Клюква и апельсин

В следующую субботу в шесть часов Майкрофт ждал у женского общежития. Он уже знал, что Джейн жила в блоке номер 8 в комнате 30, из чего можно было сделать вывод, что её окна находятся на первом этаже и как раз выходят во дворик, где он ждал. Майкрофт почему-то пришёл на 15 минут раньше, виляя мимо соседних зданий и несколько раз обходя её общежитие. Конечно, любой, зная номер её комнаты, мог сделать вывод, за какими именно окнами расположилась обитель Джейн. Но даже такой простой арифметики не требовалось, чтобы понять это, ведь только из одного окна уже 10 минут играли песни на французском, исполнителя которых Майкрофт не знал. Он только чувствовал, что в Джейн было что-то французское, хотя жила она в Южной Англии. Ровно в назначенное время Джейн показалась в поле зрения Майкрофта. Но прямо перед ним она замерла с округленными глазами. Нет, поразили её не его изумительный костюм или укладка, а зонт-трость в руках. — Добрый вечер, мисс. — Вы купили зонт… Майкрофт изогнул бровь, которая описывала все его немногочисленные эмоции. — По совету своей хорошей знакомой, — Майкрофт как бы оценивающе посмотрел на свой новый зонт, — вам нравится? — Очень, неплохая у вас знакомая. Теперь вас смело можно называть лорд М. — Так королева виктория называла своего первого премьер-министра Мельбурна, — оценивающе протянул Майкрофт. — В конце концов, вы же учитесь на факультете международных отношений, почему бы вам не стать премьер министром? Но если бы королевой была я, то называла бы вас мужчина с зонтиком. — Возможно, вы выбрали не тот факультет: не все студенты исторического знают этот факт. — Истории для меня слишком понятна, ведь все дело в трактовке. А вот в биологии многое до сих пор не известно. — Вы пошли на биологический чтобы спасти человчество от старости или какой-нибудь ужасной болезни? Джейн тут же сделалась тише и будто слегка замедлилась. — Мне не очень приятно об этом говорить, прошу извинить меня. Майкрофт подозревал это, но не помешало бы лишним проверить. Так что он остался абсолютно спокойным, преисполненный своей уверенностью. — Это я прошу прощения. Больше такого не повторится. — Но одно могу сказать точно: тайны и загадки я обожаю, — Джейн обернулась в сторону Майкрофта и улыбнулась так, будто не было никакой заминки минуту назад. Каждый раз, когда она улыбалась, эмоции буквально вырвались из неё, и улыбка получалось широкой. Тогда Майкрофт обязательно цеплялся за эти её белоснежные клыки, — и вот о вас мне известно немногое, но вся эта информация вполне себе читается с вашего лица. — Действительно? — усмехнулся одними уголками губ Майкрофт, смеряя её своим взглядом, будто бы принижая, — расскажите мне, пожалуйста, то, что вам обо мне так сразу известно. Мне интересно. — Вы так скоро купили хороший зонт, что не так то и дёшево для обычного студента, более того, у вас две комнаты, а также манеры джентльмена. Вы умеете собрать вокруг себя нужных людей, создать нужную атмосферу, возможно, в вас намного больше творчества, чем кажется. А кажетесь вы безумно умным. Да и вообще, складывается впечатление, что вы тайный аристократ и вас закинули к нам из викторианской эпохи. — Не побоюсь сказать, что это самое лестное мнение обо мне, что я слышал в Кембридже. Благодарю, — задумчиво ответил Майкрофт. — Бросьте, мне тоже интересно, что такой человек, как вы, можете думать обо мне? — отмахнулась от благодарности Джейн, тут же с интересом посмотрев на юношу. — Вы из среднего класса, у вас определено есть вкус в одежде, но она вся новая, украшений также не очень много, из чего я делаю вывод, что вы единственная девочка в семье, более того, возможно, единственная женщина. Вы вряд ли старший ребёнок, но также не похожи на единственного или младшего, котрого балует семья, поэтому сделаю вывод, что вы средний ребёнок и у вас скорее всего есть именно старший брат. С вещами вы аккуратны, возможно, бережёте для кого-то. Для младшей сестры, я полагаю. Поэтому теория о том, что вы единственный представитель женского пола в семье отметается. Почти вся ваша семья живёт на юге Англии, подозреваю, что в Кенте, откуда ваша тётя, хотя вы стремитесь во Францию. Сами вы правильно сделали, что пошли на биологический факультет, потому что ваит движет желание открывать, изучать тайны, я прекрасно знаю, что вы получили информацию обо мне от Тимоти, которому решали задачи по химии. Вам только никто не мог назвать мой день рождения, так что я скажу вам его сам: 14 января 1970 года. Где-то на середине разговора Джейн затормозила и с полуоткрытом ртом слушала выводы Майкрофта. Когда он закончился, воцарилась минута молчания, после которой Джейн сглотнула. — Признайтесь, ваш отец полицейский и вы нашли моё досье? — Неверная теория, — сделал шаг вперёд Майкрофт. — Но мистер Холмс, как?.. Вот даже про мои серёжки, — Джейн тут же неосознанно схватилась за свои жемчужные клипсы, — вы по ним поняли, что я единственная девочка в семье? Какой-то индуктивный метод Бэкона. — Вы опять приравниваете меня к служащим английской короне, в этот раз не самым удачным, но я бы не сказал, что это индукция. — Я бы на вашем месте тоже предпочла дедукцию Декарта, там меньший коэффициент ошибок. — Это и не дедукция, мисс Джейн. — Тогда что это? Абдукция? — Я не сильно интересуюсь философией, — Майкрофт снова ушёл вперёд, показывая, что этим разговором она ничего от него не добьётся, но ошеломленная Джейн повторяла. — Как?.. Её вопросы стихли, когда они вошли под купол небольшого зала на филологическом факультете. Майкрофт слегка поморщился, вспоминая веречеринку в первый дверь… Кто же знал, что многие лингвисты далеко не тихие. Они остановились в актовом зале. Вокруг них была куча народа, а перед самым носом красовалась сцена. Майкрофт трезво оценил обстановку. — Вы поэтому спрашивали меня о любимых стихах и книгах? — И Вы конечно же были на их постановке в конце сентября? — не ответила на его вопрос Джейн. Они стояли в самой гуще студенческого театра. — Я не мог пропустить Шекспира, — вспоминал «Сон в летнюю ночь» Майкрофт. — В честь 425 летия со дня рождения Шекспира, до конца года будут ставить только его пьесы. Следующая — Король Лир. — И что же вы хотите от меня? — безэмоционально произнёс Майкрофт. — Чтобы вы прошли пробы. На целых две секунды Майкрофт опешил: — Простите?.. — Во-первых это моё желание, а во-вторых вам очень понадобится актёрское умение в политике, вы так не считаете? — То есть я по вашему плохой актёр? — стал развязать шарф Майкрофт. — Судя по вашему каменном лицу — да, дерзайте, Шекспир! — слегка подтолкнула его к сцене Джейн. Майкрофт был готов выругаться, так оплошаться, неужели было не понятно, зачем она ведёт его сюда? Мало того, что Майкрофт не любил рисоваться, так ещё и на глазах у всех. Он уже слышал этот шёпот сплетен, прошедший от него самого в сторону присаживающеся Джейн. Теперь Майкрофт стоял на сцене и ничего не видел: в глаза бил свет. Единственное, что он точно знал, что где-то в самом конце сидит Джейн и ему казалось, что он мог даже различить её слабый силуэт, почти слившийся с мебелью. — Майкрофт Холмс, 2 курс, факультет международных отношений и политики. Стихи Джона Донна — Песня невозможностей. Джейн тут же вытянулась ближе к сцене. Как так вышло? Откуда он узнал, что это её любимые стихи?.. Джейн прищурилась. Что же он за человек Майкрофт Холмс? Наконец он стал говорить. Майкрофт очень старался, чтобы его голос не дрожал. В какой-то момент в его ушах стал ужасный звон, который перекрыл собой все. Юноша просто стоял и смотрел в одну точку, исполняя её желание, зная, что все это делает только ради неё. Иначе бы ноги его тут не было! Но от таких мыслей становилось все равно на тех, кто на него сейчас смотрит. Он тут не ради них, и даже не ради этого злосчастного театра. Когда провидцем ты рожден Что видит скрытый смысл вещей Скачи за дальний небосклон И проплыви все сто морей Вернись, и расскажи мне честно Все тайны, что тебе известны… Но там и тут Напрасен труд Искать красавиц, что не лгут. Джейн завороженно слушала, положив голову на руки, которые лежали на спинке напротив. Майкрофт превосходно смотрелся на сцене, особенно в будущей постановке Шекспира, и ей бы очень хотелось, чтобы то, что ей кажется, было действительно так… Скажи мне, если из людей Такую кто-нибудь найдет, Но нет, не поспешу я к ней Пусть в двух шагах она живет. Уж такова красавиц суть — Она сумеет обмануть. Пока в пути Как ни крути Двух-трех успеет провести. Майкрофт выдохнул, слегка качнулся вперёд, ожидая хоть чего-нибудь со стороны. Раздася шелест переворачивающихся страниц, и наконец, было произнесено тихое «спасибо» и просьба продолжать. — Проза. Отрывок из произведения Чарльза Диккенса Холодный Дом глава первая. Майкрофт тихо прочистил горло. — Трудно ответить на вопрос: сколько людей, даже не причастных к тяжбе «Джарндисы против Джарндисов», было испорчено и совращено с пути истинного ее губительным влиянием. Она развратила всех судейских, начиная с референта, который хранит стопы насаженных на шпильки, пропыленных, уродливо измятых документов, приобщенных к тяжбе, и кончая последним клерком-переписчиком в «Палате шести клерков», переписавшим десятки тысяч листов формата «канцлерский фолио» под неизменным заголовком «Джарндисы против Джарндисов»… Во время его выступления Джейн слушала безумно внимательно, желая быть как можно ближе ко всему этому, чтобы было так высоко на сцене. Но как она не старалась всегда поглащать слова, которые говорил Майкрофт, порой мысли о нем, о том, что он стоит на сцене, перебивали все, что она слышала, хотя это произведение бессмертной классики безумно подходило Майкрофту. — Повсюду рассеяло это злополучное дело семена жульничества и жадности всех видов, и даже те люди, которые наблюдали за развитием тяжбы, находясь за пределами ее порочного круга, сами того не заметив, поддались искушению беспринципно махнуть рукой на все дурное вообще и, предоставив ему идти все тем же дурным путем, столь же беспринципно решили, что если мир плох, значит устроен он как попало и не суждено ему быть хорошим. Вначале этого отрывка в голасе Майкрофта слышалось настолько неуловимое презрение, что от него надолго оставался осадок. Джейн, кажется, забыла дышать, она смотрела на Майкрофта, подсвечиваемого лампами, и её не покидало какое-то щемящее чувство. Может она просто волновалась за него? Пожалуй. — Восемнадцать ученых собратьев мистера Тенгла, каждый из которых вооружен кратким изложением дела на восемнадцати сотнях листов, подскочив, словно восемнадцать молоточков в рояле, и, отвесив восемнадцать поклонов, опускаются на свои восемнадцать мест, тонущих во мраке. Майкрофт тоже забыл как дышать и по точно такой же причине: он волновался. — О, если б можно было здесь запереть всю им содеянную несправедливость, все горе, им принесенное, и сжечь дотла вместе с ним как огромный погребальный костер, — какое это было бы счастье и для лиц, непричастных к тяжбе «Джарндисы против Джарндисов»! Майкрофт не помнил, как все закончилось, как он спустился со сцены. В голове только звучал вопрос о песне, на который юноша ответил, что петь не умеет. Очнулся он уже тогда, когда его торс обхватили две тонкие руки. Всего на пару секунд, но Майкрофт почувствовал себя так, будто его водой окатили. — Прекрасно! Просто чудесно! — Вам правда понравилось? — ослаблял воротник рубашки Майкрофт, пытаясь осушить взмокшую шею. — Очень! Беру свои слова назад, вы превосходный актёр. Майкрофт посмотрел на Джейн, от которой в его сторону веяло воодушевлением, буквально сдувая с него покой и уверенность. Он сказал себе: прочь из этого места! Но не мог этого сделать, тихо сидя в зале, слушая выступление следующего желающего попасть в театр. — Благодарю вас, — прошептал Майкрофт, также прикованный к месту блеском в глазах Джейн, видимым даже в темноте. Со сцены раздавались стихи из нашумевшего фильма этого года: «Общество мёртвых поэтов». Слова " О капитан, мой капитан!» скандировалось со сцены уже явно не в перый раз. — Это Роззи Бэйкер, мы из одного города, она учится на третьем курсе физического факультета, — прошептала Джейн, кивая в сторону сцены. Честно, после произошедшего Майкрофту было абсолютно все равно на знакомых Джейн, он старался держаться, только чтобы в темноте не было видно маленьких капель пота на его лице. Однако Джейн решила продолжить разговор совсем в другом русле. — Вы были правы, моя семья в Кенте, отец работает на винном заводе химиком, мама умерла восемь лет назад. С нами живёт её сестра — тётя Джоанн, точнее сказать, что это мы живём в её доме. Моя младшая сестра Рут учится в школе, а старший брат Кевин перебрался в Лондон, женился, работает помощником в театре. Если мы сыграем ещё одну партию в ничью, то можем наведать и его. Майкрофту ничего не нашлось ответить на её шопот, кроме как дёрнуть уголком губ. К этому времени она уже усвоила, что это хороший жест. — Но как вы так много узнали про мою семью? Майкрофт не позволил себе вздохнуть, набрав побольше кислорода в лёгкие, чтобы снова говорить: — Ваша одежда новая, а значит не досаталсь от сестры, как и украшения, что обычно передаются по женской линии. И за все время моего знакомства с вами старым было только кольцо на вашем пальце из всех трех украшений, что я заметил. Я сделал вывод, что от матери вам досталось немногое, а следовательно, её уже нет. Вряд ли, что она самолично вас оставила. Про старшего брата все просто: на нашем последнем свидании вы были в мужском бордовом свитере, но модель совсем новая, обычно, такой подарок не в стиле отцов, а скорее братьев. Младшие же дети часто довольно избалованны, что я не заметил в вашем характере. Что же касательно тёти, то на вашем портфеле я заметил памятный значок с гравировкой от Джоанн из Кента, обычно сёстры не подписывают город, следовательно, это более дальний родственник, возможно, тётя. Также возможно, в чем-то мне просто повезло. В который раз ошеломленная Джейн кивнула и наконец оставила Майкрофта в покое. Только через какое-то время она снова прокрутила в голове все, что он сказал и нашла очень любопытное слово: свидание. У неё чуть сердце не выскочило из груди. Неужели Майкрофт Холмс действительно сказал, что ходит с ней на свидания?..

***

— Уму непостежимо! — влетел плечом в компанию друзей Эшли. — Ты про падение берлинской стены? — Майкрофт теперь в студенческом театре. Он прошёл пробы! Томас, стоявший рядом, подавился кофе. Джордж тут же принялся ударять его по спине, чтобы убежать от этой новости. — Майкрофт… — начал Тимоти. — Подался в театр, — продолжил Дэвид, а затем ударил себя по лбу, — ну конечно же, Джейн повела его туда. — Джейн? — одновременно спросили несколько ребят и тут же переглянулись. — Кажется, мы кое о чем не знали… — Самое время узнать, пойдёмте в театр, — бодро заявил Дэвид. Не только их выбила эта новость из колеи, но и самого Майкрофта… Он уже пять дней ходил, обдумывач все, что было в театре. Но больше всего в его голове заела другая сцена… Майкрофта до этого никто никогда не обнимал, если не считать короткого поздравления родителей на выпускной. Юношей не интересовались девочки, а он ими: то он упорно учился, то следил за Шерлок ом. По плану Майкрофта в ближайшие лет десять такого и быть просто не могло. Уму не постижимо… Но в тот же день в два часа он вновь стоял возле её общежития и ждал, нервно дергая коленом. Майкрофт так не волновался даже в день сдачи экзаменов, что было намного важнее Джейн Сковилл. По-крайне мере, так он точно подумал бы тогда. Джейн вышла из общежития ровно за минуту до назначенного времени. Вот и настал день исполнения ЕГО желания. Для неё он странным образом начинался в школе в соседнем Бартоне, куда еженедельно отправлялись передвижная библиотека. Джейн абсолютно не знала, что Майкрофт устроился проводить ученикам в школе факультивы по астрономии. Почему именно по ней? Джейн не знала. Она сидела в конце класса и чувствовала себя слегка некомфортно, выделяясь в своем бежевом свитере и клетчатой юбке на фоне синей формы учеников. В начале урока по рядам поплыли холодные монетки из давнего прошлого. — Астральные символы, — уверенно начал Майкрофт, — Конечно, они мало что имеют с современной астрономией. Мистер Коллинз, что в ваших руках? — Монета, довольно старинная, — выдал исчерпывающий ответ ученик. — Мисс Сковилл? — внезапно посмотрел в её сторону Майкрофт. Джейн замешкалась. — Пожалуй да, мистер Коллинз прав, это монета с изображением… Цезаря? Майкрофт кивнул, абсолютно не показывая эмоции, растягивая волнение Джейн по поводу своего ответа. Неужели она опозорилась перед всем классом?.. — Изображение древних правителей на монетах неразделимо шло с изображением различных символов, астральных в том числе. С Цезарем, как верно указала на его портрет на монете мисс Сковилл, произошла забавная история. Кто знает, кто в древности мог обожествить что угодно и кого угодно? — Жрецы? — Сенат, — обрезал неудачный ответ без лишней любезности Майкрофт, — он же и убил цезаря, но тому повезло: во время его смерти на небе появилась комета, предположительно комета Галлея, которая была воспринята божественной душой Цезаря. Буквально через несколько дней дней тот же сенат, что убил его, сделал Цезаря божеством, добавив ему звезду на монетах, которую потом назвали Кометой Цезаря. По классе прошёлся смешок, в котором также поучаствовала Джейн. — Это только один из множества примеров, как небесные символы были важны для наших предков. Монеты — один из переносчиков не только данной информации, но и того, как сенат относился к императору, а возможно, и весь народ. И все же вернемся, к античным символами: если вы увидите звёзду на монете, то это намёк на божественность изображаемого, при чём солнце обычно означало мужское начало, а луна — женское. В классе появилась поднятая рука. — А символ ислама тоже берет свои начала из античных монет? — подкинул монетку к потолку ученик, от ловкости котрого прокатилась громкая волна восхищения его личной группы поддержки. Майкрофт не спускал с них взгляда, в особенности его раздражал этот Рассел в серому костюме, что был выше всех своих товарищей на две головы, вечно без особых усилий «случайно» задевая всех своими руками по лицу. — Кто-нибудь знает символ ислама помимо мистера Келли? — подождав пока тишина в том углу класса отгремит 5 секунд Майкрофт продолжил, — звезда и месяц изначально были не символом ислама, а античного язычества. Ведь этот символ принадлежал городу Византий, после ставшего Константиноплем. Когда в 15 веке Мехмед II наконец взял этот город, который тогда желали получить все, османы объявили себя наследниками Византии. Символ города постепенно перекочевал на флаги Мехмеда, а так как тогда под властью османов были почти все исламские государства, то месяц и звезда появились и в их символике. Из чего мы можем сделать вывод, что этот символ не был исконно мусульманским. Может быть есть ещё вопросы? Майкрофт оглядел класс и абсолютно не удивился безинтеллектуальным лицам некоторых из учеников. Его взгляд упал на последние парты. Юноша приподнял бровь от взгляда одной особы, в котором читалась уйма вопросов. Юноша сделал вид, что прокашливается, чтобы отвести свой взгляд в пол. — Может кто-нибудь знает откуда к нам пришло слово каникулы? — резко сменил тему Майкрофт. — Рим? — Греция? — Древний Египет, — быстро сказал Майкрофт, не обращая внимание на неправильные предположения, — в этом виноват их календарь и пёс… Не буду спрашивать, по какому календарю мы живём, потому что ответ на это будет спорный. Римский календарь был придуман греком, который он взял у древних Египтян, изменив6 названия и добавив одну единственную деталь: високосный год. Джейн опять слушала его с упоением, удивлявшись, откуда в 19 лет человек мог все это знать. Может, он жил в библиотеке? Майкрофт был строгим, но бесспорно знающим свое дело человеком. Такими нельзя не восхищаться. И что этот прирождённый астроном-интеллектуал забыл на факультете международных отношений?.. — В Древнем Египте было 365, которые делились на 12 месяцев по 30 дней. Путем несложной математики мы понимаем, что 5 дней в году оставались беспризорными. Ответ на этот вопрос кроется также в мифологии Древнего Египта, но это тогда будет совсем другой разговор. Что же касательно астрономии, то египтяне приняли решение устраивать праздненства все эти 5 дней и только после них начинать новый год. Во время этих праздненств на небе появлялась звезда Сириус из созвездия большего пса, а в переводе с латинского diēs canīculāres — это дословно «собачьи дни». К слову учебный блок по латыни у вас тоже буду вести я. Его взгляд на кабинет из-под лба и последние слова прозвучали как приговор для успевшего сойти с ума от всей этой информации класса. Но Майкрофт как ни в чем не бывало продолжил. — В вашей голове должен был возникнуть вопрос, неужели египтяне не понимали, что начало года каждый раз сдвигается с первоначальной точки, хотят они этого или нет, — внезапно Майкрофт застыл, глядя на одну точку в окне. Он забыл нужный набор цифр, это даже была не дата, просто арифметический факт Древних Египтян. Черт. Именно в тот день, когда он привёл сюда Джейн. Юноша помнил примерное число, но ему важно было сказать точно. Он так и не вспомнил это тогда, если не считать прозрения его памяти через две недели после данного случая, когда все в классе уже забыли об этой заминке. Все, кроме Джейн. — Египетские математики подсчитали, что раз в 1426 лет (в чем Майкрофт тогда был абсолютно не уверен, надеяясь на то, что Джейн не знаток истории) год начинается в тот же день, из котрого выходит почти полторы тысячи лет назад. А так как древнеегипеткая цивилизация просуществовала несколько тысячелетий, они успели отметить этот год ни один раз. Все это стоит понимать, чтобы представить масштабы развития их цивилизации и истории в целом. Египтяне несколько раз ждали почти полторы тысячи лет, чтобы отпраздновать праздник, пока наша цивилизация столько даже не просуществовала… — А теперь бы я хотел передать слово мисс Джейн, — подошёл вплотную к ней Майкрофт, — Джейн Сковилл с биологического факультета Кембриджа. Девушка подняла на него свои зеленоватые глаза и вскинула бровь, но все же медленно встала. — Теперь моя очередь заставить вас говорить, это моё желание, — прошептал ей Майкрофт, а потом присел на её место. Джейн в растерянности оглядела класс, не зная с чего начать. — Представляете, — стала осторожно продвигаться девушка между рядами, — мистер Холмс не всегда бывает до конца прав. От этих слов Майкрофта на последней парте передернуло. Он вполне мог бы быть сегодня не прав, скорее всего, она даже не заметила. Но его руки плотнее сжались в замок на груди. Если бы такое сказал кто-то другой, то Майкрофт бы даже не услышал, но эта мисс Сковилл вполне умела вывести его на фирменное поднятие брови. — Я действительно учусь на биологическом факультета, но моя специальность связано бмохимия. Мой отец химик, и вместо сказок о принцессах на ночь он рассказывал истории о заарождении мира. Джейн обоперлась на доску и оглядела класс. У половины детей читалась на лице полная усталось и безразличие, но были и те, кто мог бы вполне ответить на её вопрос, если верить их горящим глазам. — Кто знает, сколько существует наша вселенная? — 14 миллиардов лет назад, — разадось с третьей парты. — 13 миллиардов 999 миллионов лет назад, если быть точнее, мисс?.. — Хелен де Лакорт, — пролепетала худенькая девочка, со светлыми завитками у лица, что стояли как рожки. — Спасибо, Хелен, — улыбнулась Джейн — наша вселенная была точкой, в котрой содержалось огромное количество частиц, когда-нибудь она снова станет такой. Но тогда почти 14 миллиардов лет назад (по неизвестной нам причине) все эти частицы разлетелись из одной точки с огромной скоростью. Какое-то время они просто носились по пустоте, рассекая время, а потом вдруг стали сталкиваться на бешеных скоростях, от чего сливались. Две таких точки давали водород, а он уже другие химические элементы. И так было по всей вселенной. При всем желании такая элементарная химия жизни даёт нам основание думать о том, что все же во вселенной есть иная жизнь. Пусть она и возникла по такой же чистой случайности, как мы. В классе повисла тишина, чтобы как-то разбавить создавшуюся атмосферу тяжести познания Джейн вдруг добавила. — Если же вернуться к древнему Египту, то идею с пирамидами они могли подсмотреть не у инопланетянин, а у улиток, так как раньше их раковина имела треугольнвю форму, что в дальнейшем эволюционно оказалось совершено не выгодно… От последующей нудной лекции по биологии учеников спас внезапно возникший за дверью звонок, и все подорвались с мест. В это время общество множества букв совершило в студенческом театре огромный переполох. — Ну мисисс Стингл, мы очень хотим играть, прослушайте нас, пожалуйста! — Но у нас уже было прослушивание, буквально пару дней назад, — объясняла им удивлённая блондинка-режиссёр. Однако мальчиков обычно так не хватает в театре, что сердце режиссёра смягчилось, и она разрешила им прослушаться, тем самым вызывая немалый переполох на факультете, пока в небольшом городе рядом с Кембриджом одинокая парочка студентов ждала автобус. — Вы чуть было не ушли в конспирологические теории, мисс Джейн. — Будем мериться с вами интеллектами? — Это не очень желательно, мисс. — Вы боитесь меня обидеть? — Возможно, — не смотря на неё сказал Майкрофт. Джейн, которой стало очень хорошо от этого забавного факта, улыбнулась, на мгновение опустив глаза в пол. Внезапно Майкрофт предложил. — Может нам пора перейти на ты? Сердце девушки уже который за за неделю пропустило удар. — Почему нет? — переспросила она, улыбнувшись, показывая свои белые клычки, — и все же, Майкрофт, почему политика? Ведь у ва…тебя, так хорошо получается астрономия? — Я увлекался ей с детства, — пожал плечами Майкрофт, будто вовсе и не говорил о любимом деле, — даже думал поступать на астрофизика. — Но родители были против?.. — Отец настоял на международных отношениях, не могу сказать, что он был не прав. Из уст Майкрофта это все прозвучало настолько философски, что Джейн не решилась спорить. — Тогда почему Бартон? — посмотрела на юношу Джейн, — почему этот город? — Пошли, — сказал Майкрофт и развернулся. Он больше ничего не сказал, и Джейн следовало пойти за ним в неизвестность. Но её безумно тянуло за ним, поэтому она без вопросов пошла. Идти пришлось совсем недолго. Буквально за следующим же поворотом Джейн поняла, почему Майкрофт выбрал Бартон. — Обсерватория… — протянула девушка, — ну конечно же! Она смотрела на огромные радиоприёмники и антенны. Совсем скоро наступит вечерняя темнота, и вся аппаратура снова войдёт в строй. Совсем скоро настанет её час. — Радиоастрономическая лаборатория Малларда, — наконец заговорил Майкрофт, — пятикиллометровый комплекс из антенн Кассенгера на восточно-западной линии. — Как он работает? — завороженно смотрела на радиоприемники Джейн. Раньше ей никогда не приходилось бывать возле обсерватории или видеть что-то настолько масштабное в своём познании, что просто голова раскалывается. — Как интерферометр на частоте 15 ГГц. Приёмники расположены вдоль железной дороги на расстоянии чуть больше километра. Обсерватория принадлежит Кембриджу… — Железной дороги? Той, что раньше соединяла Кембридж и Оксфорд. — Именно, — посмотрел куда-то в небо Майкрофт, — а теперь здесь стоит обсерватория. Мне нравится сюда приходить, так спокойно, тихо… Кстати, здесь занимаются определением постоянной Хаббла. — Ты так уверенно это говоришь, но я ничего не понимаю в астрономии. — Не правда, — посмотрел на Джейн Майкрофт, — ты знаешь возраст вселенной, знаешь, что она была точкой и может в неё вернуться. — Это просто обрывычные знания из журналов, мне нравятся картинки и как выглядит карта звёздного неба. Но о постоянной Хаббла я слышу впервые! — Всю тему сложно объяснить сейчас, можем коснуться только времени, ведь ты уже затронула сегодня возраст вселенной. Время Хаббла — это возраст, который оно имело бы, если бы расширение было линейным, и оно отличается от реального возраста Вселенной, потому что расширение не линейное. Да, звучит абсурдно, но не пытайся это сейчас понять. У меня все равно нет под рукой доски, чтобы вывести все формулы… Джейн и не пыталась понять. Ей просто нравилось стоять и слушать Майкрофта, глядя на что-то такое большое и прекрасное. — В настоящее время мы, похоже приближаемся к периоду, когда расширение Вселенной будет идти по экспоненте из-за растущего доминирования энергии вакуума. В этом режиме параметр Хаббла постоянен, и вселенная увеличивается в n раз за каждое время Хаббла. Но, пожалуй, хватит интересных фактов на сегодня. — Ну уж нет, — вдруг резко запротестовала Джейн, — ты говорил, что лишние пять дней в египетском календаре объясняются с точки зрения мифологии. В вечерних сумерках никто бы не увидел слегка поднятый вверх уголок губ Майкрофта, и он позволил этому случиться. Всё же Джейн была неугомонна до древних тайн. — Когда-то бог солнца Ра обиделся на свою внучку Нут, запретив ей рожать детей в любой из дней в году. Богиня обратилась за помощью к богу мудрости Тоту. А так как тогда за временем следила Луна, то Тот отправился к ней и предложил сыграть, пожалуй, в шахматы. Со стороны Джейн раздался смех. — Вот прямо так и предложил Луне. Сыграть в шахматы в Древнем Египте? — Не так уж и важно во что играли. Главное, что играли на время. Луна проиграла и проиграла целых пять дней. С тех пор лунный календарь стал длиться 355 дней, а солнечный — 365. Тот подарил эти дни Ра, так что он не стал их проклинать. А Нут получила возможность родить ещё детей. Видно, тысячи ей было мало… Джейн снова рассмеялась. Над деревней уже зажглась первая звезда, так что Майкрофт решил не сообщать дальше, что за эти пять дней родились несколько очень важных богов, иначе они с Джейн рисковали пропустить последний автобус в Кембридж.