Цепочка событий привела к тому, что Гейл оказался в арендованном минивэне, Астарион сидит рядом и подключает свой телефон к аудиосистеме, пока их друзья, расталкивая друг друга, пытаются уместиться в салоне.
– Только не death-металл, – говорит Лаэзель. Все последующие слова тут же заглушаются ритмичным визгом.
– Это
power-метал, – пытается возразить Астарион, но Гейл выхватывает у него телефон и ставит музыку на паузу, решительно игнорируя недовольство на его лице.
Лаэзель одобрительно кивает. «Возможно, несчастный случай все-таки вправил тебе мозги».
Гейл не обращает внимания на ее подколку и включает плейлист
«30 лучших песен Фаэруна». Лаэзель кривится.
– Возможно, я поспешила с выводами.
– Кто-нибудь может мне сказать, – спрашивает Астарион, не обращаясь ни к кому конкретно, – почему Гейл ставит музыку?
– Нет, – говорит Шэдоухарт. – Правильнее было бы спросить,
какого черта мы втиснулись в арендованный минивэн, когда у каждого из нас есть машина? – Она моргает и поворачивается к Астариону. – Кроме тебя. Прости.
– Ничего страшного, – сухо отвечает Астарион. – Кроме того, мне кажется, что мне как нельзя лучше подходит роль принцессы на пассажирском сиденье.
Гейл ласково ему улыбается. Он удобно устроился на переднем сиденье, накрывшись пледом, в одной руке у него чашка кофе, в другой – пакет с конфетами. Астарион предложил составить ему компанию по пути в офис проката машин, и Гейлу показалось правильным отблагодарить его чем-нибудь вкусным. И позволить сидеть на переднем сиденье.
– Это лучше для окружающей среды, – говорит Гейл. – И гораздо разумнее. Кроме того, если вы забыли, у меня больше нет машины.
– Кстати, о разумности, – говорит Уилл. – Почему Астарион сидит спереди?
– Потому что я за рулем, – отвечает Гейл. – И потому что я заплатил за машину.
–
Кстати об этом, – вклинивается Карлах. – Мне казалось, мы собирались взять Гейла с собой, так может кто-нибудь мне объяснить, почему он вдруг стал
мамой уткой?
– Потому что, – сухо говорит Лаэзель. – Гейла укачивает, если за рулем сидит кто-то другой. И он слишком придирчив к машине. – Она поворачивается к Гейлу. –
Истик.
– Тошнота возникает не от укачивания, – возражает Гейл. – Это от страха за свою жизнь. Кроме того, исправная подвеска избавляет не только от тошноты.
– Эй, – говорит Карлах. – Я хорошо вожу машину.
Астарион с ухмылкой поворачивается к ней. «Следы от шин на лужайке перед домом Зарр говорят об обратном».
– Я сделала это
специально!
–
Я тоже хорошо вожу, – вмешивается Уилл. – С этим все согласятся.
– Слишком хорошо, – добавляет Шэдоухарт. – Только ты можешь превратить двадцатиминутную поездку в часовую.
– Ограничение скорости существует не просто так, – отмахивается от нее Уилл.
– Это не ограничение, – перебивает Карлах. – Это рекомендация.
Гейл качает головой. «Вот
поэтому я за рулем».
– А Астарион будет сидеть спереди, – недовольно говорит Шэдоухарт. – Гейл, вообще-то ты
мой лучший друг!
– Ты добавила в
рагу помидоры, которые я собственноручно вырастил, – беззлобно отвечает Гейл. – Они были предназначены не для этого.
Не обращая внимания на дальнейшие споры, Гейл заводит машину и трогается с места. Приятно снова оказаться на дороге после столь долгого перерыва, даже если на протяжении следующих четырех часов ему придется выслушивать бесконечные препирательства.
Он откидывается на спинку сиденья, выруливает на шоссе и боковым зрением замечает, как мимо проносятся деревья. В салоне то и дело раздается смех, шуточные перебранки между друзьями, и впервые за долгое время Гейл чувствует нечто особенное.
Его любят.
***
Едва они добираются до домика на побережье, весь ужас осознания немедленно обрушивается на него.
Спален всего три.
– Это самый большой дом из тех, что были свободны, – безапелляционно заявляет Шэдоухарт. – Иначе нам пришлось бы отправиться в Рейтвин.
– Ривингтон намного красивее, – соглашается Уилл. – По крайней мере, местные пляжи точно лучше. К тому же, это не так уж большая проблема. Кровати здесь огромные.
– Ривингтон
уже не тот, что раньше, – бормочет Карлах. Астарион хмыкает в знак согласия, хотя выглядит гораздо менее расстроенным, чем она.
– Мы с Шэдоухарт займем одну спальню, – говорит Лаэзель, и ее тон не предполагает дальнейших споров. Впрочем, Гейл и не осмелился бы их начать.
– Нам с Уиллом лучше поселиться вместе, – продолжает Карлах. – Мы оба встаем очень рано. Не хотелось бы портить вам отдых.
Тяжело признать, но это правда. Карлах начинает утро с пробежки. Уилл встает, чтобы помедитировать до восхода солнца. Такой расклад имеет смысл. Гейл не возражает против этого, за исключением того, что...
…остается только Астарион.
– О, не обращайте на нас внимания, – легкомысленно говорит Астарион. – Мы просто займемся своими обычными мерзкими делишками. Будем спать до полудня, читать под одеялом при свете фонарика и прятать конфеты под подушкой. Все как обычно.
– Верно, – слабым голосом говорит Гейл. Он уже представляет себе, насколько мучительно будет делить с ним постель. В течение нескольких дней. Если каждый вечер он будет пить достаточно, будет ли он по-прежнему просыпаться со стояком?
Скорее всего да, потому что жизнь любит издеваться над ним.
Но, возможно, все не так уж плохо. Они изо всех сил стараются стать друзьями, и, учитывая все обстоятельства, Гейл считает, что, десяток-другой лет, и ему наконец удастся избавиться от романтических чувств к Астариону.
– Предупреждаю, – говорит Шэдоухарт. – Гейл разговаривает во сне.
– Я
не...
– Я знаю, – беззаботно говорит Астарион, а затем его лицо становится ярко-красным, когда до него доходит смысл сказанного. – То есть, не то, чтобы мы...
– Давайте уже распакуем вещи и пойдем пообедаем, – прерывает его Уилл и кивает, когда Астарион благодарно улыбается в ответ.
– Кто последний, тот дурак, – говорит он, и прежде чем Гейл успевает что-то сказать, Астарион усаживается на чемодан верхом и укатывает в сторону одной из спален.
– Иногда он ведет себя ребенок, – по-доброму комментирует Шэдоухарт.
– Думаю, он просто учится радоваться жизни, – мягко отвечает Гейл, ласково улыбаясь. Вдалеке раздается треск и приглушенный вскрик.
– Стена – один, Астарион – ноль, – вздыхает Уилл. – Гейл, сходи проверь, все ли с ним нормально.
Они расходятся по своим комнатам, Гейл идет по коридору вслед за Астарионом. Несмотря на столкновение со стеной, он выглядит вполне довольным, лежит лицом вниз на огромной кровати и не выказывает ни малейшего желания распаковывать вещи.
– Такая мягкая, – говорит он, когда входит Гейл. – Так и забрал бы ее домой.
– Ты же говорил, что недавно купил себе новый матрас, – замечает Гейл, присаживаясь рядом. Астарион поворачивает голову, на его губах расцветает мягкая улыбка, когда он смотрит на Гейла сквозь ресницы.
Гейл чувствует, как ускоряется пульс.
– У меня дома нет такого матраса, – говорит Астарион. – Не пойми меня неверно, этот
прекрасен, но едва ли годится для поддержки позвоночника.
Он переворачивается на спину и потягивается, словно большой кот. «Увы, мне подходит только что-то сопоставимое с камнем по твердости».
Гейл неловко складывает руки на коленях. Астарион раскинулся на кровати, и Гейлу так хочется пристроиться рядом, переплести ноги, обвить его руками и сплавиться в единое целое.
– Тебе... так комфортно? – нерешительно спрашивает Гейл. – Я знаю, что у нас есть общее прошлое, так что я могу устроиться на полу, если захочешь.
– Не говори глупостей, – хмурится Астарион и усаживается. – Кровать достаточно большая.
Тебе неудобно?
Гейл качает головой. Астарион еще раз потягивается, рубашка немного задирается, и становится видна тонкая полоска бледной кожи. Гейл сглатывает и незаметно закидывает ногу на ногу.
Он смотрит, как Астарион скатывается с кровати и начинает разбирать вещи, тщательно развешивая одежду в шкафу и доставая маленькие тюбики с кремами, которые, по всей видимости, предназначены для лица и рук.
Затем Астарион достает свой ноутбук и аккуратно кладет его на письменный стол.
– Собираешься работать? – небрежно спрашивает Гейл.
– Не совсем, – бодро отвечает Астарион. – Оказывается, когда фирма сокращала расходы, было решено сократить и меня.
– О, – говорит Гейл, недоуменно моргая. – Тебя уволили?
Астарион кивает, но, к облегчению Гейла, выглядит странно невозмутимым. «У меня, конечно, есть деньги Касадора, но я бы не хотел к ним прикасаться. Пока что я справляюсь, но, возможно, мне придется вернуться к вебкаму».
Гейл сглатывает, пытаясь выкинуть из головы видение бледной, влажной от пота кожи и пухлых губ.
– Уверен, никто не будет жаловаться, – говорит он вместо этого слегка сдавленным голосом.
– О? – Астарион оборачивается, приподнимая бровь. –
Никто?
Гейл смотрит прямо в ответ, не позволяя себя смутить. «В последнее время моим вечерам не хватает какой-то мелочи».
Астарион при этом слегка краснеет, кончик носа и уши приобретают очаровательный розовый оттенок.
– Понятно, – говорит он, слегка смущаясь, к удовольствию Гейла. – Ты всегда такой милый со мной, дорогой. – Его губы изгибаются в язвительной улыбке. – Хотя, уверяю тебя, во мне нет
ничего мелкого.
– Я знаю, – отвечает Гейл и тут же устремляется мыслями к Мистре, чтобы подавить растущую эрекцию. Как и предполагалось, его член сразу опадает. Если и есть что-то хорошее в их отношениях, так это ее эффективность в качестве «убийцы эрекции». – Планируешь провести стрим прямо отсюда?
Гейл не возражает, но он знает, что Уилл внес немалый депозит, и ему не хотелось бы вставать между ними, разрываясь на части между совестью и подавленным сексуальным напряжением.
– Я бы на это не пошел, – поморщившись, говорит Астарион. – Сладкий, я все же
не так воспитан. Я бы не стал подвергать тебя такому испытанию.
Гейл вряд ли назвал бы это
испытанием.
– В любом случае, – продолжает Астарион, – я взял ноутбук, чтобы просмотреть список рекомендованной литературы, как только он появится на сайте.
– Знаешь, ты действительно можешь немного отдохнуть, – говорит Гейл. – Как профессор, могу сказать, что никто даже не открывает этот список. Я уже смирился, что первые десять минут каждой лекции будут потрачены на это.
– Я знаю, – говорит Астарион, упрямо глядя на пол. – Но я бы не хотел...
Его прерывает резкий стук в дверь.
– Ужин через два часа, – говорит Уилл. – Я выберу ресторан, есть возражения?
Гейл вопросительно смотрит на Астариона, тот отрицательно мотает головой.
– Нет, – отвечает Гейл. Он ждет, когда звук удаляющихся шагов стихнет, и снова обращается к Астариону.
– Ты говорил…?
– Ничего, милый, – отвечает Астарион. – Потерял нить мыслей.
Гейл хмурится, не понимая, что происходит, но решает не настаивать. «Осталось два часа. Я, пожалуй, вздремну».
– Хорошая идея, – говорит Астарион. – После стольких часов за рулем.
Рубашка кажется слишком тесной, но пижама все еще где-то внутри чемодана, а распаковывать вещи сейчас так неохота. Конечно, можно просто раздеться: в Ривингтоне еще не так холодно, как во Вратах Балдура, солнце высоко, воздух достаточно прогрелся, так что можно спать без одежды.
Правда, ему не нравится, как он выглядит. Небольшие шрамы, небритые волосы, на уход за которыми не хватает сил, тошнотворная худоба. Мистра не давала ему шанса на ошибку, постоянно требуя совершенства и от разума, и от тела. После отъезда он, признаться, немного распустился: на острых линиях пресса появился небольшой слой жира, против которого он, в общем-то, ничего не имел. Он вообще никогда не любил заниматься спортом.
Но последние несколько месяцев выдались сложными для его аппетита и здоровья, и это было заметно. На месте этого чудесного слоя появилась тонкая, растянутая кожа, живот ввалился внутрь от пренебрежительного отношения к себе.
Только недавно ему снова удалось немного набрать вес. И в этом очень помог Астарион, который неуклонно следил за тем, чтобы Гейл регулярно ел, а Гейл в свою очередь следил за тем, чтобы Астарион ел что-то кроме сухой лапши и хлеба хотя бы в те дни, что они проводили вместе.
Взаимовыгодные отношения, построенные на доверии.
Прежде чем страх успевает сковать движения, Гейл снимает рубашку и аккуратно складывает ее на прикроватном столике. Холодные простыни нежно касаются кожи.
– Я посплю немного, – говорит он. – Присоединишься ко мне?
Прежде чем смысл слов проникает в его голову, Астарион поворачивается к нему лицом. Его взгляд скользит вниз, к обнаженной груди Гейла, после чего он переводит дыхание и слегка краснеет.
– Я пас, – говорит он, слегка задыхаясь. – Думаю… думаю, мне лучше принять холодный душ. Я... черт, я хотел сказать. Поплавать. Лучше пойти поплавать. В холодной воде, да. – Спотыкаясь, он направляется к окну, вслепую пытаясь найти ручку на массивной стеклянной двери, ведущей во внутренний дворик с видом на пляж и сверкающей вдали океан. – Вода выглядит просто прекрасно!
Гейл неодобрительно смотрит на палящее солнце снаружи и морщится.
– Я думал, ты предпочитаешь не мочить волосы.
– Так и есть, – признает Астарион. – Ладно. Возможно, не плавать, но на пляже-то я полежать могу? Позагорать, понежиться на солнышке, пока не стало слишком холодно, понимаешь?
Астарион бледен как тень. «А ты вообще
способен загореть?» – с любопытством спрашивает Гейл. Астарион пожимает плечами.
– Я могу попробовать, – говорит он. Гейл с улыбкой приподнимается на локтях и нежно смотрит на Астариона: его энтузиазм почти заразителен. На секунду уши Астариона становятся еще ярче. В голове Гейла появляется вопрос, не начинает ли он сгорать на солнце уже прямо сейчас, от ультрафиолета, что по идее не проникает сквозь толщу стекла? Вдруг, это такая эльфийская особенность?
В следующую секунду Астарион бесцеремонно снимает трусы, наклоняясь и обнажая тугую дырочку. Гейл грязно ругается и прикрывает глаза.
– Что? – безразлично спрашивает Астарион. – Ты все равно всё уже видел. – Он берет флакон с кокосовым маслом и подходит к Гейлу, все еще упрямо взирающему на стену. – Поможешь?
– Не хочешь сначала одеться? – сдавленно спрашивает Гейл.
– Зачем? – отвечает Астарион. – В одежде красиво не загоришь, появятся эти нелепые белые участки кожи. К тому же, у нас есть собственный пляж. Смотри! Карлах уже успела поплавать.
– Ты уверен? – Гейл предпринимает еще одну безнадежную попытку. – Если прежде ты никогда не загорал, для начала лучше воспользоваться солнцезащитным кремом.
– Я знаю, что делаю, – настаивает Астарион.
– Конечно, – смиренно говорит Гейл. – Само собой. Тогда развернись.
Астарион улыбается и протягивает ему флакон, а затем садится перед Гейлом. Сглотнув, Гейл начинает осторожно натирать бледную кожу маслом.
– Давай же, постарайся получше, – жалуется Астарион.
Гейл морщится, но тут же понимает, что Астарион его не видит. «Я не думаю, что приложенные усилия окажут какое-то влияние на эффективность этого средства».
– Ну, да, – признает Астарион, – зато мне будет приятно. После четырех часов в машине у меня
ужасно затекла спина, милый.
– Я могу позвать Лаэзель, – предлагает Гейл, в его голосе звучит искреннее беспокойство. – Уверен, она не будет против.
– О, не надо ее тревожить, – легкомысленно отвечает он. – Ты и сам справишься.
– Я вообще понятия не имею, что делаю, – тупо отвечает Гейл.
– Чуть сильнее, – бормочет Астарион, и Гейл надавливает сильнее, изо всех сил стараясь не думать о том, насколько
сильнее в этот момент становится и напряжение в брюках. Кожа Астариона такая мягкая, холодная на ощупь и безупречная, не считая тонкого серебристого шрама вдоль позвоночника.
Очень скоро на спине Астариона не остается не покрытых маслом участков кожи.
– Ммм, – говорит Астарион, тихо вздыхая. – У тебя чудесные руки.
Он поворачивается, чтобы забрать у Гейла флакон, встает и потягивается. А Гейл, черт побери, не может заставить себя отвести взгляд. Член Астариона красиво свисает между его ног, тяжелый, наполовину твердый, розовая головка лишь слегка выглядывает из-под крайней плоти. Приятно осознавать, что не только Гейл находит все происходящее невероятно эротичным.
Гейл пытается незаметно скрестить ноги. Он старается – боги, он изо всех сил старается быть джентльменом, но сейчас его мысли заняты совсем другим. Да и как иначе, когда Астарион так настойчиво
испытывает его терпение?
Гейл не идиот, вопреки беспрестанным уверениям Мистры. А только круглый идиот мог бы предположить, что Астарион не догадывается, какое влияние он оказывает на Гейла.
Его член настолько тверд, что им, кажется, можно колоть орехи. Ему хочется нагнуть Астариона, взять этот проклятый флакон с маслом, смазать пальцы, а затем засунуть их в тугую, такую манящую дырочку Астариона и трахать его до тех пор, пока с его члена не начнет капать предъэякулят, а сам он не начнет умолять дать ему кончить. Гейл прижмет его к кровати, согнет пальцы так, чтобы надавить на нужное место, а вместе с тем не откажет себе в удовольствии отсосать этот великолепный член.
В голове мелькают мысли о том, насколько горячим будет Астарион, как влажное тепло будет обволакивать пальцы. И возможно не только их, потому что, как только Астарион будет достаточно растянут, Гейл с удовольствием протолкнет член в эту великолепную дырочку, войдет до самого основания и почувствует, как Астарион сомкнет лодыжки у него за спиной.
Что сделает Астарион, если Гейл потянет его обратно на кровать?
К своему ужасу, он чувствует, как на нижнем белье все сильнее расплывается мокрое пятно.
Астарион снова наклоняется и берет полотенце.
– Увидимся позже, дорогой, – беззаботно говорит он, будто член Гейла еще не до боли тверд, будто он сам не на полпути к аналогичному состоянию.
Он выходит из комнаты, и Гейл тут же падает на кровать, одновременно вынимая член наружу. Дрожащими пальцами он обхватывает горячий ствол, прикусывает губы от ощущения разливающегося по телу удовольствия.
Он... черт, он так чертовски чувствителен, его член – это пульсирующий эпицентр чистого желания. Ощущения от руки так себе, она, конечно, ни за что не сравнится с теплым, податливым телом. Он никогда не был тем, кто бездумно фантазирует, представляет себе кого-то во время мастурбации. Неподтвержденная статистика родом из Интернета гласит, что мужчины думают о сексе от 19 до 39 раз в день. Гейл в это никогда не верил: в лучшем случае он думает о сексе раза два-три в день, и большинство из них либо в душе, либо в постели.
Назойливое присутствие Астариона начинало доказывать обратное.
Гейл стонет и делает несколько размашистых движений рукой, ощущает, как скользит крайняя плоть по чувствительному венчику, нестерпимо прекрасно трется о головку. Дрожащими пальцами он поглаживает сосок, и от затвердевшего узелка вдоль позвоночника разбегаются волны наслаждения.
Он думает об Астарионе, стоящем перед ним на коленях: он смотрит на него снизу вверх сквозь роскошные серебристые ресницы, розовый язычок облизывает губы, когда Гейл проталкивает головку своего члена в этот притягательный рот. Он близко, так близко – его член уже такой влажный, что никакая смазка не требуется, и он настолько тверд, что нужно всего несколько...
Дверь в комнату резко распахивается, и Гейл поспешно убирает член обратно в штаны, глаза сами собой закатываются назад, когда его накрывает оргазм, сперма вытекает из судорожно дергающегося члена и впитывается в нижнее белье. Он заставляет себя взять телефон и открыть электронную почту, даже когда тело содрогается от удовольствия, а мысли превращаются в кашу.
– Забыл солнечные очки, – весело говорит Астарион и выходит. Конечно же, он заметил, но не подал виду, что всего в метре от него лежит Гейл, он только что кончил и теперь торопливо прикрывается простыней с их общей кровати.
Дверь за ним захлопывается, и тишина становится почти оглушительной.
Гейл садится, все еще вздрагивая, оттягивает пояс брюк и с ужасом взирает на липкое месиво в нижнем белье, на промокшую ткань трусов, что прилипает к теперь уже мягкому, но чрезвычайно довольному члену.
Вот дерьмо.
***
Когда Гейл просыпается, солнце за окном уже садится, и до ужина остается еще достаточно времени, чтобы привести себя в порядок. Всего несколько минут уходит на то, чтобы умыться и почистить зубы. Он отказывается от контактных линз в пользу очков: после поездки глаза стали сухими, а ему вполне нравится их носить. Если уж на то пошло, он носит контактные линзы больше из соображений удобства, чем ради внешнего вида.
Льняная рубашка дополняет образ: фасон у нее более свободный, а вырез более откровенный, чем он привык, но он совершил грубую ошибку, позволив Шэдоухарт помочь ему собраться. Впрочем, для местной погоды она вполне подходит – беглый просмотр прогноза на вечер говорит ему, что будет довольно тепло и влажно.
Волосы уже начали слипаться на затылке. Резинка для волос это исправит.
Довольный собой, Гейл идет в гостиную и замирает от увиденного зрелища. Астарион сидит в гостиной, рядом лежит смятая рубашка, а Шэдоухарт с удрученным выражением лица наносит на неестественно красную кожу какой-то прозрачный гель.
– О, наконец-то, – говорит она. – Ты проснулся. Теперь
тебе разбираться со стенаниями твоего парня.
Гейл даже не поправляет ее, вместо этого пересекает комнату и встает перед Астарионом. Его прищуренный взгляд, в данный момент сверлящий стену, будто говорит: «Только попробуй как-то прокомментировать, что я сгорел»
– Очаровательно, – все же говорит Гейл, ведь это всего лишь Астарион – что он сделает,
укусит его? –
Ненавижу повторять «я же тебе говорил», но...
– Ну-ка хватит, – огрызается Астарион, наконец поднимая на него взгляд. Все слова тут же застывают на языке, зрачки слегка расширяются. – Ох, – красноречиво выдыхает он, глаза еще больше округляются. – Ах...
Гейл растерянно смотрит в ответ.
– Черт, – где-то за его спиной бормочет Уилл, хотя и непонятно, почему. – Ну вот, опять.
–
Больно, – хнычет Астарион. – Я
умираю.
– Ты не умираешь. – говорит ему Гейл, а затем благодарно кивает Шэдоухарт. – Кроме того, с Шэдоухарт ты в надежных руках. Она умеет оказывать первую помощь и даже имеет соответствующий сертификат. – Он тепло улыбается, поймав ее взгляд поверх головы Астариона. – Уж я-то точно знаю. Она спасла мне жизнь.
– Спасибо, что обратил внимание, – сухо отвечает она, хотя румянец на ее щеках выдает ее настоящее отношение.
– Я чувствую себя не очень хорошо, – жалуется Астарион. Шэдоухарт вздыхает и наносит на спину еще одну порцию геля с алоэ.
– Мне жаль, но на самом деле все не так уж страшно, – говорит ему она. – Кожа не шелушится, и если будешь наносить гель раз в пару часов и пользоваться солнцезащитным кремом, я уверена, все заживет в течение недели. – Астарион громко стонет, а Шэдоухарт закатывает глаза. – Хотя, если ты хочешь, чтобы кто-то бегал вокруг тебя на цыпочках, думаю, что твой парень будет только рад.
– Перестань меня так называть, – вздыхает Гейл, хотя его попытка в лучшем случае выглядит лишь наполовину серьезной. – Я такой же его парень, как вон тот горшок с цветком.
– Не знаю, – размышляет вслух Астарион, – Эти листья как-то странно на меня смотрят.
–
Клянусь клинком Влаакит, – перебивает его Лаэзель. – Не могли бы вы двое прекратить
болтать и
флиртовать? Может тогда мы бы уже отправились на ужин?
– После тебя, дорогая, – говорит Астарион, и остальные члены группы выходят из домика. Гейл задерживается, чтобы помочь Астариону одеться.
– Шутки в сторону, – спрашивает он, – с тобой все в порядке?
– О, ты такой милашка. – отвечает Астарион, ловко застегивая четыре нижние пуговицы на рубашке. – Я в порядке, правда. Хотя, возможно, мне придется воспользоваться твоим предложением насчет солнцезащитного крема. Не беря в расчет весь тот бред, что они тут наговорили, ты знаешь, что
только Уилл взял с собой санскрин?
Гейл ошарашенно смотрит в ответ, даже придержав дверь, чтобы Астарион вышел. Электронный замок захлопывается с тихим щелчком, и он направляется по тропинке в сторону ресторана вслед за остальными.
– Ты уверен? – спрашивает он. – Больше никто не додумался?
Гейл взял с собой четыре флакона. Один водостойкий, один обычный. Один для занятий спортом, другой для водных видов спорта, хотя не совсем понятно, зачем таковой ему вообще потребовался. Он не намерен резвиться в океане, уж увольте.
– Я знаю это выражение лица, – настороженно говорит Астарион. – Собираешься прочитать нам лекцию, да?
– С чего вдруг, – сухо отвечает Гейл. –
Даже не думал об этом.
Убежденным Астарион не выглядит, хотя с его стороны это вполне оправдано. Гейл уже начал сочинять речь в своей голове. Тем не менее, остаток пути он держит язык за зубами, а в конце концов и вовсе отказывается от этой идеи, предпочитая просто наслаждаться морским бризом.
***
Ресторан расположен рядом с пирсом, на пляже кипит жизнь. Веранда выходит прямо к кромке воды, на ней расставлено множество низких диванов и столиков из ротанга со стеклянными столешницами. Улыбчивая официантка ведет их в угловую часть ресторана, к столику с видом на пляж. В ресторане многолюдно, и, когда они поднимают тост за «
незабываемый отпуск», Гейл чувствует, как сердце щемит в груди.
В последнее время это часто случается. Можно сказать, что он снова учится любить.
Ужин тянется бесконечно долго: весь стол заставлен тарелками со свежими морепродуктами и различными видами гарнира. Еда настолько вкусная, что Гейл наедается до отвала. Впрочем, многого для этого не требуется: в последние месяцы его желудок слишком отвык от регулярных приемов пищи, но, когда Шэдоухарт передает ему идеально очищенную креветку, он думает, что, возможно, еда снова доставляет ему удовольствие.
Постепенно подносы с запеченными морепродуктами и жареными овощами сменяются закусками, бокалы с вином – разнообразными коктейлями, от которых на столе остаются влажные кольца. В какой-то момент появляется мужчина с массивным меню и высоким стеклянным сосудом.
Обычно Гейл не курит, но сейчас не прочь попробовать.
Если говорить о вредных привычках, то кальян – далеко не самое худшее из того, что он курил. Но негромкое бурление воды в колбе, аромат табака с примесью чего-то фруктового – это то, что сейчас нужно. Через десять минут наступает долгожданное расслабление, хоть разум и остается удивительно бодрым.
По другую сторону стола Уилл беседует с симпатичной девушкой, в одной руке у него бокал красного, в другой – мундштук от кальянной трубки. Она смеется над его словами, а затем наклоняется вперед и обхватывает губами мундштук. Карлах присвистывает от такого зрелища.
– Я бы не отказалась от такого, – комментирует она. Гейл поворачивается, и она тут же обхватывает его за плечи.
– Ты вроде бы с кем-то встречаешься, да? – спрашивает он, и Карлах пожимает плечами.
– Уже нет, – говорит она, хотя, похоже, ее это не слишком беспокоит. – Мы просто не подходили друг другу.
Гейл сжимает ее руку. «У тебя все хорошо?»
Карлах кивает. «Всякое случается. Меня это не слишком беспокоит, понимаешь? Можешь считать меня глупой, но я твердо верю в настоящую любовь. Пока смерть не разлучит нас, и все такое. С Даммоном было весело, но не думаю, что мы могли бы пожениться».
– Если уж на то пошло, – говорит Гейл, – любому парню повезло бы с тобой.
– Я знаю, – усмехается Карлах, но затем ее лицо становится более серьезным. – И тебе, Гейл.
Гейл начинает протестовать, но она закрывает ему рот рукой. Возможно, всему виной дым в воздухе, но Гейл тут же облизывает ее ладонь, и она со смехом убирает ее.
– Я серьезно, – говорит она. – Ты отличный парень. Я знаю, что тобой руководит неверное представление о себе самом, которое вываливает кучу дерьма тебе же на голову, но, если бы не...
кошка и
книги, я бы с тобой точно встречалась.
Гейл робко улыбается ей в ответ. «Могу сказать то же самое про тебя, твою собаку и ненависть к чтению».
Карлах усмехается. «Хотя я так понимаю, что у тебя уже есть некто, вполне любящий твою глупую кошку и изучающий право. Весьма неплохо, да? Надеюсь, книги он тоже любит».
– Можно и так сказать, – соглашается Гейл, – хотя
у меня его нет. Мы не вместе. – Он делает паузу, сглатывая комок в горле, от которого нечем дышать. – Неважно, как это выглядит со стороны. Мы не вместе.
– Но ты бы этого хотел, – говорит Карлах.
Что-то внутри него ломается.
– Конечно, я бы этого хотел, – говорит он и тут же ощущает, как слишком откровенно это звучит. Он быстро вдыхает порцию дыма и медленно выдыхает, прежде чем его накроет новая волна паники. Одно дело – держать это в себе, совсем другое – признаться кому-то вслух.
Все кажется реальным –
слишком реальным. Его фантазия о свидании с Астарионом не должна становиться реальной. Не может ею стать. Потому что в противном случае Гейлу придется смириться с тем, насколько это маловероятно.
И, черт побери, но это ранит сильнее, чем он думал.
– Тогда почему бы и нет? – спрашивает Карлах, но в ответ Гейл качает головой.
– Я не могу, – говорит он. – Я имею в виду, посмотри на него.
– Он прекрасен, – соглашается Карлах, – Но и ты тоже.
– Дело не только в этом, – ворчит Гейл. – Я... дело не в этом. Он такой сильный, Карлах. Он такой сильный, но внутри он чертовски хрупкий, а я… я сам себя едва могу собрать по частям. – Он снова затягивается и выдыхает облако дыма в сторону от нее. – Он может найти кого-то получше, – наконец говорит Гейл. – Кого-то, кто сможет дать ему то, что ему нужно.
– Безопасность, – говорит Карлах, загибая пальцы. – Любовь. Уважение. Доброту. Я уверена, что он может позаботиться о себе сам, Гейл. Ты не обязан делать все за него.
– Не обязан, – соглашается Гейл. – Но дополнительные проблемы ему точно не нужны.
– А ты считаешь, что не сможешь дать ему ничего, кроме проблем, – догадывается Карлах, и Гейл невесело кивает.
Астарион прекрасно справится сам. Но Гейл уверен, что он не сможет справиться
и с собой,
и с Гейлом. Было бы несправедливо ожидать от него подобного.
На некоторое время воцаряется тишина, в воздухе расплывается сладковатый аромат дыма, а Гейл все глубже погружается в себя. Карлах задумчиво смотрит вперед, а Гейл, проследив за ее взглядом, обнаруживает, что глядит в непроглядную тьму океана, в далекую черную полоску.
– Тебе нужно больше доверять себе, – наконец говорит Карлах и обнимает его.
Гейл моргает: сквозь дымку в сознании пробиваются ноты какой-то песни, ее мерный ритм выводит его из задумчивости и одновременно гипнотизирует. Он не до конца понимает, какие именно его слова вызвали эту странную грусть на лице Карлах и тепло ее объятий, но сейчас ему действительно нравится, когда его обнимают. Раньше не нравилось, но, опять же, он помнит только объятия Мистры.
Объятия друзей – это совсем другое.
– Вспомнишь солнце, вот и лучик, – добавляет Карлах. Гейл поднимает голову и морщится от слишком резкого движения.
– Гейл, – говорит Астарион, спотыкаясь и переваливаясь через сиденье. Карлах отпускает Гейла и легонько сжимает его за плечо.
– Не упусти его, – ободряюще шепчет она и направляется на танцпол, где возле диджейского пульта уже танцует Шэдоухарт.
Не упустить кого? Или что? Почти в истерике думает Гейл. Тут нечего упускать. Он… он не настолько глуп. Эта игра, которую они затеяли. Он уверен, что Астарион прекрасно понимает, как сильно Гейл хочет его, а сам Гейл уверен, что Астарион в таком же отчаянии, как и он.
Но Гейл хочет большего. Он не хочет, чтобы его повалили и трахнули, не хочет, чтобы это был секс на одну ночь. Он хочет быть с Астарионом, каждый день просыпаться рядом с ним и видеть его
великолепную улыбку по утрам. Он хочет лежать, положив голову Астариону на колени и читать книгу, хочет обнимать его с той нежностью и
любовью, которых он заслуживает.
Но черт возьми… он не уверен, что Астарион хочет этого. И что он готов к этому.
Он встряли по полной. Они оба.
Now would you pray before you twist the knife?
– Давай, – раскрасневшийся Астарион протягивает ему руку. – Потанцуй со мной.
– Я недостаточно пьян, – отвечает Гейл, хотя сердце уже грозит выскочить из груди. Астарион так близко, его идеальные локоны немного взъерошены, и Гейлу хочется еще сильнее растрепать их. – Иди без меня.
– Ну Гееееееееейл, – говорит Астарион, растягивая гласные, отчего вдоль позвоночника бегут мурашки. –
Пойдем.
Гейл с любопытством смотрит на него, а затем почти с вызовом поднимает мундштук. На заднем плане гулко стучит бас, от мягкого света и смеха вокруг внутри вдруг разгорается неожиданная уверенность.
– Или ты можешь присоединиться ко мне.
Yeah, would you take my hand and take a life?
К его удивлению, Астарион ловко перелезает через спинку дивана и располагается рядом, плавным движением забирая предложенный мундштук. Лениво, почти не спеша, он затягивается, и даже сквозь эту ужасную,
дразнящую рубашку видно, как глубоко втягивается его живот. Гейл видит, как линии его челюсти становятся острее, когда он поворачивается в сторону и выдыхает.
Астарион делает еще одну затяжку, откидывает голову назад и обнажает шею. Вверх устремляется еще один поток дыма. Он протягивает мундштук Гейлу, во взгляде читается очередной вызов.
Гейл медленно обхватывает губами мундштук, удерживая зрительный контакт. Музыка набирает обороты, друзья смеются и танцуют, но в этот момент весь окружающий мир словно уходит на второй план.
I’m too damn young to give up on the night.
Глубокий вдох. Кальян такой сладкий, пьянящая смесь апельсина и корицы, хотя следы
Астариона на мундштуке кажутся еще слаще. Гейл медленно выдыхает и снова тянется к кальяну.
– Эй, – слегка недовольно говорит Астарион. – Не забывай делиться.
I’m used to the darkness.
Может быть, все дело в дыме, в пьянящем сочетании никотина и текилы, в соленом морском воздухе и негромкой музыке на фоне. Гейл делает еще одну затяжку, на этот раз задерживая дым в легких.
Он слегка наклоняется вперед. Широко раскрыв глаза, Астарион наклоняется ближе.
I’m just a man, I’m only flesh and bone,
Прежде чем он успевает передумать, Гейл накрывает рот Астариона своим и медленно выдыхает ему в рот. Астарион поддается, позволяет Гейлу раздвинуть свои губы и вдыхает дым. И все кажется таким естественным: теплое прикосновение губ Астариона, фейерверки, вспыхивающие перед глазами.
Мир замирает.
I can’t blame it back on everything I’ve done.
Момент все тянется, прикосновение не разрывается, только тонкие струйки дыма вырываются наружу. Гейлу требуется все самообладание, чтобы не сомкнуть губы, не украсть еще больше.
Даже сквозь сладковатый привкус кальянного дыма Гейл чувствует вкус Астариона.
And now there’s no one else left to love,
Астарион отстраняется, его веки широко распахнуты. На краткий миг Гейл задумывается, не собирается ли он снова наклониться вперед, снова прижаться к нему губами, несмотря на отсутствие дыма в легких. Ведь это все, что есть, не так ли? Украденный поцелуй, игра в тот самый, заветный момент, которого они оба так отчаянно желали.
Он медленно выдыхает те остатки дыма, что успели вновь пробраться в легкие.
По-прежнему не сводя с него глаз, Астарион отстраняется и опускается на диван с грустной улыбкой на лице.
I’m used to the darkness.
***
Если отбросить все опасения, их первая ночь вместе проходит относительно хорошо. Возможно, дело в обилии запеченного карпа и кальмаров на гриле, которых переел Гейл, –
во Вратах Балдура днем с огнем не сыщешь таких свежих морепродуктов – или в половине бутылки белого вина, которую он выпивает, или даже во втором кальяне, который он заказывает на двоих с Астарионом – на этот раз без заигрываний и намеков, но к тому времени, когда он выходит из душа и ложится на кровать, Астарион уже крепко спит, его серебряные локоны еще влажные, а полотенце обмотано вокруг бедер.
Гейл предполагает, что он не собирался засыпать в таком виде, но как бы он ни старался, Астарион не просыпается. В конце концов Гейл просто накрывает его одеялом. Кровать достаточно просторна, чтобы они оба могли вытянуться и при этом не касаться друг друга. К моменту, когда его голова касается подушки, он уже так устал, что едва может натянуть на себя одеяло.
Последняя мысль в его голове перед сном – скорее всего, под полотенцем у Астариона ничего нет.
И если Гейл проснется от ощущения Астариона, свернувшегося калачиком у него под боком, никто из них не станет это комментировать.
***
На второй день Гейл просыпается ближе к полудню. Сначала в него летит подушка, а затем куда-то убегает одеяло. К счастью, он спит
в пижаме.
– Что...
– Вставай, – почти хнычет Астарион. –
Вставай.
Гейл стонет, переворачивается и слегка морщится от боли в спине. «Встаю, встаю».
– Ты проспал весь день, – жалуется Астарион. – Хватит быть таким скучным.
– Я в отпуске, – замечает Гейл. – Могу спать, сколько захочу.
Астарион не обращает никакого внимания на его слова, а вместо этого хватает его за лодыжку и тянет. Гейл вскрикивает и отбивается, случайно зацепив его за руку.
– Ой! – Астарион тут же его отпускает, сверкнув глазами. – Не обязательно было так делать!
– Я случайно, – возражает Гейл. – И не собираюсь извиняться! Не стоит тыкать в спящего льва.
– Тебя вряд ли можно назвать львом, – бормочет Астарион, поворачиваясь к шкафу. – В лучшем случае сойдешь за домашнего кота, которого плохо кормят.
Он встряхивает головой, отчего в стороны разлетаются брызги. Только тогда Гейл осознает, что с его мокрых волос на рубашку капает вода. Из ванной доносится ощущение влажности, так что очевидно, Астарион только что вышел из душа.
– Искупался? – спрашивает Гейл, раскинувшись на кровати.
– Да, – отвечает Астарион и, к огорчению Гейла, бросает в него ворох одежды. – Шэдоухарт подарила мне шапочку для купания. – В ответ на восхищенное выражение лица Гейла Астарион тут же тычет в него пальцем. – Нет, у меня нет фотографий.
– Жаль, – добродушно говорит Гейл. – С чего ты вдруг отважился зайти в воду?
– Вчера переел за ужином, так что нужно было сжечь излишки калорий, – отвечает Астарион, втирая в волосы какое-то средство и открывая ногой ящик.
– У меня была та же проблема, – соглашается Гейл, – только я решил просто как следует выспаться.
– Это я уже заметил, – ворчит Астарион и бросает ему в голову нижнее белье. Гейл с облегчением замечает, что это его собственное белье.
– На мне уже есть трусы, – замечает Гейл. – Еще одни не нужны.
– Откуда мне знать? – говорит Астарион. –
Я вот их снимаю, когда сплю.
Гейл моргает, пытаясь выкинуть из головы все быстро возникающие картины, а Астарион снова опускается к нему и начинает дергать за руку, на этот раз более аккуратно.
–
Вставай!
– Встаю, встаю! – Гейл резко вскакивает с кровати. – У нас пожар?
– Лаэзель и Шэдоухарт ушли после ланча... ну...
ладно, я забыл, куда и зачем. Я вообще не очень-то их слушал, если на то пошло. В общем, они куда-то
зачем-то пошли. – Он останавливается и задумчиво грызет ноготь большого пальца. – Карлах ушла на массаж, а Уилл записался на эти ваши ужасно скучные занятия йогой.
Гейл приподнимает бровь. «А ты?»
– А я думал спуститься на набережную и пройтись по магазинам, – признается Астарион, отчего его уши тут же слегка розовеют. – Жаль тратить весь день впустую.
– Не обязательно каждую секунду забивать каким-то делами, – любезно отвечает Гейл. Астарион опускает голову.
– Я знаю, – наконец говорит он, избегая взгляда Гейла. – Но… по правде говоря, я впервые в отпуске.
Гейл обхватывает его запястье, и от прикосновения Астарион слегка расслабляется.
– Ты никогда не ездил за границу с Касадором?
– Иногда ездил, – говорит Астарион. – Но я бы не назвал эти поездки отдыхом. Большую часть дня он проводил на встречах, а я оставался сидеть в гостиничном номере.
Гейл изумленно смотрит на него. «Тебе нельзя было выходить?»
Астарион качает головой. «По крайней мере, одному. Он говорил, это для
моей же безопасности».
Он выглядит таким невероятно грустным, что Гейлу хочется обнять его и заверить, что все будет хорошо.
Что он и делает.
В ответ на что Астарион выдает изумленное «
ох» прежде чем замирает в объятиях Гейла, на мгновение прикрыв глаза.
– Давай поедем в Глубоководье на зимних каникулах, – предлагает Гейл. – Праздники там ни на что не похожи, и я думаю, тебе бы очень понравилась моя мама.
– Что? – спрашивает Астарион, его голос приглушенно доносится откуда-то из-за плеча Гейла. – Уже хочешь познакомить меня с семьей?
В этот момент Гейл очень рад, что Астарион не видит румянца на его лице.
– Она уже знакома с Шэдоухарт, – отвечает Гейл. – И с Уиллом, и даже с Лаэзель. Я бы хотел, чтобы она познакомилась и с тобой.
Астарион немного молчит, а затем кивает, его голос звучит почти нерешительно. «Я бы... вообще-то я бы очень этого хотел».
Гейл улыбается, когда они снова садятся прямо. «А пока давай пройдемся по магазинам. Кстати, о моей маме: уверен, она очень расстроится, если я не куплю ей что-нибудь на память. Она любит брелоки в виде досок для серфинга, не знаю точно почему, но мне кажется...»
– Гейл, – перебивает Астарион, и Гейл вопросительно смотрит на него.
– Спасибо, – говорит он. – За все.
Гейл улыбается в ответ.
– Всегда.
***
Не прошло и десяти минут, как что-то привлекло внимание Гейла.
Магазин. Крошечный магазинчик, втиснутый между сетевой кофейней и ярко-желтой вывеской с массивным пластмассовым крабом. До боли невзрачный, если не считать витрины с украшениями ручной работы. Небольшая вывеска на двери гласит, что он называется «
Чайный домик Этель».
Астарион прижимается лицом к стеклу, разглядывая изделия из серебра и драгоценных камней. «Готов поспорить, что чай здесь не подают».
Гейл заглядывает ему через плечо. В городе трудно найти местных ювелиров, и он никогда раньше не видел подобных украшений. Хотя, по правде говоря, он их не очень-то любит. Он мало чего знает о серьге, которую подарила ему Мистра, кроме того, что она единственная в своем роде. Ее сделали вручную. А где именно, он уже и не помнит.
Все, что имело значение в момент, когда она вручила ему простую, обитую бархатом коробочку, – это чувство, что его
хотят. И держать в руках доказательство этому было почти физически приятно.
Сейчас он жалел о том, насколько наивным был тот Гейл из прошлого, по глупости поверивший в то, что простая
серьга может быть знаком истинной любви Мистры. Скорее это была граница ее территории.
Астарион уже начал уходить, так что Гейл бросается вперед и хватает его за руку.
– Подожди, – говорит он. – Я... давай посмотрим.
Он смущенно теребит серьгу в своем ухе. Астарион прослеживает за этим движением, его глаза округляются в понимании.
– Конечно, – отвечает он. – После тебя, дорогой.
Дверь распахивается, и тут же звенит колокольчик. Внутри тесно, но при этом удивительно светло и воздушно: стены отделаны деревом, сзади виднеется пара больших стеклянных дверей, ведущих в сад.
По периметру всего магазина проходит большая стеклянная витрина. На крючках в форме ракушек висят различные подвески и цепочки: они мягко блестят свету и отбрасывают калейдоскоп бликов на темные стены.
– Вау, – выдыхает Астарион, оглядываясь вокруг.
– Именно, – отвечает ему кто-то. Они поворачиваются и встречаются взглядом с добродушной дамой, лицо которой испещрено морщинами. Когда она двигается, на запястьях громко звенят разноцветные браслеты с драгоценными камнями.
– Надеюсь, я вас не напугала, – говорит она. – Это мой магазин. Меня зовут Этель, но можно просто тетушка.
Она приятно улыбается, ее зубы сверкают на свету. Гейл не сразу понимает, что к эмали приклеены миниатюрные пластины из драгоценных камней.
– Здесь очень красиво, – говорит Астарион. – Все сделано вручную?
– Все до последней вещи, – отвечает Этель. – Все с фейским происхождением. Это у меня в крови.
Голоса Астариона и Этель затихают, превращаясь в далекий гул, когда они начинают обсуждать свое общее происхождение. Гейл подходит к витрине, заполненной амулетами и кулонами. Один из них привлекает его внимание: солнечный свет играет на острых гранях и переливается мириадами цветов.
– Лелеять свое настоящее, – говорит Этель, внезапно появляясь рядом. – Праздновать свое будущее и забыть свое прошлое.
Прежде чем он успевает что-то сказать, она осторожно снимает с полки обитый шелком поднос. Этель ободряюще кивает ему, и Гейл осторожно берет украшение в руку. Астарион наклоняется ближе, и его волосы задевают кожу Гейла, заставляя тонкие волоски встать дыбом.
Искусно выполненная серебряная сережка. Весьма увесистая. Восьмиконечная звезда из металла с россыпью кристаллов, в окружении которых располагается драгоценный камень насыщенного красного цвета.
– У восьмиугольной звезды много значений, – говорит Этель. – Одни говорят о красоте, другие – о покаянии. Очень популярный вариант – символ возрождения.
Гейл переворачивает ее в руке. «Очень красиво».
– Серебро 950 пробы, инкрустированное бриллиантами, с рубином огранки «маркиза» в центре.
– О, – говорит Гейл. – Я думал, это кристаллы.
Этель улыбается ему. «Не любитель драгоценных камней, да?»
Гейл нерешительно улыбается в ответ. «Не совсем. Ту, что я ношу, мне подарила моя бывшая жена».
– А эта будет напоминать о вашем возлюбленном, – говорит Этель. Гейл моргает, на мгновение растерявшись, но затем подносит сережку к свету.
– Звезда. Вполне уместно, учитывая имя вашей маленькой звездочки, не так ли?
Астарион хмурится. «Откуда вы знаете мое имя?»
– Да, – говорит Гейл, – И мы не вместе.
– И это тоже, – говорит Астарион. – Но меня больше интересует вопрос про имя.
– Простите меня, – отвечает Этель. – Я слышала, как он обращался к вам. Очень красивое имя. Подходящее для красивого мужчины. – Она поворачивается к Гейлу. – Вам очень повезло.
– Мы не вместе, – снова повторяет Гейл, но Этель уже исчезла за прилавком. Короткий миг – и она появляется, протягивая парную сережку. Точно такую же, только камень в ней фиолетовый.
– Аметист, – говорит она. – Они идут в комплекте. Защита и мир. В них очень сильная магия. Уж я-то знаю, я сделала их сама.
– Неплохая идея, – говорит Астарион. – Сможешь менять их, чтобы они лучше подходили образу.
Гейл смотрит на серьги.
– Я... – задыхается он. – Я не могу.
Серьга Мистры горит в ухе, пронзая кожу. Мысль о том, чтобы снять ее, приводит в ужас. Это все, что он знал так долго, последнее, что связывает его с прошлой жизнью. Именно эту жизнь он так отчаянно хочет оставить позади, но что тогда останется от него самого?
А кроме того, он привык к призрачному ощущению связи между ними. Как бы он ни старался отгородиться от окружающих, ему приятно осознавать, что он не один. Сережка символизирует не только его связь с Мистрой. Сама мысль о том, что у кого-то есть вторая такая же, успокаивала его даже в самые худшие дни.
Теперь это совсем не источник утешения. И все же Гейл почему-то не может с ней расстаться.
– Я не могу, – наконец говорит Гейл, его глаза слегка затуманиваются.
– Можешь, – настаивает Астарион. – Тебе нужно двигаться дальше, Гейл.
– Дело не в ней, – хрипло говорит Гейл. – Я... я не хочу быть один.
Вот он. Его самый большой страх вырвался наружу. Чувство, будто с него сняли кожу, в мышцы проникает инфекция и отравляет его.
Астарион сжимает его ладонь. Когда он вообще успел взять Гейла за руку? Вспомнить невозможно.
– Ты не будешь один, – говорит он. – У тебя есть я. Я всегда буду с тобой.
Правда? У Гейла перехватывает дыхание, но секундой раньше Астарион поворачивается к Этель. «Вы делаете пирсинг?»
– Конечно, цветочек, – говорит Этель. – Лично я предпочитаю стерильную иглу, но есть и пистолет для пирсинга, если вам так больше нравится.
– Я… нет, – говорит Гейл. – Астарион, ты не должен этого делать.
Астарион поворачивается к нему, его взгляд смягчается. «Я знаю, но я этого хочу».
Гейл сглатывает. «Ты уверен?»
– Конечно, – мягко говорит Астарион. – Ты был мне прекрасным другом. – Он опускает взгляд на витрину, его уши опять слегка заливаются краской. – И ты меня знаешь. Когда дело касается красоты, я не в силах устоять.
Гейл слабо улыбается, его губы плотно сжаты. Если он откроет рот, то наверняка скажет что-нибудь ужасно неловкое.
– Игла, – решает Астарион. – И я возьму фиолетовую.
Гейл не возражает. Все равно ему больше нравится красная. При определенном освещении она напоминает ему цвет глаз Астариона.
И все же он решает спросить.
– Без проблем, но мне любопытно – в чем причина?
Астарион быстро наклоняет голову. «Ты был в фиолетовом, когда мы впервые встретились. Если подумать, ты вообще часто носишь этот цвет. Даже на твоих простынях есть оттенки фиолетового».
– Мне нравится этот цвет, – признается Гейл, – хотя я никогда не осознавал, насколько... часто он встречается в моей жизни.
Этель улыбается и упаковывает серьги в потрясающие темно-зеленые коробочки.
Он расплачивается за покупки – сумма выходит немалой, но недостатка в деньгах у него нет, и всегда приятно поддержать местных производителей, вместо того, чтобы покупать что-то массовое, выпущенное на конвейере крупного бренда. Астарион почти не вздрагивает, когда игла пронзает его ухо – Гейл все же настоял на том, чтобы приобрести запасную пару титановых шпилек на случай, если уши Астариона будут плохо заживать. Он решительно игнорирует понимание во взгляде Этель, когда она протягивает ему руку на прощание.
Они снова выходят на набережную, солнце уже начало садиться, небо раскрашено в разные цвета. Гейл наблюдает, как Астарион поворачивается вслед за солнцем, блаженно прикрывая глаза. В его ухе сверкает сережка.
Гейл не может не улыбнуться.
– Итак, – говорит Астарион. – Что мы сделаем со старой серьгой?
Гейл разжимает руку и протягивает серьгу Мистры. «Она мне больше не нужна».
– Хорошо, – отвечает Астарион. – Я рад.
За его спиной простирается океан, глубокий и безграничный. Его пугает мысль о том, что придется начинать все сначала, учиться жить заново. Иногда ему кажется, что он тонет в бескрайней море, вынужденный бесконечно барахтаться в воде без надежды на спасение.
Но когда Астарион подходит ближе, когда он чувствует прикосновение его руки и его ободряющий взгляд на себе, кажется, что, может быть, ему все же удастся выбраться на берег.
Глубоко вздохнув, Гейл бросает последний взгляд на серьгу – мелкий осколок его разбитого прошлого – и отправляет ее в океан.
***
Остаток вечера проходит в поисках еды, которую можно считать безопасной для человека (или для эльфа). Гейл с нездоровым любопытством наблюдает, как Астарион поглощает все более странные деликатесы:
вареного кобольда,
шашлычки из глубинного ротэ и, нечто особенно тревожное,
маринованный глаз бехолдера, половину которого в итоге приходится доедать Гейлу. Его это не беспокоит – не слишком. У него широкие взгляды на гастрономию, возможно, даже более широкие, чем у Астариона: он с ужасом смотрит на Гейла, когда тот указывает на уличного торговца, подающего
жареное на углях мясо медвесыча.
–
Так вот где заканчивается поле экспериментов? – аккуратно спрашивает Гейл.
Астарион настороженно смотрит на него. «Ты же не станешь есть мясо трессума, верно?»
Гейл тычет в него тупым концом шпажки. «Не знал, что у тебя есть медвесыч».
– Мог бы быть, – настаивает Астарион, но прежде чем Гейл успевает поспорить с ним о целесообразности приручения медвесыча, веселье в глазах Астариона внезапно угасает.
На секунду он делает шаг назад, дыхание становится поверхностным, костяшки пальцев белеют, когда руки сжимаются в кулаки. Гейл озабоченно хмурится, быстрым взглядом окидывая пирс.
Кроме толп туристов, нет ничего необычного. Нет пугающе высокого прилива или чрезмерного отлива. Чистое небо, шум волн, крики чаек.
– Астарион? – спрашивает Гейл, но Астарион как будто находится не здесь. Его глаза округлились от невидимого ужаса, руки слегка дрожат. – Астарион? – повторяет Гейл, осторожно протягивая руку, намеренно избегая контакта. – С тобой все в порядке?
– Я думал... – шепчет он, – я думал... я видел...
– Что ты видел? – обеспокоенно спрашивает Гейл.
Его вопрос словно выводит Астариона из транса. Страх исчезает так же быстро, как и появился. Астарион встряхивает головой, вдыхает один раз, другой, а затем на его лице появляется легкая ухмылка.
– Ничего, милый. Просто глаз бехолдера плохо переваривается. Возможно, стоит ненадолго завязать с экзотическим мясом, что скажешь?
Гейлу ужасно хочется сказать, что это была его идея – устроить себе несколько кулинарных экспериментов, но вместо этого он осторожно берет Астариона за локоть. Тот легонько вздрагивает.
– Ты уверен? Выглядишь так, будто увидел призрака.
– Очень может быть, – говорит Астарион, его тон напряжен от вымученной веселости. – Может, нам уже пора? Мы еще не опаздываем?
До ужина еще целый час. Но Гейл видит испарину на лбу Астариона, его тревожный взгляд по сторонам, и понимает: там что-то есть. Старое воспоминание или человек из прошлого. Что бы это ни было, Гейл уверен, что давить на Астариона сейчас точно не стоит.
– Конечно, – говорит он. Любопытство выжигает его изнутри, но Астарион похож на пугливого олененка, и если сделать неверное движение, он просто убежит. – Пойдем.
Он берет Астариона за руку и уводит в сторону, с которой они пришли. Астарион судорожно встряхивает головой, но потом, кажется, спохватывается.
– Давай лучше выйдем с другой стороны, – говорит он, жестом указывая на противоположный конец набережной. – Помнится, там тоже есть выход. – Гейл с любопытством смотрит на него, но ничего не говорит. – Не хочу снова проходить мимо магазинов, в которых мы уже были, – добавляет Астарион.
Гейл кивает, но решает никак это не комментировать. Они направляются к выходу, причем Астарион не сводит глаз с земли. За несколько шагов до выхода Астарион хватает Гейла за руку.
– Нам не обязательно уходить, – говорит он, но Гейл замечает легкую дрожь в его запястье. – Да и вообще еще рано. Не хочу, чтобы тебе пришлось бесцельно болтаться возле ресторана.
Он выглядит почти... виноватым, и Гейл чувствует, как сердце замирает в груди.
– Вообще, я правда хотел бы уже пойти туда, если ты не против, – говорит ему Гейл. – Думал побаловать себя аперитивом.
Астарион останавливается и смотрит на него немигающим взглядом. «Правда?»
– Я кое-что о слышал фирменных напитках Ривингтона, – говорит Гейл. – По сути, это «Негрони», но с добавлением сушеной копченой форели.
К радости Гейла, внимание Астариона переключается на новую информацию. Очаровательно нахмурившись, он позволяет Гейлу увести себя с набережной.
– Ты должно быть шутишь, – говорит он, когда Гейл не отвечает. – Копченая форель?
– И сушеная, – добавляет Гейл. – Они делают с ней какую-то настойку. Я надеюсь, что на ликере.
– Отвратительно, – бормочет Астарион, но его руки перестают дрожать, и чем дальше они уходят от набережной, тем легче ему становится дышать.
И если Гейлу придется выпить коктейль с рыбным вкусом или даже три, чтобы снова увидеть улыбку на лице Астарион – что ж, бывало и хуже.
