Still Breathing

Гейл мог бы и догадаться, что доверять своим друзьям не стоит. Ведь есть коварство, есть Шэдоухарт, а есть совсем ужасная комбинация – Карлах и Шэдоухарт. Гейлу уже начинало казаться, что у него выработался иммунитет к ее проделкам, но к противостоянию всей мощи Карлах он оказался совершенно не готов. Она – возможно, самый приятный человек на свете. Она может легко разломить его на две части, но, скорее всего, никогда этого не сделает, потому что Карлах – самый милый друг из всех, что у него есть. И ей для этого даже стараться не нужно: когда ему приходится покинуть спальню, свое прохладное, уютное убежище, и выйти под палящее солнце с четырьмя флаконами санскрина в рюкзаке и волнением в груди, внезапно на него обрушивается осознание, что он никогда не сможет сказать ей «нет». – Давай помогу, – говорит она и забирает у него вещи еще до того, как он успевает что-то возразить. Она складывает все под одним из пляжных зонтиков, и когда Гейл поудобнее устраивается на раскаленном от жары шезлонге, на ее лице тут же проступает грусть. – Мы хотим поиграть в волейбол, ты с нами? Так Гейл оказался посреди пляжа: горячий песок обжигает ступни, отчего он то и дело переминается с ноги на ногу. Карлах делит их на команды: он, Лаэзель и Уилл против нее с Шэдоухарт и Астарионом. Гейлу опять больно оттого, что его разлучают с Астарионом, но в этот раз по куда менее очевидной причине. Астарион странно себя ведет после инцидента на пирсе. Если раньше он с радостью хватался за первую же возможность отправиться на пляж и понежиться на солнышке, то теперь он выглядел почти испуганным от одной мысли, что придется провести целый день вне дома, хотя его лицо быстро принимает нейтральное выражение. Но это не имело значения. Гейл уже заметил налет паники. И боги, как же ему хотелось расспросить Астариона обо всем. К сожалению, Астарион говорить не желал. – Играем до 25! – кричит Карлах, держа в руке мяч. – До 25 чего? – кричит в ответ Астарион. – Я никогда раньше не играл в волейбол. Астарион много чего не делал, думает Гейл. И не по своей вине. Больше десяти лет он просидел взаперти, и теперь, когда он свободен, Гейл хочет показать ему весь мир. И хотя ни один из них не знает, каково это – чувствовать себя живым, он хотел бы выяснить это вместе. Но этот страх, что закрался в его взгляд на днях, был слишком тревожным, и Гейл не может понять, откуда он взялся. Однако каждый раз, когда он пытается затронуть эту тему, Астарион быстро меняет ее, а такое поведение уже само по себе вызывает беспокойство. Пока Карлах объясняет Астариону правила игры, рядом материализуется Шэдоухарт, причем настолько бесшумно, что застает Гейла врасплох. – Ну, каково это? – небрежно спрашивает она, пока выводит босой ногой на песке неведомые узоры. Гейл ненадолго отводит взгляд. – Не понимаю, о чем ты. Шэдоухарт не отступает. «Делить с ним комнату. Черт, даже кровать. Представить себе не могу, насколько... тяжело это может быть». Тяжело – это еще мягко сказано. – Это не твое дело, – говорит Гейл, слегка хмурясь и вытирая с руки каплю солнцезащитного крема. Должно быть, он пропустил ее, когда наносил санскрин. – Я знаю, – говорит Шэдоухарт. – Но если все снова закончится твоим разбитым сердцем, это станет моим делом. – Гейл поворачивается, смотрит на нее и уже даже открывает рот, чтобы выразить свой протест, но она вдруг примирительно касается его руки. – Я не против, – подчеркивает она. – Ты мой друг, и я рада, что ты можешь довериться мне. Но я не хочу, чтобы тебе снова было больно. О. – Я знаю, что делаю, – лжет Гейл и надеется, что звучит хоть каплю убедительно. Судя по скептическому выражению лица его подруги, получается плохо. – Надеюсь, что так, – тихо говорит Шэдоухарт. – Я действительно... – По местам! – голос Карлах рассекает воздух, отчего Гейл и Шэдоухарт вздрагивают. Она отходит от него и возвращается на свой конец площадки, но ее взгляд по-прежнему прикован к нему. Через минуту он наконец находит в себе силы посмотреть в сторону. Как только они начинают играть, у Гейла появляется сколь новая, столь и невыполнимая задача – перестать глазеть на Астариона. Он несколько раз промахивается по мячу из-за того, что смотрит, как Астарион нагибается, уворачивается и прыгает на своей половине площадки. И было бы не так стыдно, будь Астарион хорош в игре. Но нет: он чаще оказывается на песке, чем попадает по мячу, умудряется споткнуться о свою же ногу, что вдвойне удивительно, учитывая, насколько он ловок в обычной жизни. Недостаток мастерства он с лихвой компенсирует энтузиазмом, при чем до такой степени, что даже Гейл, вполне уверенный, что его силой втянули в игру, начинает получать удовольствие от процесса. Астарион кричит, когда мяч направляется в его сторону, падает на спину, спотыкается о невидимое препятствие, в попытке не пересечь вымышленную игровую линию. Шэдоухарт стоически выносит все это, поднимает мяч и просто перебрасывает его через сетку. – Я в порядке! – кричит он, и над песком взмывает рука с вытянутым вверх большим пальцем. Лаэзель оскаливается. «Никто и не спрашивал!» – И не надо было, – кричит он в ответ и поднимается на ноги, перехватывая взгляд Гейла. Гейл сдержанно улыбается. Черт побери. Его поймали. Карлах победить невозможно, что, впрочем, никого не удивляет: порой она бьет по мячу с такой силой, что Гейл предпочитает уклониться от встречи с ним, к вящему разочарованию Лаэзель. Даже когда она делает паузу в середине игры, чтобы вытащить Астариона из песка, она почти сразу же восстанавливает темп. И все же Гейлу удается заработать для своей команды одно очко – хотя сложно назвать это ударом по мячу, скорее удачным отскоком от ладоней под нужным углом. Тем не менее, это вызывает настоящий восторг у Шэдоухарт: она так громко радуется достижению Гейла, что Астариону даже приходится напомнить ей, что Гейл играет в команде соперников. Половина ударов команды Гейла, вероятно, не соответствует правилам, они даже подают не с того угла, но все это не имеет значения: в кои-то веки правила существуют, чтобы их нарушать, потому что все, что по-настоящему их волнует, это веселье. И Гейл не без труда признает, что ему действительно весело. Их проигрыш просто феноменален: как ни странно, большинство очков набирает невероятно сосредоточенный Уилл, который, в отличие от Гейла, не убегает от летящего мяча. Победный бросок принадлежит Астариону: он так старался попасть по мячу, что в конечном итоге приземлился лицом в песок. Тем не менее, удар получился вполне приличным, чтобы все трое противников не смогли его отбить. Карлах радостно кричит, когда мяч касается земли, и ее восторг почти заразителен: она подхватывает Астариона и принимается его кружить. Затем к ним присоединяется Шэдоухарт, и в конце концов все трое падают на песок в приступе неописуемой радости. Гейлу не удается сдержать улыбку, даже когда Лаэзель встает рядом. К его удивлению, она играла из рук вон плохо. Она с такой силой лупила по мячу, что он тут же вылетал за пределы площадки, и так повторялось ровно столько же раз, сколько Гейлу не удавалось перебросить мяч через сетку. Она наверняка знает о своем позоре, именно поэтому честь Гейла остается не задетой. – Глупая игра, – заявляет она, хотя уголки ее губ сами собой тянутся вверх, когда она видит, как Астарион обнимает Шэдоухарт. – Надеюсь, он не повредил спину после стольких-то падений. Пожалуй, чуть позже осмотрю его повнимательней. – Уверен, с ним все в порядке, – говорит Гейл. – Но вообще идея неплохая. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть. – Действительно, – отвечает Лаэзель, складывая руки на груди. – Должна признать: я давно не видела его таким счастливым. – Он заслужил это, – честно говорит Гейл. – Как бы я хотел видеть эту улыбку чаще. Астарион смеется, действительно смеется, его глаза горят от веселья, когда он сыплет песок за шиворот Шэдоухарт, предположительно в отместку за какую-то другую шалость, которую Гейл пропустил. Его радость – столько сладкое зрелище, безудержное и настолько же заразительное, насколько и душераздирающее, учитывая, насколько редко оно проявляется. Лаэзель останавливается на секунду, бросает короткий взгляд на Гейла, словно раздумывая над тем, чтобы сказать что-то еще, а затем быстро встряхивает головой и бежит в сторону Шэдоухарт, наверняка, чтобы поздравить свою возлюбленную. Уилл дружески обнимает его за плечо. – Не так уж и плохо, правда? – спрашивает он, и Гейл улыбается, хоть и несколько неохотно. – Думаю, нет, – отвечает он, и, к своему удивлению, он действительно так считает. *** Гейл возвращается к своему зонтику с намерением восстановить силы после игры. Неожиданно, остальная компанию следует за ним, занимая все пространство в тени. Впрочем, у него нет сил, чтобы ворчать из-за песка, попавшего на полотенце. Уилл и Шэдоухарт вызываются сходить в бар на берегу и принести всем пива и воды, и когда Гейл начинает наносить солнцезащитный крем, Астарион садится ближе, снимает рубашку и с надеждой смотрит на него. Гейл тут же передает ему флакон – на всякий случай тот, что предназначен для водных видов спорта. Он даже помогает Астариону нанести крем на спину, и этот раз все выглядит куда менее эротично. Кожа все же обгорела, хоть и не сильно. Судя по тому, как Астарион морщится, когда Гейл осторожно втирает крем, ощущения, должно быть, далеки от приятных. – Тебе понравилось? – спрашивает он. Астарион кивает, его щеки раскраснелись. – Люблю пляж, – заявляет он. – Солнце и полуголые люди? Вряд ли есть что-то лучше. – Нудистские пляжи, – говорит Гейл: его мысли сегодня явно не поспевают за его речью. Глаза Астариона тут же загораются от восторга. – Боже, – он опирается локтями на переносной холодильник и кладет подбородок на ладони. – Говоришь, как человек, который знает об этом не понаслышке. – Вовсе нет, – возражает Гейл и мысленно благодарит жаркий день за возможность ловко скрыть румянец на лице. – Это просто популярное место в Глубоководье. – А ты бы меня туда сводил? – с надеждой спрашивает Астарион: сама идея оказаться голым рядом с ним, откровенно говоря, кажется Гейлу пыткой, но, конечно, он не может отказать. Он из меня веревки вьет, – покорно думает Гейл, – а мы даже не встречаемся. – Конечно, – говорит он, мысленно подсчитывая количество способов, которыми можно быстро свести на нет неожиданную эрекцию. Астарион приветливо улыбается ему, а затем отправляется донимать Лаэзель по поводу… ну, Гейл не знает, по какому именно, но важно лишь, что Астариона удалось отвлечь от разговоров о нудистских пляжах. Гейл как раз раздумывает над тем, не начать ли ему носить с собой фотографию Мистры, как вдруг возвращаются Уилл и Шэдоухарт. И так холодные банки с напитками и фруктовое мороженое побеждают мысли об обнаженных телах. Остаток дня проходит относительно спокойно. Уилл идет купаться, Лаэзель и Карлах решают снова поиграть в волейбол, Гейл достает книгу. Мягкие теплые лучи солнца убаюкивают его. Астарион располагается рядом со своей книгой, подкладывает рубашку под поясницу, а вновь обретенное уважение к солнцу заставляет его оставаться в тени. Под соседним зонтиком прямо на песке засыпает Шэдоухарт. В какой-то момент Гейл просыпается от того, что книга падает ему прямо на лицо. Солнце начинает медленно клониться к горизонту, пляж окрашивается в золотые и розовые цвета. Астарион ушел, и Гейл видит, как они с Уиллом бросают друг другу фрисби. Неподалеку негромко сопит во сне Шэдоухарт. Возможно, виновато ощущение солнца на коже или это странное тепло, расцветающее в груди при виде друзей. Он давно не чувствовал себя так расслабленно, несмотря на пот и прилипший песок. Это место далеко от его понятий о комфорте, но почему-то он все равно чертовски счастлив. Поддавшись внезапному порыву, Гейл начинает засыпать песком ноги Шэдоухарт. От первого прикосновения песка она слегка дергается, и он на секунду замирает, но затем она вновь начинает очаровательно сопеть, и Гейл приступает к делу более обстоятельно. Он так сосредоточен, что даже не замечает, как к нему приближаются Астарион и Уилл. На восхищенный возглас Астариона Гейл оборачивается и молча прижимает палец к губам. Предсказуемо, Астарион тут же встает на колени напротив него и начинает лепить из песка пенис в районе ее бедер. Уилл отходит в сторону, и Гейл почти успевает разочароваться, как вдруг он возвращается с ведром воды и начинает разбрызгивать ее на фаллическое произведение искусства Астариона, отчего песок лучше лепится. Как раз в тот момент, когда Астарион наносит последние штрихи на внушительные яйца, возвращается Лаэзель. Она прищуривается, когда все трое поднимают на нее виноватые взгляды. – Ребячество, – шипит она, а затем ее губы вытягиваются в тонкую линию, когда она рассматривает плохо сформированный песчаный член на теле своей невесты. К радости Гейла, уголки ее губ вновь неохотно тянутся вверх. – Если уж вы затеяли подобное, то могли бы сделать размер и побольше. И я бы предпочла видеть крайнюю плоть. И прежде чем кто-либо из них успевает отреагировать, она наклоняется ближе, с горстью песка в руках и искусно вылепливает необрезанный пенис с напряженной сосредоточенностью, в равной степени интригующей и пугающей. Когда к ним присоединяется Карлах с влажными от морской воды волосами, Астарион уже начинает делать групповое селфи с Шэдоухарт в центре композиции. Жестом он приглашает Карлах присоединиться. Как только раздается первый щелчок, Шэдоухарт просыпается. Позже, когда Гейл будет просматривать фотографии на телефоне Астариона, он успеет оценить замешательство на ее лице, а затем и зарождающийся ужас. На остальных фотографиях она пытается прижать Лаэзель к земле и выхватить телефон у Астариона, но в конце концов смиряется. Но в сам момент Гейл слышит только ее визг. – Гейл, я знаю, что это был ты! Он поднимает руки в знак защиты. «Ты же знаешь меня, милая. С каких это пор я опускаюсь до таких банальных развлечений?» – Не пори чушь, – цедит она сквозь зубы, даже когда невольно начинает смеяться, осматривая искусно вылепленную крайнюю плоть. – Хотя… член получился весьма симпатичным. – Это Гейл начал, – сразу же выпаливает Астарион, маленький засранец. Шэдоухарт ворчит, поворачиваясь к нему. – Я так и знала! – Так, погоди... – Нужно подходящее наказание, чтобы смыть нанесенное тебе оскорбление, – бесстрастно говорит ей Лаэзель. Гейл чувствует, как у него отпадает челюсть. – Ты случаем не забыла, кто именно сделал эту крайнюю плоть? – Что ты придумала? – нетерпеливо спрашивает Карлах, пока Гейл пытается незаметно ускользнуть, но Астарион тут же обхватывает его за талию и надежно фиксирует на месте. Даже дрожь, бегущая по позвоночнику от прикосновения к коже Астариона, не способна сейчас компенсировать его возмущение. – Не могу не заметить, что он единственный, кто так ни разу и не искупался, – говорит Лаэзель. – Какой позор, – соглашается Уилл, незаметно отставляя в сторону ведро с водой и песком. – Да еще и после такой ужасной выходки! А это уже предательство высшей степени, по мнению Гейла. – Вообще-то не только я в этом участвовал, – говорит он Шэдоухарт, но она не обращает на него внимания, а ухмыляется Карлах. – А... ты умеешь плавать? – спрашивает Карлах, и Гейл быстро мотает головой. – Нет, не... – Он врет! – заявляет Шэдоухарт. – Я видела, как он плавает. У его матери дома есть бассейн, и в детстве он учился в нем плавать. – Не верьте ей! – протестует Гейл. – Ты же не хочешь, чтобы я утонул... – Я бы не стала спасать ему жизнь только для того, чтобы убить, – говорит Шэдоухарт, и с этим Гейл не может спорить. Но прежде чем он успевает придумать очередную наглую ложь, Карлах с почти оскорбительной легкостью подхватывает его на руки. – Отпусти меня! Его мольбы остаются без ответа. Карлах несет его к океану. – Нет, подож... Остальные слова так и повисают в воздухе, когда его бесцеремонно окунают в воду: она попадает в рот и застилает глаза, когда он пытается кричать. Инстинкт срабатывает сам собой: он задерживает дыхание и выныривает. Здесь неглубоко, так что он легко может встать на ноги, и, хотя ему неприятно это признавать, он действительно умеет плавать. – Так, – кричит он, пока остальные друзья заходят в воду вслед за ним. – Так нечестно! Мы вместе закапывали ее в песок, и вы это знаете! Уилл дружески похлопывает его по плечу. «Зато теперь ты можешь поиграть с нами в фрисби». – А есть разница между обычным фрисби и фрисби в воде? – спрашивает Гейл. Карлах радостно мотает головой. «Вообще нет!» Она радостно вбегает в воду, вызывая волну брызг вокруг себя, на ходу достает фрисби и бросает его в сторону Лаэзель. – Ты правда расстроился? – с тревогой спрашивает Шэдоухарт, на что Гейл демонстративно закатывает глаза и брызгает в нее со всех сил. А их, если уж быть честным, не так уж много. – Конечно, нет, – говорит он. – Я же первый начал. – Я так и знала! – Шэдоухарт вскидывает голову, в этот же момент Карлах кричит, и фрисби летит в их сторону. Гейл инстинктивно пригибается – не то чтобы это было необходимо, учитывая, с какой легкостью Шэдоухарт ловит тарелку. – Надеюсь, тебе весело, – мягко говорит она, и Гейл ободряюще сжимает ее руку. – Да, – честно отвечает он. – Спасибо, что позвала меня. Она улыбается ему, ее взгляд становится ласковым, а затем она принимается размахивать фрисби в воздухе. Гейл с нежностью смотрит ей вслед, отряхиваясь и морщась от ощущения неприятно прилипшей к телу рубашки. Она вся просвечивает, от прохладной воды соски стали твердыми и теперь непристойно выпирают сквозь промокшую ткань. Гейлу ужасно хочется скрестить руки на груди. Он как раз раздумывает над тем, не снять ли ему рубашку, когда появляется Астарион, и капли воды на его бледной груди блестят на свету. Гейл вдруг чувствует облегчение от того, как предусмотрительно он предложил Астариону подходящий крем для загара. Астарион уставился на него: его глаза слегка округляются, пока он рассматривает тело Гейла. От этого внимательного, хоть и приятного взгляда становится немного не по себе. Даже когда Шэдоухарт пытается опрокинуть Лаэзель в воду, Астарион продолжает смотреть на него, приоткрыв рот. – Ужасно неудобно, – говорит Гейл, поправляя влажную ткань. Не успев как следует все обдумать, он начинает расстегивать рубашку, и мокрый материал неприятно цепляется за кожу. Стеснение прочь: все эти люди – его друзья. Они не осудят его за то, что он не в форме. Без рубашки он чувствует себя гораздо лучше. Гейл бросает ее куда-то в сторону, к остальным вещам, и выжимает воду из спутанных волос. Астарион издает звук, похожий на стон умирающего шимпанзе. Черт. Неужели Гейл случайно его обрызгал? Он плохо знаком с правилами поведения на воде. Возможно, приводить волосы в порядок полагается в другом месте. – Если боишься намочить волосы, – говорит Гейл, – возможно, тебе стоит повременить с этим. – О, этот корабль уже давно ушел, – беззаботно отвечает Астарион. – К тому же все легко исправляется с помощью кондиционера для волос. Гейл подтягивает шорты, которые уже начали сползать с бедер, и Астарион издает еще один недовольный возглас. Чем он недоволен в этот раз, Гейл не может сказать. Может быть, тем насколько он раздет? Может, он выглядит плачевно? Или неуместно? Хотя это маловероятно – Астарион не отличался скромностью, по крайней мере, когда речь шла о Гейле. – С тобой все в порядке? – обеспокоенно спрашивает Гейл. – Солнце ведь не достает тебя? – Черт, – бормочет Астарион, наконец оторвав взгляд от лица Гейла. Его щеки раскраснелись, губы слегка припухли. – Ты действительно не знаешь, да? Он слегка качает головой, разворачивается и уходит в сторону. Гейл замечает легкую неровность в его походке, будто он хромает. Он задается вопросом, не повредил ли Астарион ногу, и эта мысль его сильно беспокоит. – Не знаю чего? – спрашивает Гейл, следуя за Астарионом, не обращающим на него внимания. – Астарион. Чего я не знаю? – Ничего! – отвечает Астарион, и Гейл чувствует себя мокрым, замерзшим и слегка растерянным. Но все недоумение быстро растворяется, когда Уилл активно им машет, предлагая присоединиться к игре во фрисби на мелководье. Ох, ладно. Возможно, пляж был не так уж плох. *** Этим вечером Астарион ведет себя необычайно тихо, выходит из ванной полностью одетым, что само по себе странно, учитывая, что он всегда находится на волосок от того, чтобы полностью раздеться и невольно устроить шоу для всех, кто случайно бросит взгляд на их балконную дверь. Он молча садится на кровать и бессмысленно перебирает сумку с вещами. Гейл краем глаза наблюдает за тем, как Астарион три раза подряд лайкает одно и то же видео в ТормТоке, а затем открывает электронную почту и начинает бесконечно ее обновлять. Гейл знает, что после инцидента на пирсе он ведет себя немного необычно, но, учитывая, что Астарион меняет тему каждый раз, когда он пытается об этом заговорить, он уверен, что и сегодня не получит ответа. Поэтому он ложится на кровать, подпирая голову рукой и скрещивая лодыжки. – Что там интересного? Астарион бегло осматривает комнату, прежде чем наконец встречается взглядом с Гейлом. – Да ничего, – говорит он. С усмешкой Гейл замечает, как его левое ухо дергается на этих словах. Интересно. Возможно, стоит сделать себе пометку на будущее. – Хорошо, – он решает не настаивать. – Я просто... – Мне нужно... – перебивает его Астарион, на его щеках вспыхивает румянец. – Мне нужно... мне нужно... э-э... провести стрим. – Он успокаивается, вдыхает раз, второй, а затем выпаливает все предложение целиком: – Мненужносегодняпровестиспонсированныйстрим. К счастью, Гейл – эксперт в тарабарщине. – Окей, – медленно говорит он. – Ааа… конечно. Я так полагаю, мне нужно освободить комнату? – Ну, – жалобно произносит Астарион. – Я собирался провести его на пляже. Но после целого дня там, песок попал туда, куда точно не должен был попадать. Так что не думаю, что дрочить на пляже – хорошая идея. Гейл сочувственно кривится. Он тоже потратил не одну минуту, извлекая песчинки из своей крайней плоти. Как, черт возьми, они туда попали, он понятия не имеет. – По этой причине, – соглашается он, – А еще потому, что тебя могут увидеть, если какая-нибудь парочка решит прогуляться по пляжу. – Ну, да, и это тоже, – говорит Астарион, но слишком обеспокоенным не выглядит. Гейл не удивлен, учитывая, что его стримы смотрят сотни людей. Для человека, который собирается изучать закон, Астарион просто вопиюще им пренебрегает. – Все в порядке, – говорит Гейл. – Я не очень устал. Пойду в гостиную, почитаю. – Это не обязательно, – быстро говорит Астарион, и брови Гейла взлетают в стратосферу. – Прости... что? – Я... ты все равно уже все видел, – Астарион ненадолго отводит взгляд, кончики его ушей тут же розовеют. – Просто я знаю, что Лаэзель и Шэдоухарт собрались смотреть там кино. А я и сам бы не хотел оказаться между ними, когда они устраивают эту свою вечернюю прелюдию. Вот черт. Если так подумать, Гейл с ним солидарен. Но – боги, это же чертовски неуместно. Слишком неуместно. Должны же быть какие-то границы, и Гейл уверен, что они проходят как раз где-то здесь. – Все в порядке, – повторяет Гейл. – Я подожду снаружи. – Если тебе так хочется, – неуверенно отвечает Астарион. – Это займет всего час. Я быстро. Все равно я тоже устал. Гейл кивает, прежде чем ему что-то приходит в голову. «Кстати, с чего вдруг такая спешка? Я думал, что ты... вроде как отошел от вебкама». – Так и есть, – хмуро отвечает Астарион. – Но мне предложили спонсорский контракт. От одной перспективной местной компании – Матери Волн. Слышал о них? Гейл качает головой. «Если честно, нет» – Они предложили приличную сумму. Я не... не то, чтобы мне сейчас очень требовались деньги, так что убери этот обеспокоенный слезливый взгляд куда подальше, но всегда полезно иметь неприкосновенный запас, особенно учитывая, что меня уволили. – Он смотрит в окно, слегка наклонив голову. – Я собирался провести его на пляже. После того как все лягут спать. К тому же это соответствовало бы тематике их одежды. Но... – он осекается и поводит плечами, – песок. Боги, он просто везде. Никаких денег не хватит, чтобы уговорить меня на подобное. – Разумно, – соглашается Гейл. – В любом случае, дедлайн уже завтра. И я подумал, что могу попытаться сделать все сегодня вечером, – с надеждой говорит Астарион. – Мне... мне очень жаль. Я знаю... ох, знаю, я говорил, что не буду вести стримы из нашей комнаты. Но... – Ничего, – перебивает Гейл. – Астарион, я серьезно. Я не против. – Правда? – спрашивает Астарион. – Обещаю, я потом все уберу. Никаких следов не останется. – Я серьезно, все в порядке, – мягко говорит ему Гейл. – Я буду снаружи. Просто дай мне знать, когда можно будет войти. – Тебе всегда можно, – говорит Астарион. – Если ты решишь посмотреть, я не буду возражать. – На этих словах он слегка краснеет, а затем быстро отводит взгляд. – Комната в твоем распоряжении, – отвечает Гейл, как будто они говорят о чем-то банальном вроде погоды. – Хорошего стрима. – С… спасибо, – отвечает Астарион. – И еще раз прости. Я не хотел... – Астарион, – перебивает его Гейл, его интонация становится мягче, когда Астарион, кажется, начинает грустить. – Уверяю тебя. Меня это не так сильно беспокоит, как тебе кажется. – Хорошо, – говорит Астарион тихим голосом. – Мое предложение остается в силе. Гейл кивает и выходит из комнаты. Он ни за что на свете не останется в комнате. *** Его решимости хватает ровно на двадцать минут, пять из которых он проводит, слоняясь под дверью их комнаты и уговаривая свой член не вставать. Вряд ли Астарион обидится, если Гейл хотя бы немного возбудится, дело в другом: Гейл не уверен, что сможет держать руки подальше от собственного члена, если у него все же встанет. Перебрав в памяти и рассортировав все неприятные мысли, которые могут помочь в такой ситуации, Гейл прокрадывается обратно в комнату... ...и чуть не кончает сразу же от одного вида. Посреди кровати на коленях стоит Астарион, его голова лежит на подушке, а бедра подняты высоко в воздух. В дырочке виднеется блестящая от смазки пробка. Твердый член свисает между бедер и упирается в простыни, на кончике уже успела скопиться капля предъэякулята. Он сотню раз видел, как Астарион делал это. Но чтобы нечто подобное происходило на расстоянии вытянутой руки? Черт, – отстраненно думает Гейл. Хотя ему и неприятно это признавать, но зрелище весьма пристойное. А вот его одежда – нет. Астарион облачился – Гейл не может точно сказать, во что именно, но это явно спонсорский наряд. Тонкий отрез голубой ткани, что переливается и почти сияет в лунном свете. Очень похожий на платье: плечи прикрыты какой-то блестящей фурнитурой, а вырез спускается гораздо ниже линии груди. Глубокие разрезы по бокам доходят почти до талии, фалды скреплены цепочками с вкраплением разных камней. Гейл сглатывает, его член мгновенно становится твердым. В следующую секунду Астарион поднимает голову и ловит его взгляд. Он говорит: «Внутри». Неясно, обращается ли он к зрителям или к Гейлу, но по блеску в его глазах можно точно сказать, что хотя бы отчасти фраза предназначалась именно ему. Молча Гейл пересекает комнату и устраивается в одном из кресел, стоящих напротив кровати. Он закидывает ногу на ногу, морщась от давления ткани на крепко стоящий член. – А теперь, – бормочет Астарион, не глядя пытаясь найти пульт управления на кровати. – Можем начинать. Он наугад нажимает кнопку, и пробка начинает вибрировать. С секунду Астарион рассматривает устройство, а затем небрежно бросает его к изножью кровати. – О, боги, – говорит он, хотя лицо остается абсолютно спокойным. – Кажется, я перепутал пульт. Гейл вскидывает брови. О чем говорит Астарион? Пульт лежит прямо здесь, у края кровати, но за пределами зоны видимости камеры. Гейл пытается жестом указать на него, но Астарион поднимает бровь и добавляет: – Надеюсь, тот, кто его найдет, будет милостив ко мне. Оу. Оу. Он где-то читал, что человеческому мозгу требуется всего лишь тринадцать миллисекунд для обработки информации. Предательские руки Гейла реагируют еще быстрее: они не дожидаются соответствующего сигнала от головы, а уж жадно тянутся вперед и хватают пульт, прежде чем Гейл успевает приказать своему телу вести себя прилично. Губы Астариона изгибаются в лукавой ухмылке, когда чат начинает разрываться от вопросов (так думает Гейл) и поступающих донатов, но когда он поднимает глаза, чтобы встретиться взглядом с Гейлом, кажется, будто Астарион улыбается только для него. – У меня есть книга, – говорит он, дыхание его слегка сбивается, когда Гейл нажимает случайную кнопку на пульте. Гул от вибрирующей пробки становится чуть выше, когда скорость увеличивается. – Я подумал, сегодня мы могли бы почитать ее вместе. Гейл нажимает другую кнопку. Вибрация слегка замедляется. Выглядит весьма просто, решает Гейл. Быстрее, медленнее. Большая красная кнопка в верхней части – это включение и выключение. Забавно. Воистину, чудеса технологий. Его одновременно пугало и впечатляло, что одни и те же достижения могут использоваться как в развития науки, так и в погоне за оргазмом. Гейл вертит пульт в руках. Есть ли у него приемник? Может ли пульт работать без... – Осторожнее при благом дворе, – громко, почти многозначительно произносит Астарион. Гейл тут же вскидывает голову, и Астарион нежно закатывает глаза. Чувствуя, как щеки покрываются румянцем, Гейл переводит взгляд обратно на пульт. – Ее-то мы сегодня и почитаем, – продолжает Астарион, и челюсть Гейла так и норовит упасть на пол. – Буду читать так долго, как... – приглушенный стон обрывает его на полуслове, рука лениво тянется и обводит контур члена, – как только смогу. Астарион, подумал Гейл. Ты, чертова зараза. Он поднимается на колени, садится на корточки и берет в руки книгу, затем поправляет рукава платья (или мантии?) и игриво подмигивает в камеру. Если не принимать во внимание непристойный наряд, зрелище выглядит почти невинным. В кадре красивый мужчина, чей силуэт подсвечен теплым мерцанием прикроватных ламп, он держит в руках толстый фолиант и читает текст на камеру. Похоже на одно из тех ASMR-видео, которые ему постоянно присылает Шэдоухарт – вот только он не выносит, как читают другие люди. Конечно, в этих видео у рассказчиков не было подозрительной выпуклости в районе паха. – В бешеной спешке халфлинг не замечал ничего вокруг, – говорит Астарион низким, почти чувственным голосом. В памяти сами собой всплывают образы прокуренных лаунжей и бокалов с мартини, ощущение медленного, неторопливого прикосновения к бедрам возлюбленного. Гейл блаженно прикрывает глаза, но тут же распахивает их, когда в голове пробегает какая-то мысль. Этот маленький засранец начал со второй главы! Гейл хмурится и дважды нажимает кнопку на пульте. В следующую секунду Астарион приглушенно стонет и едва не роняет книгу. Посмотрим, понравится ли тебе, если я буду перескакивать через уровни, думает Гейл. Астарион бросает на него недовольный взгляд – настолько мимолетный, что даже беспокоиться не стоит. Гейл в ответ самодовольно ухмыляется. – Приношу свои извинения, – хрипит он, сжимая книгу в руках. – Похоже, я пропустил несколько страниц: не терпелось добраться до самого интересного. – Он возвращается к первой главе и начинает заново. – В разгар летнего солнцестояния в 1282 году на просторах Звериных земель объявился предприимчивый халфлинг... Астарион с надеждой смотрит на Гейла. Гейл не мигая смотрит в ответ, двумя пальцами придерживая пульт. Что? – одними губами спрашивает он и жестом указывает на устройство. Продолжай. Астарион недовольно хмурится, но блестящая голубая ткань не способна скрыть, как слегка дергается его твердо стоящий член, так что никакого недовольства тут и в помине нет, понимает Гейл. Его разум наполовину поглощен похотью, наполовину – весельем, пока Астарион пытается сохранить самообладание и продолжить читать как ни в чем не бывало. – По сей день причина этого злополучного похода остается неизвестной. Некоторые предполагают, что он искал поля Скеррита, где, по его мнению, давным-давно были зарыты некие сокровища. Астарион смотрит прямо в камеру, затем дрожащие веки опускаются, а бедра подаются вперед, нарочито демонстрируя неприкрытое желание. Он проводит рукой по мерцающей мантии, и в уголках губ оседает легкая улыбка. У Гейла во рту пересохло от такого вида: пальцы скользят по острым линиям челюсти, погружаются в рот, и Астарион начинает их посасывать. – О, черт, – вздыхает он, его тон становится все более неровным. Воодушевившись, Гейл снова нажимает кнопку на пульте, вновь повышая интенсивность. Поверхностное дыхание Астариона моментально превращается в долгий, протяжный стон, голова откидывается назад, а бедра снова подаются вперед. Одной рукой он едва удерживает книгу, а другой тянется за спину, видимо, чтобы протолкнуть пробку чуть глубже. Веки вновь трепещут, а мысли целиком растворяются в чистом удовольствии. Гейл снова нажимает кнопку – на этот раз уменьшая вибрацию. Глаза Астариона широко распахиваются от такого предательства. – Нет, – хнычет он. – Пожалуйста, мне нужно больше... Вида умоляющего Астариона – только для него одного – почти достаточно, чтобы Гейл забыл обо всем, наплевал на стрим и прижал Астариона к кровати. Вместо этого он медленно выдыхает, вызывая в голове образ Мистры, чтобы хоть немного нивелировать упрямую эрекцию. Но даже всей отвратительности его бывшей недостаточно, чтобы как следует сосредоточиться, когда прямо перед ним на кровати извивается Астарион. Насколько она омерзительна, насколько же он привлекателен. Настолько, что Гейл уже не может скрыть, как натягиваются его брюки. Он жестом указывает на книгу. Со стоном Астарион снова открывает ее. Как только он вновь начинает читать, Гейл нажимает кнопку, вызывая восхитительное хныканье у стоящего перед ним на коленях великолепного мужчины. – Хотя вместо пышных лугов – ах, черт, – которые он надеялся найти, халфлинг в конце концов – о, боги, – наткнулся на свиту... – Астарион сбивается и тяжело дышит. Вскинув бровь, Гейл протягивает пульт, но Астарион только резко трясет головой и возвращается к чтению. – Благого двора. В тот роковой день по воле судьбы он предстал пред членами Внутреннего круга. Возможно, они предвидели его планы по осквернению... Гейл рассеянно крутит пульт в руке. Он не собирался еще раз увеличивать интенсивность вибраций, но, увы, палец соскользнул. Астарион стонет и потирает контур члена сквозь материю. Гейл сглатывает и едва заметно прижимает тыльную сторону ладони к своему ноющему члену. Едва ли это приносит ощутимое облегчение, но одно дело – смотреть, как его друг мастурбирует, и совсем другое – вынуть член и присоединиться. Но, ей-богу, он так сильно этого бы хотел. – Святилища, построенного в честь Бога кентавров, в погоне за мелочным желанием обрести богатство. Возможно, Астариону не стоило начинать трогать себя. Он все чаще запинается, дыхание становится все более легким и поверхностным, пока рука все более уверенно и твердо движется вдоль члена, и Гейл понимает, что он все ближе к точке невозврата. – Пожалуйста, – стонет Астарион, потирая ткань, прикрывающую член. Даже сквозь россыпь блесток видно постоянно растущее влажное пятно на ее поверхности. Гейл мотает головой, и Астарион опять хнычет и ерзает, пытаясь хоть немного увеличить трение от пробки. – Другие предполагают, что, как ни странно, именно отсутствие приличий привлекло внимание королевы фей Титании и ее верных... Он издает сдавленный стон, роняет книгу на кровать и резко встряхивает головой. – Я... я не могу... пожалуйста, я хочу кончить, – умоляет он, его глаза стекленеют, когда Гейл молча увеличивает частоту вибраций. И Астарион срывается – падает лицом на кровать, прижимается щекой к простыням, непристойно стонет, одной рукой поглаживает член. С его губ срывается столь пошлый стон, что Гейл… боги, просто не может... Отбросив осторожность, Гейл засовывает руку в штаны и обхватывает свой ноющий член. Он такой мокрый, смазка сочится беспрестанно и смачивает покрасневшую головку налившегося члена. Такими темпами он испачкает вторую пару нижнего белья. Снять трусы и начать неприкрыто дрочить – это все же слишком. Впрочем, это почти бессмысленное ограничение, учитывая, что он сейчас мастурбирует на глазах у человека, который называется его другом. Но как бы он ни старался, Гейл не может убрать руки куда подальше. Когда Астарион отпускает член и вновь садится на корточки, Гейл отстраненно восхищается уровню его самообладания и выдержки. Хотя, по мнению Гейла, у него тоже неплохо получается. Он чувствует, как в животе скапливается напряжение, жаркий электрический ток, но разрядка еще не близка. Пока позвоночник обдает все новыми и новыми волнами удовольствия, ему остается только надеяться, что он не опозорится перед Астарионом, кончив от первого же прикосновения. Астарион смотрит на него поверх камеры. Гейл кивает, и Астарион, кажется, с облегчением опускает руки, а затем на его лице снова появляется лукавая ухмылка. Гейл зачарованно наблюдает за тем, как он подмигивает в камеру и отодвигается в сторону тонкую ткань мантии, обнажая свой великолепный, раскрасневшийся член. Он крепко стоит, упирается в живот, слегка изгибаясь вправо, на кончике выступают бисеринки смазки. Его живот покрыт беспорядочными полосами предъэякулята и блестящими каплями пота. К этому моменту Гейл уже столько раз наблюдал похожее зрелище на стримах, что в его памяти прочно отпечаталась каждая пульсирующая вена, каждая складка кожи на его яйцах, каждое движение его члена от малейшей стимуляции. Черт возьми, однажды он даже держал в руках этот потрясающий член. Было так прекрасно чувствовать его в своей ладони – такой горячий, скользящий вдоль его собственного. И по сей день Гейл вспоминает то утро гораздо чаще, чем положено. Но видеть все своими глазами – ощущать запах возбуждения Астариона, сладкий привкус его пота в воздухе – боги. Гейл торопливо сжимает основание члена в отчаянной попытке задержать приближающийся оргазм. Гораздо интереснее тонкая кристаллическая цепочка, которой Астарион, похоже, обмотал основание своего члена. Она выглядит, если не сказать больше, красиво. Астарион каким-то образом нашел способ нарядить свой чертов член, словно это какая-то кукла, и вместо того чтобы рассмеяться от невероятности происходящего, Гейл только еще сильнее возбуждается. – Пожалуйста, – умоляет он, его голос прорывается сквозь мысли Гейла, льется в уши словно сладкий мед, проникает в каждую щель сознания, заполняет собой все, пока в голове не остается только жгучее желание. – Пожалуйста, я так хочу кончить. Он продолжает поглаживать себя, голова опускается чуть ниже, бедра безотчетно дергаются. Гейл прикусывают губу и включает максимальный уровень вибрации пробки, и Астарион едва не завывает, его глаза закатываются назад, пока тело пытается остаться в вертикальном положении. – Это слишком, – всхлипывает он, бедра вновь и вновь толкаются вперед, рука отчаянно сжимает его член. – Я не могу... Я собираюсь... – Кончай, – шепчет Гейл, и, когда его член начинает пульсировать, снова выплескивая сперму себе в нижнее белье, Астарион хнычет и кончает, перламутровые струйки расчерчивают ткань, бегут по дрожащим пальцам, пока он продолжает дрочить себе на протяжении всего оргазма. Сквозь слегка прикрытые веки Гейл смотрит, как он распадается на части: удовольствие струится по венам, наполняет теплом каждое нервное окончание в теле. Гейл моргает, оргазм постепенно угасает, и вновь его настигает неприятное осознание, что в трусах остывает липкое месиво. Он вынимает руку и облизывает палец, представляя, как слизывает сперму Астариона с его уставшего, как следует оттраханного тела. В горле пересохло. – Это, – задыхается Астарион, падая на кровать. – Это уже слишком... С ужасом Гейл осознает, что пробка продолжает вибрировать. Он быстро выключает ее, пока чувство вины не разрослось до невероятных масштабов, и Астарион с облегчением вздыхает. Он ждет и старается не поддаваться панике, пока Астарион вновь упоминает спонсора и желает зрителям спокойной ночи. К моменту, когда он останавливает стрим, Гейл все еще не достиг умиротворения и внутреннего спокойствия, которые, как он надеялся, волшебным образом появятся после этого совершенно неуместного оргазма. Он несколько раз глубоко вдыхает от осознания, что его брюки полностью промокли. Он уже хочет что-то сказать, но Астарион опережает его. – Перестань так много думать, – сонно произносит он, раскинувшись на кровати. – И иди сюда. Сглотнув, Гейл осторожно подходит к кровати. Голубой шелк все еще прилипает к коже, спереди ткань сдвинута в сторону, обнажая нижнюю половину тела, а мягкий член лежит возле скопившейся на животе спермы. Он изо всех сил старался оставаться на своей половине кровати, но теперь здесь царит полный беспорядок: простыни сбились и стали влажными от пота. Сам Астарион лежит на кровати, закинув руки за голову, а пробка все еще плотно сидит в его дырочке. Гейл усаживается рядом, и Астарион улыбается, тяжело дыша и сонно глядя на него. – Тебе тоже было хорошо? – А ты как думаешь? – спрашивает Гейл, и Астарион опускает глаза на влажное пятно на передней части его пижамных брюк, а затем блаженно закрывает глаза. – Не хочу шевелиться. Гейл тоже не хочет, чтобы Астарион шевелился. Он весь в поту и сперме, бесстыдно раскинулся на кровати, и Гейлу хочет вылизать каждый его сантиметр его тела, заставить Астариона извиваться и стонать от наслаждения. Вместо этого он берет с кровати полотенце и начинает медленно его вытирать. Астарион тихо хихикает, когда Гейл беспристрастно проводит рукой по его поникшему члену, убирая все капельки спермы. Когда Астарион смотрит на него, его взгляд становится почти ласковым, и Гейл, не удержавшись, проводит пальцами по влажным серебристым локонам. – Я сменю простыни, – бормочет он, прижимаясь к ладони Гейла, словно огромный кот. Только теперь Гейл понимает, что в углу лежит стопка чистого постельного белья. – Я взял их на ресепшене еще до начала стрима. Гейл никак это не комментирует. А, ладно, считайте его странным, но он не против уснуть посреди этого беспорядка. Конечно, это абсолютно негигиенично, и наверняка есть около двадцати причин, по которым ему не следует тереться лицом о чужие выделения, но... Черт. Простыни пахнут Астарионом. И будь все проклято, но Гейл может пристраститься к этому аромату. – Не торопись, – говорит он в конце концов, слегка массируя кончиками пальцем кожу его головы. Как по команде, Астарион тяжело вздыхает и прикрывает глаза. Гейл наконец сдается и расслабляется, позволяя себе насладиться моментом. Как долго он может длиться? Сложно даже подобрать определение для их отношений. Естественно, они больше не могут называть себя друзьями. И дело не только в отсутствии сексуальных границ – друзья не проводят дни, положив голову друг другу на колени, лежа под солнцем и читая книги. Друзья не ищут случайных прикосновений, передавая друг другу предметы, и не проводят вместе почти каждый час дня (а иногда и ночи). Друзья? Кого они обманывают? И все же, сквозь завесу паники, которую Гейл никак не может до конца смахнуть, все мысли вылетают из головы, когда Астарион поворачивается к нему, улыбается, а в глазах у него плещется безудержная нежность. В успокаивающей ночной тишине, лишь с шумом волн где-то вдалеке, этот момент вдруг кажется таким трогательным, что на минуту все остальное становится неважным. *** По какой-то непонятной причине в последнюю ночь ему никак не удается уснуть. Возможно, дело во всех тех метрах, что Лаэзель заставила его проплыть. А может в тревоге, что поселилась в его душе из-за странного поведения Астариона на пирсе несколько дней назад, – нельзя не заметить, что он по-прежнему выглядит слегка взволнованным. Или виноват эспрессо мартини, который он заказал после ужина. Так или иначе, большую часть ночи Гейл ворочался, а затем сдался и достал наушники. Он не любит электронные и аудиокниги, но ему нравится слушать подкасты утром по пути в университет. Когда он наконец купит новую машину, то будет очень скучать по этому занятию. Так что он включает подкаст про повадки медвесычей. Как и следовало ожидать, Астарион уснул сразу же, едва его голова коснулась подушки. Сейчас он свернулся калачиком на боку, полностью накрывшись одеялом, из-под которого видна только копна белых волос и острые кончики ушей. Хотя их тучные тела и пушистые перья выглядят весьма мило, дикие медвесычи могут быть очень опасны. Он посапывает во сне, и его уши слегка дергаются от каждого звука. Это выглядит так очаровательно, хотя Гейл уверен, что Астарион впадет в ярость, если он когда-нибудь заговорит об этом. За последние несколько дней Гейл заметил несколько причуд Астариона: у него есть очки, но он никогда их не надевает, даже если от морского ветра и линз глаза начинают краснеть и чесаться. В течение дня на его прикроватной тумбочке царит полнейший хаос, пока перед сном Астарион не раскладывает все по карманам. Его ноутбук и одежда придерживаются той же философии – сперва бардак, затем экстренное наведение порядка. Они не имеют какого-то определенного естественного ареала обитания и часто стараются облюбовать пещеры или развалины старых домов. Создается впечатление, что он пытается быть как можно менее заметным, слиться с окружающей средой, стать почти невидимым. Гейлу хорошо знакомо это чувство – по правде говоря, он не отличается аккуратностью, но Мистра никогда не давала ему личного пространства. Возможно, это защитный механизм, позволяющий в значительной степени скрываться от хищников, хотя медвесычи из-за своей агрессивности и свирепости занимают довольно высокое место в пищевой цепочке. Это разбивает Гейлу сердце, но несмотря на все усилия ему никак не удается аккуратно затронуть эту тему в разговоре с Астарионом. Впрочем, весьма неуместно анализировать привычки своего временного соседа по комнате. Хорошо известно, как яростно они защищают своих сородичей, поэтому почти всегда встречаются парами. Их отношения перешли уже так много границ, что все приличия, по мнению Гейла, остались где-то далеко позади. И меньше всего ему хотелось бы отодвигать их еще дальше. И все же мысль о том, что Астариону приходится страдать в одиночестве, не давала ему покоя: хотя по какому праву Гейл испытывал хотя бы намек на желание его защитить? Они не вместе, как бы Гейлу ни хотелось иного. Это дикие, неукротимые животные, хоть нельзя сказать, что их невозможно приручить. Согласно последним исследованиям, были успешные случаи… С леденящим душу воплем Астарион начинает метаться в кровати. Гейл резко садится и вынимает наушники. – Астарион? Вместо ответа Астарион еще сильнее сжимается, костяшки его пальцев почти белеют от того, как судорожно он хватается за предплечья, ногти впиваются в бледную кожу, и Гейл видит, как под ними красным цветом расцветают полумесяцы. Он спит, понимает Гейл. Это кошмар. – Астарион, – снова пытается он и осторожно трясет его за плечо. Астарион издает низкий болезненный стон, и невыплаканная агония проникает прямо в сердце Гейла. – Проснись, – говорит он, прежде чем резко отпрянуть назад, когда Астариона с силой хватает его за запястье. Зубы скрипят от боли, но он не перестает трясти Астариона другой рукой. – Это сон, – говорит он. – Астарион, проснись. Тебе снится сон... – Нет! Гейл отшатывается, когда Астарион садится: его рубашка вся мокрая от пота, зрачки расширены, взгляд блуждает по комнате. – Нет, – повторяет он, тяжело дыша. Гейл осторожно протягивает руку и аккуратно кладет ее на прикрытое одеялом бедро. Астарион вновь берет его за запястье, но на этот раз гораздо нежнее. – Все в порядке, – тихо говорит Гейл, и сердце его разрывается, когда Астарион переводит на него взгляд красных, испуганных глаз. – Это я. – Гейл, – говорит Астарион, все еще не до конца придя в себя. – Да, – шепчет Гейл в ответ. – Твой заучка профессор. Я не причиню тебе вреда. Взгляд Астариона проясняется, туман в нем рассеивается. – Это был он, – хрипло говорит Астарион. – В моем сне. Он был там. – Касадор? – тихо спрашивает Гейл, и при звуке его имении Астарион болезненно всхлипывает. – Он мертв, – шепчет он себе под нос. – Он мертв, он мертв, он мертв. – Он мертв, – подтверждает Гейл. – Ты в безопасности. – Все казалось таким реальным, – говорит Астарион, в его глазах блестят непролитые слезы. – Я... я слышал его голос. Чувствовал его прикосновение. – Он больше не сможет тебе навредить, – бормочет Гейл, протягивая ему ладонь. Он не станет прикасаться к Астариону, только не сейчас, когда он едва отошел от воспоминаний, но он предложит ему утешение, если оно ему потребуется. Астарион берет руку Гейла и крепко сжимает. – Я просто... – говорит он. – Это так глупо. Я думал... на днях, на набережной... Он начинает рыдать и отпускает ладонь Гейла, закрывая лицо руками. – Астарион, – осторожно произносит Гейл. – Что ты видел в тот день? И снова этот мимолетный ужас, проступающий на его лице. Он видит, как Астарион вновь пытается отстраниться, закрыться, но Гейл крепко держит его. – Больше никаких секретов, – говорит он, ненавидя себя за эти слова, когда Астарион, очевидно, все еще пытается прийти в себя. – Верно? Астарион смотрит на него умоляющим взглядом, грудь его тяжело вздымается. – Больше никаких секретов, – соглашается он, но вместо привычного голоса слышится только хриплый шепот. – Больше никаких секретов. Наступившая тишина тянется, кажется, целую вечность, Астарион быстро моргает, его ладони то сжимаются, то разжимаются, он тяжело дышит, взгляд никак не удается сфокусировать. – Прости меня, – наконец произносит он, и голос его превращается в душераздирающий всхлип. – Я... я не могу. Пожалуйста... пожалуйста, не заставляй меня... Гейл с ужасом наблюдает, как прямо у него на глазах Астарион разбивается на части, его слова становятся бессвязными, как тщательно выстроенный фасад начинает рушиться. И даже тогда Гейл видит, как он старается – отчаянные попытки сохранить самообладание, что режутся о предательские слезы в уголках глаз – и все безрезультатно. Он смеется, плачет и снова смеется, а рвущийся наружу болезненный вопль становится все более истеричным. Так много, и в то же время так мало. Сердце Гейла снова и снова разбивается, но он, черт побери, не знает, что делать. Он молча сидит рядом, пока Астарион рыдает. Он разрывается на части перед Гейлом, сдирая кожу, обнажая мышцы под ней, и всю ту боль, что он держал в себе. Гейл протягивает руку в попытке хоть как-то его поддержать. В конце концов плач становится тише и переходит в мерное всхлипывание, хотя плечи его все еще трясутся, а лицо закрыто руками. Он выглядит напуганным, таким чертовски напуганным. – Астарион, – мягко говорит Гейл, пытаясь унять дрожь в руках. – Все в порядке. Это... это просто я. Я здесь. Наконец Астарион поднимает на него взгляд, и как будто смотрит прямо в душу. Против своей воли Гейл видит за этими блестящими, мокрыми глазами кое-как собранные воедино частички разбитой личности, потрепанные и наспех сшитые хлипкими нитками. Все в нем ненастоящее: и постоянная жеманная улыбка, и беспечная манера держаться. Все в нем ненастоящее, и Гейл всегда это знал, но видеть это наяву – совсем другое дело. Медленно Астарион поднимает руку и берет Гейла за запястье, пальцы теплые и влажные от пота и слез. Его веки трепещут, словно он устал – хотя, по мнению Гейла, скорее всего, так оно и есть, ведь каждый день он несет внутри себя непомерно тяжелый груз. – Я здесь, – повторяет Гейл, и Астарион снова ломается. – Я думал, все уже позади, – шепчет он до невозможности слабым голосом. Его глаза закрываются, а тело почти сразу же падает вперед. Гейл ловит его, и Астарион кладет голову ему на плечо. – Все в порядке, – говорит он, и Астарион снова начинает быстро и неглубоко дышать. – Ты в безопасности. Медленно рыдания стихают. Гейл обнимает его, поглаживая по спине. Астарион прижимается к нему, слезы пропитывают тонкую ткань рубашки, просачиваются сквозь мягкий хлопок и впитываются в кожу Гейла, в его плоть и кость. Кажется, они несколько часов сидят так, в тишине. – В безопасности, – наконец едва слышно хрипит Астарион. – Безопасность – это иллюзия. Ложь, которую мы говорим себе, чтобы усыпить бдительность, убедить себя, что мы можем двигаться дальше, можем дожить до следующего дня. Он делает паузу, еще раз глубоко вздыхает и вздрагивает. «Я никогда не верил в безопасность». Гейл зарывается носом в волосы Астариона, игнорируя все предупреждения, звучащие в голове. Он гладит Астариона по спине, и напряжение в его мышцах постепенно спадает. – Пока я не встретил тебя, – шепчет Астарион. – С тобой я чувствую себя в безопасности. Гейл продолжает гладить его, чувствуя, как Астарион еще глубже погружается в его объятия, пока наконец все тело не расслабляется. – Ты заслуживаешь счастья, – шепчет Гейл. – Если я смогу обеспечить тебе хоть малую толику безопасности, чтобы ты мог жить так, как считаешь нужным, я сделаю для этого все, что смогу. Долгое время Астарион ничего не отвечает. Тишина ощущается... тяжелой. Гейл отодвигается и медленно изучает лицо Астариона, вглядываясь в каждую незаметную морщинку, выдающую его возраст, в дорожки от слез на щеках. Астарион смотрит в ответ, его взгляд почти обжигает, а взгляд опускается к губам Гейла. Они близко, так чертовски близко. Всего несколько сантиметров отделяет его от вкуса губ, о которых он так долго мечтал... Гейл сглатывает, пытаясь собраться с силами и отстраниться, неловко прочистить горло и сделать вид, что этого момента никогда не было. И тут Астарион целует его. Мозг Гейла замирает. Его губы теплые, с легким привкусом ананаса и рома со специями. Гейл пытается отстраниться, спросить у Астариона, действительно ли он этого хочет, но Астарион крепко держит его, и решимость Гейла рушится. Он рывком поднимается и усаживает мужчину к себе на колени, обнимает его за прекрасную, аккуратную талию. Астарион кажется таким маленьким, хотя они практически одного роста, но он так сильно тянет Гейла за волосы, что становится очевидно, что он совсем не слабый, а ведь так оно и есть. Ведь Астарион такой сильный, он один из самых сильных людей, которых Гейл знает, и... Астарион садится ровнее, и его быстро наливающийся член соприкасается с ответной эрекцией. Гейл стонет и борется с желанием двинуться навстречу, но Астарион, похоже, думает иначе. Он еще сильнее прижимается к Гейлу, движение ее бедер кажется таким медленным и вместе с тем таким соблазнительным. Трение становится мучительным, и Гейлу как никогда прежде хочется протянуть руку, отдернуть ткань с их членов, вновь ощутить прикосновение горячей кожи Астариона к своей. Но он этого не сделает. Он знает, что Астарион сейчас очень уязвим, и он не хочет, чтобы тот принимал решения, о которых потом будет жалеть. Поэтому Гейл отворачивается и осторожно разрывает поцелуй. – Астарион… остановись… Между этим моментом и следующим проходит доля секунды, туман похоти в глазах Астариона рассеивается, а лицо искажается от ужаса. В мгновение ока он пересаживается обратно на кровать, сквозь ткань нижнего белья все еще заметна характерная выпуклость, дыхание становится коротким и прерывистым. – Черт, – шепчет он, хватаясь за голову. Гейл нерешительно пододвигается ближе, но все еще сохраняет дистанцию. Он не уверен, что Астарион хочет сейчас быть рядом с ним. – Черт! – Все в порядке, – успокаивающе говорит Гейл. – Все в порядке. Астарион издает приглушенный звук и вновь закрывает лицо рукам. «Прости», – бормочет он. «Прости, прости…» – Все в порядке, – повторяет Гейл. Он сидит, вытянув руки, и смотрит, как Астарион делает несколько глубоких, неровных вдохов. Все его тело слегка дрожит, и Гейлу так хочется обнять его, сказать, что все хорошо, что у них все будет хорошо, что бы ни случилось. – Я все испортил, – наконец говорит Астарион. – Разве нет? В этот момент Гейлу кажется, что буквально он слышит, как разбивается его сердце. Потому что он видит не лицо человека, который только что поцеловал того, с кем хотел бы встречаться, – нет, он видит маску сожаления. Астарион жалеет, что поцеловал его, возможно, потому, что не хочет встречаться с Гейлом, а возможно, потому, что боится потерять их дружбу. А Гейл так глупо, так глупо влюблен в него. – Все в порядке, – повторяет Гейл, не обращая внимания на боль в сердце. – Астарион, посмотри на меня. Он вопросительно протягивает руки. Через мгновение Астарион соединяет их и переводит взгляд наверх. – Не обязательно что-то менять, – говорит Гейл, гордясь тем, насколько спокойно звучит его голос. – Мы по-прежнему друзья. Это была ошибка, да? Астарион печально фыркает. – Если ты хочешь кого-то обвинить, то обвиняй Шэдоухарт. Я видел, как она подливала водку в кувшин с пуншем. Небольшая улыбка. Гейл считает это победой. – Может, оставим это в прошлом и подменим все ее купальники на те ужасные, что продаются в местном сувенирном магазине? Я видел один с надписью РЕВУЩИЙ РИВИНГТОН. Держу пари, она будет в восторге. Мы можем сходить туда завтра утром. – Только если он будет с креветками, – наконец произносит Астарион, глядя на него. Его глаза слегка покраснели, но следы от слез почти высохли. – Думаю, насыпать креветок ей в купальник – это уже слишком, – шутит Гейл. Улыбка Астариона становится шире, хотя взгляд остается весьма мрачным. – Не думаю, что смогу снова заснуть, – извиняется он. – По крайней мере, не сейчас. Гейл протягивает ему наушник. «Зря я за ужином выпил эспрессо мартини. Как ты относишься к медвесычам?» – Мне они нравятся, – осторожно говорит Астарион, растерянно вскинув брови. – Вполне, хотя это вряд ли имеет отношение к... – Вставь его, – перебивает Гейл, и Астарион соглашается, его улыбка становится еще шире, когда Гейл нажимает кнопку play. Приручение стало возможным благодаря постепенному укреплению доверия, чему способствовали терпение и взаимопонимание. – Спасибо, – тихо говорит Астарион, и Гейл улыбается в ответ, хотя его сердце разрывается на части.