Still Breathing

По мнению Гейла, за свою жизнь он уже успел столкнуться со всевозможными непреодолимыми трудностями. После торнадо, которым Мистра пронеслась по его личности, и самоуничижительных мыслей, от которых, как ему говорили, нужно отбиваться палкой, его уже ничто не должно пугать. Так было до тех пор, пока он не встретился с неостановимой силой в лице Дамы Эйлин. – Почему «Дама»? – с любопытством спрашивает Гейл. – Это мое имя, – серьезно отвечает она. Гейл нахмуривает брови. «Правда?» – Конечно, нет, – отвечает Эйлин, добродушно смеясь, но больше ничего не уточняет. Из соображений безопасности – для своей личности или своего рассудка – Гейл не решается переспросить. Тем не менее она просит называть ее Эйлин. Этого ему вполне достаточно. С поистине ужасающим видом – хотя, Гейл полагает, что она пытается казаться дружелюбной, – она садится напротив него, расставив ноги на ширине плеч, и упирается локтями в бедра. – Ну что ж, – говорит Эйлин с широкой улыбкой на лице. – Расскажи мне о себе. Это их первый сеанс. Первый и, возможно, последний, потому что он напуган до смерти, и какая-то часть него хочет убежать и спрятаться. Но он дал слово Шэдоухарт, что сделает это. Как и обещала, она даже съела эти отвратительные кексы из ревеня с говяжьим жиром, только чтобы отвести его к Эйлин. Самое меньшее, что он мог сделать, – это довести все до конца. Так что – да. Гейл знает, что должен быть честным. В конце концов, он здесь не просто так. Какой смысл в терапии, если он отказывается говорить о своих проблемах? И все же. – Я родом из Глубоководья, города великолепия, – начинает он, уже чувствуя, как горло начинает сдавливать. – У меня есть кошка, библиотека и слабость к хорошему вину. А под настроение я иногда пишу стихи. Последнее – наглая ложь. После развода он не смог написать ни строчки. Эйлин слегка щурится, отчего ему кажется, что она действительно видит его насквозь. Он готовится к допросу. В конце концов, эта информация вряд ли имеет значение. К его удивлению, она лишь кивает и откидывается в кресле. – Какое вино? – Простите, что? – Какое вино вам нравится? Я сама неравнодушна к хорошему Мальбеку – мне больше по душе терпкие красные вина. Вы же, кажется, предпочитаете Вальполичелла, хотя я не хочу прозвучать слишком самонадеянно. – Вовсе нет, – говорит Гейл и несколько раз моргает. – Вы совершенно правы. Вальполичелла, конкретно Амароне. Откуда вы знаете? – Я не зря ем свой хлеб, – говорит Эйлин и подмигивает. – Итак. Глубоководье. Расскажите мне о нем. И так продолжается весь сеанс. Она расспрашивает его обо всем – от его любимых блюд местной кухни до различных фестивалей, которые проходят в городе летом. Кажется, она даже искренне интересуется его работой – в кои-то веки у него есть возможность поговорить о ней, а не о скандале вокруг нее. Время идет, и Гейл начинает понемногу расслабляться. Не успел он оглянуться, как час подходит к концу, хотя кажется, они только начали. Несмотря на изначальную настороженность, она ему нравится. – Должен сказать, – наконец говорит Гейл. – Я не так представлял себе терапию. Эйлин откидывается на спинку кресла и усмехается. «Думал, я буду копаться в твоих больных воспоминаниях, вынуждая размазывать слезы по лицу? – Вроде того, – признает Гейл. – Некоторые так и делают. Но не я. Я хочу, чтобы тебе было комфортно. Но я также искренне интересуюсь тобой. Ты – это не только твоя травма, и первый шаг к исцелению – вернуть ту часть себя, о которой ты, возможно, забыл. – О, – говорит Гейл, глупо моргая. – Слишком часто мы забываем, что за нашей болью скрывается целый человек. Согласен? Гейл обдумывает ее вопрос. «Думаю, мне повезло, что у меня есть друзья, которые все еще видят во мне того, кем я был до Мистры. Но твои слова задели меня за живое». Он сглатывает и переводит взгляд на улицу. Дом, где находится ее кабинет, расположен на холме, а окна выходят на Чионтар. Вид реки успокаивает. Возможно, так и было задумано. – Я больше не знаю, кто я, – признается Гейл. – И это сбивает с толку. Неужели я действительно потерял так много себя из-за одной женщины? – Ты несколько раз упоминал ее на протяжении всего разговора, – комментирует Эйлин. – Я так понимаю, что ты здесь из-за нее? – Мистра – моя бывшая жена, – отвечает Гейл, покорно улыбаясь. – Это долгая история. Но мне говорили, что это были не самые лучшие отношения. Что она... ох... Горло сдавливает. Как бы он ни старался, он не может произнести это слово. Абьюз. К его облегчению, Эйлин не настаивает. Вместо этого она лишь ободряюще кивает. – Когда мы сталкивается с трудностями, наш мозг дает нам три варианта действий, так называемые «бей, беги или замри», – говорит она. – Ты слишком долго был в режиме выживания, вполне логично, что теперь ты растерян. Гейл горько улыбается. «Иногда мне кажется, что я никогда не смогу вернуть его. Того, кем я был. Я даже не знаю, каким человеком он был. – Ты никогда не терял его, – мягко говорит Эйлин. – Он все еще где-то там, внутри тебя. И я не стану лгать и говорить, что он совсем не изменился, особенно если мы попытаемся заглянуть в будущее, но он все еще часть тебя, которую никто и никогда не сможет отнять. – Она делает паузу, ее взгляд становится все более напряженным. – Путь исцеления – это не готовый маршрут. Двигаться вперед и расти – значит меняться. Но что, если ему не понравится человек, которым он станет? Что, если путь к нему окажется настолько страшным, что он сдастся на полпути? Что если в итоге он разочарует окружающих – или, что еще хуже, снова причинит им боль? Слишком много неизвестного и слишком мало определенного. И Гейл, от природы склонный к любопытству и академическим знаниям, боится не знать. Он поднимает на нее взгляд. «Думаю, в начале у меня было меньше вопросов». – Я стараюсь, – отвечает Эйлин, тепло улыбаясь. – Итак, в то же время на следующей неделе? *** Первая же сессия Гейла с Эйлин побуждает его выйти из зоны комфорта. Последняя попытка воспользоваться самым популярным в городе приложением для знакомств «БонглБэнгер» приводит его прямо в закрытый клуб в Верхнем городе. Потому что как могло быть иначе. Повсюду бархатная обивка, в воздухе витает запах дорогих сигар. На стене портрет женщины, извивающейся то ли блаженства, то ли от боли. Гейлу здесь не нравится буквально все. Почти настолько же, насколько ему не нравится тот, кто пригласил его сюда на свидание. И да, так оно и есть. Свидание. Гейл на свидании. И боже правый, этот человек – полный мудак. Разговор ни разу не выходит за пределы рабочей сферы: его визави тоже изучает теорию магии. А Гейл любит свою работу. Так что… можете подать на него в суд: возможно, он пришел сюда в розовых очках. Встретиться с Лорроаканом лично все равно что вылить себе на голову ведро ледяной воды. Даже когда он говорит о последних открытиях в теории магии, Гейлу хочется оторвать ему уши и засунуть их ему же в глотку, лишь бы хоть немного передохнуть от этой непрекращающейся болтовни. Боги, неужели вот так чувствуют себя его друзья, когда он выдает очередную тираду об одном из заклинаний? До этого момента он и подумать не мог, что ему не понравится слушать об этической стороне использования некромантии. Дело не столько в любви Лорроакана к собственному голосу, сколько в том, что он не замечает ничего вокруг. На все попытки Гейла вставить какую-нибудь шутку он пренебрежительно машет рукой. В какой-то момент он просто сдается и прекращает любые попытки вклиниться в этот поток сознания. Он уже забыл, о чем говорил Лорроакан. Сколько времени должно пройти, прежде чем можно будет разыграть сцену внезапно случившейся где-то там катастрофы? И какой может быть эта катастрофа? Он раньше так никогда не делал. Насколько плохо будет просто встать и уйти? Возможно, очень. А уж актерские способности Гейла всегда оставляли желать лучшего. Он бросает едва заметный взгляд на телефон. Сейчас только восемь вечера, и они едва осилили закуски, но Гейл думает, что если его заставят и дальше терпеть эту пытку, то он может сделать какую-нибудь совершеннейшую глупость, например, впитать в себя немного древней Нетерийской магии, а потом взорваться. И Гейл догадывается, в какой момент все пошло не так – после упоминания Блэкстаффа, его альма-матер. С того момента Лорроакан не мог говорить ни о чем ином. Только за последние пятнадцать минут Гейл узнал об истории вуза и его выдающихся выпускниках гораздо больше, чем хотелось бы. – Ты кричишь «Хвала Сильверхэнд», когда кончаешь? – беззаботно спрашивает Гейл. Лорроакан моргает и запинается на полуслове. «Прошу прощения?» – Прости, – говорит Гейл. – Я спросил, поешь ты гимн Лаэраль Сильверхенд, когда готовишь? – Какой странный вопрос, – говорит мужчина. – Я не склонен к подобным глупостям. Ну еще бы, – смиренно думает Гейл. Он настороженно оглядывает зал. Возможно, если ему удастся поймать взгляд официанта, он сможет беззвучно попросить его о помощи и указать путь к черному выходу. Правда он не знает, как подать сигнал бедствия. Возможно, стоит отойти в уборную, нацарапать записку на салфетке и передать ее кому-нибудь. Но у него нет с собой ручки. Можно было бы заплакать так, чтобы слезы на лице сложились в надпись SOS, но в искусстве он тоже не слишком хорош. Гейл вздыхает, позволяя голосу своего спутника течь беспрепятственно. Хуже быть уже не может. Возможно, действительно стоит довериться Шэдоухарт в подборе пассии на вечер. В последний раз, когда она знакомила его с кем-то, он встретил Карлах. Видите разницу? Карлах прекрасна. Карлах никогда бы не заставила его сидеть тут и никогда бы не использовала слово «стафф» в название университета в качестве панчлайна. Чтоб его. Его бросает в дрожь от одной только мысли. Конечно, Лорроакан видит эту агонию на его лице. Гейлу кажется, что он довольно неплохо умеет скрывать свои эмоции, но он всего лишь человек. Нельзя винить его в том, что на лице неприкрыто разворачивается отвращение, когда напротив сидит такое отвратительное существо. Черт, даже Астарион сказал бы, что он... Подождите, Астарион? Гейл несколько раз моргает, пытаясь сфокусировать зрение, но нет. Это не галлюцинация от заполненного дымом воздуха. Определенно в дальнем углу сидит Астарион – на небольшом закрытом подиуме. Лорроакан потратил целых двадцать минут, объясняя ему значение этого самого подиума: он призван отделить поистине богатых людей от простолюдинов, считающих себя богатыми. Что, впрочем, довольно странно. Он примерно знал, сколько денег у Астариона на счету в банке. И цифр в нем столько же, сколько в телефонном номере, только если этот номер принадлежит службе спасения. Он как всегда одет в накрахмаленную рубашку, брюки со стрелками, обтягивающий жилет, но на этот раз он добавил к своему образу приталенный пиджак, чтобы слиться с толпой. Финальный штрих – струящийся шелковый шарф на шее. Он производит впечатление настоящего распутника: разлегся на диване, волосы свисают на лоб, в руке бокал виски. Когда его взгляд касается Гейла, брови почти виновато взлетают вверх – ну конечно, маленький засранец, наверное, весь вечер с удовольствием молча наблюдал за страданиями Гейла, – но затем с уже куда более нейтральным выражением лица он салютует ему бокалом. Что, черт возьми, он здесь делает? Краем глаза он замечает, как Астарион жестом приглашает его подойти, указывая на свой бокал и похлопывая по сиденью рядом с собой. Я не могу, – одними губами пытается выговорить Гейл. Он беспомощно указывает в сторону Лорроакана под столом. Учитывая три бокала вина, получается не очень, но, к счастью, Лорроакан слишком поглощен собой, чтобы что-то заметить. Брови Астариона поднимаются еще выше, почти исчезая под серебристыми локонами. Помоги мне, – снова пытается Гейл. На краткий, пугающий миг Гейлу кажется, что Астарион не сумел правильно его понять, но тут же губы Астариона расплываются в широкой, леденящей душу ухмылке. Скажи, прошу, – беззвучно говорит он. По крайней мере, Гейл так думает. Вполне возможно, это было «свинина мушу» или «пожар тушу». Прошу, – пытается Гейл. Астарион не шевелится. Гейл еще больше округляет глаза, глядя на него из-под ресниц. Лорроакан по-прежнему ничего не замечает. После драматичной паузы Астарион изящно поднимается с дивана и грациозно пересекает зал. Чем ближе он подходит, тем более явными становятся ноты его парфюма (ладан, шалфей, ваниль), скрывающие восхитительный аромат его кожи. Гейлу это не совсем нравится, но о его предпочтениях никто и не спрашивал. К тому же – что бы он сказал? Не пользуйся парфюмом, мне нравится твой натуральный запах? Это неприемлемо на стольких уровнях, хотя что-то подсказывает ему, что Астарион не стал бы возражать. – Извините, – плавно произносит Астарион, прерывая их односторонний диалог. – Теперь моя очередь. – Простите? – Лорроакан ошеломленно смотрит на него. – У нас свидание. – Уже нет, – легкомысленно заявляет Астарион. – Я заплатил за услуги этого человека с восьми часов. Сейчас восемь пятнадцать. Следовательно, моя очередь. – Оплатили? – Ну, да, – говорит Астарион. – Он ведь из эскорта, не так ли? Гейл экстренно пытается решить, что сейчас лучше – обнять Астариона или превратиться в воду и просочиться сквозь швы в паркетной доске. Лорроакан поворачивается к нему лицом. – Это правда?! – Эээ… – говорит Гейл. – Ты сказал мне, что ты профессор! Что ты работал в Блэкстаффе! – Blackstaff Blowjob Studios, – весело вклинивается Астарион. – Он восхитительно играет роль профессора. Вообще-то, Гейл, думаю, сегодня я бы предпочел быть непослушным студентом. Гейл на мгновение смотрит в пол, обдумывая где и когда он свернул по жизни не туда, чтобы оказаться здесь. А затем вздыхает и решает смириться. – Мне казалось, ты говорил, что тебе нравится мой ум, – жеманно говорит он. – Неважно, из эскорта я или нет, но ты не стаешь отрицать, что мне весьма неплохо удалось поддержать сегодня беседу. Он не может не улыбнуться, когда Астарион издает восхищенный смешок, вероятно из-за того, что Гейл решил ему подыграть. – Да, – огрызается Лорроакан. – Но на кой черт мне сопроводительное письмо или рекомендация от проститутки? Челюсть Гейла пойти падает на пол. Астарион, все это время так и стоявший возле стола, вздыхает и театрально прикрывает рот рукой. – Так вот что тебе было нужно? – спрашивает Гейл. Честно говоря, ничего удивительного. Если уж на то пошло, он мог бы и догадаться. – Я... ну... черт. Какая разница, теперь это не имеет значения. – Мужчина встает, стул с противным скрежетом чертит по паркету. Гейл и Астарион синхронно вздрагивают. – К черту все. С меня хватит. Он уходит, едва не сбив с ног официантку. – Отлично, – вздыхает Гейл. – Ушел, а расплачиваться мне. – Вовсе нет, – успокаивает Астарион. – Все заказанное запишут на счет того, кто бронировал столик. А я сильно сомневаюсь, что это место выбрал ты. – Надо бы заказать икру, чтобы позлить его, – бормочет Гейл и качает головой. – О, не хмурься, – говорит Астарион, возвращаясь за свой стол. – Остальное за мой счет. Ну или за счет Касадора. Мое членство все равно привязано к нему. – Он смотрит на Гейла, его взгляд становится жестче. – Да сгорит его душа в муках. Он жестом приглашает Гейла следовать за собой. Вышибала поднимает веревку, чтобы они могли войти. С нового ракурса Гейл видит весь зал. Довольно приятно, особенно для того, чтобы понаблюдать за людьми. – Должен признать, – говорит Гейл. – Я не думал, что ты относишься к такой категории людей. Он старается звучать непринужденно. Гейлу просто любопытно. Он не хочет случайно оскорбить Астариона, намекнув, что у того нет ни статуса, ни денег, ни каких бы то ни было других странных качеств, необходимых для того, чтобы выдержать гнетущую духоту этого заведения. – Нет, – говорит Астарион и прикусывает губу. – Это… личное, правда. Касадор был членом этого клуба. Ему нравилось брать меня с собой – он говорил, что так он может похвастаться мной и позлить коллег. Большую часть времени было ужасно скучно, но зато он был вынужден оплатить членство и для меня. – Я думал, членам клуба можно приводить гостей, – говорит Гейл. – Ну да, – кивает Астарион. – Но тогда его бы сочли дешевкой. Он фыркает, давая Гейлу понять, что именно он думает об этой идее. – В любом случае, членство в клубе пожизненное. Я не собирался приходить сюда снова, но, – Астарион переходит на полушепот, слегка краснея и смущаясь, – тут был десерт, который я хотел попробовать. – Десерт? Астарион с энтузиазмом кивает, а затем вскидывает голову. «И раз уж мы о нем заговорили!» С улыбкой официант ставит перед ним тарелку. Размер лакомства заставляет напрячься: золотистый корж, промазанный каким-то бледным кремом, сверху – тонкий слой бисквита, все это увенчано гигантским облаком меренги и присыпано золотом. Гейл ненавидит золото в еде. – Касадор никогда не разрешал мне его заказывать, – признается Астарион. – Говорил, в нем слишком много сахара. Но дорогой, разве не в этом вся суть? Он протягивает Гейлу ложку. Немного поколебавшись, Гейл берет ее, все еще скептически оглядывая золотые хлопья. – Не окажешь мне честь? – Ты первый, – говорит Гейл, возможно, слишком быстро. – Это же твоя мечта. Астарион с прытью бешеного чихуахуа погружает ложку в смесь выпечки и сахара, зачерпывает побольше и отправляет в рот, его язык задерживается на ложке слишком долго, пока он слизывает с нее остатки. – Вкусно? – спрашивает Гейл. Астарион кривится. – Боги, нет, – говорит он, – хотя я в любом случае думал, что на вкус будет так себе. В таких местах не распознают хорошую еду, даже если сами боги выдавят ее из себя. – Экх, – красноречиво кривится Гейл, стараясь выбросить из головы все возникшие образы. – Но теперь, если я умру, то хотя бы умру без сожалений, – продолжает Астарион, не обращая внимания на быстро краснеющего Гейла. – Ну или, по крайней мере, не потрачу последние секунды жизни на мысли об этом десерте. Гейл осторожно отправляет ложку в рот и тут же почти теряет сознания от недельной дозы сахара. – Знаю, – сочувственно говорит Астарион. – Но, честно говоря, я думаю, тебе понравится. Мне вот уже не терпится съесть еще! Гейл пристально смотрит на него. «А ты случаем не сладкоежка?» – Может и так, – соглашается Астарион, жестом подзывая женщину в черном костюме. Он что-то тихо ей говорит, а затем она уходит. – Представляешь, Лорроакан не хотел заказывать десерт! – говорит Гейл. – Он сказал, что лучше возьмет двойную порцию закусок. Лично Гейл взял бы двойную порцию закусок и десерт, но каждому свое, полагает он. – Лорроакан? – морщится Астарион. – Что это вообще за имя? – Говорит человек, которого зовут Астарион, – добродушно отвечает Гейл. Астарион слегка вздергивает подбородок. – Спешу заметить, что это вполне нормальное эльфийское имя, – фыркает он. – Уж получше, чем быть названным в честь ветра. Гейл пристально смотрит на него, но решает ничего не отвечать. К счастью, прежде чем Гейл успевает заполнить неловкую паузу очередным монологом, достойным уровня Лорроакана, возвращается официантка с двумя бокалами и бутылкой красного. Она наливает немного вина в бокал и протягивает его Астариону, но он отрицательно мотает головой и жестом указывает на Гейла. – Я ни черта в этом не смыслю, – говорит Астарион, и Гейл старается не рассмеяться, глядя на изумленное выражение лица сомелье. Гейл берет бокал. Полнотелое красное, со сладковатым ароматом, немного округлое, с нотками инжира и вишни. – Великолепно, – говорит он, и сомелье с улыбкой смотрит на него, после чего наливает два бокала и оставляет бутылку на столе. – Итак, – наконец нарочито безразлично произносит Астарион, обводя пальцем обод своего бокала. – Я так понимаю, вы с ним больше не встретитесь? Гейл фыркает. «Это точно. Честно говоря, он тот еще хам». Это не совсем правда. Просто я не могу выкинуть тебя из головы – вот так гораздо точнее. Но он, черт возьми, не может этого сказать. – Хм, да, – говорит Астарион. – Весьма подходящее описание. Помнится, я видел его тут пару раз. Если мне не изменяет память, потом он на какое-то время исчез. Влип в историю с похищением. С той знаменитой поп-звездой. Песнь Ночи, кажется? – Полезно было бы знать о таком до того, как я согласился пойти с ним на свидание. – Вряд ли ты можешь винить меня, милый, – говорит Астарион, морща нос. – Ты же не сказал мне, что находишься в поисках нового кавалера. – Он складывает руки на груди и смотрит на свою тарелку с едва скрываемым презрением. – Кроме того, ты не знаменитость первой величины. Уверен, с тобой было бы все в полном порядке. Гейл бросает взгляд на Астариона. Он не выглядит счастливым, хотя по какой причине, сказать невозможно. Уж не ревнует ли он? Они ведь договорились остаться друзьями, хотя Гейл больше всего на свете хотел бы, чтобы он прижал его к кровати и осыпал поцелуями. Конечно, нельзя отрицать, что в душе Астариона, вероятно, все еще оставались какие-то намеки на романтические чувства, если считать за подтверждение тот поцелуй в Ривингтоне. Но Астарион тогда отпрянул, словно ошпаренный. В общем, совершенно очевидно, что он не заинтересован в романтических отношениях с Гейлом. И Гейл вряд ли может его винить. Он бы тоже не хотел встречаться с собой. Но… боги, почему Астарион выглядит таким раздраженным? – Я – нет, – честно отвечает Гейл. – Но мой психотерапевт посоветовала мне выйти из зоны комфорта, а Эльфсмополитен посоветовал это. – Эльфсмополитэн дает плохие советы, – говорит Астарион. – Его делают эльфы, для тех, кто отчаянно ищет хоть малейшего одобрения. Гейл игнорирует легкий укол, предпочитая зачерпнуть еще ложку лежащего перед ним чудовища, покрытого безе. «Но ты же эльф». – Именно, – чопорно ответил Астарион. – И мы даем дерьмовые советы. – Твои слова, не мои, – отвечает Гейл. – В любом случае, я думаю, что с «БонглБэнгер» покончено. Да и вообще со знакомствами. Слишком много суеты. – В этом-то твоя проблема, – говорит Астарион. – «БонглБэнгер» сделал глубинный гном. А их вряд ли можно считать экспертами в свиданиях, сладкий. – Это обобщение, – говорит Гейл. Астарион пожимает плечами, нарочно ковыряясь в безе и избегая взгляда Гейла. – Значит, ты навсегда покончил со свиданиями? – Он делает паузу и почти неслышно добавляет: – И поэтому ты сказал, что наш поцелуй был ошибкой? Гейл замирает, его мысли спотыкаются, пока он заставляет себя сохранять спокойствие. С одной стороны, он мог сказать Астариону правду. С другой стороны, Астариону может быть неприятно, если Гейл не начнет сразу отрицать, что его к нему тянет. Но… боги, Гейл так устал скрывать свои чувства. Может быть, дело в вине, но в общем-то быть откровенным – не такое уж плохое дело. – Тебе было плохо, – отвечает Гейл, не глядя Астариону в глаза. – Я не хотел воспользоваться ситуацией. Ничего больше. Астарион задумчиво кивает, вновь обводя вершину бокала. «Значит, ты готов к свиданиям?» – Я хотел бы когда-нибудь остепениться, – признается Гейл. – Не обязательно снова жениться, хотя не имею ничего против. – Он кивает в знак благодарности, когда Астарион кладет ему на тарелку большой кусок крема и безе. – Но пока мне достаточно компании Тары. – Я никогда не спрашивал, – небрежно начинает Астарион. – Что ты ищешь в партнере? – Честно говоря, сейчас я уже готов доверить выбор Таре, – признается Гейл. – Она хорошо разбирается в людях, и, по правде говоря, она спасала меня бесчисленное количество раз просто тем фактом, что была рядом. Она – моя семья, и любой, с кем я начал бы встречаться, должен с этим смириться. – Звучит справедливо, – соглашается Астарион, – но есть какие-то предпочтения? Не знаю… внешность, карьера, черты характера? – Не особо, – признается Гейл. – Я так долго был с Мистрой, что уже не уверен, что у меня вообще есть какие-то предпочтения. Вопрос заставляет его задуматься. Если и есть какая-то важная для него черта, так это... – Он должен любить читать, – решает Гейл. – Или, по крайней мере, ценить литературу, художественную или любую другую. – Он слегка наклоняет голову, чувствуя, как щеки постепенно покрываются румянцем. – Ты уже давно заметил, что я ужасно болтлив. Я бы не хотел иметь партнера, которому будет скучно рядом со мной. Хорошо, если у него будут свои интересы, которыми я тоже смог бы увлечься. – Какой-то конкретный жанр? – спрашивает Астарион. Гейл качает головой. – Все заслуживает внимания, – говорит Гейл. – Фэнтези, научная фантастика, политика, черт… даже право. – Он задумчиво покручивает вино в бокале. – Впрочем это все тоже не обязательно. На самом деле, единственный важный критерий – это сердце. – Доброе сердце, – задумчиво произносит Астарион. – Ты склонен к любовным клише, не так ли? – Возможно, – признает Гейл. – Мне не нужен абсолютно идеальный партнер. У меня и у самого есть… ну, скажем так, изрядный багаж прошлого, и иногда я становлюсь эгоистичным, высокомерным и даже чересчур амбициозным. Не в лучшем смысле этого слова. Астарион восторженно слушает, одной рукой берет бутылку и подливает вина Гейлу в бокал. – Если в человеке есть желание быть хорошими и творить добро – а главное, желание хотя бы попытаться, – полагаю, этого будет более чем достаточно. – Гейл подталкивает кусочек безе к своей тарелке, завороженно глядя, как крошится хрупкая корочка. – А ты? – Я? – удивленно произносит Астарион. – А что, дорогой. Мне нужен кто-то хороший в постели, конечно же. Он улыбается Гейлу, хотя улыбка не отражается в его глазах. Гейл видит тот самый момент, когда его стены начинают ползти вверх. – Я полагал, у тебя достаточно талантов, чтобы компенсировать любые недостатки, – легко отвечает Гейл, наслаждаясь восхитительным смехом Астариона. – Справедливо, – говорит он, слегка расслабляясь. Глаза его беспокойно блуждают по сторонам, а затем он тяжело вздыхает. – Если быть откровенным, я не знаю, что мне нужно. – Он как будто смиренно взирает на десерт, взгляд становится до боли мрачным. – Первой мыслью было, что я хотел бы, чтобы меня уважали как личность. Но весь это самый минимум, да? – Он сжимается, его челюсти напрягаются. – Черт. Не думаю, что мне стоит думать о том, чего я хочу. И уж точно не тогда, когда я даже не чувствую себя полноценным человеком. – Я бы так не сказал, – потрясенно отвечает Гейл. – Астарион, ты ведь это не всерьез? – Не знаю, – беспомощно отвечает Астарион. – И в этом вся проблема, не так ли? Я не знаю, что думать. Слишком большая часть меня сформирована болью, страхом и гребаным отчаянием. Но отними это все, и кто останется? Астарион откидывается на диван и смотрит в потолок, а затем внезапно переводит взгляд на Гейла. Пронзительный, почти полный надежды. – Что ты видишь, когда смотришь на меня? Что он видит? В Астарионе так много всего, и Гейл не знает, как уместить все в одно предложение. Он видит человека, что стоит позади этой твердой, блестящей раковины. И все же ему еще многое предстоит узнать. В нем столько глубины, и Гейлу больно, что Астарион не может в это поверить. – Сила, – наконец произносит Гейл. – Несмотря на то, что ты думаешь, я вижу того, кто преодолел невероятные трудности, чтобы оказаться там, где он сейчас. Я вижу человека, которому выпали не самые удачные карты, но который все же смог повернуть ход игры в свою пользу. Астарион щурится, его плечи напрягаются. – Я вижу того, в чьем сердце гораздо больше добра, чем он думает. Того, кто жаждет любви, но еще больше заслуживает, чтобы ему вернули ее в десятикратном размере. – Гейл не сводит с него взгляда и решительно продолжает, несмотря на беспокойство на лице Астариона. – Я вижу личность, – говорит Гейл, – И у него получается быть ею гораздо лучше, чем у многих из нас. – Хм, – протягивает Астарион, его уши слегка розовеют, а губы складываются в неровную линию. – Такие красочные слова. Но ты не упомянул об одном. Красив ли я? – Тебе действительно это нужно? – возражает Гейл. – Вот это мелкое тщеславие? Я могу сказать, что твое лицо вылепили боги вручную, голос льется, словно расплавленный мед, а в глазах будто зажигается тысяча разных галактик. Я могу сказать все это, и не совру ни единым словом, серьезно, но разве это действительно то, чего ты хочешь? Астарион избегает его взгляда. «Возможно, нет», – тихо говорит он. «Но возможно это единственное, во что я действительно поверю. Гейл сглатывает, боль в его сердце становится сильнее. – Ты красив, – говорит он наконец, и его слова звучат гораздо грубее, чем требуется. – И внутри, и снаружи. Астарион ничего не отвечает, предпочитая наполнить оба бокала. Он жестом подзывает официантку и указывает на пустую бутылку, предположительно, чтобы попросить еще одну. Затаив дыхание, Гейл наблюдает за тем, как Астарион уверенно осушает свой бокал, а затем делает глубокий вдох. – Что будешь делать завтра? – спрашивает Астарион. Гейл делает вид, что обдумывает вопрос, и молча наслаждается восхитительным нетерпением на лице своего собеседника. – Работать, – наконец отвечает он. – Я буду в университете весь день. – А вечером? – Ничего, – отвечает Гейл. – Но у меня такое чувство, что ты и без меня это знал. Что я могу для тебя сделать? Астарион краснеет и слегка отводит взгляд. Гейл терпеливо ждет, пока он соберется с мыслями, а затем сделает еще один глубокий вдох. – Я бы хотел показать тебе кое-что в поместье Зарр, если ты не против. Гейл с любопытством смотрит на него. «Вовсе нет, но должен признать, что мне теперь очень любопытно. Весь день буду гадать над этим, ты же знаешь». Астарион слегка смеется. «Оттого разгадка станет еще интереснее, не так ли?» – Все так, – соглашается Гейл. На некоторое время над столом повисает уютная тишина, и Астарион берет еще кусок этого сахарного чудовища, что стоит между ними. После вина и рассыпчатого безе Гейл не завидует Астариону, который будет страдать из-за чрезмерного количества сахара в крови следующим утром. – Ты ошибаешься, знаешь, – наконец говорит Гейл. Астарион поворачивается к нему. – Хм? Гейл сглатывает, пытаясь укрепить свою решимость. «Нет ничего плохого в том, чтобы быть не совсем целым. Честно говоря, я сомневаюсь, что кто-то из нас действительно может похвастаться таким качеством. Мы все в процессе работы над собой, но от этого не становимся менее достойными любви». Астарион прочищает горло. «Так думать опасно, знаешь ли». – И почему же? – Гейл рассеянно крутит бокал с вином, прежде чем наконец встретиться взглядом с Астарионом. Он гораздо более суров, чем обычно, его глаза округлились, а Гейл уже успел запомнить, что так он выглядит, когда чувствует себя уязвимым. – Потому что возможно тогда я начну верить, что заслуживаю большего, – наконец говорит Астарион. – Я разрешу себе быть счастливым. И… ты, конечно, знаешь это, Гейл, но быть счастливым – значит быть готовым к потерям. – Лучше любить и потерять, чем не любить вообще, – возражает Гейл. – Разве не так говорят? – Думаю, я потерял уже достаточно, – говорит Астарион, хотя в его голосе нет ни капли ярости. Он звучит почти... печально. – Учитывая это и чувство вины, которое я все еще испытываю из-за того, что просто… стоял в стороне, пока Касадор разрушал жизни стольких людей, трудно представить, что я могу поддаться каким-то корыстным желаниям. – Ты постоянно говоришь мне, что я заслуживаю счастья, – возражает Гейл. – Разве не иронично, что ты не можешь поверить в это сам? Астарион ничего не отвечает, но его молчание – это все, что нужно знать Гейлу. *** Едва выйдя за двери ресторана, Гейл вынужден признать, что идти домой пешком – не лучшая идея. – Надо бы вызвать Uber, – рассеянно говорит он, пока достает из кармана телефон и открывает приложение. В лунном свете волосы Астариона выглядят неземными и венчают его голову, словно бледный нимб. – Не думаю, что мы способны дойти до дома пешком. Он чувствует, как мир вокруг расплывается, как только он делает еще один шаг. Это из-за вина. Он давно столько не пил. Не то чтобы он жаловался – ощущения достаточно приятные. Ему хочется делать глупости, например, прижать Астариона к стене и засунуть руки в заднюю часть этих ужасных, слишком узких брюк. Хотя у него наверно быстро затекут пальцы. Чувствует ли Астарион хоть что-нибудь ниже пояса? Должно быть неудобно, когда одежда так сильно стягивает тело. Это все мода виновата, будь она проклята. Возможно, Гейл мог бы проверить эту теорию: опуститься на колени, провести носом по шву с внутренней стороны бедра, а затем зубами оттянуть вниз эту ненавистную молнию, скрывающую восхитительный чл... Гейл едва не врезается в стену. – Вот почему мы не можем вызвать Uber, – заявляет Астарион. – Ты совершенно пьян. Тебе нужно проветриться. – Мне нужно выспаться, – бормочет Гейл, но убирает телефон обратно в карман. Он вздрагивает, когда тот касается головки его члена, который за последние несколько минут таинственным образом встал и теперь настойчиво упирается во внутреннюю часть левого кармана. Сейчас Гейл очень рад, что решил надеть пальто подлиннее. – Ты не можешь...– говорит Астарион, слегка спотыкаясь. – Ты не можешь прийти завтра на работу с похмельем. – А ты не можешь идти на занятия в подобном состоянии, – говорит ему Гейл. – Я не пьян, – говорит Астарион и тут же врезается фонарный столб. – Конечно, нет, – соглашается Гейл, снова достает телефон и слегка вздрагивает от легкого трения, когда корпус проезжается вдоль твердой длины. Черт возьми, он чувствует себя похотливым подростком. Астарион отклеивается от столба и потирает нос. Гейл с облегчением отмечает, что с ним все в порядке, если не принимать во внимание легкое покраснение на лице. «Что ты делаешь?» – Вызываю Uber, – говорит Гейл. – Чтобы ты не решил пообниматься со следующим столбом. Или хуже того, с пожарным гидрантом. – Не знаю, – размышляет Астарион. – Думаю, я бы выдержал такое. Гейл едва не роняет телефон от нахлынувших мыслей. – Я... что? Воспользовавшись его растерянностью, Астарион выхватывает телефон, прижимаясь всем телом к Гейлу, и выхватывает его у него из рук. Гейл позволяет ему это сделать, отвлекаясь на прикосновение холодной бледной кожи к его собственной. Нет ни единой возможности, что Астарион упустил из виду его возбуждение. – Отдам, когда дойдем до дома, – говорит Астарион, опять путаясь в собственных ногах. Гейл протягивает руку, и к его удивлению, Астарион обхватывает ее, его голова сонно опускается на плечо Гейла. – Какой джентльмен, – бормочет он. – Как ты вообще такой живешь? – Я не настолько хорош, как ты обо мне думаешь, – говорит Гейл, даже когда Астарион засовывает руку в карман пальто Гейла, к счастью, хотя бы не в левый. – Возможно, и нет, – отвечает Астарион, – но ты стараешься гораздо больше, чем остальные, а это что-то да значит. Ты гораздо более достойный человек, чем тебе кажется. Гейл умолкает, на мгновение растерявшись. Он не привык к признанию своих достоинств, ведь он столько лет прожил под жестким контролем Мистры. В последнее время ему приходится чувствовать себя человеком гораздо чаще, чем раньше. Он привык, что его используют. – Могу сказать то же самое о тебе, – отвечает Гейл, и каждое его слово звучит максимально серьезно. – Хотел бы я быть таким же сильным, как ты. Астарион некоторое время молчит, его пальцы на мгновение сжимаются вокруг руки Гейла. – Ты все не так понял, бусинка, – наконец говорит Астарион. – Я не сильный. Просто у меня не было другого выбора. – Большинство на твоем месте просто бы сдалось, – говорит Гейл, тяжело сглатывая. – Черт возьми, я и сам был чертовски близок к этому. Сколько часов он провел, безвольно лежа в постели и глядя в потолок? Днями, а то и неделями он сидел дома, не желая выходить на улицу и встречаться с миром. Шэдоухарт называла это чрезмерной рефлексией. Тогда он с ней не согласился, да и сейчас, по правде говоря, не совсем согласен, хотя и не только из чувства протеста. Более того, ему стало не по себе от уверенности, что он пережил нечто гораздо худшее. – Но ты этого не сделал, – говорит Астарион. – Верно? – Нет, – говорит Гейл. – И я бы не стал. Сейчас у него есть столько причин жить дальше. Может быть, из-за того, что он был на волосок от смерти, но куда более вероятно из-за того, что он постепенно начал осознавать: ему позволено жить, несмотря ни на что. Ему позволено быть счастливым. К его удивлению, Астарион обнимает его сбоку, прижимая к себе на мгновение дольше, чем нужно. Но Гейл не стал бы жаловаться. – Я рад, что ты не сдался, – говорит он почти шепотом. – Я рад, что мы друзья, Гейл. Гейл ничего не отвечает. В горле у него стоит ком, и, возможно, это из-за вина, но его глаза стали поразительно влажными. – Не думаю, что кто-то еще понимает меня так, как ты, – продолжает Астарион. – Но если бы я мог по щелчку пальцев излечить все нанесенные тебе раны, я бы не задумываясь это сделал. – Астарион... – нерешительно начинает Гейл, потому что Астарион, конечно, слишком пьян. Конечно, он ничего такого не имел в виду, ведь как кто-то может любить Гейла настолько, чтобы по-настоящему бороться за его счастье? И как Гейл мог допустить, чтобы его любили таким образом? – Не теряй мысль, – говорит Астарион, резко останавливается и отходит в сторону. – Я... ты в порядке? Астарион на мгновение застывает на месте, его зрение размывается. – Все хорошо, – говорит он. – Все в порядке. Просто я не привык к такому количеству алкоголя… ах, видишь ли, мой дорогой, не все из нас могут похвастаться умением пить как инвестиционные банкиры на… Остальные слова так и остаются загадкой, пока он выворачивает содержимое желудка в ближайших кустах. *** – Это было унизительно, – говорит Астарион, слегка спотыкаясь, когда они приближаются к своему кварталу. – Полагаю, тебе это понравилось, – безразлично комментирует Гейл и морщится, когда Астарион полусерьезно пихает его локтем в бок. – А что, профессор. Откуда все эти неуместные разговоры за спиной? Я в шоке от ваших слов. – Вино, – говорит ему Гейл. – Учитывая, что мое, знаете ли, все еще внутри меня. Астарион хмыкает под нос. «Ты бы хорошо смотрелся с кое-чем другим внутри тебя». Гейл останавливается, едва не теряя сознание прямо на тротуаре, пока вся кровь отливает от головы и устремляется вниз. Астарион быстро осознает, что он только что сказал, и от выражения ужаса на его лице хочется смеяться. – Я имел в виду... – запинается Астарион. – ужин. Я хотел сказать, что тебе нужно что-нибудь съесть. Сомневаюсь, что вы успели как следует поесть... ааа, с этим парнем. – Лорроакан, – сухо говорит Гейл, и Астарион щелкает пальцами. – Точно! Гейл поднимает бровь, наслаждаясь тем, что в кои-то веки он не разевает рот. – Кажется, я все еще немного пьян, – слабо говорит Астарион. Гейл улыбается и снова протягивает руку. Астарион с благодарностью хватается за нее. Остаток прогулки проходит в относительном молчании, что несколько беспокоит Гейла, ведь Астарион всегда ужасно болтлив, когда выпьет. – Что-то не так? – наконец спрашивает Гейл, когда они подходят к парку. Вдали уже виднеется дом Гейла. До квартиры Астариона всего пара минут ходьбы. Астарион на мгновение замолкает, теребя рукав рубашки, когда они останавливаются возле входа. Гейл терпеливо ждет, наблюдая за тем, как Астарион открывает и закрывает рот, обводит взглядом все вокруг. Наконец он поднимает глаза на Гейла. – То, что ты сказал раньше, – тихо произносит он, немного торопливо, будто боится потерять запал. – О том, что больше не хочешь ходить на свидания. Ты это серьезно? Гейл обдумывает вопрос. «Не совсем», – признает он. «Полагаю, правильней было бы сказать, что я не собираюсь никого активно искать. Но если мне посчастливится случайно встретить кого-то, с кем у меня появится связь, я не буду против». Астарион кивает, его глаза ненадолго закрываются, но затем он снова открывает их, и его решительный взгляд становится почти пронзительным. – А как насчет меня? Если бы я пригласил тебя на свидание, ты бы согласился? И весь мир вокруг Гейла замирает. Возможно, Астарион зовет его, возможно, он умирает – ему кажется, что он парит, оторванный от реальности. Он возносится на высший план бытия, его сердце и душа витают среди облаков, пока он смотрит сверху вниз, впитывая каждую драгоценную секунду этого священного момента. В своих самых смелых мечтах Гейл даже подумать о таком не мог. В его голове возникали идеальные образы залитых солнцем комнат и сияющих локонов, беззаботных улыбок и бледной кожи. И все же он ни разу не позволил себе даже представить, что Астарион может однажды пригласить его на свидание. Потому что думать – значит надеяться, а надеяться – значит обрекать свое сердце на новые страдания. Внезапно все это обрело смысл. Эти затянувшиеся взгляды. Напряжение между ними. Мягкие улыбки, приглушенный смех и теплые объятия... И только сейчас он осознает, что смотрел в упор на начинающего хмуриться Астариона: его ментальные стены медленно поднимаются вверх с каждой секундой, пока Гейл молчит. – Да, – сразу же отвечает Гейл, охотно отвечает Гейл. Лицо Астариона тут же озаряется: складка между бровей сменяется легкой, безудержной улыбкой, от которой у Гейла замирает сердце и перехватывает дыхание. Неужели ему снится сон? – Правда? – спрашивает Астарион, хотя Гейл уверен, что он уже знает ответ. Однако в этот момент ему кое-что приходит в голову. – Я не ищу одноразовых отношений, – осторожно говорит Гейл. – Я понимаю, что у нас довольно... нетрадиционная дружба... включающая в себя много... эм, случайной наготы и неуместных сексуальных контактов... – Ты, – перебивает Астарион, похоже, с трудом подбирая слова, но потом встряхивает головой и сжимает ладони Гейла в своих. – Ты заслуживаешь чего-то настоящего. Я хочу, чтобы мы были чем-то настоящим. И там, посреди холодной осенней ночи, Гейл позволяет себе взглянуть на сверхновую, почувствовать, как кожа вспыхивает огнем, а сам он распадается на части. Но ничего страшного – все в порядке, ведь на этот раз он возродится обновленным. – Я тоже, – тихо говорит он. Астарион делает шаг вперед, затем еще один, и вот они уже прижимаются друг к другу, кожа к коже, и вдруг Астарион обнимает Гейла и упирается головой ему в плечо. – Скажи мне, что я не сплю, – шепчет он. Гейл на секунду прикрывает глаза, вдыхая аромат кожи Астариона, чувствуя прикосновение его волос. – Это ты, – говорит он. – Это всегда был ты. Некоторое время они просто стоят так, сплетя руки. Гейл не может сказать точно, как долго тянется этот момент. Кажется, время не имеет значения, когда ты так счастлив. Затем ветер усиливается, и Астарион начинает дрожать всем телом. – Тебе нужно идти, пока не стало холоднее, – говорит Гейл. – Давай я провожу тебя до дома. – Не говори глупостей, – хмыкает Астарион. – Я живу на другой стороне парка. Со мной все будет хорошо. Гейл хочет возразить, но Астарион складывает руки и награждает его стальным взглядом. «Гейл, я не ребенок. Не обращайся со мной, как с беспомощным». – Я... ладно, – ворчит Гейл. – Прости. Я знаю. Просто… напиши мне, когда будешь дома, договорились? Астарион ободряюще улыбается. «Конечно, дорогой». Гейл неохотно отступает назад. «Тогда, наверное, спокойной ночи». Он не хочет уходить. Он не хочет в одиночестве возвращаться в свой холодный и пустой дом. Но и давить на Астариона он тоже не хочет. – О, не грусти, – поддразнивает Астарион. – Скоро увидимся. Вечером у меня физиотерапия, но сразу после мы встретимся в поместье. – Он делает паузу, а затем добавляет: – Только уточню. Это не свидание. Я придумаю что-нибудь интересное на следующей неделе. – Мы уже говорили о времени? – спрашивает Гейл. – Или я перебрал с вином? Астарион игриво хлопает его по плечу. Прикосновение пронзает даже сквозь многочисленные слои ткани между ними, посылая дрожь по позвоночнику. – Я приеду в поместье к восьми, но если вдруг меня там еще не будет, можешь взять мои ключи. Прежде чем Гейл успевает впасть в ступор от осознания того, что Астарион вручил ему ключи от дома, в руки падает связка с брелоком в виде мягкой летучей мыши. – Вот этот, – говорит Астарион, указывая на длинный ключ, – отпирает главные ворота. Вообще они открываются автоматически, но Лаэзель на днях сломала всю электронику, поэтому я купил навесной замок. – Он показывает на следующий ключ, потертый и потускневший от времени. Гейл на секунду представил, как Астарион, возможно, более молодой, вставляет ключ в замок и входит в старое здание. Чувствовал ли он себя как дома, зная, что его там ждет чудовище? Гейл вспомнил, какое облегчение он испытал, впервые взяв в руки свой собственный ключ, какой катарсис наступил, когда больше не нужно было оглядываться, когда можно было спрятаться в своем собственном убежище, принадлежащем ему и только ему. Чувствовал ли Астарион когда-нибудь то же самое? – Этот ключ, – говорит Астарион, выводя его из задумчивости, – отпирает главную дверь. – Понял, – говорит Гейл. – Большой ключ – большие ворота. Маленький ключ – маленькая дверь. – Полагаю, можно сказать и так, если тебе сложно запомнить по-другому, – драматично вздыхает Астарион. – Давай поужинаем после? Можем найти какой-нибудь работающий допоздна ресторан, или я могу приготовить что-нибудь сам. Гейл качает головой. «Думаю, я приготовлю что-нибудь». Астарион смотрит на него с притворной обидой. «Я думал, тебе нравится, как я готовлю!» – Нравится, – смеется Гейл, поднимая руки вверх. – Но я слишком давно не упражнялся в готовке, а хотелось бы снова прийти в форму. Астарион закатывает глаза. «Не дай бог кто-то попытается сместить тебя с поста главного шеф-повара на вечеринке». Гейл пожимает плечами. «Ты же не видишь, как я пытаюсь вести онлайн стримы». – Оу, – говорит Астарион, его голос внезапно становится низким. – Но ты мог бы. Он смотрит на Гейла из-под ресниц, губы изгибаются в лукавой ухмылке. Гейл чувствует, как дыхание перехватывает. На улице холодно – даже морозно, но в животе неумолимо скапливается тепло. – Я... – начинает Гейл, с трудом сглатывая. – Не думаю, что у меня есть подходящее... оборудование. Вернее, мое не... блестит... так сильно, как... Астарион делает шаг вперед, склонив голову набок, в уголках его губ пляшет игривая улыбка. – Твое, – неубедительно заканчивает Гейл. – Ну что ты, милый. Я бы так не сказал, – отвечает Астарион. Гейл сглатывает, борясь с желанием опустить взгляд на роскошные розовые губы, которые так и умоляют... – Домой, – задыхается Гейл. – Пора. – Он откашливается, не отрывая взгляда от глаз Астариона и стараясь не обращать внимания на напряжение в штанах. – Нам пора домой. – Конечно, – говорит Астарион, и его голос, словно горячая лава, льется в уши Гейла, наполняя его изнутри нестерпимым жаром. Словно бомба в его груди, отсчитывающая минуты и готовая взорваться при малейшем прикосновении. Астарион кладет руку на предплечье Гейла и сжимает, а затем притягивает его ближе и обхватывает за плечи. Гейл задается вопросом, насколько уместным будет потерять сознание на улице. – Увидимся завтра, – говорит он и уходит в ночь, оставляя Гейла в недоумении. *** Несмотря на обещание, Астарион так ничего и не пишет. Гейл старается не паниковать. Причин для молчания множество. Например, поздний час. Скорее всего, он заснул и забыл сообщить Гейлу, что вернулся домой в целости и сохранности. Гейл знает, что в последнее время у Астариона много забот. Кроме того, они не встречаются. Гейл не стал бы преследовать Шэдоухарт из-за то, что она забыла написать ему сообщение. В итоге он пишет Астариону сам. Гейл [01:54] Ты дома? Он намеренно тянет время, принимая душ в два раза дольше чем обычно. Астарион не отвечает, так что Гейл заваривает чашку чая и забирается с книгой в постель. Он читает всего пять минут, прежде чем голова начинает болеть, и он вынужденно ложится спать. Сон долго не идет. Когда он просыпается через несколько часов, растерянный и с кошмарной головной болью, на часах уже одиннадцать утра. Гораздо позже привычного и гораздо раньше необходимого, по меркам Астариона. Гейл знает об этом, потому что этим утром у Астариона занятия в вузе. А он никогда не опаздывает. Дрожащими руками Гейл открывает чат. Сообщение доставлено, но не прочитано. Гейл хмурится. Гейл [11:06] Все в порядке? Он вертит телефон в руках, обдумывая следующее сообщение, а затем, хмыкнув, кладет его экраном вниз на прикроватный столик. Возможно, Астарион проснулся поздно и ему пришлось собираться второпях. Он осторожно поднимается с кровати, морщась от легкой боли в спине. Почистить зубы и умыться уже не составляет никакого труда, но тело подбрасывает ему ряд болей, которых не было до аварии. Остается только надеяться, что со временем все станет лучше. Он вытирает лицо полотенцем, когда телефон начинает вибрировать. Гейл в мгновение ока оказывается в другом конце комнаты. Неизвестный номер [11:47] Будь благоразумен, Гейл. Мы можем обо всем поговорить. Требуется масса усилий, чтобы не швырнуть телефон в стену. Это какая-то глупая шутка? Прошлой ночью все было так хорошо. Неужели Астарион передумал? Возможно, он просто занят. Гейл знает, что Астарион почти религиозно относится к своей учебе. Ему больно осознавать, что это, скорее всего, результат какого-то извращенного синдрома самозванца, но Гейл не теряет надежды, что после получения результатов за семестр все станет немного лучше. Он знает, что Астарион выкладывается на полную, ведь экзамены уже не за горами. Гейл [13:49] Напиши мне, когда сможешь. Начинаю волноваться. Первое занятие помогает немного отвлечься. Это очень насыщенный курс по теории магии, и его сегодняшний урок посвящен различным, существовавшим ранее школам магии. Он уже на полпути к следующей главе – эвокация, его любимая, – когда на телефон приходит новое сообщение. Он не из тех, кто тут же бежит проверять телефон посреди урока. Не то чтобы он был против этого, но он знает, что слишком легко может отвлечься. Но сегодня он и так уже отвлекся. Хуже быть уже не может. – Ваше задание – прочитать главу о религиозных и духовных смыслах магии эвокации. После мы ее обсудим. Когда в комнате воцаряется тишина, Гейл незаметно переворачивает телефон экраном вверх. Неизвестный номер [14:36] Гейл, ну же. Будь ты проклята, женщина, с раздражением думает он. У нее что, есть целая коробка одноразовых телефонов, купленных с единственной целью – прослушивать его? *** Весь день Астарион не отвечает. Гейл размышляет, что лучше – отправить еще несколько сообщений или притвориться, что ничего не заметил, однако в конце концов склоняется в пользу второго варианта. Еще даже сутки не прошли, и ему не следует ожидать, что Астарион будет отвечать на каждое его сообщение. У всех есть своя жизнь. И все же в душе поселяется тревога. За обедом Уилл с досадой сообщает ему, что сегодня он не ведет у Астариона никаких занятий, поэтому он не может точно сказать, пришел он в университет или нет. Правда, он обещает присматривать за Астарионом, но при этом награждает его таким жестким взглядом, от которого становится не по себе. К счастью, сегодня у него только один урок, и поэтому он может мрачно пялиться в свой телефон весь оставшейся день. С другой стороны, ему нужно просмотреть стопку заявок на участие в новом исследовании, а из-за промозглой погоды и монотонного чтения многочисленных резюме время тянется мучительно долго. В конце концов он решает уйти пораньше. Астарион дал ему ключ – конечно, он не будет возражать, если Гейл приедет немного раньше. Поместье Зарра располагается в уединенной части Верхнего города. От его дома до него рукой подать, а на машине так и вовсе ехать всего пару минут. Гейл уверен, что бесчисленное количество раз проезжал мимо по дороге на работу. Потому что так оно и есть. Внешний забор – это не столько стена, сколько крепость, уходящая в небо и возвышающаяся над дорогой. Гейл никогда раньше не обращал на нее внимания. Он полагал, что это своего рода барьер для защиты от шума близлежащего шоссе. Ориентируясь по карте, он идет вдоль ограды, сворачивает и поднимается на небольшой холм, пока не оказывается перед большими металлическими воротами с приваренной к ним железной головой волка. По меньшей мере пять раз он сворачивает не в ту сторону, и каждый неправильный поворот приводит его в густой кустарник. Дорога идет в гору, но уклон достаточно мал, чтобы можно было идти без усилий. В сочетании с умиротворяющим спокойствием и прохладным ветерком прогулка становится почти приятной. Неподалеку есть переговорное устройство, но при беглом осмотре выясняется, что оно не работает. Вместо него массивные ворота скрепляет один-единственный висячий замок. Это выглядит почти комично. Ключ вставляется без проблем. Идти по территории самого поместья уже не так приятно: будто всю радость жизни высосали из окружающих земель, стоило Гейлу только пройти за ворота. Дорога лентой тянется вверх к почти зловещей усадьбе вдали, темно-кирпичной массе башен, витражей и готических железных конструкций. Дом даже выглядел бы красивым, если бы не мертвые деревья, что обступают здание со всех сторон, заслоняя солнечный свет и отбрасывая тени на хрупкие ветви и мертвые листья, устилающие землю. Как будто заходишь в логово вампира, думает Гейл, вздрагивая. Здесь тихо, чертовски тихо. Он даже не слышит шума городских дорог за стенами. Это почти нервирует. Он думает о том, как Астарион жил здесь, его шаги эхом отдавались в полых коридорах, солнечный свет не касался его кожи много лет подряд. От одной мысли становится больно. Слишком скоро он оказывается на пороге дома и недолго думая отбегает в сторону, решая подождать Астариона снаружи. От всего этого места у него мурашки по коже, а он не из тех, кого легко напугать. Тем не менее он берет себя в руки и отпирает входную дверь. К его облегчению, внутреннее убранство поместья внушает куда меньше страха, чем его внешний вид, хотя, возможно, это объясняется множеством валяющихся на полу деревянных балок, тут и там расставленных ведер с краской и рулонов обоев. Гейл едва не спотыкается, когда вслепую проводит рукой по стене в поисках выключателя. Находится не один, а сразу десять. После минутного раздумья он включает их все. Фойе оживает, кованые лампы зловеще мерцают и заливают светом беспорядок под ногами. Странно, думает Гейл. Возможно, он ошибается, но если Касадор был таким же, как Мистра, то, скорее всего, он не из тех, кто позволил бы строительной бригаде оставить дом в таком состоянии. Может, Астарион затеял ремонт? Впрочем, Гейл точно помнит, как Астарион говорил о том, что не желает здесь жить. Гейл достает телефон. Без десяти восемь. Астарион упоминал, что может опоздать. Гейл [19:50] Я в поместье. Жду тебя! Не обращая внимания на тревогу в груди, Гейл снова убирает телефон в карман. Конечно, от Астариона не было вестей весь день, но он стал бы так опрокидывать Гейла. Не после всего. За входом располагается высокая арка, ведущая, по мнению Гейла, в остальную часть холла. Он пробирается через завалы, несколько раз споткнувшись, прежде чем резко выдыхает. Ему доводилось лицезреть величие. Здание его прежнего вуза было как раз таким: старинная архитектура, которая пугала и впечатляла в равной степени. Родной дом Мистры хотя и был ужасно аляповатым, тоже был весьма грандиозным. Глубоководье и само по себе было прекрасным – не зря его называли Городом Великолепия. И все же есть в этом месте что-то такое, что цепляет, словно набрасывая удавку на шею. Потолок уходит ввысь, а зал окружают многочисленные мезонины. Точнее, в два этажа. Со своего места он может разглядеть весь третий этаж дома – темные панели, уступающие место чернильной темноте за ними. От этого зрелища по коже бегут мурашки, и возникает четкое ощущение, что он знает, почему. Я... я упал на спину с третьего этажа. Крутой спуск. Мрамор холодный, неумолимый. Каблуки оксфордов Гейла стучат по полу, эхо гулко разносится по пустым залам. Трудно представить, что будет, если просто поскользнуться на таком полу, не говоря уже о падении сверху. Я очнулся в больнице – один, он бросил меня, понимаешь? Потому что я не мог ходить, я был бесполезен... Мрамор безупречен. Никаких следов инцидента, никаких пятен. Как будто ничего и не было. Но Гейл не может отринуть нахлынувшие образы. Он видит Астариона, распростертого на полу, вокруг него – красные пятна, взгляд устремлен вверх. Гейл встряхивает головой. Но образ не уходит. Он почти чувствует насыщенный железный привкус пролитой крови, ощущает ее вязкость на подошвах. Все это ужасает. Он чувствует, как к горлу подкатывает желчь. Три этажа. Как Астарион вообще выжил? Если не считать проблем со спиной, невозможно даже представить, как избежать тяжелой травмы головы. Астарион редко рассказывает о случившемся, а Гейл предпочитает не настаивать. Возможно, это и к лучшему, думает Гейл. Он яростно моргает, пытаясь прогнать кошмарные картинки из своей головы и отпугнуть мучительных призраков чужого прошлого. Слева – гостиная, низкий стол завален бумагами, шезлонги завалены папками. Гейл опускается на край сиденья, тяжело дыша. Вдох. Выдох. Он достает телефон. Две минуты восьмого. Астарион так и не ответил. Гейл [20:02] Мне вызвать для тебя Uber? Несмотря на все попытки не подглядывать, верхний документ привлекает его внимание. На нем жирным шрифтом выведено ПРОЕКТ ПЕРЕПЛАНИРОВКИ. Он тут же берет в руки пачку бумаг и с любопытством просматривает. В них много юридической лексики, которую он не совсем понимает, а вот Астарион явно разбирается, если взглянуть на пометки на полях. Судя по всему, речь идет об использовании земли, на которой расположено поместье Зарр, а также о согласии соседей – хотя Гейл не знает, есть тут вообще какие-то соседи, поскольку поместье стоит весьма обособлено. Здесь же пачка разрешений на строительство, а также целый ряд архитектурных макетов. Сверху лежит заполненное заявление на регистрацию некоммерческой компании, и Гейл намеренно избегает личных данных, внесенных рукой Астариона. Слова сливаются в единую массу, Гейл пытается их разобрать, и вскоре части наконец складываются в единое целое. Приют. В частности, для жертв домашнего насилия. Очевидно, работа еще не закончена, и Гейл знает, что Астариону, вероятно, предстоит еще многое сделать, прежде чем проект запустится, особенно учитывая все бюрократические проволочки, но начало положено. Сердце бешено стучит от нахлынувших эмоций. Неужели это то, что Астарион так хотел ему показать? Потому что... боги, Гейл так горд за него. Он так чертовски гордится Астарионом, что хотел его расцеловать. Но где же был Астарион? Гейл [20:24] Все в порядке? У нас на сегодня все в силе? В доме сильный сквозняк. Объективно Гейл понимает, что где-то здесь есть отопление. Здание такого размера наверняка отапливается централизованно. К сожалению, он не знает, как его включить. Холод и вся тяжесть переживаний в конечном итоге берут верх, и Гейл в какой-то момент засыпает. Когда спустя пару часов он просыпается, дезориентированный и замерзший, в доме все еще никого нет. Он выходит из гостиной и, отбросив все приличия, несколько раз зовет Астариона по имени. Но отвечает ему только эхо собственного голоса, отраженное от темных коридоров. В груди нарастает паника, и пустой экран телефона только усиливает ее. Он набирает номер Астариона. Ответа нет. Он пробует еще раз. «Вы позвонили Астариону. Если у вас есть время оставить мне голосовое сообщение, значит вы способны просто написать мне сообщение». Гейл горько усмехается. Типично. Это так типично для него, а проигнорировать его сообщение еще более типично для Гейла. – Ты придурок, я уже писал тебе. Позвони или напиши мне в ответ. Я волнуюсь. *** Гейл Два пропущенных вызова. Одно голосовое сообщение. Гейл [23:04] Полагаю, что мы перенесем встречу. [23:05] По крайней мере, дай мне знать, что все в порядке? [01:06] Я сделал что-то не так? [01:08] Мы можем поговорить об этом. Одно голосовое сообщение. [03:22] Обещаю, я сделаю все возможное, чтобы не отступить. [03:43] Пожалуйста, ответь мне, Астарион. [08:21] Ничего страшного, если ты не хочешь со мной разговаривать. Мне просто нужно знать, что с тобой все в порядке. [08:39] Мне уже хочется позвонить в полицию. Вдруг с тобой что-то случилось? Но, конечно, я просто склонен излишне обдумывать все сказанное. Одно голосовое сообщение. [11:03] Я позвонил Лаэзель, она говорит, что ничего от тебя не слышала. [11:05] Она сказала, что я, должно быть, чем-то тебя расстроил. Астарион, пожалуйста, поговори со мной. Астарион [12:04] Гейл, перестань мне писать. [12:04] Оставь меня в покое. Я серьезно.