут он увидел ее. Она побежала за ним по снегу босиком, в одной лишь ночной рубашке. Прозрачная оранжевая ткань была такой тонкой, что она с таким же успехом могла выйти на улицу голой. Она была вся синяя. Он не преувеличивал – Гермиона была синяя, дрожа от холода. Должно быть, так выглядела его мать перед смертью. Мелюзина ушла в холод и снег, убегая от него подальше. А почему это сделала Гермиона? Чтобы удержать его рядом? Не раздумывая, он подхватил ее на руки. Он шел не останавливаясь, пока в целости и невредимости не уложил жену в их постель, произнеся согревающее заклинание. Его убивало то, что она ни на секунду не разжала рук, обвивавших его шею. Он притянул ее к своей груди. – Это было очень глупо с твоей стороны, – сказал он, уткнувшись в ее макушку. – Да, – смущенно ответила она. – Это все твой характер, – сказал он с упреком. – Разве можно бегать босиком по улице без волшебной палочки? – По крайней мере, я не одна такая, – сказала она, глядя на него снизу вверх с кривой улыбкой. – Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Мой кроткий нрав известен всем, – сказал он, пытаясь развеселить ее. Похоже, это сработало. Она усмехнулась. – Не хочешь еще немного разогреться? – рискнул предложить он, приподнимаясь. – Я собиралась приберечь это для Йоля, – сказала она, словно решившись на что-то внутри себя. Он выжидающе посмотрел на нее. Она схватила свою волшебную палочку, лежавшую рядом с кроватью, и взмахнула ею так, что сама Минерва гордилась бы ею, и они оба оказались обнаженными. Немного пошатываясь, Гермиона поднялась и встала перед ним. – SENSUS AMPLIFICARE COMMUNICARE, – величественно произнесла она, и ее палочка описала вокруг них яркую дугу. Заклинание для взаимного обмена ощущениями. Должно быть, она работала над этим довольно долго. Он не мог понять — зол он или в восторге? В общем и целом, он ведь вовсе не был любителем сюрпризов. Десять секунд спустя ему стало все равно. Гермиона потянулась к нему и осторожно сняла с него очки. Внезапно он почувствовал, как золотой свет вокруг них усилился, как никогда раньше, и его позвоночник стал идеально, божественно прямым. От его лба исходил невыносимый жар, и он почувствовал гудение над головой. Он почувствовал, как вибрируют атомы вокруг него. Он почувствовал кожу своей любимой Гермионы, хотя и не прикасался к ней. Он мог чувствовать то же, что и она. Ее ощущения были его собственными. Это не было ни капли похоже на легилименцию. Не было никаких образов, только бесконечная вереница ощущений. Они продолжали смотреть друг на друга. Он провел кончиками пальцев по ее коленям, так нежно, что она едва почувствовала его прикосновение, но каждый волосок на ее теле встал дыбом. Его ладони коснулись выпуклости там, где ее нога переходила в бедро, затем тоже самое проделали его губы. Его указательные пальцы прошлись по изгибу ее уха, но мочки ее ушей ласкала уже его теплая, сочная нижняя губа. Затем его губы коснулись ее шеи, перешли к посасыванию и, наконец, к нежному дуновению на влажную поверхность ее кожи. Она практически содрогнулась от удовольствия. Он чувствовал запах ее возбуждения, волнами разносившийся по комнате и составляющий достойную конкуренцию запаху дров в камине в борьбе за господство. Ему потребовалось собрать всю свою волю в кулак, чтобы лизнуть внутреннюю сторону ее бедер, не переходя к ее нежной маленькой дырочке. Закончив, он слегка отодвинулся, чтобы нежно, с небольшого расстояния, подуть на кожу, которую он только что облизывал. Каким бы мягким ни было прикосновение его губ, оно заставило ее извиваться от удовольствия. Он неохотно перевернул ее на бок и перешел к спине, точнее, к пояснице, и принялся старательно покрывать это место поцелуями. Он почувствовал, как все ее тело раскрылось для него, как цветок. Он отчетливо ощутил, как кожа на ее теле натянулась, как на барабане. Его язык скользнул вниз, к внутренним сгибам коленей, и он почувствовал, как она начала дрожать. Он почувствовал пульсацию в необычном месте позади своих яичек. Она дрожала. Она достигла оргазма от легкого дуновения на ее колени, и он почувствовал это. Его голова все еще горела, и на секунду перед глазами потемнело. Ее оргазм был похож на пресловутый поезд, пробежавший по его позвоночнику. Ее имя слетело с его губ, удивив его. – Гермиона? Она, казалось, не знала, что ему ответить, поэтому в ответ приподняла бедра навстречу его сводящим с ума губам. Он рассмеялся. Рассмеялся и принялся сосать ее клитор, посылая по ее телу волну возбуждения, от которой что-то над пупком и что-то еще, где-то в середине груди, распахнулось, подобно окну. Она была такой влажной, что издавала сладкие посасывающие звуки, когда он вводил в нее два пальца. Благодаря многолетней практике он без особых усилий коснулся пальцами именно того благословенного местечка, которое заставляло все ее тело сжиматься и разжиматься вокруг него. Из ее горла вырвался низкий рык. Она приближалась к оргазму, снова и снова, сжимая его пальцы. Он чувствовал всю ее дрожь в своем теле, в том месте, нахождение которого не мог описать и объяснить. Его живот вибрировал, и он одновременно испытывал возбуждение и тошноту. Он поднял голову. – Можно, я тебя поцелую? Его лицо нависло над ней. Он не просил разрешения взять ее или обладать ею, а просил ее, чтобы она взяла его и сделала своим. Дать ему жизнь и позволить Северусу Снейпу стать новым существом. За долю секунды, которая, как топор, повисла над ними, она, казалось, приняла решение и перевернула его на спину плавным, быстрым движением, которое, должно быть, было заложено на инстинктивном уровне. Они смотрели друг другу в глаза, лоб в лоб. Он втянул в себя ее выдох и почувствовал, как серебряные искры посыпались с кончиков его пальцев. Эпицентр ее силы, что в некоторых традициях называют третьим глазом, открылся и встретился с его, они раскрывались навстречу друг другу. Ее влажная промежность прижалась к его животу, а губы впились в его губы. Это не имело ничего общего с объятиями, которые они разделяли ранее вечером. Его язык соединился с ее языком, и круг замкнулся. По ощущениям это было подобно шутихе, выпущенной ему в позвоночник. Он почувствовал вибрацию и увидел, что его жена засияла над ним розовым золотом. От нее веяло опасностью, и внезапно произошло нечто странное - вокруг ее головы вспыхнула красная корона. Он одновременно увидел и почувствовал это. Она вдруг перестала быть женщиной, придерживающейся рациона питания, скудного даже по меркам большинства оленей, одержимой бедственным положением угнетенных в мире и обладающей пугающей любовью к упорядоченности, с его членом, уютно расположившимся между ее половыми губами. Она стала богиней, сотканной из солнечного света и млечного сока, шипов и красных роз. В его поклонении был элемент ужаса. Он вдруг понял тех древних маглов, которые заживо сжигали своих женщин. В них была какая-то связь с глубинной силой Вселенной, с великой темной тайной, которую мужчинам никогда не дано постичь. Каждый день своей жизни он ощущал этот запах от всех них; теперь же он был вынужден просто довериться ее милости. Но ведь сейчас он и сам был прекрасен и божественен — значит он, скорее всего, останется цел и невредим. В своей жизни он не раз шел и на гораздо больший риск, получая за это меньшую награду. Впервые в жизни Северуса Снейпа охватил необъяснимый страх. Его жена была прекрасным и пугающим созданием. Он наслаждался этим. Он наслаждался ею. Его губы приникли к ее груди. Он открыл рот шире, пытаясь всосать в себя все, что только возможно. Он сильно потянул ртом, сжимая ее талию в своих руках. Ее сосок, плотно зажатый между его языком и нёбом, замкнул еще один круг, и он ощутил вкус ее силы, подобной огню, железу, зеленым листьям и морским брызгам, и которая переплелась с его собственной. Он почувствовал шок, когда ее пронзил очередной оргазм, и она отстранилась, вырывая сосок из его губ. Он ожидал, что она что-нибудь скажет. Он представлял себе это по-другому. Он представлял, как она задрожит под ним, когда он будет проникать в нее с бесконечной осторожностью. Как она будет чувствовать раскаяние, а он сам будет суров, но великодушен. Но ничего подобного не произошло. Здесь не было никаких извинений. Вместо этого она поймала его взгляд и, выдержав его, кивнула; кивнула ему так же, как в то утро, когда забрала его палочку и убила Люциуса Малфоя. Она кивнула. С болью и дрожью он оказался внутри нее, как дома. Его волосы были мокрыми от пота, когда она тряслась на нем, ее обгрызанные до неровностей ногти впивались в его плечи. Теперь, когда они соединились в одно, их соитие происходило мучительно и изысканно медленно. Это было безумно красиво. Засунуть член в пизду – много ума не надо, любой кретин мог это сделать, и делал довольно часто. Но эти двое, с их огромными мозгами, похожими на вращающиеся по своим орбитам планеты, превратили это занятие в нечто гораздо большее. Он ощущал каждую крупицу воздуха в комнате. Казалось, что каждое его едва заметное движение вызывало в ней новую волну резкой дрожи. Вспышки, сопровождавшие каждый оргазм, становились ослепительными, розово-золотыми и яблочно-зелеными с фиолетовым оттенком. Ее зубы скрежетали, а у глаз были видны только белки. Он не мог поверить, как хорошо ему было внутри нее. Она волнообразно сжимала его. У него перед глазами запульсировало. Он не мог больше сдерживаться. Он не привык к отсутствию сексуального контроля, но отсрочивать наступление оргазма становилось все труднее. Казалось, они были единым целым уже несколько дней. Золото сияло все ярче и увеличивалось в размерах, раздуваясь, как воздушный шар, который вот-вот достигнет критической массы. Собрав все силы, которые были в его теле, он приподнял ее и оторвал от себя, а она пристально посмотрела на него, приоткрыв рот. Затем она проворно забралась к нему на колени и повернулась лицом к нему. – Гермиона, – он моргнул. – Это... – он потянулся, чтобы поцеловать ее в ухо. – Это хорошо... Он был похож на глупого слепого крота под ее лучами солнца. Она заключила его талию в замок из своих ног. Он обхватил ее голову обеими руками. Ее соски были красными и твердыми, и она прижалась ими к нему. Она провела кончиками мизинцев по уголкам его рта. – Я всегда любила твои губы, Северус. – Всегда? – спросил он, тяжело дыша. – Почти всегда, – пробормотала она, напрягая мышцы бедер, чтобы покачаться на нем, несмотря на его попытки подчинить ее. – Жена! – это была попытка предостеречь ее, но она ни капельки не послушалась. Он задрожал, несмотря на все свои усилия, тогда она изменила тактику и провела пальцами по его спине. Она прижалась лбом к его лбу. Тонкие кольца в ее зрачке меняли цвет с черного на синий и даже на невозможный красный, а ее буйные волосы ужасно растрепались, и он чувствовал безумные кудряшки в своих пальцах. – Кончи для меня. Он все еще чувствовал запах чая в ее дыхании. У нее были такие же ощущения? Она видела, как вибрирует воздух? А цвета? Такие же? – Я не... Я не знаю, готов ли я... Она наморщила лоб. – Что...? – ... к тому, чтобы это закончилось. Она прикусила губу, задыхаясь. – Мы сделаем это снова. Я обещаю. Ничего не кончено. – Я люблю тебя, Гермиона. Не бросай меня. – Сколько раз я должна это повторять? Я пойду за тобой куда угодно. А теперь трахни меня. Он резко прижался к ней, уткнувшись носом в ее щеку, его нижняя губа оказалась у нее во рту, а руки все еще отчаянно сжимали ее голову. Она выгнула спину и изо всех сил надавила вниз и тут же вздрогнула, поняв, что последнее движение было лишним, когда почувствовала три сильных толчка, которые, казалось, прошли ее шейку матки насквозь. Его заключительные движения были неуклюжими, когда он кончал внутри нее, прижимая ее к себе и всхлипывая ей в рот. – Северус, – сказала она, как только снова обрела дар речи. – Мои слова – не пустой звук. Я на полном серьезе говорила о нашем равноправии и партнерстве. – Я сделаю, как ты просишь. Перестань пытаться убедить меня, пока я не передумал, – ответил он. Возможно, он плохо соображал. Возможно, он был просто слабым волшебником, порабощенным чарами своей жены. – Ты серьезно? – она выглядела невероятно юной и радостной. Неужели ей действительно было тридцать семь? В этом возрасте он был намного старше и, если подумать, намного моложе. Он пожал плечами в ответ. – По крайней мере, это должно стать достойным испытанием и позволит мне проводить больше времени с моей женой. – О, я знаю, как ты презираешь уважение и признание, – она дерзко улыбнулась. – Если для того, чтобы привлечь внимание своей жены, мне нужно баллотироваться на государственную должность, пусть будет так, – он сердито посмотрел на нее и получил шлепок по руке за свои мнимые неудобства. – Я действительно очень люблю тебя, ты же знаешь, – сказала она, устраиваясь на сгибе его руки. – Я хорошо осведомлен о нюансах твоих чувств, мой маленький тиран. Не то чтобы я претендую на их понимание, но их существование я осознаю, – его мозг все еще пытался прийти в себя. – Я знаю, ты обеспокоен, Северус, но я действительно верю, что тебе это понравится, – весело сказала Гермиона. Северус вздохнул. Произошедшее стало окончательным доказательством того, что ведьмы превосходят волшебников. Даже годы боли и дисциплины не могли добиться того послушания, которое возникло после одного-единственного часа удовольствия. В то же время тихий голос в глубине его сознания напомнил ему, что это может быть обоюдным. Даже если весь мир ополчится против него, Гермиона будет с ним, до конца. Он мог пойти ей навстречу и сделать, что она хочет. Возможно, у него даже получится. Это была странная мысль.