Ненавижу эту улыбку

Я останусь сильным. Даже если то, чего я достиг, аннулируется. Сжигаю сомнения, Прорываюсь сквозь тьму. NCT 127 — End to Start

Мягкие светлячки угасающей силы тают в пространстве под встревоженным взглядом Тэёна. Различая своё отражение в чужих глазах, осознавая подлинный ужас произошедшего, так и не услышав ни одного объяснения этому поступку, Ли подскакивает на ноги. Он стремится убежать и спрятаться. Впервые он так отчаянно хочет оставаться невидимкой, а, как назло — он видимый, слишком видимый. Люди оглядываются вослед ему, в спешке Тэёну кажется, что все они смотрят только на одного него: бегущего вперёд, задыхающегося парня. Его каштановая чёлка употела и беззастенчиво лезет в карие, живые глаза, обрамлённые чёрными ресничками. Его тонкий нос периодически вздымается чуть выше по ветру, а кончик — покраснел от интенсивности дыхания. Тонкие губы приоткрыты, и воздух со свистом входит в лёгкие, разводя дуги тонких рёбер настолько широко, что можно проследить за вдохами-выдохами невооруженным глазом и через плотную ткань привычного парню худи. Пусть даже то и задралось поверх джинс. Тэён видимый целиком и полностью. И он не знает, что теперь с этим делать. Он оказался не готов так скоро получить свою видимость обратно, он не был готов получить видимость одним лёгким, глупым поцелуем Юно. Чёрт подери, почему Юно вообще это сделал?! Одним этим поступком он ставит Тэёна в невыгодное положение: он же будет попрекать его способностью через пару лет, он будет сожалеть об этом — вероятно, что оставшийся там в одиночестве, он уже сожалеет о подарке для Тэёна. Для неблагодарного Тэёна, который сбежал и оставил Юно, нуждающегося в помощи одного. Только теперь шаг парня замедляется. Он стремится вжаться в стенку, привычно слиться с той, но люди продолжают покашивать в его сторону, и волнение за внешность, беспокойство за красоту, за видимость доводят ладони Тэёна до мелкой тряски, вынуждая его постоянно оправлять волосы и одежду. Руки путаются в движениях, когда телефон вибрирует входящим звонком. По гладкому экрану пальцы скользят сугубо по моторной памяти, с трудом удержав телефон при знакомом и таким взволнованным: — Тэён, куда ты убежал? Оглядывая вокруг себя улицу, Тэён постоянно наталкивается взглядом на людей, некоторые из которых удивлённо смотрят на него в ответ. Это только больше путает его. — Тэён, ты ненавидишь меня? Пытаясь ответить, что, конечно же да, чёрт подери, Тэён ненавидит Юно, но больше прочего он ненавидит себя самого за то, что позволил чужой глупости зайти так далеко, он задыхается. Телефон выскальзывает из потных рук, экран трескается, но звонок не сбрасывается. Тремор ладоней останавливается, когда пальцы касаются лба, а запястья смыкаются перед подбородком, пряча лицо. В мире, где ты никого не видишь, тебя тоже не видят. В этом мире ты можешь быть самим собой, таким, каким Тэён всегда представлял себя — видимым. Однако же, став видимым, он ощутил себя дискомфортно, он ощутил себя лишним в мире. И ещё более отчаянные мысли лезут к нему в голову. Потому что если раньше его не-видимость была гарантом успеха и процветания одного конкретного человека, то теперь — всё оказалось обратным. Всё белое — все те жертвы, на которые шёл Тэён, все его заверения Юно о том, что смерть в огне не так уж и страшна, его вера в силу самого Юно — это всё обернулось чёрным. А всё то чёрное — тоска по друзьям и зависть, постоянное одиночество и невозможность докричаться до людей рядом, тягостное чувство вины перед родителями и презрение способности его соулмейта против жизни самого Юно — это обернулось вдруг белым. Все жертвы Тэёна оказались напрасными. Его вера в Юно сделала того жадным до способности. Его желание стать видимым исполнилось, но не принесло радости избавления. Всё поменялось так вдруг всего одним глупым поцелуем, который ничего не должен был значить. Но только между соулмейтами один такой поцелуй решает всё. ВСЁ! — Я не хочу, не хочу, — Тэён начинает судорожно тереть предплечья, пытаясь физически стереть себя из картины бытия, — Пожалуйста, хватит, отмени всё, верни обратно. Его бормотание беспокоит окружающих, кто-то один останавливается первым, рядом с ним стопорится — второй. Образуется толпа, которая давит на Тэёна только сильнее, вынуждая его вжиматься спиной в стенку и шептать напористее и громче: — Пожалуйста, хватит, верни обратно, пожалуйста, верни, как было, я не хочу…. / Юно долго ещё смотрит в синеву неба. То, что Тэён сбежал, не ранит его сердца, но то, как болят его руки, обещая оставить новые шрамы — это ещё одно доказательство того, что не зря он отказался от этой способности. С трудом поднимаясь на ноги, юноша опускается тут же на колени, учтиво склоняет голову и поднимает кровоточащие ладони чуть выше, позволяя лимфе с кровью падать на землю. Обращаясь к остаткам своей способности, что ещё летают по пространству, Юно набирается сил на благодарность: — Спасибо. Спасибо за то, что спасла меня. Что помогла мне выжить тогда. Без тебя меня бы не стало вовсе. Юно вспоминает своих родителей. Черты их лиц уже не столь выразительны. Тепло их объятий — эфемерно. Их голоса — смешались с сотней голосов других людей. Он забывает их, но сохраняет добрую память. Он отпускает их. — Спасибо за то, что помогла мне вырасти. Стать кем-то… Стать мужчиной, — усмехается юноша. В этот раз перед мысленным взором взметаются пожары сильные и опасные, вспоминаются детские игры и первое очарование способностями людей его окружающих. Он слышит их восторженность и смех, сотни одобрений и надежды на будущую реализацию таланта способного мальчика. — Спасибо, что помогла увидеть мир, познакомиться со многими людьми. Спасибо, что помогла спасать их. От загоревшейся мусорки до гигантских пожаров. От поверхностного огня до маленьких свечек. От плавки металла до иссушения болота. Юно испробовал все возможности своей силы, для своих семнадцати он многое дал миру своей способностью. — Спасибо и за то, что поставила за спиной зеркало моей злости. Искры по коже от обид и злости, постоянная вспыльчивость, неутолимый голод и обесценивание мелких бытовых поджогов. Юно высоко поднялся в своём искусстве огня. И, находясь на пике, решил опустить руки и сойти с вершины. — Спасибо за то, что подарила мне первую любовь. Потому что без его способности Юно бы никогда не нашёл своего соулмейта. Он бы ни за что не смог увидеть того, и не пожелал бы увидеть его по-настоящему. Юно благодарен огню. Но на этом поприще он достиг всех имеющихся вершин. А сходить с ума и мечтать об изменении мироустройства — это прямой путь в Бездну. И Юно сворачивает с этого пути, чтобы открывать для себя новое. Чтобы научиться жить, как живут другие обычные, глупые, неспособные людишки, которые дружат, целуются, строят семьи и поступают в университеты. Юно хочет попробовать обычной жизни. И он не собирается сожалеть о том, что отказался от способности.        Пока идут гудки, Юно долго думает о том, что он скажет Тэёну, и когда тот принимает входящий, первое, что спрашивает юноша: — Тэён, куда ты убежал? Не получив ответа, Юно выходит на центральную улицу. Он идёт интуитивно не вверх по улице, но просто куда-то, куда тянет его сердце. На запястье «Ли Тэён» ещё пылает болезненно, и ориентируясь истлевающей связью соулов, Юно, как чуть позже оказывается, идёт нужным направлением. — Тэён, ты ненавидишь меня? Спустя считанные секунды в трубке слышится эхо удара и треск стекла — что-то происходит, и Юно волнуется сильнее. Скоро крутя головой по сторонам, он переходит на лёгкий бег, чтобы уловить в потоке прохожих обрывком фраз двух женщин: — Интересно, с тем красивым мальчиком всё хорошо? — Ты думаешь вернуться? — Я бы не хотела его трогать. Разумеется, «тот красивый мальчик» — это должен быть Тэён. Юно становится жутко страшно ошибиться. Но толпа, прижавшая старшего к стенке, вопрошающая и угрожающая, не даёт сомнений. Пытаясь протиснуться ближе, Юно не замечает, как оставляет следы своей крови на чужой одежде, и как марает раны грязью. Он спорит с какой-то старухой, которая уже вызвала скорую «наркоману» и доводы соулмейта её не интересуют. Тогда же юноша просачивается между других толпящихся, кое-как выпадая коленями и ладонями на асфальт прямо перед Тэёном. Перед видимым Тэёном, трясущимся в истерике и слезах, продолжающим умолять окружающих отвернуться и не смотреть на него, умоляющего кого-то «вернуть, как было». — Тэён! Тэён, это я! — ползёт к нему ближе Юно, уворачиваясь от длинных ног, пытающихся пнуть его. — Я не хочу тебя видеть! Я ненавижу тебя! — Тэён, я люблю тебя! Бледные ладони медленно опускаются от лица. Круглые глаза с розовыми веками холодно оглядывают пространство, зрачки замирают прямо против лица Юно. Подавшись вперёд, Тэён отвешивает звонкую пощёчину Юно, так что Чон валится на землю и стонет от боли. Следующее, что говорит Ли, вводит младшего в ступор: — Если бы ты любил меня, ты бы не сделал этого. Почему ты просто…. Почему ты поцеловал меня? — Потому что люблю. Помимо ладоней, Юно растёр колени, от удара Тэёна у него кровоточит десна, и сесть напротив соула не так удобно, а уж признаться ему в глаза — тем более. — Ты любишь меня сейчас, сегодня. А что завтра? Завтра что-то произойдёт, и ты будешь с сожалением смотреть на свои ладони, мечтая о способности. Ты будешь жалеть, что поцеловал меня. Ты будешь ненавидеть меня. Мою улыбку. — Я люблю тебя больше, чем нуждаюсь в способности. — Это всё — слова! — психует Тэён. Толпа расходится, пропуская врачей вперёд. И пока те пытаются договориться с Ли, Чон додумывается сказать: — Тогда давай проверим, Тэён! Давай проверим, буду ли я сожалеть! Останься со мной! Останься со мной на два года, на пять лет, и на десять! Останься со мной и посмотри: буду ли я сожалеть! — О Боже, мальчик! — одна из медсестёр обращает внимание на его руки, тут же промывая их водой, на что Юно болезненно кричит, выкручивая запястья и усложняя оказание первой помощи. И Юно так и не получает ответа Тэёна.