Need for speed

      Возвращаясь домой, я и представить не мог, что наша жизнь с Элем теперь кардинально изменится.       Парень, с которым после того единственного раза у нас ничего больше не было, наотрез отказался отходить от меня хоть на шаг.       Когда я попытался усадить его в кресло в комнате, которую он выбрал и где всё теперь говорило о личности её хозяина, он вцепился обеими руками в лацканы моей куртки и не давал мне даже выпрямиться.       — Вик, пожалуйста, не бросай меня!       — Ну что ты, мой хороший? Конечно, я тебя не брошу. Но тебе нужно помыться и поспать. А я здесь, рядом, в доме.       — Нет! Вик, можно мне жить с тобой? Я больше не хочу быть один! Я, я… Я люблю тебя и хочу всегда быть с тобой! — он почти прокричал это, сжав кулаки и крепко зажмурив веки, из-под которых градом хлынули слёзы.       Его слёзы заставили моё сердце замереть в болезненном спазме, а потом забиться в два раза быстрее. Он. Меня. Любит! Я даже мечтать не смел о таком счастье, сам влюбившись, как мальчишка в первые дни знакомства. Даже после проведённой вместе ночи, я боялся озвучить свои чувства. Боялся напугать и оттолкнуть. Не напоминал и не предпринимал ничего, что могло быть истолковано как принуждение.       И теперь, подхватывая его на руки, собирая губами солёные капли, я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.       — И я люблю тебя, мой хороший! И всегда буду с тобой.       Я старался его успокоить, но Эль дрожал всё больше и никак не мог справиться со слезами. Видимо, страх и отчаянье последних суток выливались в истерику. Отбросив ненужное уже покрывало и так и не раздевшись, я аккуратно опустил Микаэля в ванну и включил тёплую воду.       Попросив ненадолго отпустить меня, чтобы раздеться, я сам не смог отойти, видя, как он старается спрятать лицо в согнутых коленях. Буквально срывая с себя всё, что сейчас мешало одной рукой, вторую я запустил ему в волосы, стараясь дать почувствовать, что я всё также рядом.       — Я здесь, Эль. Я не уйду, — оставшись в одних плавках и стоя на коленях, я направлял на него тёплые струи. И, размазывая по белой коже пенящийся гель, смывал невидимую грязь чужих прикосновений. — Теперь всё будет хорошо!       В свою кровать я принёс его совершенно обнажённым, чтобы тут же начать, как в кокон, заворачивать в одеяло.       — Нет, Вик, не надо. Поцелуй меня, пожалуйста.       И я целовал. Начав с робких прикосновений в районе виска, я старался покрыть поцелуями каждый сантиметр его тела. Глаза, нос, губы, плечи, ничто не осталось без внимания.       Я держал руку Эля за запястье, обхватив губами и посасывая указательный и средний палец. Старался уловить то, что отражалось на дне его глаз.       Он тихонько дрожал и вплетал пальцы мне в волосы. Взволнованно выдохнул, когда я начал поцелуями неторопливо спускаться от шеи и ключиц ниже, попутно оглаживая ладонью натренированный пресс, упругие бока и обводя кончиками пальцев ореолы чувствительных сосков.       Я заставлял любимого изнемогать и кусать губы, скользя языком по контурам выступающих тазовых косточек и низу живота, будто случайно задевая его возбуждение. Когда я сначала большим пальцем, а потом и языком обвёл налитую кровью чувствительную головку, Эль с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы.       — Вик, возьми меня. Я хочу. Хочу попробовать как это с тем, кого любишь, — он шептал, а сам подавался бёдрами мне навстречу.       А я, я не смог ему отказать, хотя и боялся, что он опять отрешится и спрячется за своей бесстрастной маской. Но то ли я всё делал правильно, то ли Эль действительно хотел этого настолько сильно, но он смог полностью мне довериться и отпустить все свои прошлые страхи.       Сам перевернувшись на живот и приподняв бёдра, Эль заставил почти потерять голову от той нежности, что заполнила меня, когда целовал ямочки на его пояснице, сжимал в ладонях сочные округлости и проходился языком по нежной подрагивающей коже спрятанного ото всех места.       Он выстанывал моё имя, когда мне пальцами удалось нащупать точку его удовольствия. И кричал его, срывая голос, когда я раз за разом толкался в то же место уже членом.       Кончили мы одновременно. И Элю удалось сделать это даже без помощи рук.       — Вик! Вик! Я не знал, что так бывает, — шептал он, прижимаясь ко мне в душе.       — Бывает, солнышко! Когда любишь — бывает.       За своим счастьем мы почти не замечали, что в нашем маленьком мире кого-то не хватает, выпуская друг друга из объятий только в пределах офиса. Куда ходить было необходимо хотя бы по причине отсутствия Грега, который мог бы меня заменить.       Брат вернулся через неделю после освобождения Микаэля. Вернулся со взглядом побитой собаки и грустной улыбкой.       Он ходил на работу, общался с людьми, участвовал в наших с Элем вылазках. Но был похож на механическую машину, выполняющую запрограммированные функции, но не имеющую ни души, ни чувств.       Брат ни словом не обмолвился о том, что произошло за эту неделю, в которую вся полиция города была поставлена на уши, а все сми визжали о том, что пропал Адам Слейтер. Строились дикие предположения, одно страшнее другого, заставляя нас Элем нервничать. Потому что мы-то точно знали, где его оставили. На все наши звонки в тот период Грег бодрым голосом отвечал, что всё хорошо и он скоро вернётся. И что ничего из того, чтобы тому самому бы не понравилось, он Слейтеру не сделал.       Поэтому видеть его теперь в таком состоянии было странно и больно.       Чего только Микаэль ни делал, чтобы расшевелить Грега, потому что этому чуду всегда хотелось делиться той радостью, которую ощущал сам. Но всё было бесполезно. Заходя в дом, Грег кивал, как бы прощаясь, и запирался в своей комнате.       Через месяц от него остались одни глаза, подчёркнутые тёмными кругами. Брат осунулся и похудел килограмм на десять к тому моменту, когда новость о том, что Адам Слейтер подал на развод, взорвала медиапространство. Об этом не писал только ленивый. Все ждали, когда же Слейтер хоть как-то прокомментирует. Но он будто испарился.       Журналистам удалось встретиться с ним ещё через месяц возле зала суда, где должен был проходить бракоразводный процесс. И это стало очередной сенсацией.       Мы с Микаэлем замерли перед экраном, на котором наши журналисты крупным планом показывали, как отец уже почти бывшей жены Адама, самый страшный человек нашего города, набросился с кулаками на собственного зятя прямо перед полицейским оцеплением. И закадровый голос комментировал происходящее: «Сальваторе Доминго пообещал уничтожить своего зятя. На что последний просто согласно кивнул и молча скрылся за оцеплением. В связи с тем, что по требованию господина Доминго процесс будет закрытым, о результате и договорённостях сторон мы сможем сообщить только по его завершению. Оставайтесь с нами».       — Грег, не хочешь посмотреть? — я показал на экран возвращавшемуся к себе из кухни брату.       — Нет, спасибо! Если что, я у себя. А вы развлекайтесь.       — Вик, тебе не кажется, что он стал совсем другим после той недели с Адамом? — Эль задал именно тот вопрос, который мучал меня почти два месяца, и на который я так и не смог получить ответ от самого Грега.       — Я не знаю, что произошло за те семь дней, но они оба выглядят по-другому. Я не понимаю, почему Адам захотел развестись, зная о возможных последствиях.       Прямой эфир возобновился не прошло и часа. Камеры крупным планом показали выходящего из здания суда Слейтера и подъехавшее прямо к оцеплению такси. Не давая никаких комментариев, он сел в машину и отбыл в неизвестном направлении. «Дорогие зрители! Произошло невероятное, бракоразводный процесс Адама Слейтера и Франчески Доминго занял всего полчаса. И состоял в передаче нотариально заверенного документа, согласно которому всё своё имущество бывший муж в качестве компенсации оставляет Франческе. Бывший миллионер оставил себе лишь какой-то недостроенный коттедж в пригороде. Молодая женщина в одно мгновение стала обладательницей не только нескольких домов, машин и яхты, но также получила в собственность банк, созданный Адамом Слейтером более восьми лет назад».       Переключая с канала на канал, мы слышали в различной интерпретации одно и тоже: с этого момента Адам Слейтер стал нищим и бездомным.       — Ты знаешь, Вик, мне его жалко.       — И куда он мог поехать? — выключив телевизор, мы с Элем в непонимании смотрели друг на друга, пока тишину не разрезала мелодия дверного звонка. — Я открою.       На пороге стоял Слейтер собственной персоной, и я на автомате задвинул Эля за спину.       — Грег дома?       — Грег! К тебе пришли! — прокричал Эль в глубину дома, стараясь всё-таки высунуть свой нос из-за моего плеча.       — Скажите, что меня нет.       — Вот иди и сам скажи.       Они стояли на подъездной дорожке и сверлили друг друга взглядом.       — Что надо? Чего явился?       — Я к тебе. Примешь? — взгляд Адама был полон безысходного отчаяния и робкой надежды настолько, что даже мне, при всей злости на него, захотелось отвесить Грегу подзатыльник.       Но когда тот оглянулся, ища на моём лице какой-то ответ, его глаза были точно такими же.       — А чего ты на меня смотришь? Если он к Элю лезть не будет, так пусть живёт. Дом большой, места всем хватит.       — Он не будет, — в два шага преодолев разделяющее их расстояние, Грег сгрёб Слейтера в охапку.       — Алё! Братец! А ну марш в дом. Нечего устраивать для соседей эротическое шоу.       — А что это было? — Эль в недоумении провожал взглядом две быстро удаляющиеся по лестнице спины.       — А это, скорее всего, новый член нашей семьи. Но не спрашивай, как на это реагировать. Сам пока не знаю, как мы будем жить все вместе.