Неподходящий праздничный декор

В течение долгой, беспокойной ночи Гермиона пришла к выводу. Если изящная омела Кормака каким-то образом была причиной безобидных и подозрительных чувств, которые она испытывала вокруг него, скорее всего, волшебство исчезнет после Дня святого Валентина. Или, по крайней мере, у Кормака больше не будет причин держать её на дверном косяке, и он избавится от неё. Или, учитывая его склонность к этой вещи, он мог бы спрятать ее. В любом случае, если бы магия, которой оно было наполнено, больше не пропитывала воздух вокруг нее, она смогла бы уйти от нее и еще раз очистить свой разум. Тогда Гермиона сможет вернуться к простому общению с этим человеком. Все, что ей нужно было бы сделать, это пока избегать лишних контактов с ним. Их отчет был более-менее готов, и до презентации руководителям отделов оставалось минимум работы. Единственная оставшаяся проблема заключалась в том, что их презентация была назначена на тринадцатое число, накануне Дня святого Валентина. Так что магия, скорее всего, все еще будет активна. Гермиона подумывала об отсрочке презентации до пятнадцатого числа, но быстро отбросила эту идею. Она не хотела жертвовать всей тяжелой работой, которую они вложили в проект, и уж точно не боялась Кормака. Даже если она и питала к этому мужчине некую долю истинного интереса, это не имело значения . Пока омела Валентина была активна, ее чувства не были законными, и все, что могло быть общим между ними, было бы ложным. Более того, они работали вместе. Это было непрофессионально. Чем скорее, тем лучше. И кроме того, после того, как они закончат презентацию, они уже не будут так часто находиться в пространстве друг друга. Так что до тех пор между ними будет просто вопрос сохранения вежливости. Гермиона могла бы вести себя вежливо. Они проработали вместе три года, и за это время ничего плохого не произошло. Конечно, за считанные дни ничего не случится. Даже несмотря на то, что в офисе Кормака висит чертова любовная омела Джорджа. Честно говоря, было удивительно, что этот человек не подозревал о намерениях Джорджа. Даже если Кормак дружил с Джорджем, как он утверждал, он должен был понимать, что ничто из магазина шуток не является таким безобидным, как кажется. Хотя она должна была признать, что было ужасно приятно, что Кормак взял на себя такую ​​активную роль в присмотре за Джорджем. Мерлин знал, что этот человек все еще боролся с потерей своего брата-близнеца, даже столько лет спустя. Выйдя из лифта в отделение тем утром, лишенная сна и немного ухудшенная от усталости, Гермиона выдохнула, расправила плечи и подняла подбородок. Она могла бы это сделать. Будучи подростком, она воевала на войне и могла держаться на расстоянии от одного мужчины. Один милый, искренний, невероятно привлекательный мужчина. Стиснув зубы, она вздрогнула. Помпезный. Склонен игнорировать тонкости и нюансы. Ему бы не помешало подстричься, если бы она была предельно честна. «Гермиона!» Вздрогнув, она резко остановилась по пути в свой офис через центральный атриум. Несмотря на все ее усилия прокрасться раньше всех, Кормак уже был там, с улыбкой на лице и блеском в глазах, как будто само ее присутствие сделало его день лучше. Гермиона приняла суровое выражение лица и резко кивнула. «Кормак. Привет». Хотя она ускорила шаг, его ноги были длиннее, и он легко поспевал за ней, пока она продолжала идти к своему офису. Она цокнула языком, когда он последовал за ней через дверь. Действительно не знает тонкостей . «Тебе что-то нужно было?» — спросила она, поворачиваясь к нему. Его улыбка померкла всего на секунду, прежде чем он прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди. «Я не был уверен в твоем расписании, но подумал, что мы могли бы обсудить остальные детали презентации?» Должно быть, что-то было на её лице, потому что небольшая морщинка появилась между бровями. " Если только ты не хочешь этого." Выпустив вздох, она улыбнулась ему. Она не могла быть грубой с этим мужчиной — ни малейшего шанса. Не тогда, когда он был так добр к ней. Гермиона махнула рукой в ​​сторону стула, на котором он провел большую часть предыдущего дня, и призналась: «Мое утро свободно»,- прежде чем сесть рядом с ним. На то, чтобы разобраться в мелких деталях их презентации, потребовалось больше времени, чем Гермиона ожидала, — во многом из-за того, что они с Кормаком были склонны отклоняться от рассматриваемой темы. Во всяком случае, она давно так много не смеялась на работе. И действительно, было бы не страшно , если бы между ней и Кормаком что-то случилось. Он предложил приятную компанию, и в его присутствии было что-то обнадеживающее, как будто ей не нужно было хоть раз быть главной. Его легкая, небрежная манера поведения была хорошим балансом с ее постоянной потребностью постоянно выходить за пределы своих возможностей. Но как только она подумала об этом, реальность снова обрушилась на нее: она не могла поверить, что какие-либо мысли или чувства по этому поводу реальны. Независимо от того, насколько она была заинтригована или даже заинтересована в этом мужчине, все это может оказаться напрасным, когда пройдет середина месяца. И тихий голосок в глубине ее сознания предположил, что проклятое украшение могло повлиять даже на взаимодействие Кормака с ней. Поэтому она изо всех сил старалась игнорировать настойчивые мысли, которые преследовали ее всю оставшуюся неделю. На выходных Гермионе было легче отвлечься от того, что она отказывалась называть чем-то столь юношеским, как влюбленность , но увлечение звучало слишком тяжело. Она была занята уборкой, выполнила несколько поручений и связалась с друзьями, которых давно не видела. Презентация состоялась в понедельник днем, поэтому ей нужно было еще один день тесно сотрудничать с Кормаком МакЛаггеном, прежде чем она сможет сделать шаг назад. Эта мысль вызвала у нее беспокойство в глубине живота, но она знала, что это произошло из-за украшения Джорджа Уизли ко Дню святого Валентина. И хотя к вечеру воскресенья Гермиона избавилась от некоторых непрекращающихся мыслей о своем коллеге и бывшей юношеской интрижке, она не могла избавиться от мысли, что хочет , чтобы это было реальностью. К счастью, утро понедельника пролетело быстро; она подозревала, что отчасти это было связано с тем, что она нервничала по поводу самой презентации, но также Кормак работал над другим проектом и оставался в своем крыле отдела. Ближе к концу обеденного перерыва она подняла глаза и увидела, что он стоит, прислонившись к открытому дверному косяку ее офиса, и упрямо не обращала внимания на то, как у нее скрутило живот при виде него. Она не видела его с пятницы и не могла сдержать улыбку, тронувшую ее губы. — Ты почти готова, сообщник? — спросил он, и кривая ухмылка скользнула по его лицу. «Да», — выдохнула она, вставая из-за стола и собирая свои файлы, прежде чем подойти к нему в дверь. Это будет не единственная презентация по этой теме, но Гермиона надеялась, что их презентация будет лучшей — и они перейдут в Визенгамот, чтобы продвигаться по каналам политики Министерства. «Я думаю, мы готовы как никогда». Кормак долго смотрел на нее, наклонив голову и задумавшись. «Это было действительно весело, несмотря на сухую тему. Я имею в виду работать вместе. Нам следует делать это чаще». Гермиона нахмурилась, увидев, как ее сердце подпрыгнуло при этой мысли. Несмотря на это, она не смогла удержаться от ответа. «Мне тоже очень понравилось работать с тобой, Кормак. Я не мог бы и мечтать о лучшем партнере для этого проекта». И она имела это в виду. Несмотря на различия, они хорошо дополняли друг друга. Она начала думать даже за пределами рабочего места. Но это были и опасные мысли. Улыбка исчезла с лица Кормака, его рот скривился в сторону, и на мгновение ей показалось, что она сказала что-то не так. Но затем он кивнул и тихо сказал: «Это много значит, Гермиона. Спасибо». В течение долгого, длительного момента она смотрела на него, в его выразительный голубой взгляд, и ее сердце забилось немного быстрее. Они были достаточно близко, чтобы можно было прикоснуться друг к другу, и она держала свои папки плотно прижатой к груди, чтобы руки не выдали ее. Наконец он отвел взгляд, прочистив горло. Гермиона сделала глубокий глоток, не в силах улыбнуться. Еще один день, и они вернутся в норму. Ей удалось с трудом произнести: «Должны ли мы?» Проведя рукой по густым кудрям, Кормак тревожно ухмыльнулся и махнул рукой в ​​сторону двери. "Дамы вперед." Сначала была их презентация, за ней следовали остальные, а затем комитет совещался, прежде чем объявить предложение по своему выбору ближе к концу дня. Гермиона была уверена, что ее презентация с Кормаком прошла так хорошо, как они и ожидали. Главы Международного магического сотрудничества и Магического транспорта, казалось, были восприимчивы к простоте и легкости реализации их предложения по проблеме, которая долгое время мучила Министерство своей неэффективностью. Казалось, что в тот день в презентациях была занята половина отдела, поэтому любые надежды на выполнение работы были сведены на нет шумом, доносившимся из центрального атриума. И даже если бы Гермиона попыталась, она не думала, что сможет сосредоточиться. Если комитет выберет их предложение, это станет большим шагом для ее карьеры в министерстве. Гермиона не хотела вечно оставаться младшим в Департаменте Магического Транспорта, но это был один из немногих доступных вариантов, когда она стремилась проникнуть в Министерство, и это была достаточно хорошая работа для ей продержаться несколько лет. Кормак не стал настаивать, когда она сказала, что хочет подождать одна, хотя она знала, что он вместе с остальными сотрудниками отдела находится в атриуме, ожидая решения комитета. Она не могла подавить нервное напряжение, даже несмотря на то, что их презентация прошла хорошо, и обнаружила, что ходит по небольшому пространству своего офиса, сжимая локти и скрестив руки на груди. От результатов зависело так много всего, что каждые несколько минут она ловила себя на том, что смотрит на часы, задаваясь вопросом, возможно, время просто остановилось. Спустя, казалось, несколько дней, в ее дверь раздался тихий стук, и она остановилась, застыв на месте, и тихо произнесла: «Войдите». Кормак прокрался в комнату, закрыв за собой дверь. Выражение его лица было пустым, и ее сердце мгновенно упало; он был так часто весел и позитивен, что ее охватывал страх. Он прислонился спиной к стене, скрестил руки на груди, и его голубой взгляд встретился с ней, когда она подошла ближе. Гермиона почувствовала, как ее плечи опустились, живот свело, а во рту появился горький привкус. Тихим голосом она спросила: " Нас не поняли?" С гримасой он долго смотрел на нее; вся оставшаяся надежда ушла из нее, и она отвела взгляд. Затем он толкнул ее в плечо; медленная улыбка расплылась по его лицу, когда она обернулась, и он пробормотал: «Конечно, мы, черт возьми, победили». Открыв рот, Гермиона какое-то мгновение смотрела на него, прежде чем отбросить осторожность и прыгнуть вперед, обхватив его руками за шею. Она не могла сдержать собственную усмешку. После секундного колебания его руки обхватили ее за спину и притянули еще сильнее. Гермиона осознала ошибку, ощутив его твердое тело рядом со своим, запах его древесного одеколона, играющий на ее чувствах. Ее вернули на шестой год обучения, знакомое ощущение его, то, как его руки ощущали ее, то благоговение, с которым он ее поцеловал. Одна из ее рук скользнула вверх по его шее, в кудри на его затылке, а сторона ее лица прижалась к теплой коже его шеи. Что-то изменилось между ними, его руки скользили по ее спине, и все остальное перестало иметь значение. Ее разум освободился от любых мыслей, кроме ощущения его, предающегося прикосновениям его рук, и когда она отвела лицо назад, она почти инстинктивно искала его губы. Ее губы коснулись его губ, неуверенно и ищуще, и, нежно прижав его губы к своим, она снова поцеловала его, закрыв глаза. Кормак настойчиво провел рукой по ее шее, зарывшись в ее кудри, и поцеловал ее сильнее и настойчивее, и она отдалась его прикосновениям, как утешению старого друга, открыв ему рот, когда его язык дразнил ее. Даже будучи подростком, он всегда знал, как заставить ее чувствовать себя хорошо. Тихий всхлип сорвался с ее губ, когда он провел зубами по ее челюсти, прижимая ее спиной к двери, одной рукой скользя вниз по ее бедру к изгибу ее задницы. Он снова поцеловал ее, дразня и тщательно, и сердце Гермионы тревожно забилось в груди, когда она провела руками по его бокам и спине, ошеломленная его ощущением. В тот момент все остальное не имело значения; не проект, не омела ко Дню святого Валентина. Гермиона замерла, распахнув глаза, когда ее охватил ужас. Омела Валентина. Кормак отпрянул от ее внезапного отсутствия ответа, опустил подбородок и встретился с ней голубыми глазами. Он был потрясающе привлекателен, и Гермиона не могла успокоить шум крови в ушах, когда выражение его лица поменялось. «Мне очень жаль», — выдохнула она, чувствуя, как жгучий укол стыда окрасил ее лицо, когда она посмотрела на него. — Я просто… я не могу… Несмотря на замешательство, промелькнувшее на его лице, Кормак кивнул. "Все нормально." Разочарование охватило ее, и она отвернулась, чтобы отвернуться, закусив нижнюю губу зубами, потому что все, что ей хотелось сделать, это снова притянуть его к себе. «Это твой чертов подарок. Я не знаю заклинания, которое на ней написано, или…» «Украшение?» — спросил Кормак тихим и осторожным голосом. «Я не знаю, кто ты… ох». «Тот, который тебе дал Джордж», — прошептала она. Кормак просто повторил: «Ох». Он долго смотрел на нее, так долго, что Гермиона не была уверена, собирается ли он сказать что-нибудь еще, выражение его лица было тщательно пустым. «Ты думаешь, что это как-то связано с этим . Потому что Джордж дал это мне». Гермионе оставалось только кивнуть. — Верно, — выдавил Кормак и, наконец, изобразил неловкую улыбку, которая не коснулась его глаз. «Я думал, может быть, ты на самом деле… ну, неважно. Тогда мы забудем об этом, да?» «Кормак», — выдохнула она, опустошенная, когда он отступил назад, стиснув челюсти. — Пожалуйста, не… «По крайней мере, проект завершен». В горле у него перехватило дыхание, но лицо по-прежнему было болезненно лишено всякого выражения. "Увидимся позже, Гермиона." Глаза жгло горячими слезами, она могла только ошеломленно смотреть на дверь. Гермиона не могла вспомнить, когда в последний раз она чувствовала себя такой лужей всепоглощающего стыда. Она не только поцеловала Кормака, несмотря на то, что знала , что не может доверять своим чувствам, но и причинила ему боль . Она не могла решить, что хуже. Боль в его голубом взгляде продолжала отражаться в ее сознании, ее глаза были красными от слез, которые вырвались на свободу после того, как она аппарировала домой с работы. Интересовался ли Кормак на самом деле ею, или на него тоже повлияло заклинание Джорджа, не имело значения. Даже если он по-настоящему не заботился о ней таким образом, она, скорее всего, разрушила хорошую дружбу и обидела хорошего человека. Но было несправедливо по отношению к нему, что она поцеловала его, не зная, что она на самом деле чувствует по этому поводу. Гермиона почувствовала, как через нее проходят страдания и самоуничижение, когда она затащила себя в постель, злясь на себя и разрываясь при мысли о том, чтобы преследовать его. Судя по его реакции ранее, она не думала, что он захочет услышать от нее известия. И даже если бы у нее хватило наглости – а в тот момент она знала, что ее нет – она понятия не имела, что вообще ему скажет. На следующий день будет День святого Валентина, и тогда это дурацкое украшение исчезнет. Наконец усталость взяла над ней верх, и она погрузилась в беспокойный сон, недоумевая, как все пошло так неправильно. На следующее утро, когда Гермиона проснулась, утомленная беспокойной ночью, в глубине ее желудка поселилось отчаяние. Она чувствовала себя ужасно из-за всего, что произошло накануне, и не могла собрать ни капли своего гриффиндорского мужества. Впервые за более чем два года Гермиона не пришла на работу по болезни. Когда она прошла на кухню, ее уже ждала другая сова, и на мгновение ее сердце подпрыгнуло при мысли, что Кормак мог прислать ей письмо. Но когда она приблизилась к окну, она поняла, что это была птица Гарри, несущая небольшую упаковку разных шоколадных конфет с маленькой красной запиской с пожеланиями счастливого Дня святого Валентина. Он был хорошим другом, если подумать о ней, хотя она была одинока. Хотя сейчас она не чувствовала, что чего-то заслуживает. Все утро Гермиона колебалась между жалостью к себе и ненавистью к себе, ковыряя в пижаме миску с сырыми хлопьями. Ей отчаянно хотелось связаться с Кормаком, но она более или менее сказала ему, что единственная причина, по которой она поцеловала его, заключалась в том, что она думала, что на нее влияет магия. И хотя ее сердце было разбито при мысли, что она причинила ему боль, она не знала всей правды. При каждом малейшем звуке она подпрыгивала на своем месте, задаваясь вопросом, не была ли это еще одна сова, но никто не появлялся. Она даже не ожидала, что Кормак захочет ее увидеть; он, вероятно, был рад, что ее не было на работе, и ему не пришлось избегать ее. Для него, как она подозревала, будет очевидно, что на самом деле она не больна. Мерлин, у этого человека было золотое сердце, и она определенно этого не заслуживала. Проходя мимо зеркала, Гермиона остановилась, пораженная собственным внешним видом. Глаза у нее были красные и налитые кровью, волосы были в ужасном беспорядке, а одежда для сна взъерошена. Вздрогнув, Гермиона нахмурилась. Она была лучше этого. Зная, что она задела чувства Кормака, она по крайней мере должна была извиниться перед ним. Укрепив свою решимость, Гермиона приняла душ и оделась, уладив растрепанность волос и нанеся немного макияжа. На самом деле ей следует поговорить с ним лично, но он все еще будет на работе, а она уже заявила, что больна. Поэтому вместо этого она села за свой стол и попыталась написать ему письмо. Каждое усилие казалось неискренним, как будто она просто оправдывала свои действия, а это совсем не помогало делу. В конце концов она остановилась на простом письме, зная, что оно, скорее всего, ни к чему не приведет. "" Кормак Мне жаль за то, что произошло вчера. Я пытался определить законность своих чувств, и то, что я сделал с тобой, было несправедливо. Я надеюсь, что мы сможем поговорить об этом в ближайшее время. Гермиона"""" Это было не лучшее, что она могла придумать, но тревога охватила ее, когда она отправляла письмо, надеясь, что он хотя бы примет его. Примерно через час из окна послышался стук, и Гермиона вскочила со своего места так быстро, что чуть не споткнулась об угол дивана. Ее сердце упало, когда она просматривала ответ, наспех написанный на обороте собственного письма. """"Гермиона Все в порядке. Наслаждайтесь выходным. Кормак""" Она бы предпочла, чтобы он рассердился на нее. Его безразличие ранило по-другому, и она аккуратно сложила письмо, глубоко вздохнув. В конце концов ему придется поговорить с ней; они работали вместе, и он не мог злиться вечно. Она увидит его завтра и заставит поговорить с ней. Без проклятого влияния этого украшения над дверью. Эта мысль крутилась в глубине ее сознания, пока она невидящим взглядом смотрела в окно. Затем она вскочила на ноги, схватила палочку и аппарировала в Косой Переулок. В середине дня главная волшебная улица оказалась более оживленной, чем она ожидала, но куда бы Гермиона ни посмотрела, повсюду были пары, и с гримасой она еще раз напомнила себе, что сегодня День святого Валентина. Собравшись с духом, она направилась к оранжевому чудовищу, которым назывались «Волшебные хрипы» Уизли, и пробралась в магазин и сквозь толпу к прилавку. Молодая блондинка заметила ее с ярким выражением лица. "Гермиона! Что привело тебя сегодня?" «Привет, Верити», — выдавила она с улыбкой, — «Мне интересно, Джордж дома?» "Где-то!" Верити вернулась, ее голос повысился над шумом, когда она осматривала магазин. Она молча указала пальцем, и, следуя по траектории, Гермиона заметила Джорджа, разговаривающего с небольшой группой покупателей. Пока она смотрела, на его лице расплылась широкая улыбка. "Спасибо," — сказала Гермиона, прежде чем направиться в сторону Джорджа. Когда он заметил ее, его рот открылся от удивления, и он извинился, прежде чем заключить ее в объятия посреди магазина. Несмотря ни на что, Гермиона погрузилась в братское прикосновение, в нее проникло утешение. Джордж отстранился, держа ее на расстоянии вытянутой руки, как будто осматривая ее. «Мама сказала бы, что ты выглядишь худой, но откуда она знает? Иди назад, подальше от этого безумия». Легкая улыбка тронула ее губы, когда она вошла с Джорджем в тишину его офиса, села на лимонно-зеленый диван и повернулась к нему. "Как твои дела, Джордж?" «Все время занят», — сказал он мгновенно, как будто это была автоматическая реакция. Но затем он поморщился, склонив голову набок. «Вы знаете, как это бывает. Некоторые дни лучше, чем другие». " Да, — выдавила Гермиона. «Я собирался посетить еще раз, я просто…» Джордж с усмешкой отмахнулся от нее. «Я знаю, что у тебя много дел в Министерстве. Однако я ценю сегодняшний визит». Закусив нижнюю губу, она какое-то время смотрела на него, размышляя. «Боюсь, это не чисто светский звонок». «Конечно, нет. Чем я могу вам помочь?» Мерлин, возможно, это была плохая идея. Тяжело вздохнув, она осторожно начала: «Надеюсь, этот разговор останется между нами». Когда Джордж изобразил, как застегивается молния, она улыбнулась. «Ну, я работаю с Кормаком МакЛаггеном». " Я знаю, — сказал Джордж с любопытной улыбкой на губах. "Продолжать." «Ты дал ему что-то», сказала она, наклоняясь вперед на своем сиденье. «Что-то вроде омелы, украшение ко Дню святого Валентина. И мне просто интересно, что за приворот на ней». Брови Джорджа сдвинулись в узел, когда он нахмурился. «Омела?» Прошло мгновение, и он кивнул. "Верно. Пару недель назад. Кормак был хорошим другом на протяжении многих лет, особенно после того, как мы потеряли Фредди. Кору нравится такая глупая ерунда — неуместный праздничный декор, фигурки животных с анатомически неправильными мордочками. Это заставляет его смеяться. При упоминании Кормака ее желудок скрутился тугим узлом, и она заставила себя улыбнуться. «Да. Он сказал, что считает это изящным». «Отлично». Джордж ухмыльнулся и захихикал. Но затем выражение его лица дрогнуло. — Никакого волшебства в этой штуке, Гермиона. Я просто подумал, что ему это понравится — подарил ему это в качестве маленькой благодарности за то, что ты помог мне пережить некоторые темные дни. Ее охватила волна тошноты. — Никакой магии? Его улыбка сменилась чем-то другим, когда он медленно покачал головой. «Я бы не стал так поступать с Кормаком. У него доброе сердце, и я не могу пытаться им манипулировать». Голова Гермионы закружилась, когда она попыталась обдумать эту мысль. Но на лице Джорджа снова появилась чеширская улыбка. «Боюсь, какие бы грязные мысли у тебя ни были о Коре, ты сам их придумала». Она даже не могла изобразить улыбку. Должно быть, отчаяние на ее лице отразилось, потому что Джордж положил руку ей на плечо. «Я не знаю, что ты сделала, Гермиона, но думаю, все будет хорошо. Вот что я тебе скажу: Кормак — один из самых искренних парней, которых я знаю, и он будет обращаться с какой-нибудь женщиной как с однажды королева, если он когда-нибудь решит забыть тебя». Вздрогнув, ее глаза резко встретились с добрыми глазами Джорджа. Ее голос был хриплым. "Что ты имеешь в виду?" «Я имею в виду именно то, что только что сказал, и Кормак убьет меня за это». Выпустив долгий вздох, она прошептала: «Думаю, я действительно причинила ему боль, Джордж». «Если я правильно все понял, — тихо сказал Джордж, наклонившись вперед на своем сиденье, — я думаю, он простит тебя. Если ты этого хочешь». «Это так», — сказала она, даже не задумываясь об этом. В одно мгновение ее охватило осознание того, что то, что она чувствовала по отношению к Кормаку, в конце концов, было реальным — и она не знала, облегчило ли это ситуацию, зная, что он не хотел иметь с ней ничего общего. Но она только снова кивнула с жгучими глазами и повторила мягче: «Так и есть». Медленная улыбка скользнула по лицу Джорджа. "Чем я могу помочь?" Собравшись с решимостью, Гермиона встретилась с ним взглядом. «Мне нужно, чтобы ты дал мне адрес Кормака».