Опасный соперник / Tyger! Tyger!

В своей прошлой жизни Нг Си Ван Му была ужасным человеком. Других объяснений происходящему с ней она не находила. Именно поэтому она расплачивалась сейчас. Именно поэтому она сидела на лондонском вокзале, изгнанная не только из своей семьи, но и из цивилизованного мира в целом. Именно поэтому она была вынуждена делать все возможное, чтобы не проявить неуважение к своей новой семье, даже если они были всего лишь шайкой упырей. Нужно было быть паинькой раньше, когда у нее еще был шанс. Или сбежать. Между Куньмином и Кингс-Кроссом было шесть остановок. Она могла сойти с поезда где угодно, начиная от Агры и заканчивая Будапештом или Парижем, и сбежать. Но Нг Си Ван Му прекрасно осознавала, что ее проблема заключалась в том, что она была на редкость послушной. Она подчинялась неохотно, но делала это с завидным постоянством. Она могла доставить неприятности только самыми что ни на есть безобидными способами. В этом был ее талант. Тот факт, что она родилась девочкой, в то время как именно мальчик должен был идеально вписаться в планы ее имеющей склонность к наукам бабушки, стал началом проявления ее природного упрямства. Зачем тратить силы на воспитание ведьмы, если она все равно унесет свои таланты в чужой дом? Потом ей хватило упрямства подвергнуться нападению оборотня, а затем – здравого смысла или безумия – пережить это нападение, что повлекло за собой ежемесячное приготовление аконитового зелья. Именно ее попытка заняться собственным лечением и облегчить бремя своей бабушки выявила у нее врожденный талант к зельеварению, который впоследствии потребовал от нее немалой траты времени, ресурсов и усилий. Опять же, если бы она была мужчиной и не страдала бы от своего недуга каждое полнолуние, ее достижение звания мастера зелий было бы очень выгодно для семьи Нг. А так ее статус был практически бесполезен. Но это было ее шансом, каким бы сомнительным он ни казался, в кои-то веки поступить правильно. Так что она очень даже заслуживала того, чтобы ее отослали к иностранцам. Но это вовсе не означало, что она должна была изображать радость. Мало того, что они были упырями, так еще и опоздали. Огромные, непунктуальные, бледнолицые вурдалаки. Их было пятеро. Один из них выглядел заметно старше остальных – это был мужчина с черными волосами, среди которых проглядывала редкая седина, и именно он обратился к ней. – Госпожа Нг Си Ван Му, я полагаю? Его голос был почти гипнотическим, и она поймала себя на том, что вытирает очки рукавом, чтобы не пялиться на него. – Я должен попросить вас извинить нас, наше опоздание непростительно. Ваш жених никак не мог определиться, какую одежду надеть. Вы вскоре сами убедитесь, что он до крайности тщеславен, – продолжал низкий голос. – Почти как девчонка, – последовал ехидный комментарий от еще одного из пришедших. – Я вообще-то тоже девчонка, и меня крайне возмущает это замечание, – раздался другой голос. Си Ван Му отказывалась смотреть на кого-либо из них, независимо от того, насколько это приемлемо, чтобы оборотень выходил замуж за вурдалака. Даже если это был ученый вурдалак. Даже если это был вурдалак, который, как уверяла ее бабушка, в один прекрасный день станет очень богатым. Он станет ее мужем, и у нее будет достаточно шансов насмотреться на него в будущем. Она ведь была своенравной и неблагодарной дочерью и заслуживала того, чтобы ее отослали в Англию. Но это она знала и так. Она вежливо кивнула и продолжила протирать очки, изо всех сил стараясь не бояться огромного незнакомого волшебника, нависшего над ней. – Барышня, ваша чрезмерная эмоциональность приводит в замешательство. Пожалуйста, постарайтесь сдержать свой энтузиазм, чтобы он полностью нас не захватил, – сказал он. От звука его голоса у нее мурашки побежали по спине. – А чего ты ожидал, папочка? Ты нас даже не представил друг другу, – сделал ему выговор женский голос. Изящная женская рука замаячила перед лицом Ван Му. – Нг Си Ван Му, меня зовут Нефер Джейн Снейп, и мы с тобой вскоре породнимся. Ты выходишь замуж за моего никчемного брата, поэтому я заранее заявляю, что буду на твоей стороне в любых разногласиях, которые у вас могут возникнуть. Ван Му не была уверена, что кто-то когда-либо вообще разговаривал с ней в таком тоне. Он был бойким и веселым одновременно. А еще бессовестно наглым и бесцеремонным. И ей это понравилось. Кроме того, при ближайшем рассмотрении девушка оказалась ни в малейшей степени непохожей на вурдалака. Ее волосы были... Н-да, Нг Си Ван Му очень редко выходила в свет. И до того, как уехать из дома, она никогда не видела живого иностранца, тем более с такими волосами. Она пожала протянутую руку девушки, которая все же была очень высокой и очень бледной. Волосы ниспадали с ее плеч во все стороны, делая ее похожей на дерево с белой корой и черными листьями. – Для меня большая честь присоединиться к вашей уважаемой семье, – сказала Ван Му. – Мы высоко ценим ваше предложение о союзе, но, если повезет, оно окажется ненужным. За спиной девушки-дерева она услышала несколько негромких комментариев. – Нас действительно уважают или мы просто пользуемся дурной славой? – произнес чей-то голос. – В чем разница? – спросил другой голос, который как две капли воды был похож на первый. – Деньги, – произнес голос, который она не смогла отличить от двух других.– В настоящее время наше богатство скорее потенциальное, чем реальное. Ван Му перестала понимать, сколько человек принимает участие в беседе. – Означает ли это, что теоретически мы уважаемы, но на самом деле пользуемся дурной славой? – спросил кто-то из них. – Не в бровь, а в глаз, – ответил другой. – У нас все в порядке, мы живем без всяких стеснений, так что вполне вероятно, что если мы и имеем дурную славу, то очень незначительную. – Ш-ш-ш, неблагодарные! – сказал Нефер-дерево. – Можно я буду называть тебя Ван Му? Ван Му, это мой отец, Северус Снейп. Не стоит его бояться. Так уж вышло, что у него в запасе всего два варианта поведения: презрительное и грубое. Протяни руку, папочка. – Может, мне еще принести тебе тапочки, дорогая? – угрюмо спросил самый старший волшебник. – Заткнись и давай сюда руку, – отрезала Нефер. – Перестань изображать мамочку, дорогая сестренка, – сказал один из юных волшебников. – Она дала мне четкие инструкции проследить за тем, чтобы вы все вели себя как воспитанные волшебники, а не как стая волков, а папа умеет это хуже всех вас, – парировала высокая девушка. – Госпожа Нг, – сказал отец, беря ее за руку и низко кланяясь. В животе у нее болезненно ухнуло. Его рука была теплой, но от его прикосновения ее охватил неуютный холод. – Это мой младший брат, Фалес Снейп, – представила девочка-дерево выступившего вперед юношу. Он был удивительно похож на своего отца, за исключением того, что в отличие от старшего волшебника, в котором все говорило о достоинстве и сдержанности, молодой человек выглядел нескладным и долговязым, почти до комичного. Он протянул коричневато-оранжевый шар в ее направлении. – Фалес, ты что, притащил эту чертову белку? – Я... э-э... э-э... да, я только что приручил ее, я не хотел оставлять ее дома и... – мямлил волшебник, а остальные в это время обменивались взглядами, варьирующимися от выражения веселого удивления до презрительного раздражения. – Ни слова больше, ты сделаешь только хуже, – сказала Нефер, закатывая глаза. – А это мои старшие братья, Птолемей и Сэти. Ван Му вгляделась в двух юных волшебников, стоявших перед ней. Они были такими же белокожими, как и остальные; у них были подозрительно одинаковые большие носы, украшающие центр лица и большие круглые глаза, как у мышей. На этом их сходства заканчивались. У одного были более резкие, более мужественные, почти точеные черты лица и копна курчавых черных волос. Второй был похож на близнеца девушки-дерева, с длинной косой, спускающейся по спине. Они подошли к ней вместе, глядя на нее сверху вниз, склонив головы друг к другу. – Птолемей Мамиллус Снейп. Надеюсь, ты понимаешь, что, отказываясь на тебе жениться, я не имею ничего против тебя лично, – сказал коротко стриженный волшебник, который выглядел так, словно был высечен из камня. Ее желудок снова сделал кульбит. Ее отправляли домой. Отвергали. Это еще хуже, чем изгнание. – И дело не в том, что я не в восторге от идеи навечно связать свою жизнь с оборотнем, – продолжил он с улыбкой. Второй юноша сильно ударил его по руке. Кажется, было больно. – Просто у меня уже есть невеста, – добавил он. – О чем он не пожелал поделиться со своей семьей, – донесся тихий голос из глубины этой толпы. Судя по ощущениям в позвоночнике, это сказал отец. – Я собираюсь жениться на тебе вместо него. Сэти Ктесибиус Снейп, к твоим услугам. Я видел результаты твоих экзаменов и твою натальную карту, и мне понравилось. Не возражаешь против замены? – спросил красавчик. – По сути, любой из моих братьев ничуть не хуже другого. Или, по правде говоря, ничуть не лучше. Птолемей смертельно скучный. У Фалеса меньше здравого смысла, чем у годовалого малыша. А Сэти... слишком утонченный, – сказала Нефер. Ван Му покачала головой. – Это значит «нет, я не возражаю» или «нет, я не выйду за тебя замуж»? Я ведь не просто хорош собой, у меня оценки даже выше, чем у этого, с пудингом вместо мозгов, – сказал тот, кто называл себя Сэти, практически тыкая большим пальцем в ухо своему брату, – по астрологии и прорицаниям. А когда дело доходит до арифмантики, он даже не достоин целовать подол моей мантии. Как ни странно, это было больше похоже на сватовство, чем ожидала Ван Му. Там, откуда она приехала, оборотни не считались желанными супругами. Она была бы очень удивлена, если бы в Англии все было по-другому. Это была очень странная семья. Может быть, у них сложилось впечатление, что бабушка предоставила ей выбор - выходить замуж или нет? Она посмотрела на молодого волшебника. Он был слишком красивым - до такой степени, что не был похож на реального человека. Такие лица можно увидеть только на страницах совершенно неакадемических журналов. Как она могла выйти за него замуж? Каждый день она будет просыпаться с ощущением, что выиграла его в лотерею. Кажется, она быстро согласилась, что вполне сможет пересилить себя. Ван Му ничего не могла с собой поделать. Она заурчала как кошка, она всегда так делала, когда была застигнута врасплох. В конце концов, она кивнула. – Ты выйдешь за меня замуж? – ухмыльнулся Сэти, по совместительству ее будущий муж. – Да, выйду, – сказала она, кивая. – Ты не пожалеешь об этом, Си Ван Му. Мы, Снейпы, можем быть немного упрямыми, но из нас получаются замечательные мужья, – сказал он, сверкая глазами. – Можно я буду называть тебя Си? Мне нравится, как это звучит. Ван Му кивнула, совершенно сбитая с толку. Разговаривать с этими людьми было все равно, что пытаться летать в сильный буран, но, как ни странно, лучше, чем она ожидала. – Очень трогательно. Мы можем идти? Церемония назначена на завтра, и я хотел бы прибыть раньше гостей, – устрашающе сказал грозный волшебник. – Очень смешно, папа, – ответила Нефер. – Ван Му, на метле мы долетим всего за сорок пять минут. Ты и оглянуться не успеешь, как мы будем в Снейп-холле. __________________________________________ Они шли вдвоем, слушая, как хрустит снег под ботинками. Ни один из них не произнес ни слова. Было бы намного хуже, если бы они сидели в четырех стенах и были вынуждены смотреть друг на друга. – Ты уверен, что этот разговор абсолютно необходим? – спросил его отец, как обычно блестяще юморя, черт бы его побрал. – Это моя фраза, папа, – выплюнул Сэти. – Ты же согласился на все это добровольно, – протянул Северус Снейп, этот ворчливый ублюдок. – Завтра я женюсь. И выбор у меня небольшой – разговор с тобой или идти на поклон к Фалесу, – раздраженно ответил он. Что может быть более унизительным, чем обращаться к своему четырнадцатилетнему брату за советом в первую брачную ночь, Сэти и думать не хотел. – Угадай, какой вариант я бы предпочел? – спросил в ответ его отец. На самом деле, он намеренно вредничал. – Послушай, так ведь заведено – я должен с уверенностью сообщить тебе, что я как следует подготовлен к своей первой брачной ночи. Затем ты должен дать мне свои наставления, уверить меня, что я знаю абсолютно все о сексе, женщинах и браке, – выпалил Сэти. Честно говоря, любой волшебник в возрасте его отца должен был знать, как все это должно происходить. – Кажется, ты вполне способен поддерживать обе стороны в этом разговоре и без моей помощи. Возможно, мне следует пойти в дом и оставить тебя одного бродить по холоду и обсуждать это с самим собой, – надменно произнес старый хрыч. – Папа! – взвыл Сети, раздражению которого уже не было предела. – Ну ладно, ладно… Так ты достаточно об этом знаешь? – наконец спросил его отец. – Много теории и абсолютно никакой практики, – огорченно ответил Сети. – Серьезно? – безэмоционально спросил его отец. – Я вообще-то хороший и послушный сын. Никто мне не верит, но это истинная правда, Мерлин свидетель, – Сэти почти захныкал, а он этого никогда не делал. Это было ниже его достоинства. – И ты вечно напоминаешь мне об этом, – сказал мастер зелий. – Я никогда не ослушивался тебя. Никогда, – стоял на своем Сэти. – Чего ты хочешь? Чтобы я отвел тебя в бордель? – спросил Северус Снейп. Сэти, даже не глядя, мог сказать, что лоб отца наморщился, как сложенный веер. – Мерлин, нет! – Сэти буквально подпрыгнул от этого предложения. – Хорошо, иначе твоя мать спустила бы с меня шкуру, – сухо ответил отец. – Ты что, бывал в борделе? – недоверчиво спросил Сэти. Его отец застыл на месте. Лунный свет играл на снегу, освещая выражение его лица, которого сын раньше никогда у него не видел. Оно медленно менялось с удивленного на очень раздраженное. – Мне был сорок один год, когда я женился на твоей матери, сынок. Что бы ты, твои братья и сестра ни думали, директор не хранил меня «в сухом, холодном месте», пока Гермиона Грейнджер не достигла совершеннолетия, – огрызнулся он. – Значит, ты лицемер? – спросил Сэти, стараясь не выдавать своего потрясения. – Я предпочитаю думать об этом как о передаче преимуществ своего опыта молодежи, – сказал профессор Снейп. Северус Снейп все же был учителем первые четырнадцать лет жизни Сэти, и он все еще не мог отделаться от мысли о нем как о таковом. – Так ты трахался с ведьмами как сумасшедший? Ты был безжалостным ловеласом? – удивленно спросил он. Это была безумно привлекательная идея – его отец, мрачный и таинственный соблазнитель женщин. – Пфф, – на лице его отца отразилось крайнее отвращение. – За всю свою жизнь на этой земле я ни разу не соблазнил женщину. От него буквально волнами исходило презрение. Сэти был озадачен. – Но что... – Что я делал во время войны, Сэти? – медленно спросил его волшебник. – Ты был шпионом, двойным агентом в рядах Пожирателей смерти, – ответил за него юноша, констатируя очевидное. Все знали, какую опасную работу выполнял Северус Снейп, доставляя информацию Дамблдору. – Я был Пожирателем смерти, – тихо сказал его отец. – Но ты же работал на директора, – возразил Сэти. – Я БЫЛ Пожирателем смерти. Моя истинная преданность никоим образом не смягчает совершенных мной преступлений, – просто сказал его отец. – Ты вынуждал... – Сэти не мог заставить себя произнести это вслух. – Я делал все, что было необходимо, чтобы избежать подозрений. Я убивал и насиловал наравне с остальными, ни больше, ни меньше, – отрезал Северус Снейп. Сэти казалось, что его вот-вот стошнит. Всю свою жизнь он высмеивал мнение других людей о том, что его отец был страшным человеком. Он сам считал Северуса Снейпа мягким, сентиментальным, хотя и очень сдержанным волшебником, который отпускал резкие замечания, но никогда не допустил бы, чтобы и волосок упал с головы ребенка. Только, оказывается, все было не так. У него было такое чувство, что он впервые в жизни видит своего отца по-настоящему. Его одежда и гладкие прямые волосы идеально сливались с ночным мраком. Видны были только руки и лицо, как никогда похожее на маску – нависшие брови, черные глаза с тяжелыми веками и рот с привычно опущенными вниз уголками. Они оба затаили дыхание. Его отец действительно вселял ужас. У Сэти возникло ощущение, что он всю жизнь прожил на склонах вулкана, сам того не подозревая. Он поборол глупое желание молить о пощаде. И это был тот самый волшебник, который наедине называл свою жену «мамочкой»? Сэти не мог увязать две эти личности между собой. Бледное, ничего не выражающее лицо перед ним закрыло глаза. – Ты, должно быть, презираешь меня, – голос его отца звучал сдавленно, как будто он едва сдерживал слезы, что было невозможно. У Северуса Снейпа, наверное, даже не было слезных протоков. – Как я могу тебя ненавидеть? – потрясенно спросил Сэти. – Довольно легко. Насколько я понимаю, это делается обычно и просто, – сказал его отец. Сэти почувствовал тошноту. Как мог его отец быть таким уступчивым, начитанным выпендрежником, которого он знал всю свою жизнь, и одновременно убийцей? Кем он был, героем или злодеем? А может просто — человеком? И это и был ответ? Его отец был способен на весь диапазон поступков, от необычайно мужественных до неописуемо ужасных. Он был лучшим и худшим из всех, а также смертельно скучным, когда был в настроении. Его отец просто был человеком. Северус Снейп совершал ужасные поступки ради всеобщего блага, и он же пел своим детям колыбельную на ночь. Сэти был не из тех, кто действует, не подумав, но его мозг работал довольно быстро, когда это было необходимо. Он решительно обнял отца. – Я люблю тебя, папа, несмотря ни на что, – сказал он, не отпуская его, хотя им обоим было явно не по себе. Он вдохнул аромат мыла, который напомнил ему о тысячах вечеров, проведенных в подземельях Хогвартса, когда он слушал сказки на ночь. – Какой бы трогательной ни была эта демонстрация чувств, я был бы признателен за возможность неограниченного использования моих легких, – сказал тот Северус Снейп, которого Сэти знал лучше. Сэти с улыбкой отпустил его. – Я просто хотел получить несколько советов о том, как не поставить себя в неловкое положение, – Сэти ухмыльнулся. – А не урок древней истории. – Пфф, – фыркнул его отец, поправляя свой черный сюртук. Это была одна из тех вещей, которые бесконечно забавляли Сети, - черная мантия поверх черного сюртука поверх черного жилета. Как будто многослойность могла сделать его темнее. – Я подумал, что у тебя может быть секретная информация о девственницах-заучках, – небрежно сказал Сэти. Его отец, старый и безумно предсказуемый, вдруг почти неуловимо вздрогнул. Все стало ясно как день. – Только не говори мне, что мама была какой-то... – начал Сэти, уже и так совершенно вымотанный мыслью о том, что его отец был не без греха. – На твоем месте я был бы крайне осторожен с подбором следующего слова, – предупредил его отец, немного приобретая вид страшного ублюдка из легенды. – Скажи мне, что делать. Я в полном дерьме, я ничего не знаю... или знаю, – он ухмыльнулся сам себе. Как правило, его отец никогда не веселился, а если и веселился, то предпочитал не делиться этим с остальным классом. – Главное - не торопись. Не важно, насколько медленно, по-твоему, ты действуешь, на самом деле это все равно окажется слишком быстро. А спешить как раз не стоит. У меня есть заклинание. Я запишу его для тебя. Оно даст тебе чувство некоторого контроля, – сказал мастер зелий, прочистив горло. – Контроля? – отец что, думал, что он собирается совершить что-то безумное? О каком контроле он говорит? – Чтобы все не закончилось, не успев начаться, – коротко пояснил отец. – Может, зайдем в дом, пока мы оба не околели от холода? Я бы очень хотел чего-нибудь выпить. Ты можешь ко мне присоединиться. ________________________________________ Ее собственная свадьба была спонтанным событием, самым лучшим образом на скорую руку спланированным, сокращенным и модернизированным вариантом церемонии, которая все же, несмотря на все вышеперечисленное, считалась законной и скрепляющей, а также магически действенной. И проведена она была как раз вовремя. Тогда это все казалось бесконечно, умопомрачительно сложным. Альбус Дамблдор был чертовски хорошим организатором свадеб, раз смог устроить такое мероприятие менее, чем за шесть часов. В нынешних обстоятельствах Гермиона была обязана устроить своему сыну самый что ни на есть полноценный вариант церемонии. На ее взгляд, даже морские сражения были не столь масштабными. Она никогда не относилась к тем женщинам, которых увлекают свадебные тонкости. Как Северусу вновь удалось взвалить на нее всю тяжесть планирования? О, конечно, он ведь внес свою лепту, найдя невесту. Какая же он все-таки задница! Планирование свадьбы стало чуть ли не единственной, донельзя изнурительной авантюрой в ее жизни. Само проведение церемонии действовало на нервы. Она готова была заплатить остальным трем детям за возможность сбежать. Она ни за что не согласилась бы добровольно пройти через это вновь. Учитывая, что подобно всем Снейпам, ее дети питали слабость к взяткам, это могло сработать. Единственным положительным моментом во всей этой истории она считала возможность наблюдать за свадебным зрелищем в обстоятельствах, когда ее мозг не был затуманен от крайнего шока и ужаса. Ей казалось, что большая часть ее собственной свадьбы прошла мимо нее. Си Ван Му была образцом самообладания и внимательности. Гермиона была уверена, что во время собственной церемонии выглядела совершенной развалиной. Ее новая невестка однозначно заслуживала медали. Сэти был прекрасен. Впрочем, Сэти прекрасен всегда, но сегодня он, казалось, достиг вершины физического совершенства. Но чему удивляться? Он потратил два часа только на прическу. Она с трудом подавила смешок. Она совершенно не ожидала, что прослезится, когда дальний родственник Ван Му, живущий в Лондоне, произнес слова, которые Артур Уизли провозгласил много лет назад, но для самой Гермионы. – Foedus lecti. И девочку вывели из комнаты. _____________________________________ Гермиона прилагала искренние усилия, чтобы не смотреть на две волшебные палочки, лежащие на крошечной кровати. Ни ее муж, ни другие дети не испытывали подобных угрызений совести. Было очень мучительно отвернуться от того места, куда были прикованы все остальные взгляды. Северус беззастенчиво смотрел поверх ее головы. На его лице застыло очень странное выражение неверия в происходящее. Чем оно могло быть вызвано? Вопреки собственному благоразумию, она осторожно повернула голову. Две волшебные палочки лежали там, где и следовало ожидать. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что палочка Сэти из красного дерева и волоса единорога двигалась поверх другой, причем так медленно, что это было едва заметно. Что, черт возьми, он делал? Нескольких томительных минут спустя более длинная и тонкая палочка (кажется, из розового дерева?) выскользнула из-под палочки Сэти и заняла господствующее положение. После этого дело пошло гораздо лучше. ____________________________________ Не будет преувеличением сказать, что Гермиона не имела привычки пить. Два бокала вина были ее абсолютным пределом. И все же после того, как Сэти и Си Ван Му вышли из спальни новобрачных, и Сэти официально представил всем Си Ван Му как свою жену и носителя фамилии «Снейп», и они с Северусом наградили их своими поцелуями в знак принятия, а церемония превратилась в обычную вечеринку, у Гермионы возникло тревожное чувство, что ей не хватит всего алкоголя в мире. Северус значительно опережал ее, выпивая в три раза больше спиртного, чем она. По крайней мере, у нее хватало присутствия духа периодически проверять местонахождение детей. Дети. Дети. У нее слегка кружилась голова каждый раз, когда она думала об этом, а она не хотела об этом думать. Поэтому и решила напиться. Она оглядела переполненный зал. Почему, собственно, здесь было так многолюдно? Не то чтобы они с Северусом были настоящими светскими львами или душой любой компании, но она знала каждого присутствующего и более того, сама настояла на приглашении большинства из них. Ее родители увлеченно беседовали с мистером и миссис Уизли. Миссис Уизли все еще была в своем наряде фламиники Юпитера. Ван Му действительно легко отделалась, у нее были слишком короткие волосы, чтобы делать ужасную прическу в виде сосновой шишки, которую так печально помнила Гермиона. И когда ее мать и отец успели так постареть? Нефер и Фалес сидели рядом с пра-прабабушкой Нефер, имеющей славу обладательницы несметного количества галеонов, и Альбусом Дамблдором. Младшая Нефер оживленно болтала, в то время как Фалес запихивал в рот больше печенья, чем было необходимо или даже благоразумно. Старшая Нефер ухмылялась и едва заметно кивала. Рот Дамблдора был набит еще больше, чем у Фалеса. Ей потребовалось некоторое время, чтобы в этой суматохе найти Птолемея. Он находился в противоположном конце зала и очень серьезно слушал, что говорила Поппи Помфри. Гермионе стало интересно, что именно они обсуждали, потому что Поппи, кажется, использовала Рона Уизли в качестве живой демонстрационной модели, подняв сначала одну его руку над головой, затем вторую – ту, что в виде обрубка, а затем несколько раз ткнула его в живот. Поппи, Энди и Птолемей воспринимали происходящее со всей серьезностью, в то время как Тонкс открыто смеялась. Сэти и Си Ван Му стояли в центре толпы парней-слизеринцев в дальнем конце коридора. Гермиона с трудом подавила желание броситься на помощь бедной девочке, ведь время для ее спасения было упущено. Сэти только и делал, что выставлял ее напоказ, Мерлин прости его помешанное на статусе, изощренное слизеринское сердечко. Его новоиспеченная жена выглядела скорее ошарашенной, чем откровенно несчастной. Один из друзей Сэти, который, как и все нынешнее поколение слизеринцев, был ребенком, рожденным в результате принятого Закона о браке, похоже, управлял "Виктролой" Гарри, в то время как остальные импровизировали, устроив подобие танцев под магловскую музыку. Их движения были одновременно балетными и звериными, молодые танцоры кружились в диком танце, обхватив друг друга за талию. Танец казался выражением чистого вакханального безумия. Она узнала обложку пластинки. МОЛОДЫЕ, ГРОМКИЕ И ДЕРЗКИЕ . Как уместно. Должно быть, они наложили какое-то заклинание, чтобы звуки проигрывателя не мешали остальным танцевать под аккомпанемент волшебных музыкантов. О нет, теперь Сэти выводил Ван Му в центр танцующих. Если повезет, он успеет остановить вращение бедной девочки до того, как ее вырвет. А где же еще один ее ребенок? Тот, которого она не рожала. Не тот, а другой, с искусственным глазом. Примирение Гарри и Джинни продержалось несколько лет, а затем привело к окончательному расставанию. Теперь они открыто, по общему признанию, разошлись. Гермиона хотела убедиться, что они держатся в разных концах комнаты. Она не хотела терять ни одного из них. Она так много прошла с ними. С первого курса, когда они презирали друг друга и чуть ли не плевались при упоминании имени другого, до того момента, когда они посмотрели друг на друга и лишь пожали плечами. Теперь, когда Джинни общалась с мужчинами, а Гарри ВСЕ ЕЩЕ жил в Снейп-холле и ограничивал свое женское общество совой, членами семьи и женщинами-аврорами в министерстве, их неприязнь разгорелась с новой силой. Она добилась от них обоих торжественных обещаний вести себя прилично, но знала, чего стоят их торжественные обещания в пылу гнева. – Поттер отправляется в полет, – прошептал ей на ухо соблазнительный голос. Она вздрогнула. К этому времени у нее уже должен был выработаться иммунитет. – Разумно ли это? Сколько он выпил? – спросила она, чувствуя легкую неустойчивость и внезапное облегчение от того, что стоит, прислонившись спиной к стене. – Это разумнее, чем проклинать кавалера, сопровождающего его жену, – просто сказал Северус. – И все же, – произнесла Гермиона, не уверенная в том, что хотела сказать. Губы ее мужа были совсем близко от ее уха. И, как будто это было недостаточно нервирующим, знакомая рука незаметно прокралась и устроилась между ее задом и стеной. – Ах ты, старый развратник, – сказала она, совершенно не понимая, почему выбрала именно эти слова. – Сколько ты выпила, моя дорогая? – спросил Северус Снейп, приподняв бровь. Она не была пьяна, и со стороны большой сексуальной летучей мыши было оскорбительно намекать на это, но у нее были проблемы с координацией мыслей в мозгу и формулировкой слов во рту, чтобы ответить ему, поэтому она лишь пристально на него посмотрела. – Так много? – плотоядно ухмыльнулся он. – Не хочешь потанцевать? Музыка была громкой, и, нужно отдать ему должное, несколько человек танцевали. Ей показалось, что она откуда-то помнит эту песню. О, так это было когда….? Неужели? Когда Северус впервые заставил ее сопровождать его на танцполе, играла ли эта песня? Музыка продолжала играть, но Гермионе потребовалось время, чтобы разобрать припев в общем шуме. PRETEND THAT YOU OWE ME NOTHING AND ALL THE WORLD IS GREEN Она вспомнила ту часть, где говорилось о зеленом мире. Когда ей было восемнадцать, эти слова напомнили ей о том, что она недавно связала свою жизнь с деканом Слизерина. Теперь это означало нечто совершенно иное. Именно под эту песню они танцевали. Северус переместил руку с ее ягодиц на талию. Казалось, он слегка покачивался. Он тоже был пьян. Стоп, почему тоже? Она-то, конечно, не пьяна, напомнила себе она. – Ты не хочешь танцевать, ты просто хочешь залезть ко мне в трусики, – сказала она, чувствуя легкость в голове, противоречащую свинцовой тяжести, поселившейся в животе. Неудивительно, что пьяницы такие физически неустойчивые. – Не хотите ли перепихнуться, миссис Снейп? Мы могли бы ускользнуть, и никто бы ничего не заметил, – сказал ее муж голосом, который был на пару ступенек громче шепота. Он, должно быть, действительно очень пьян, раз предложил ей такое посреди вечеринки, сколь бы тихо это ни было сказано. Да еще и использовал слово «перепихнуться». Она попыталась вспомнить что-нибудь о Северусе и алкоголе. О, точно: он делал его напористым. Побуждал к действию, а не к обычному потоку язвительных, горьких слов. Гермиона чувствовала, что ее мозг медленно, но безнадежно растекается. Возможно, она все-таки была немного пьяна. – Я только что потеряла своего ребенка, Северус. – Пойдем со мной, и я сделаю тебе нового, – прошептал он. Она застонала от одной только мысли об этом. – Ты бесчувственный мужлан, ты знаешь это? – Представь, как он растет внутри тебя, – ухмыльнулся он, и этот ужасный вкрадчивый голос окутал ее мозг. Да, он представлял себе что-то внутри нее, но она искренне сомневалась, что это был ребенок. – Вспомни все эти кормления, приучение к туалету, прорезывание зубов, прерывание полового акта, – кисло сказала она. – Если Уизли может успешно с этим справляться, я думаю, что и я смогу, – сказал Северус с оттенком вызова в голосе. – Я не сильно обременен обязательствами в данный момент, да и мое время не особо востребовано. Подари мне ребенка, Гермиона. Я позабочусь о нем. Она побледнела при этой мысли. Ее муж обладал определенным набором навыков, но ни один из них не подходил для ухода за младенцем. Она повернула голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Его глаза сверкали. Мерлин, он был таким же пьяным и опустошенным, как и она. И он был серьезен. Он стоял так близко, что она чувствовала его дыхание на своих щеках. Естественно, она все еще принимала противозачаточные. Но она не могла избавиться от иррациональной мысли, что если Северус Снейп уложит ведьму с намерением оплодотворить ее, то ни магловская, ни магическая контрацепция ей не поможет, и когда она снова встанет, у нее в животе будет ребенок. Она должна была разубедить его в том, что им следует запустить второй раунд рождения детей, и сделать это как можно скорее. – А рожать его будешь тоже ты? – спросила она заплетающимся языком. – Кормить грудью? Он усилил хватку, и она только сейчас заметила, что он переместил руку с ее талии на запястье. – Ты никогда раньше мне не отказывала. Она чуть не сломала голову, роясь в ней в поисках опровержения. Это не могло быть правдой, не так ли? То, что она не могла вспомнить ни одного случая отказа, еще не означало, что его никогда не было. Как бы там ни было, а он был засранцем. И она об этом прекрасно знала. Она вздохнула. – Я не хочу еще одного ребенка. Я совершенно довольна теми, что у нас уже есть. Но я бы не возражала против повторения самой процедуры зачатия. – Ты бы не возражала? – он отпустил ее запястье. – Твоя страсть буквально творит чудеса с моим самолюбием. – Ну, нам же нужно оставить немного места для гостей, – она склонила голову ему на плечо. – Гарпия, – ухмыльнулся он. – А ты похотливое чудовище, – ухмыльнулась она в ответ, или по крайне мере попыталась; да, пожалуй она была совершенно пьяна. – Спасибо, что заметила, – тихо сказал он. – Знаешь, чего я хочу на самом деле? – Чего же, любовь моя? – Куннилингус. – Ш-ш-ш, ты что, пытаешься устроить сцену? – шикнул он. Ей не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что он покраснел. Ее муж предпочел бы, чтобы все думали, что в их браке абсолютно нет секса. Мерлина ради, Гарри жил с ними, и Северус настоял на том, чтобы они с Гермионой никогда не уходили в спальню одновременно, чтобы Мальчик-который-все-никак-не-съезжал-от-них не пришел к выводу, что они собираются заняться сексом. Нет, кто-то из них после ухода другого обязательно должен был как минимум на десять минут остаться с Гарри. Сейчас никто не слышал ни слова из того, что они говорили, а даже если и слышал, никому не было до них никакого дела. Но Северус, кажется, так не думал – его было ужасно легко мучить. Она подавила желание рассмеяться, и вместо этого улыбнулась, прикрыв рот рукой. Это был один из привычных жестов ее мужа. Неужели они так сильно притерлись друг к другу за девятнадцать лет, проведенных вместе? – И как, по-твоему, мы можем сбежать? – спросила она, внезапно заинтересовавшись идеей более тесной притирки с мужем. – Встретимся через пятнадцать минут? – прошептал он. – Где? – спросила она, отводя взгляд. – В моей лаборатории нас никто не побеспокоит, – ответил он с таким же выражением и интонацией, с какими обсуждал обычные бытовые вопросы. Возможно, даже менее эмоционально. Его единственным знаком признательности было пожатие ее руки перед тем, как он ушел. Считанные секунды спустя к ней подошла Минерва, от которой пахло, как от винокуренного завода. – Поздравляю, дитя! – в голосе Профессора трансфигурации слышались бодрость и веселье. – Пусть брак Сэти будет таким же удачным, как и у его родителей! – Спасибо, – выдавила из себя Гермиона, не утруждаясь дискуссией по поводу того, что ее назвали дитем на свадьбе собственного сына. – Кто бы мог подумать, что кто-то сможет прожить с Северусом Снейпом двадцать лет и не выпустить ему кишки? – сказала Минерва. – Снимаю перед тобой шляпу. При этом ее собственная шляпа была причудливым образом примята с одной стороны. – До двадцати лет не хватает еще целых десяти месяцев. Возможно, нам стоит спрятать острые предметы, – сказала Гермиона, внезапно осознав, что фраза прозвучала так, как если бы ее сказал он. Минерва фыркнула. – Как я уже говорила, ты прекрасно приспособилась к Северусу... а он к тебе. В то время это нас несколько удивило, – сказала Минерва. Ее лицо было более эмоциональным, чем обычно, а ее плечи почти незаметно покачивались. Мерлин, неужели все взрослые в их доме были пьяны? Мысли Гермионы снова унеслись далеко-далеко и вернулись только спустя некоторое время, когда она поняла, что Минерва выжидающе смотрит на нее. – Я понимаю, что тогда это вызвало бы большой скандал, но спустя почти двадцать лет ты можешь мне сказать, – вещала Минерва, ласково глядя на нее. Она что, спросила именно об этом? Какого хрена она вообще об этом спрашивает? Гермиона моргнула. – Ну? – запал Минервы почти пошел на убыль. Гермиона улыбнулась той улыбкой, которая, по словам Северуса, придавала ей вид умственно отсталой. Минерва понимающе кивнула. – Я так и знала! – громко произнесла она, затем поправила шляпу, словно готовясь к решительным действиям. – Где и когда это началось? Гермиона чуть язык не проглотила. Она понятия не имела, как можно убедительно соврать о чем-то подобном. Она точно была пьяна, иначе не стала бы так дурачить Минерву. Хотя, по правде говоря, Минерва сама себя дурачила, ведь она-то еще ничего своему бывшему декану не сказала. – Это началось в самой школе или на площади Гриммо? – между тем продолжала допрос Минерва. – В штаб-квартире Ордена? – Было бы проще завести тайный роман в вестибюле Министерства магии, – невольно вырвалось у Гермионы. Минерва самодовольно улыбнулась, как будто ее подозрения подтвердились. – Значит, в школе. Когда? Когда это началось? Это Крам довел его до такого? Гермиона не смогла сдержать изумления. Она попыталась представить, что Северус испытывает хотя бы мимолетный сексуальный интерес к четырнадцатилетней девочке-подростку. У нее не получилось. Это была глупая шутка. Гермиону так и подмывало рассказать Минерве, что на самом деле Северус бросился в ее объятия из-за ревности к Гилдерою Локхарту, которого она тоже трахнула на втором курсе. Ей было интересно, поверит ли Минерва и в это. Очевидно, она была замужем за Северусом слишком долго. Она, скорее всего, попадет в специальное чистилище для гриффиндорцев за то, что сразу не рассказала правду своему бывшему декану. – Северус на самом деле довольно застенчив, – мечтательно произнесла Гермиона, и это прозвучало немного глупо даже для нее самой. – Где и когда, Гермиона? – спросила Макгонагалл, и Гермиона не смогла понять, что услышала — грубость или пренебрежение. Все же, если не брать в расчет фамилию Снейп и годы брака, Гермиона всегда была и будет гриффиндоркой. – В спальне под балдахином в покоях Северуса в нашу первую брачную ночь. Простите, что разочаровала, – она неохотно улыбнулась Минерве. Губы старой кошки сжались в тонкую линию. – Гермиона Снейп, как ваш декан, я требую, чтобы вы немедленно сказали мне правду! Гермиона чуть не рассмеялась. Неужели Минерва думала, что ей все еще тринадцать? Она же только что пыталась сказать ей правду. О, Мерлин, иногда людям так хочется, чтобы им солгали. – Ладно, ладно, Вас не проведешь! – она подняла руки. – Это был шестой курс. Он брал меня с собой в Запретный лес. Он БРАЛ меня В Запретном лесу. Рот Минервы открылся в виде буквы "О", но она быстро закрыла его. – И единороги были свидетелями? Гермиона торжественно кивнула и отошла, стараясь не хихикать. __________________________________________ Минерва Макгонагалл была полностью виновата в том, что Гермиона, стоя в темном коридоре и прислушиваясь к отдаленным звукам музыки и веселья, импульсивно прикоснулась палочкой к своей зеленой мантии с золотой отделкой. Эта мысль пришла ей в голову исключительно из-за Минервы, но она была слишком во власти алкоголя, чтобы обдумать ее рационально. Это уже давно было ее фантазией. Сном наяву. Она уже и не помнила, чтобы от гольф так сильно чесались ноги. Войдя в лабораторию, она увидела, как на лице Северуса сначала появилось тупое пьяное замешательство, которое после нескольких секунд моргания переросло в нечто похожее на презрение. Она внезапно остро осознала, что перед ним предстала ведьма лет сорока, одетая в школьную форму. Ее сердце подскочило к горлу. Она просто идиотка, и о чем она только думала? – Я полагаю, у Вас есть оправдание Вашего крайне неуместного поведения, ведь у Вас всегда есть оправдание, не так ли? – сказал Северус тихо и быстро, пожалуй, слишком быстро. Так он говорил, когда был зол или взбудоражен. Что она натворила? Она ведь знала, как он относится к молоденьким девушкам. Очень глупо было полагаться на то, что время смягчит его железобетонные моральные устои. – Прост... – пискнула она, извиняясь. – Когда я вдруг захочу услышать, как очередной болван изрекает пустые банальности в мой адрес, я предоставлю Вам возможность высказаться, мисс Грейнджер, – ехидно перебил он. Так, так, так… болван? Мисс Грейнджер? Он просто ей подыгрывал. За то время, которое потребовалось ее безусловно затуманенному мозгу, чтобы переварить информацию, она из сгорающей от стыда превратилась в такую мокрую, что дети могли бы запускать игрушечные лодочки в ее трусиках. Ее муж повернулся к ней широкой спиной. Она услышала, как он пробормотал заклинание чар гламура и с трудом сглотнула, когда увидела, как несколько выбившихся седых прядей исчезают с его головы. Когда он повернулся к ней лицом, несколько тонких морщинок, которые он приобрел за последние два десятилетия, также исчезли, а черный рисунок, похожий на синяк, проступил на алебастрово-белом предплечье. Темная метка. Она видела ее всего один раз, в конце четвертого курса, но она запечатлелась у нее в памяти. Змея и череп, завораживающие и отталкивающие. – Это действительно то, чего Вы хотите, глупая девчонка? – спросил он, прожигая в ней взглядом дыры. – Да, сэр, – ответила она, кивая. Почему она совершила этот нелепый поступок? На самом деле она замышляла просто небольшую шалость, а Северусу удалось превратить ее в своего рода психосексуальный катарсис. Она должна была это предвидеть. Кажется, она могла бы остановить все это. Но, как ни странно было признаться в этом самой себе, ей очень хотелось посмотреть, как далеко он зайдет. Его палочка описала решительную дугу, и она оказалась не в лаборатории своего мужа, а в идеальной копии кабинета зельеварения, каким она его помнила со времен своей учебы. Выпендрежник. – Вы отдаетесь мне добровольно. Никаких угроз? Никакого принуждения? – тихо спросил он, и воздух вокруг него наполнился нервной энергией. – Да, профессор, – ответила она, стараясь не поднимать головы и радуясь тому, что поняла, почему он согласился на эту игру. Возможно, тот факт, что ее вынудили выйти за него замуж, беспокоил его больше, чем она предполагала. Обстоятельства заключения их брака перестали иметь для нее значение так быстро, что она даже не заметила, что для него они стали как кость в горле. Он снова поднял палочку, на этот раз распуская ее волосы, заплетенные в косу. Он подошел и на мгновение остановился над ней, надменный и напряженный. – Поймите, мисс Грейнджер, если Вы отдадите мне себя, ни один другой волшебник к вам больше не прикоснется. Это нельзя будет вернуть назад или отменить. Я этого не потерплю. Вы будете только моей, – сказал он с ноткой угрозы в голосе. Он осторожно приподнял ее подбородок двумя пальцами. – Решайте сейчас, Грейнджер. Ее девичья фамилия прозвучала в его устах как рык. Она вызывающе посмотрела ему в глаза, как посмотрела бы, будучи юной гриффиндоркой, если бы знала его таким, какой он есть на самом деле. – Да. – Что «да»? – спросил он, приподняв бровь, его палец скользнул вниз и коснулся ее школьного галстука. – Мой ответ – да, профессор Снейп. Я хочу Вас, профессор Снейп, – ответила она. – Почему? – спросил он, положив руку ей на горло, от любого другого мужчины она восприняла бы этот жест как угрозу. – Ни один другой волшебник никогда не сравнится с Вами, – сказала она, прежде чем наклонить голову ровно настолько, чтобы коснуться губами подобия его давно исчезнувшей Темной Метки. Все его тело содрогнулось, а потом он замер как вкопанный. – Вы всегда были невыносимо дерзкой, – сказал он хриплым шепотом. Он совсем не нежно притянул ее лицо к своему. – Почему Вы хотите меня? – спросила она. Он выглядел ошеломленным, то ли от выпитого, то ли от ее вопроса. – Потому что я люблю Вас, мисс Грейнджер, – глухо произнес он, как будто ответ был и так очевиден, а затем запустил руки ей под блузку. Его удивительно мягкие пальцы прошлись вверх и вниз по коже ее живота. Каждая частичка, к которой он прикасался, наполнилась осознанностью его прикосновений, как будто до этого ее тело спало. Его руки, исследующие ее под рубашкой, почему-то казались чем-то более порочным, чем если бы они делали это, когда она полностью обнажена. Она резко втянула воздух, когда он провел кончиками пальцев по изгибу ее груди, и все ее тело напряглось. – Ш-ш-ш, – прошептал он ей на ухо. – Не нужно бояться, – он прижался носом ей в шею, словно утешая. – Ты дорога мне, девочка. Я умею распознать ценность, когда вижу ее, и всегда забочусь о своих вещах должным образом. Она провела пальцами по его волосам, завороженная видом густых черных прядей там, где она уже привыкла видеть седые. Она была замужем за свиньей. Пьяной свиньей. – Я не собственность, профессор, – прошептала она в ответ. – Разве Вы не хотите принадлежать мне? – спросил он, сжимая руками ее груди и осоловело глядя на нее. – Я ведь принадлежу Вам. – Северус, я... – начала она. В голове была ужасная неразбериха. – Не будьте самонадеянной, глупая девчонка. Крайне невежливо обращаться к старшим по имени, – сказал он, покручивая ее сосок. – Профессор Снейп, – сказала она, подавшись вперед, чтобы поцеловать его. – Я отдаю Вам свое сердце и тело, но сохраняю за собой право оставить свою волю себе. Его сердце билось так сильно, что она чувствовала кожей каждый удар. Этот стук был единственным, что она сейчас слышала. – Докажите свою любовь, Грейнджер, – сказал он, разрывая на ней школьную рубашку. Его пальцы больше не играли с ее сосками, а безжалостно сжимали ее руки. – Как? – спросила она и тут же мрачно добавила: – Сэр. – Родите мне ребенка, – приказал он. – Еще одного ребенка, – добавил он шепотом. – Но зачем? – спросила она. – Зачем? – на его родном лице по очереди появлялось выражение гнева и замешательства. Почему он настаивал на этой своей причуде? – Мне нужно... мне нужно, чтобы ты была привязана... ко мне, – заикаясь, пробормотал он, обдавая ее лицо облаком дыхания, пахнущего виски. – Дети растут, и у меня нигде ничего нет, только рядом с тобой. Если ты меня бросишь, у меня ничего не останется. Его веки трепетали. Он был напуган, пьян и честен. Ее любимый, твердолобый человек. – С чего бы мне оставлять половину своего сердца, болван? – спросила она, целуя его в уголок глаза. – Какой ты дурачок, – сказала она, еще раз целуя его в кончик большого крючковатого носа. Он вздохнул с облегчением и прикусил ее нижнюю губу. – Я скорее пожертвую своим мозгом, чем оставлю тебя, бестолочь, – сказала она, оторвавшись от него. Из его горла вырвался низкий рык, который показался Гермионе похожим на раскат грома. – Дерзкая девчонка, – сказал он с некоторым воодушевлением, поднимая ее и с грохотом усаживая на рабочий стол. – Ложись на спину. Она подчинилась, чувствуя, как комната постепенно поворачивается вокруг своей оси. – Нет. Вот так, – он вертел ею так, как будто она была всего лишь тряпичной куклой, хотя и довольно большой. – Пятки к ягодицам, зад на краю рабочей зоны. Иногда ей нравилось, когда он вел себя властно, иногда она это ненавидела. Он дьявольски ухмыльнулся, его хорошее настроение подпитывалось ее смущением. Он схватил пальцами ластовицу ее трусиков и, смяв тонкую хлопковую ткань в кулак, легко разорвал. С неожиданной нежностью он приподнял подол ее короткой юбки до талии. Она услышала звук рвущейся ткани, когда он сорвал с нее остатки нижнего белья. Он с жадностью посмотрел на сжатые в его руках лохмотья, которые когда-то были ее трусиками. – Для гриффиндорки у тебя слишком скромный вкус в выборе нижнего белья, – усмехнулся он. Она приподнялась на локтях и увидела, как ее муж с совершенно безумным видом нырнул ей между ног. Ни один мужчина в здравом уме не смог бы вызвать подобных ощущений. Она трепетала, когда его язык, периодически толкаясь, двигался по тонкой линии между ее половыми губами. Она задрожала в ответ, и он остановился, прикусив внутреннюю сторону ее бедра зубами, но не так нежно, как она привыкла. Его язык снова скользнул по проторенной дорожке, раз, другой, третий, и каждое прикосновение превращалось лишь в легкий намек на ласку, когда он добирался до ее клитора. Его язык осторожно обводил по кругу средоточие ее ощущений, все ближе и ближе, но не касался его по-настоящему. Его губы скользили по набухшему кусочку плоти, не потрудившись задержаться на нем. Его язык в очередной раз легонько коснулся ее гладкой и скользкой от смазки плоти, и она непроизвольно выгнула спину. Очень сильные железные руки, которые больше подошли бы машине, чем волшебнику из плоти и крови, разминали нежную кожу на внутренней стороне ее бедер. Она чувствовала, что на ней остаются синяки. Он все еще едва касался ее клитора. Противоречие между грубостью его рук и коварной деликатностью его рта сводило с ума. Она извивалась от разочарования, ее тело требовало как большего, так и меньшего. Он полностью убрал губы от ее промежности, а руки, наоборот, еще глубже погрузил в мягкость ее бедер, которые непроизвольно приподнялись над столом, и тогда он начал посасывать ее. Через несколько секунд она вся дрожала, ее тело бросало то в жар, то в холод, а под веками вспыхивали красные и зеленые искры. Она кажется даже что-то бормотала на языке, которого никогда раньше не слышала. Северус благодушно улыбался, уткнувшись лицом в ее живот. – Я и не знал, что ты говоришь на языке русалок, – пробормотал он. – Фините инкантатум. Она рассмеялась, когда он приподнялся и лег на нее, прижимая к неудобной деревянной поверхности. От его лица исходил запах спиртного, который теперь смешивался с запахом ее собственного возбуждения. Перед ней снова было лицо шестидесятилетнего Северуса, а не наводящего ужас школьного учителя. Она накрутила на палец прядь волос цвета слоновой кости и внимательно на него посмотрела. Если не считать седых волос, за последние двадцать лет он почти не постарел. – Знаешь, когда ты училась в школе, ты могла заполучить любого из парней. Все, что тебе нужно было сделать, это просто пошевелить своим маленьким пальчиком, – сказал он, уткнувшись лицом ей в грудь. – Вот этим? – спросила она, проводя указательным пальцем по его носу. – Нет, вот этим, – сказал он, беря ее мизинец и втягивая его в рот. – Имей ввиду, я не отказался от попытки убедить тебя завести еще одного ребенка, – сказал он, не выпуская ее палец из своих губ. – Подожди немного, и один из мальчиков подарит нам ребенка, которого мы сможем вернуть в любой момент, – сказала она. Она не могла поверить, что мечтает о внуках в том возрасте, когда у ее матери только-только родился малыш. – Это не одно и то же. Мне скучно, Гермиона, – грустно произнес Северус. – А как же лекарство от ликантропии? – спросила она. Ей казалось, что воплощение этой идеи действительно его интересовало. Все последние три с половиной года он выглядел достаточно увлеченным. Или даже больше, если учесть все те годы, что он потратил на изучение ликантропии в Хогвартсе. – Я с ним закончил, – сказал он в той непринужденной манере, в которой любил сообщать новости грандиозного масштаба. – Удивительно, как быстро человек продвигается вперед, когда его ничего не отвлекает. Конечно, не обошлось без парочки счастливых совпадений. Она ухмыльнулась. Даже когда удача была на его стороне и приносила ему пользу, Северус не был ее большим поклонником. Совпадения противоречили слизеринскому образу мышления. Какая польза от махинаций в хаотичной вселенной? Ее муж предпочитал думать, что все, что с ним происходило, как хорошее, так и плохое, было делом его собственных рук. Она моргнула. – Это чудесно. Ты понимаешь, что это значит? Тебе вручат второй орден Мерлина. Им придется это сделать. Ты изменишь жизни стольких людей. Твое наследие…,– Северус ухмыльнулся и запечатлел поцелуй на ее ладони. – … гарантировано. Северус Снейп, шпион, мастер зелий, изобретатель лекарства, полностью излечивающего от ликантропии, к вашим услугам. Но что, черт возьми, мне теперь делать? Еще один ребенок был бы идеальным достойным занятием на ближайшие одиннадцать лет. Гермиона закатила глаза. – И еще один, когда этот отправится в Хогвартс? А что ты скажешь, если вместо этого мы наденем подгузник на Гарри, и ты будешь возить его на прогулку в коляске? Даже Северус Снейп не смог удержаться от смеха, услышав это.